CC BY
35
тельным, не исключая и собственно «гуннскую» версию их происхождения (с. 47).
Ек. Лебедева
ЭТНОЛОГИЯ И ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
2014.01.039. ЛЛОЙД Д. ИРЛАНДСКАЯ КУЛЬТУРА И КОЛОНИАЛЬНАЯ МОДЕРНОСТЬ, 1800-2000: ТРАНСФОРМАЦИЯ УСТНОГО ПРОСТРАНСТВА.
LLOYD D. IRISH CULTURE AND COLONIAL MODERNITY, 1800-2000: THE TRANSFORMAITION OF ORAL SPACE. - Cambridge etc.: Cambridge univ. press, 2011. - XII, 285 p. - Bibliogr.: p. 262-278.
Ключевые слова: устная культура; колониальный модернизм; ирландская национальная культура.
Дэвид Ллойд, профессор английской литературы и компаративных исследований в университете Южной Калифорнии, в своей работе предлагает новую интерпретацию особенностей ирландской национальной культуры и механизма ее воспроизводства. Автор исследует основные проявления устной культуры в XIX и XX вв. -от традиции исполнять и слушать исторические предания до особенностей общения в пабах и выступлений на политических митингах, риторика которых глубоко связана с формами устной презентации ирландской идентичности. Прослеживая, как колониальный модернизм трансформирует пространство устной ирландской культуры, исследователь объясняет одновременно и ее креативность, и сопротивляемость внешнему воздействию (резистентность) в условиях модернизации. Наблюдения автора представляют интерес для понимания аналогичных процессов в постколониальных культурах в глобальной перспективе. Книга состоит из введения, шести глав, последняя из которых выполняет роль заключения, и обширной библиографии.
Во введении под названием «История ирландского самовыражения» Д. Ллойд обосновывает связь многих наиболее ярких стереотипов ирландской культуры с общей телесной локализацией -ртом, что признают и сами ирландцы, соглашаясь с тем, что у них
принято много пить и много говорить, иногда слишком много и одного и другого. Для ирландца рот служит символом естественного общего исхода (orifice) разных состояний: голода и насыщения, общего застолья с выпивкой, разговором и пением, коллективным слушанием в молчании исторических преданий. Существование неуправляемого устного пространства ирландцев и формы его сопротивления упорядоченности модерного британского общества проявились и в шумных застольях в пабах, и в голодовках в тюремных камерах.
Первая глава «Голод в Ирландии: политическая экономия картофеля» посвящена Великому голоду (The Famine), начавшемуся в Ирландии в 1845 г. в связи с неурожаем картофеля и охватившим к 1851 г. большую часть страны. Его последствия стали одной из жесточайших демографических катастроф в европейской истории. Погибли по меньшей мере миллион человек и еще столько же покинули страну на протяжении нескольких последующих десятилетий. Ирландия потеряла около четверти своего населения, исходя из данных британской переписи 1841 г., согласно которой общая численность ирландцев определялась в 8,1 млн человек (с. 19).
Неурожаи случались и раньше, но они были локальными и не столь продолжительными. Такими губительными последствия неурожая оказались потому, что пропитание слишком большого числа людей зависело только от их крохотного картофельного поля. Сложившаяся в Ирландии система возделывания картофеля на мелких арендуемых участках в сочетании с нерегулярной работой на крупных фермах за низкую заработную плату или сельскохозяйственную продукцию известна как коттъеризм (cottierism). Крупные землевладельцы перебирались в Лондон, сдавая свои земли в аренду «середнякам» (middlemen). С середины XIX в. эти слои пытались «улучшить» сельскохозяйственное производство, рационализируя его в капиталистическом духе. По английскому образцу создавались крупные фермы с вытеснением малоземельных собственников на самые бедные земли.
В Ирландии с начала XIX в. классическая политэкономия играла роль не столько экономической доктрины, сколько британского правительственного дискурса о модерном мире, призванном обеспечить как хозяйственное развитие, так и политическую стабилизацию страны. Здесь создавался образец колониального управле-
ния, который позже был применен и в других регионах. Целью этого управления была такая трансформация условий проживания коренного населения на данной территории, чтобы сам характер этого населения изменился в нужном для колонизаторов направлении.
