CC BY
14
Броуди из одноименного романа (1961) раскрывает свою чудовищную суть в том, что делает и говорит. И в этом она подобна Франкенштейну.
Однако различия между ними не менее существенны. По мнению Спарк, в отличие от ее собственной лаконичной, сжатой, выразительной манеры, проза Шелли порой многословна и изобилует банальными выражениями. Кроме того, исследуя аналогичные рационалистско-сверхъестественные феномены, начинали они с разных концов. К 1951 г. Спарк была уже на пути к католицизму и искренне сожалела, что Мэри Шелли, которая исповедовала атеизм, как и ее отец, философ Уильям Годвин (1756-1936), не познала религиозного утешения. По мнению Спарк, именно то обстоятельство, что Шелли не обрела утешения в религии, и объясняет подавленное настроение, уныние и ощущение дурных предзнаменований, свойственные ей до конца ее дней. Спарк (в характерной для нее остроумно-небрежной манере) замечает также, что, если бы воздержанная Мэри хоть иногда бывала «под мухой», ей стало бы легче, и она была бы более приятным человеком.
Композиция работы Спарк выявляет ее намерение написать именно «Критическую биографию». Первая часть ее книги - «биографическая» и содержит жизнеописание Шелли, тогда как вторая часть «критическая»: там подробно разбирается ее творчество. К. Хьюз видит в этом недостаток биографии, созданной М. Спарк, ибо порой именно художественное творчество многое проясняет в жизни автора. И в то же время, отказавшись «внедрить» творчество Мэри Шелли в ее жизнь и решившись уделить максимум внимания ее творчеству, которым столько времени несправедливо пренебрегали, Мюриел Спарк выступает в жанре биографии так же смело и оригинально, как и в жанре романа.
Т.Н. Красавченко
2013.04.033. ОУТС Дж.К. ДЖУЛИАН БАРНС И СКОРБНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ.
OATES J.C. Julian Barnes and the work of grief // Times literary supplement. - L., 2013. - 1 May. - Mode of access: http://www.the-tls.co.uk/tls/public/article1253123.ece
«Как вы превращаете катастрофу в искусство?» Этот смелый вопрос английский писатель Джулиан Барнс инкорпорировал в толкование знаменитой картины французского художника эпохи
романтизма Теодора Жерико «Плот "Медузы"» (1819) в своем широко известном романе «История мира в 10/ главах» (1989). А ответ на него содержится, как считает американская писательница Джойс Кэрол Оутс (р. 1938), в новой книге Барнса «Уровни жизни» (Levels of life, 2013) - воспоминаниях о его жене Пэт Кэва-нах, умершей от опухоли мозга в 2008 г. Книга написана с использованием характерных для творчества Барнса игровых приемов и вместе с тем в особой элегической тональности, с поражающей читателя искренностью, как и получившая Букеровскую премию его повесть «Чувство конца» (2011).
Дж.К. Оутс цитирует Барнса: «Мне было тридцать два, когда мы встретились, и шестьдесят два, когда она умерла. Сердце моей жизни, жизнь моего сердца». Конец был быстрым и ужасным. «Диагноз, и потом всего тридцать семь дней». Мемуары Барнса, сочетающие в себе документальное повествование, непосредственные воспоминания и размышления, - это отклик талантливого писателя на событие, непостижимое в условиях светской культуры, в рамках которой «мы плохо готовы к восприятию смерти, этого обычного и вместе с тем единственного в своем роде события, мы не в состоянии вписать его в масштабные рамки нашей жизни».
«Уровни жизни» - не совсем адекватное название для этой в высшей степени личной книги. Барнс цитирует английского писателя Э.М. Форстера: «Одна смерть объяснима, но она не проливает свет на другую». И все же, создав свою книгу, Барнс полагает, что одна конкретная смерть может многое прояснить в общечеловеческом переживании утраты, горя и того, что он называет «проблемой одиночества». «Я уже знаю, что годятся только старые слова: смерть, горе, скорбь, печаль, разбитое сердце. ...Горе - это человеческое, а не медицинское состояние». Прозрение, к которому движется повествование (впрочем, книга содержит несколько прозрений, эпифаний), концентрированно выражено в высказывании друга, пережившего тяжелую утрату: «Природа очень точна, она причиняет именно ту боль, которую надо, так что по-своему боль служит приправой жизни.». В некоторых эпизодах Барнс делает имплицитное признание: создание искусства не способно компенсировать утрату.
Как и другие книги Барнса, эта книга нетрадиционна по своей структуре. То, что это воспоминания вдовца, становится ясно
лишь на шестьдесят восьмой странице - в главе «Глубина утраты», где писатель впервые пишет о своей тоске по умершей жене, тоске, не ставшей слабее по прошествии нескольких лет.
Этой главе предшествуют два прозаических раздела об эпохе путешествий на воздушных шарах, об эйфории полета и ужасном риске падения, ассоциируемом с возможным крахом любви. Первый раздел «Грех высоты» содержит ряд «виньеток» об энтузиастах воздухоплавания: полковнике Фреде Барнаби, французском фотографе, карикатуристе, романисте Надаре (Гаспаре Феликсе Турнашоне), братьях Годар и актрисе Саре Бернар (чья связь с воздухоплаванием кажется незначительной). Барнс пишет об этих бесстрашных воздухоплавателях в манере всезнающего повествователя, каким он был в романе «Попугай Флобера» (1984), и квазихрониста в «Истории мира в 10/ главах», излагая явно сложную и длинную историю концентрированно, на семидесяти страницах. Он воспринимает аэронавтов как новых аргонавтов. В новой эпохе воздухоплавание означало свободу, опасность и своеобразное всеобщее братство. Но существовало и другое мнение: полет нарушает естественный закон и поэтому является грехом. Связь с полетом означала связь с Богом.
