CC BY
36
родни, дома, с одной стороны, и жизнесообразности, соотнесенности с жизнью каждой детали - с другой.
Платоновский принцип открывать жизнь, а не давать ее образы, имеет явное отступление в повести «Котлован», где ведущим моментом становится знание героями цели, «тогда как платоновская жизнь бесцельна. И знание этой цели дает им волю и решимость. И эта воля, полученная от социального и направленная на социальное, отрывает их от слитности жизни, от других "людей и ближних предметов", причастных к жизни, уменьшает жизнь их собственных тел, не дает им возможности видеть и понимать природу, и они, не злые сами по себе, просто сменив чаяние на надежду и волнение, становятся источниками ущемления жизни в себе и в других, и в этом смысле носителями зла. Они приобрели четкие ориентиры, которыми не может располагать человек как носитель жизни; всякий четкий ориентир, всякое указующее знание добыты вне слитности жизни, вне непрерывности ее самовозобновления...» (9, с. 176). Социальное противостоит телесности жизни, ее открытости себе и другой жизни, обращенности на другую жизнь. Позиция Платонова - внутрижизненнная, позиция причастности и замешанности. «Он не располагает этической нормой или историческим идеалом. Он не может расслоить жизненную реальность на жизненное и наносное, на естественное и искусственное, доброе и злое. Его интонация в обнаружении жизни "Котлована" -изумленное отчаяние, не возмущение; предсмертная тоска, а не гнев. Он не выносит приговор, а просит внести причастие» (9, с. 181).
Т.Г. Юрченко
2014.01.025. «ДОКТОР ЖИВАГО»: ПАСТЕРНАК, 1958, ИТАЛИЯ: Антология статей / Сост.: Гардзонио С., Реччиа А.; Предисл. Гард-зонио С.; Вступ. ст. Реччиа А.; Послесловие Бальони Э.; Пер. с итал.; Под общей ред. Ариас-Вихиль М. - М.: Река времен, 2012. -424 с.
В книгу, посвященную памяти Евгения Борисовича Пастернака (1923-2012), много сделавшего для сохранения памяти отца, вошли статьи итальянских критиков, опубликованные в итальянской прессе с ноября 1957 г. по декабрь 1958 г. в связи с выходом в 1957 г. в итальянском переводе романа «Доктор Живаго» в милан-
ском издательстве Фельтринелли и последовавшим присуждением Пастернаку Нобелевской премии (1958). Открывает книгу стихотворение итальянского поэта Франко Фортини «Борису Пастернаку» (1955) в переводе Евгения Солоновича.
Успех и восприятие читателями «Доктора Живаго» в Италии зависели от переводчика романа - писателя и исследователя Пьет-ро Цветеремича (1922-1992), - пишет итальянский русист Стефано Гардзонио в предисловии «Пьетро Цветеремич - читатель и переводчик романа "Доктор Живаго"». Будучи соредактором журнала «Рассенья Совьетика» П. Цветеремич как переводчик советской литературы поддерживал постоянные связи с издательством Фельтринелли. П. Цветеремич и сотрудник издательства Валерио Рива обратили внимание Джанджакомо Фельтринелли, в прошлом издавшего многих русских и советских авторов (Чехов, В. Некрасов и др.), на Пастернака и его новый роман. Благодаря журналисту, переводчику, члену Итальянской компартии Серджио Д'Анджело1 рукопись романа оказалась у Фельтринелли, он дал ее Цветеремичу и попросил внутреннюю рецензию, в которой тот написал: «Не опубликовать такую книгу - значит совершить преступление против культуры» (с. 11).
Цветеремич получил рукопись романа 13 июня 1956 г. В тот же день Фельтринелли предложил Пастернаку подписать контракт на итальянское издание романа. Так началась история перевода, длившаяся почти год. В начале октября 1956 г. у Фельтринелли был И. Эренбург, сообщивший об отказе редакции «Нового мира» напечатать роман и о вероятном требовании советских властей изъять рукопись романа. Тем не менее Фельтринелли не изменил своего решения об издании романа, он ждал от Цветеремича завершения работы над переводом до конца мая 1957 г., ему было нужно, чтобы со 2-го сентября перевод романа был уже в продаже, тогда у него были бы права на все его нерусскоязычные издания. Меж тем атмосфера накалялась. Пастернака вынудили послать издателю телеграмму с просьбой задержать издание романа до его
1 Свою версию событий С. Д'Анджело изложил в кн.: Il caso Pasternak. Storia della persecuzione di un genio. - Milano, 2006. См. также публикацию на рус. яз.: Д'Анджело С. Дело Пастернака: Воспоминания очевидца / Пер. с итал. Уваровой О.; Послесл. и коммент. Пастернака Е.Б. - М.: НЛО, 2007.
