CC BY
11
ЮЖНАЯ, ЮГО-ВОСТОЧНАЯ И ВОСТОЧНАЯ АЗИЯ
СОЦИАЛЬНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2013.03.020. ЯНЬ ЮНЬСЯН. ПРОДОВОЛЬСТВЕННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ И СОЦИАЛЬНЫЙ РИСК В СОВРЕМЕННОМ КИТАЕ. YAN YUNXIANG. Food safety and social risk in contemporary China // J. of Asian studies. - Ann Arbor, 2012. - Vol. 71, N 3. - P. 705-729.
Преподаватель антропологии в Калифорнийском университете (Лос-Анджелес) и в Восточнокитайском педагогическом университете (КНР) рассматривает многообразные аспекты продовольственной проблемы Китая в свете теории рискованного общества, предложенной германским социологом Ульрихом Беком1.
Согласно этой теории «страх перед самыми разными видами риска - это новое психологическое состояние тех, кто живет в постиндустриальном обществе» (с. 705). Бек утверждает, что само понятие риска возникло именно в таком обществе, ибо во всех традиционных обществах опасности и катастрофы воспринимаются как внешние силы, исходящие от природы или от Бога. Успехи в науке и технологии в период индустриализации породили веру в то, что можно рассчитать вероятность и цену неудач и опасностей, что их можно предусматривать и смягчать последствия с помощью страхования.
Однако на постиндустриальной стадии потенциальное влияние некоторых рисков, которые нельзя ни подсчитать заранее, ни застраховать (такие как загрязнение среды и изменение климата, угроза ядерной войны или глобальные эпидемии), угрожает жизни каждого человека, независимо от того, беден он или богат. Эти рис-
1 Beck U. Risk society. Towards a new modernity (translated). - L., 1992. -Описание дано по реф. источнику.
ки, как ни парадоксально, - нежелательные последствия самих успехов в науке и технологии, которые, как казалось прежде, должны были сделать мир более предсказуемым и надежным. В отличие от природных рисков в прошлом большинство рисков в наше время -это дело рук человеческих и распространяется за пределы национально-территориальных границ. «Растущее осознание разнообразных рисков вынуждает нас изменять образ мыслей, формы поведения и втягиваться в политику современного мира, что и означает возникновение рискованного общества, а это, в свою очередь, наряду с процессом индивидуализации знаменует наступление второго этапа модернизации» (с. 706).
Правительство КНР и большинство китайских ученых все еще видят решение продовольственных проблем страны на путях модернизации, не подвергая критической оценке нежелательные последствия индустриализации. Специально проведенными исследованиями установлено, что большинство китайских потребителей, в отличие от европейских, не связывают проблемы продовольственной безопасности с непредвиденными последствиями научных достижений, и многие потребители, чтобы снизить продовольственные риски, предпочитают обращаться к популярным брендам крупных компаний. Такое поведение, однако, не означает, что теория рискованного общества неприменима к Китаю. Просто эта теория мешала пропаганде модернизации, идея которой имела широкую поддержку как среди привилегированных, так и рядовых китайцев.
Другое важное расхождение между китайской реальностью и теорией рискованного общества состоит в том, что проблемы продовольственной безопасности и связанные с ними риски неравномерно распределяются между социальными группами, в результате чего «растет социальная несправедливость» (с. 722). На первый взгляд это противоречит теории рискованного общества, однако на деле загрязнение среды и угроза здоровью населения, связанная с качеством пищевых продуктов и пр., затрагивают интересы всех слоев общества. Верхушка китайского общества, прежде всего высокопоставленные чиновники, по-своему реагирует на опасность загрязнения пищевых продуктов, создавая специальные фермы, не использующие химии и предназначенные исключительно для нужд своих семей. Сведения об этом сравнительно недавно просочились
в прессу и «вызвали народное возмущение тем, что правительственные учреждения используют деньги налогоплательщиков, чтобы обеспечить самих себя экологически чистыми продуктами, в то время как простые граждане должны страдать от многих опасных для здоровья продуктов и мириться с существующим риском (с. 723).
Проведенные автором опросы свидетельствуют о заметно возросшем индивидуализме китайцев и полном безразличии продавцов фальсифицированных и опасных для здоровья продуктов к их потребителям. «Безразличие и недоверие к посторонним лицам, отражаемые в изготовлении и сбыте вредных для здоровья пищевых продуктов, указывает на этическую напряженность и кризис при переходе Китая от общества, основанного на родственных связях и знакомствах, к высокомобильному обществу, в котором все большее место занимает общение с незнакомыми людьми» (с. 725).
Рост социального неравенства и несправедливости, вызванный китайской моделью роста и развития, в свою очередь «позволяет многим оправдывать свое аморальное поведение». «В этом отношении проблемы продовольственной безопасности представляют явную нынешнюю угрозу общественной солидарности и политической стабильности... Проблемы продовольственной безопасности и связанные с ними риски действительно указывают на возникновение рискованного общества в Китае, хотя и с рядом чисто китайских особенностей» (с. 726). Более тщательное изучение китайского опыта, заключает автор, позволит обогатить теорию второго этапа модернизации, распространив ее на остальной мир.
Л. Ф. Блохин
2013.03.021. ЯНЬ СЯОЦЗЮНЬ. «РАЗБОГАТЕТЬ - ЭТО НЕ ТОЛЬКО СТАТЬ ЗНАМЕНИТЫМ»: ЭКОНОМИЧЕСКАЯ РЕФОРМА И НОВЫЕ ПАРТСЕКРЕТАРИ ИЗ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ. YAN XIAOJUN. «To get rich is not only glorious»: Economic reform and the new entrepreneurial party secretaries // China quart. - L., 2012. -N 210. - P. 335-354.
Автор из Университета Гонконга исследует влияние глубоких рыночных реформ, проведенных КПК, на проникновение в руководство ее местными организациями преуспевших предпринима-