Барнс поэтически излагает историю воздухоплавания, и многое в ней обретает символический смысл. Надар, один из первых воздухоплавателей и величайших фотографов своего времени, описывает необъятность, благотворность воздушного пространства, где человек находится вне власти других людей и зла и, как никогда, ощущает себя живым, хотя постоянно существует вероятность катастрофы и внезапной смерти.
Второй раздел называется «На уровне»: «Каждый из нас живет на своем уровне, некоторые взмывают ввысь благодаря искусству, некоторые - благодаря религии, большинство - благодаря любви... Каждая любовная история - это потенциально печальная история». Далее писатель рассказывает о любви Сары Бернар и полковника Барнаби, который предлагал ей выйти за него замуж, но она отказалась. Полковник был крайне расстроен, но выстоял, впоследствии женился на другой, вероятно, менее очаровательной женщине, вернулся к воздухоплаванию и погиб в экспедиции в Хартуме в 1885 г. По мнению Дж.К. Оутс, ясно, что вымышленная история любви Барнаби и Сары Бернар аналогична любви Джулиа-
на Барнса и его жены Пэт Кэванах. Утрата Сары Бернар для Барнаби - такая же травма, как и утрата вдовца.
В третьем разделе мемуаров Барнс, наконец, прочувствованно пишет от своего лица о скорби, о горе как великом человеческом «уравнителе». Далее следует дневник не столько о событиях жизни Барнса, сколько об ее внутренних очертаниях. Писатель выступает как «дескриптивист», пишущий о себе: в этой книге об утрате нет портрета «ушедшей». Барнс почти как одержимый занимается самоанализом, обнажая «пласты» своего горя. Друзья советуют ему завести собаку, на что он саркастически отвечает, что едва ли это «заменит жену». Ему советуют снять квартиру в Париже или хижину в Гваделупе ... Он пишет о своем гневе по поводу реакции других, поскольку те, кто охвачен горем, не знают, чего они хотят, но знают, чего они не хотят. Некоторые друзья боятся горя так же, как смерти, и избегают его, пережившего утрату, будто боятся подхватить инфекцию. Неделя после похорон - неделя вопросов: что ты намереваешься делать? Некоторые боятся говорить о Пэт Кэванах, хотя были ее друзьями, и, боясь упомянуть ее, они отрицают ее. По мнению Барнса, они все как бы хотят сказать: «Твое горе осложняет жизнь. Мы просто ждем, когда оно пройдет».
Через некоторое время заботливые друзья начинают предлагать Барнсу найти другую подругу, снова жениться. И он замечает, что статистически те, кто был счастлив в браке, женятся иногда через шесть месяцев, т.е. быстрее, чем те, кто был несчастлив, -этот факт шокирует писателя сочетанием логики и алогизма.
Подсознательно обдумывается вариант самоубийства. Но довольно резонно вдовец понимает, что если умрет, то самые заветные, интимные воспоминания об его любимой умрут вместе с ним, т.е. тем самым он убьет и ее.
Главный вопрос для него: как жить? Он ощущает себя высоко в воздухе - на воздушном шаре, подвергающемся опасности со стороны разных воздушных потоков.
Неожиданно Барнс обнаруживает, что любит оперу, хотя раньше считал ее мало понятной и мало доступной. Теперь она не пугает его напыщенностью и преувеличениями, он видит в ней искусство, в котором утрированная, истерическая и разрушительная эмоция является нормой; это искусство, которое более, чем любое
другое искусство, стремится «разбить ваше сердце». В этом, как заключает Барнс, состоял «мой новый социалистический реализм».
Барнс замечает, что постоянно разговаривает со своей умершей женой, как в свое время английская писательница Айви Комп-тон-Бёрнетт (1884-1969) разговаривала с давно умершей компаньонкой, даже в присутствии других. Парадокс скорби состоит в том, что человек смог пережить четыре года отсутствия любимой, потому что он четыре года ощущал ее присутствие. Еще один парадокс заключается в том, что «скорбь - это негативный образ любви, и если можно годами холить и лелеять любовь, то почему не делать то же самое со скорбью?»
Барнс мало верит в способность человеческой воли управлять эмоциями. В менее светских, более традиционных культурах период скорби после смерти более ритуализован, человек не должен придумывать свой способ скорби, по крайней мере, внешней. В условиях современной светской, городской культуры, в интеллектуальном окружении Барнс, по мнению Дж.К. Оутс, представляет себя стоически плывущим по течению.
Завершается книга нотой надежды. «Существует немецкое слово Sehnsucht, - цитирует Дж.К. Оутс Барнса, - которое не имеет английского эквивалента и означает "тоску по чему-то"». Это оборотная сторона более конкретного одиночества вдовца, знаменующего собою «отсутствие чего-то особенного». Завершаются воспоминания описанием квазимистического, романтического ожидания воздухоплавателя: «Произошло лишь то, что откуда-то - или из ниоткуда - поднялся неожиданный ветерок, и мы опять в движении. Но куда нас несет?»
Т.Н. Красавченко
2013.04.034. ЛАТИНОАМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА НА РУБЕЖЕ ХХ-ХХ1 вв. (Сводный реферат).
1. ВЕЛА Д. Террор глазами латиноамериканских романистов. VELA D. Terror through the eyes of Latin American novelists // Peace review. - Abingdon Oxfordshire: Taylor & Francis Group, 2006. -Vol. 18, Iss. 1. - P. 7-15.
2. БРЕССИА П. Литература Аргентины XXI в.: начало сближения.