Даже в 1990-х годах в оценках событий периода Ирландского голода продолжал звучать мальтузианский тезис о неизбежности демографической катастрофы в стране, не желавшей вступить на путь модернизации. Сам же Т. Мальтус давал гораздо более оптимистичный прогноз относительно развития Ирландии в середине XIX в. По его мнению, в Ирландии не возникло бы перенаселения даже при 20 млн жителей, а в 1837 г., накануне Famine, их было 8,4 млн человек. Мальтус считал Ирландию своего времени, начала XIX в., первой и единственной в мире страной, где основная продовольственная культура, картофель, требовала только одной трети от площади, необходимой для обеспечения такого же количества населения зерном. На основании этого он предполагал, что в будущем Ирландия могла бы стать страной с самой высокой плотностью населения в мире (с. 29).
Младшие современники Мальтуса обращали внимание на силу и выносливость ирландцев, включая и тех, которые переселились в Англию, пополнив здесь ряды бедноты. Многочисленные дети в ирландских семьях, основу питания которых составляли картофель и молоко, были гораздо крепче и здоровее своих английских ровесников, особенно младенцев, для вскармливания которых порой использовали пиво.
Мальтус писал в эпоху Наполеоновских войн, во время относительного благополучия европейского земледелия. Кроме того, его сочинения в первую очередь касались политического и военного аспектов состояния Ирландии, а не экономического развития. Тем не менее привнесенная им демографическая логика наполнила абстрактные категории классической политэкономии реальным содержанием. Так, например, «рабочая сила» характеризовалась не только с точки зрения простого биологического воспроизводства, но и воспроизводства присущих ей культурных особенностей: навыков, традиций, наследия, - т.е. формирования своего рода «рабочей расы». Чистая экономическая теория была таким образом внедрена в социальную и культурную антропологию, находя в их материалах свое подтверждение.
В дальнейшем расиализация понятия «рабочая сила» получила широкое распространение в британском обществе. Уже к середине Викторианской эпохи, когда выходцы из Ирландии составили от четверти до трети беднейшего населения английских городов, обычным стало откровенно расистское отношение к ним как «ордам дикарей». В этих условиях положения политической экономии использовались администрацией в колониальном «дискурсе развития». Главная задача властей определялась как создание условий для превращения ирландских коттеров в современных рабочих. Особенности культуры ирландцев рассматривались как результат ее «отсталости», для преодоления которой требовалось изменить их образ жизни, преобразовав жизненное пространство, включая сферу устного общения.
Превращение ирландцев из едоков картофеля в потребителей зерна стало главным содержанием британского административного проекта. Полная зависимость от картофеля как главного продукта питания препятствовала включению Ирландии в общебританский рынок товаров. Картофель, в отличие от зерна, не мог долго храниться и был нетранспортабелен, поэтому и не годился на роль универсального товарного эквивалента, включенного в цепь товарообмена.
Парадоксально, но именно в сердце Британской империи, модерность которой определялась формированием здесь капиталистических отношений, сложился мощный очаг борьбы за сохранение своей не-модерности (non-modernity). Ирландцы отчаянно сопротивлялись навязыванию им новых прогрессивных порядков, которые, по замыслу британской администрации, должны были кардинально улучшить условия их жизни и их нравы. Одним из фронтов ирландского сопротивления стало пространство устных контактов (the space of orality) (с. 47).
Глава «Закрыть рот: дисциплинируя устное пространство» посвящена публикациям разных жанров - научным, популярным, художественным и документальным, вышедшим в канун 150-летия Великого голода. Различные аспекты репрезентации Famine позволяют реконструировать образ той эпохи и осмыслить ее психологические последствия для современного ирландского общества, комбинируя данные о реальных исторических событиях и память о них в настоящем.
В автобиографических записках есть упоминания об ужасающем молчании эпохи Famine, которое было особенно страшным в «стране песен». Противоестественное для Ирландии молчание для современников было не только историческим, но и культурным феноменом, оно словно символизировало бесповоротность разрыва со старым «добрым временем» и вступлением в Новое время. В ирландских литературных произведениях того времени меланхоличное молчание служило символом пассивности населения и покорности его року.
Английские авторы, напротив, подчеркивали архаизм и странность, по сравнению с британскими, ирландских обычаев и национального характера с его неистовой эмоциональностью. Не только английские, но и американские путешественники еще постромантической эпохи, т.е. до начала Голода, описывая погребальные ритуалы, видели в шумных причитаниях и плачах опасные проявления эмоций, которые свидетельствовали о разрушительности страстей, политической и культурной нестабильности ирландцев.
Синтез этнографического и политического подходов проявился в попытке связать чувствительность кельтской натуры и склонность ее к меланхолии, якобы присущие и ирландской культуре, и фатальную неспособность ирландцев предвидеть Famine и противостоять ему.