выхода в России. Фельтринелли отправил письмо (от 10 июня 1957 г.) в Гослитиздат, где с учетом советской психологии пытался поддержать издание романа в России. 18 июня П. Цветеремич завершил перевод, а 25 июня Пастернак, узнав о завершении работы, прислал ему письмо с пожеланием не задерживать выпуск книги из-за возможных последствий для него (с. 14).
В начале сентября Цветеремич приехал в Москву и сотрудник ВОКСа передал ему сфабрикованное зав. Отделом культуры ЦК КПСС (1955-1962) Д. А. Поликарповым и первым секретарем Союза писателей СССР (1953-1959) А. А. Сурковым машинописное письмо Пастернака с просьбой не печатать роман. 5 октября 1956 г. Цветеремич написал Фельтринелли, что после встречи с Анатолием Старостиным (1919-1980), сотрудником издательства «Художественная литература», назначенным редактором романа «Доктор Живаго», у него все-таки сложилось мнение, что ЦК в принципе готов разрешить издание романа, но этому противится Союз писателей, однако сам поэт хочет, чтобы роман был издан, хотя бы в Италии. Правда, с самим Пастернаком ему встретиться не удалось, была встреча с Ольгой Ивинской (с. 16). В целом же впечатления Цветеремича от этой поездки в СССР развеяли его последние иллюзии «об истинной природе советского режима» (с. 15).
Целые поколения итальянцев читали «Доктора Живаго» в переводческой интерпретации П. Цветеремича, и даже появление нового перевода в связи с 50-летием издания романа в 2007 г. не изменило ситуацию. П. Цветеремич, «который после "Доктора Живаго" перевел целый ряд текстов свободной русской литературы (от Окуджавы до Синявского и Венедикта Ерофеева). был и остается "инициатором и главным участником" издания шедевра Пастернака» (с. 17).
Как пишет Алессандра Реччиа во вступительной статье к книге «Дискуссия вокруг романа "Доктор Живаго". Итальянские интеллектуалы и русско-советская культура в период оттепели», выход в свет «Доктора Живаго» в издательстве Фельтринелли вызвал в Италии серьезную политико-литературную дискуссию во многом из-за «авантюрной истории» издания романа и выдвижения Пастернака на получение Нобелевской премии. Сгоряча было написано много противоречивого, но все восприняли Пастернака как великого классика современности. Даже убежденные коммунисты -
Карло Мушетта и Карло Салинари, оценившие роман отрицательно, не оспаривали его литературную ценность.
Итальянский читатель уже имел определенный опыт общения с русской литературой, в 1950-е годы был очень высок интерес в Италии к феномену советской культуры. Перед этим были изданы и активно обсуждались «Оттепель» И. Эренбурга, «Не хлебом единым» В. Дудинцева, но даже такой «шедевр советской литературы, как "Тихий Дон" М. Шолохова, не мог сравниться с "Доктором Живаго"» (с. 19). «Классичность» романа проявилась в «способности автора воплотить в художественных образах основные противоречия времени и дать оценку ХХ в.» (там же).
История публикации романа стала для журналистов настоящей сенсацией: запрещение романа на родине, политическое преследование автора, огонь политической и идеологической критики, отход от левой идеологии крупного издательского дома, международная интрига с участием представителей высшей советской власти и т. д.
Несмотря на цену книги (3000 лир - цена роскошных изданий), тираж был раскуплен мгновенно. В первые несколько месяцев вышло около тридцати переизданий книги в Италии, роман переводили на другие европейские языки и печатали престижные издательства во всем мире. Присуждение Пастернаку Нобелевской премии, исключение его из Союза писателей, изоляция поэта еще более увеличили интерес критики и читателей. «Имеющие мало общего с содержанием и литературными достоинствами романа факторы сделали из "Доктора Живаго" первый бестселлер новейшей истории книгоиздания в Италии» (с. 21). Во многом роман был обязан своей популярности массовым иллюстрированным журналам, прежде всего «Л'Эспрессо», которому было доверено представить роман итальянскому читателю - в трех его номерах печатались отрывки из романа перед его выходом, а 24 ноября 1957 г. в нем появилась знаменитая статья «Пастернак и надежда» известного критика, антифашиста Паоло Милано, крайне важная в истории критики «Доктора Живаго» в Италии, прозвучавшая как первый сигнал к «литературной баталии» (с. 57). В ней «Доктор Живаго» рассматривался как книга «истинного поэта», чудом уцелевшего из поколения его загубленных друзей, как повествование о полувековой истории России, пробуждавшее надежду узнать, что же в ней
произошло на самом деле (с. 53), как «эпическое произведение», «большая бесформенная книга, неудавшийся шедевр», сочетавший «набор жанров и стилей», а Пастернак как художник, чье мастерство, «отточенное, но имеющее свои пределы, обладает поразительным сходством с миром природы и с теми моментами экстатических встреч между сознанием и реальностью, которые Джеймс Джойс называл "эпифаниями"» (с. 55).
Так сложилось, замечает А. Реччиа, что «дело Пастернака» оказалось связано с историко-политическими реалиями самой Италии. И в содержании романа, и в истории его публикации была затронута тема политической и интеллектуальной свободы личности в контексте коммунистической идеологии - это был больной вопрос для итальянской интеллигенции 1950-х годов. А. Реччиа вписывает историю издания романа в итальянский контекст - послевоенного противостояния интеллектуалов и ортодоксальных коммунистов в рамках и за рамками компартии: публикация романа, как она считает, нанесла «новый удар по ослабевшим за год дебатов силам левых... "дело Пастернака" явилось завершением целого этапа истории итальянской культуры» (с. 26). После «оттепели» ситуация с Пастернаком стала свидетельством деспотичности и жесткости советского режима, что подтвердили венгерские события 1956 г.
Тут следует учитывать и то, что издательство Фельтринелли, возникшее в 1955 г., было близко итальянской компартии, хотя и сохраняло определенную независимость. По мнению исследовательницы, «решение деятеля масштаба Фельтринелли опубликовать роман "Доктор Живаго" должно рассматриваться именно с политической точки зрения. Понимая, что выход романа повлечет за собой не только вопросы эстетического характера, издатель заранее определил свой шаг как выбор коммуниста» (с. 28). Издание романа привело к разрыву Фельтринелли с партией, хотя благодаря этой публикации издательство не только превратилось в крупный издательский дом, «но и вышло на международную арену» (с. 44).
В итальянской дискуссии вокруг «Доктора Живаго» А. Реччиа видит «ключевой момент в истории культуры и интеллекту -альной мысли Аппенинского полуострова, что крайне важно для понимания современной истории Италии. "Дело Пастернака" идеально вписывается в общий контекст 1950-х годов»: все разговоры
ведутся о Советском Союзе и о роли интеллектуалов, политические стратегии газет и издательств имеют четкую ориентацию, интеллигенция вовлечена в обсуждение общественно важных проблем» (с. 45).
Благодаря таким литературным периодическим изданиям, как «Ла Фиера Леттерария», «Парагоне», «Л'Аппродо леттерарио» были поставлены важнейшие проблемы интеллектуальной свободы, индивидуализма, «антисоветскости» Пастернака, соотношения его романа с великой русской литературной традицией, проблема трактовки истории (Пастернак - Толстой), сравнение романа с официальной советской литературой, вопросы взаимоотношения интеллектуалов и партии, проблема законности политической оценки его романа. Не будучи массовыми, эти журналы тем не менее существенно структурировали общественную дискуссию, что сделало их «протагонистами к культурной жизни итальянского общества» (с. 36).
Вместе с тем в безграмотной в своем большинстве Италии первых пятнадцати послевоенных лет нередко говорилось о «Докторе Живаго» и на заседаниях профсоюзных кружков, рекомендовавших в противовес ИКП чтение романа как «инструмента культурной эмансипации рабочих» (с. 30). Для антисоветских интеллектуалов роман Пастернака содержал, как пишет иезуит падре Флориди, «весть о воскресении христианской России» (там же). Как свидетельствует поэт Джованни Джудичи, рецензия на книгу Пастернака была обнаружена на «страницах приходской брошюры, в которой верующим рекомендовалось прочитать роман» (с. 30). То есть роман затронул широкие общественные слои, хотя слависты выступали против «воинствующих» критиков, использовавших наследие классики как инструмент политической распри.