Разрушение устного пространства ирландской культуры было связано не только с депопуляцией страны и всеобщим трауром, но и с неприемлемостью для колониальных властей прежних шумных общественных церемоний, включая и погребальные, с их плачами и причитаниями. Ирландскую культуру надо было сделать не просто молчаливой, но ввести ее в пространство модерности, сделать из устной письменной. Письменность сама по себе, как считают современные исследователи, несет определенную историческую структуру сознания и понимание развития явлений во времени, что обычно отсутствует в атемпоральной (atemporal) устной культуре. Задачу модернизации культуры решало обязательное образование, создание школ и училищ для ирландского населения.
Специальная глава «Взаимодополнения: паб, маскулинность и трезвый национализм» характеризует парадоксальную роль пабов в колониальной Ирландии. Пабы были не просто пивными, они играли роль своего рода мужских клубов, где осуществлялась транс-
миссия традиционных, в первую очередь сельских, ценностей. Вместе с тем деятельность пабов находилась под жестким контролем властей: продажа спиртного осуществлялась по специальным государственным лицензиям, в строго определенные часы, что делало питейные заведения механизмом введения капиталистической дисциплины.
Мода на выпивку в пабе преобладала в Ирландии с 1870-х до 1930-х годов, хотя ее возникновение относится еще к 1840-м годам, времени перехода к новой модели семьи. К этому времени в крестьянской среде сложилась практика позднего вступления в брак старшего сына и эмиграции младших сыновей. На протяжении почти столетия численность населения страны оставалась удивительно стабильной, около 4 млн человек. Этот демографический и культурный феномен хорошо документирован и получил освещение в научной и художественной литературе.
Потребление большого количества алкоголя (hard drinking) в публичном пространстве паба служило показателем социального конструирования доминирующего типа мужской личности. Мужское пьянство в отличие от сексуальности, осуждаемой в католической стране, стали считать главным признаком маскулинности, а обязательное приобщение к пьянству в пабах стало своеобразным способом модернизации Ирландии эпохи post-Famine. Потерпевшие историческое поражение, представления крестьянства были мобилизованы в политических идеологиях XIX в., в фенианизме и синдикалистских традициях ирландского рабочего движения.
Главы «Шагая никуда: устное пространство одиночной камеры» и «Сортировка нарушителей закона: от доводов защиты до допроса современностью» посвящены событиям англо-ирландского противостояния второй половины XX в. В конце 1960-х годов конфликт в Северной Ирландии быстро перерос из уличных протестов в организованную вооруженную борьбу. С 1976 г. английское правительство приравняло правонарушения ирландцев к обычным преступлениям, лишенным какой-либо политической мотивации, что вызвало протесты находившихся в английских тюрьмах заключенных, требовавших сохранения их статуса «политических». В результате голодовок, проводившихся в тюрьмах до конца 1980-х годов, несколько участников акций погибли.
Борьба ирландцев за свои права под влиянием трагических событий быстро «мифологизировалась», одним из ключевых стал мотив «священной кровавой жертвы» - необходимости гибели молодых во имя свободы и процветания своей страны. Историю Ирландии пытались представить не как последовательный процесс реальных событий, а повторение «циклов возрождения». «"Мифологическое мышление" стало ресурсом мобилизации для активистов ирландского освободительного движения, ориентированных на террористический образ действий» (с. 121). Анализ мифологических образов и стиля мышления в ирландской художественной литературе XX в. завершает исследование.
Т.Б. Уварова
2014.01.040. ДРОБИЖЕВА Л.М. ЭТНИЧНОСТЬ В СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ОПЫТ 20 ЛЕТ. - М.: Новый хронограф, 2013. - 336 с. - (Российское общество. Современные исследования).
Ключевые слова: РФ; социально-политическое пространство; формирование государстенной идентичности; формирование гражданского самосознания.
Леокадия Михайловна Дробижева (д-р ист. наук, руководитель Центра исследования межнациональных отношений Института социологии РАН, член Совета при Президенте РФ по межнациональным отношениям) является одним из основных инициаторов разработки и принятия правительственной программы «Формирование установок толерантного сознания и предупреждения экстремизма». В предисловии к представляемой работе (с. 7-12) Л. М. Дробижева пишет, что тексты книги возвращают нас к осмыслению оставшихся актуальными проблем, выделение которых происходило в значительной мере под влиянием работы над «Стратегией национальной политики», которая готовилась в 2012 г. по Указу Президента РФ.
Глава «Поиски концептуальных подходов» состоит из двух разделов. В разделе «Динамика в понимании концепций изучения этнически маркированного социального пространства» (с. 13-18) говорится о том, что государственная - российская - идентичность, за которую давно активно ратует известный российский ученый