В последующие десятилетия не уступающую по масштабам «Доктору Живаго» полемику вызовут произведения А. Солженицына. Темы советского диссидентства, начиная с Юрия Даниэля и Андрея Синявского до конца 1970-х годов, вновь станут центром национальных дебатов, скандалов, политической полемики, но произведения диссидентов все-таки «останутся произведениями иностранной литературы. Роман же "Доктор Живаго", будто по мановению волшебной палочки, настолько завладел общественным
вниманием Италии, что превратился в ее неотъемлемую часть» (с. 46). И теперь более чем через пятьдесят лет после публикации «роман подтвердил свой статус классического произведения, выразившего противоречия и главные устремления всего ХХ века, века европейской истории, остающегося "трагическим и неразгаданным" по сей день» (там же). По словам поэта Джованни Джудичи, роман, «подобно своему автору», попал в Италию «как политический беженец, без паспорта» и сохранил прочную связь со страной, давшей ему убежище (с. 45).
Далее в книге представлены материалы дискуссии вокруг романа Пастернака в итальянских газетах и журналах 1957-1958 гг. Каждое эссе в отдельности может поразить своей исторической ограниченностью, но собранные вместе они представляют своего рода историко-литературный срез общественной жизни Италии того времени и место в ней романа Пастернака, который с момента появления был представлен читателю и как произведение искусства, и как политический документ.
Просоветским коммунистам, таким как литературному критику, одному из руководителей итальянской компартии Марио Аликата, автору эссе «Пастернак, правда, свобода» (в официальном органе компартии Италии «Унита», 14 ноября 1958), или литературному критику, коммунисту Карло Салинари, автору эссе «Шолохов и Пастернак» в промарксистском, близком ИКП еженедельнике «Иль Контепоранео» (18 января 1958 г.), издание романа в Италии и события вокруг Нобелевской премии казались «международным заговором против Советского Союза» (с. 22). Критически настроенные марксисты (в частности, поэт, переводчик, критик Франко Фортини, автор эссе «Перечитывая Пастернака» в либерал-социалистическом журнале «Комунита», март 1958) видели в романе подтверждение «оттепели самосознания», которая позже дала бы плоды в виде произведений, социалистических по своей природе.
Всего в книгу вошло 42 материала - эссе, статьи, рецензии, сгруппированные в рубрики «Публикация романа», «Нобелевский лауреат», «Исключение Пастернака из Союза писателей СССР». Среди авторов - видные итальянские писатели - Альберто Моравиа («Встреча с Пастернаком»), Итало Кальвино («Пастернак и Революция»), Томмазо Ландольфи («Роман Пастернака»), писатели и журналисты Карло Бо («Пастернак просит судить непредвзято»),
Фердинандо Вирдиа («Пастернак и будущее», Джан Батиста Анд-жолетти («Вариации на русские темы»), литературные критики Джорджио Дзампа («Политический пасквиль? Нет, произведение искусства»), журналисты - Джованни Терра из профсоюзной газеты «Иль Лаворо» («Доктор Живаго»), Гвидо Ла Рокка («Доктор Живаго: роман о вечно женственном») и др.
Завершают книгу послесловие Элизы Бальони «Пастернак-поэт в Италии», посвященные Пастернаку стихотворения Анджело Марии Рипеллино в переводах Евгения Солоновича и комментированные указатели авторов, чьи эссе вошли в книгу, а также итальянских газет и журналов, где они публиковались.
Т.Н. Красавченко
2014.01.026. СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА КОНЦА ХХ - НАЧАЛА ХХ1 в.: Учеб. пособие для студ. учреждений высш. проф. образования / Под ред. Тиминой С.И. - М.: Академия, 2011. -384 с.
В основе композиционного плана названного учебного пособия (и сопровождающего его Практикума1) - анализ своеобразия русской литературы, отразившей кардинальную смену идейно-политических и культурно-эстетических парадигм порубежного периода. Авторы издания (Ю.М. Валиева, Е.А. Васильев, О.Ю. Воронина, В.Б. Катаев, Е.Н. Ковтун, Н.Н. Кякшто, М.А. Левченко, Т.Н. Маркова, И.А. Мартьянова, С.И. Тимина, В.Д. Черняк, М.А. Черняк) основное внимание уделяют «эволюционным маршрутам», на которых происходит формирование новых качеств современной литературы; речь идет о судьбах русской классики в эпоху постмодернизма, о взаимодействии с «возвращенной» литературой и литературой русского зарубежья, о жанровых модификациях, об инновации в области поэтики «новой» прозы, поэзии, драматургии, о кинематографичности стилевого развития, об усилении позиций «сетелитературы», о языковых новациях, о типологических чертах «новой» критики и т.п.
1 См.: Русская литература ХХ - начала ХХ1 в.: Практикум: Учеб. пособие для студ. учреждений высш. проф. образования / Тимина С.И., Левченко М.А., Смирнова М.В.; Под ред. Тиминой С.И. - М.: Академия, 2011. - 272 с.
