CC BY
14
«Благодаря значительному экономическому росту Индия стала еще более двойственной. Обычная теория демократии говорит, что возможности перераспределения богатств от богатых к бедным благодаря налогам тем ограниченнее, чем вероятнее угроза бегства капиталов, чем лучше защищает богачей их социальный престиж и чем более угрожающ подрыв богачами порядка с помощью вооруженной силы. К Латинской Америке эта схема применима очень хорошо... В Индии ситуация иная. Бегство капиталов не представляет здесь большой угрозы, лояльность чиновников вне сомнения; и все же избирательные функции и высокие посты в государственном аппарате остаются по большей части епархией высоких каст» (с. 758-759).
Часто цитируют высказывание Амбедкара: «Каста в Индии -состояние духа». Этнолог Оливье Херреншмидт высказался еще выразительнее: «Сознание каждого индуиста - это сознание его касты. Индуистское общество как таковое не существует, это всего лишь набор каст» (с. 759). Возможно, данную формулировку не стоит понимать буквально, но в Индии иерархический порядок престижа менее зависит от экономики, чем в других странах, а демократическая политическая система гарантирует совместимость этих двух понятий благодаря частичному подрыву символического порядка.
К.А. Фурсов
2013.02.027. РОЙ Д. КАСТА И ВЛАСТЬ: ЭТНОГРАФИЯ ЗАПАДНОЙ БЕНГАЛИИ, ИНДИЯ.
ROY D. Caste and power: An ethnography in West Bengal, India // Modern Asian studies. - Cambridge: N.Y., 2012. - Vol. 46, N 4. -P. 947-974.
Автор - сотрудник Центра глобальных южно-азиатских исследований в университете Копенгагена (Дания) - рассматривает влияние касты на низовую, деревенскую политику на примере двух западнобенгальских деревень, которые в своем изложении он условно назвал Калипур и Кадампур.
Каста - один из главных факторов жизни Индии. Хрестоматийный образ касты как фиксации некоего первоначального разделения труда и стратификации самого общества давно ушел в прошлое. Тем не менее каста - реальность бенгальской деревни,
которая может служить одним из маркеров, обозначающих социальные сдвиги. Но для понимания социальных процессов, происходящих в этих деревнях, необходимо взглянуть на материальную основу существования общества, на землю и ее распределение среди каст. Так, в Калипуре списочные касты, составляющие 41% населения, владеют лишь 8,15% деревенской земли. Более 2/3 их безземельны. Среднестатистическая семья из списочной касты имеет 0,07 акра земли, тогда как у высоких каст - 1,5 акра (с. 949-950). Кастовый состав Кадампура практически такой же и примерно столько же безземельных среди них, но зато деревенской земли на эти касты приходится 20% (с. 950). Источник пропитания списочных каст - аренда земли с отдачей 1/3 урожая собственнику земли или работа по найму - батраком на земле односельчан, либо в городском неформальном секторе (одна из деревень - Кадампур -недалеко от города). Различия между кастами в бенгальской деревне видны и не вооруженным статистикой глазом, они проявляются, в частности, в том, в каких условиях живут представители разных каст, как они одеваются, как образованны.
Относительная перенаселенность бенгальской деревни, избыток рабочих рук приводят к тому, что довольно продолжительное время в году крестьяне ничем не заняты, а это снижает конкурентные позиции крестьян в их противостоянии землевладельцам, представителям, как правило, высших каст. И мнение о том, что в скором времени кастовая система отомрет и ей на смену придут чисто инструментальные отношения, представляется автору слишком оптимистичным, так как землевладение в Индии всегда было основой деления общества на касты (с. 952).
В условиях в общем-то нерешенности вопроса о земле социальную картину в самых общих чертах можно представить как противостояние двух больших групп населения - бхадралок (больших, уважаемых людей) и чхотолок (мелкого народа, социальных низов) - и в каждой деревне эти группы представлены своим набором каст, впрочем, не слишком отличающимся.
В деревне Калипур, где земельный вопрос стоит острее, этот антагонизм выражен рельефнее. Неизвестно, насколько острым он был бы в деревне Кадампур, если бы деревню не сплотила борьба против строительства на ее землях автозавода компании Тата. Может быть, поэтому социальная мобилизация пошла в этих деревнях
разными путями: в Калипуре обозначилась консолидация касты (махишьев, багди) после улучшения ее экономического положения, ее обособление от аналогичных каст, обладающих менее высоким экономическим статусом, тогда как в Кадампуре касты солидаризировались в движении за экономические требования всей деревни, в том числе и беднейшего ее населения.
Всплеск политической активности списочных каст в Западной Бенгалии был связан с приходом в конце 60-х годов к власти правительства Объединенного фронта и с появлением в деревне агитаторов левых партий, призывавших крестьян к радикальному решению аграрного вопроса, а КПИ (м) даже организовала их на захват «излишков земли» у сельской знати. Интересно отметить, что махишья - средняя по знатности и зажиточности каста - несмотря на то, что она всегда поддерживала политику партии ИНК, на этот раз не стала выступать в деревенском конфликте в Калипу-ре против поднявших голову и набиравших силу левых политиков, и не проиграла: махишья заняли те позиции, которые раньше занимали представители землевладельческой касты каястха, покинувшие деревню и уехавшие в город после революционного подъема крестьянства. Но, в отличие от каястхов, махишья сумели наладить отношения с победившей на выборах в штате КПИ (м) и стратегически использовали их для укрепления своих позиций в деревне. Тогда на волне «зеленой революции», благодаря программам помощи техническому переоснащению производства махишья Кали-пура стали самыми богатыми землевладельцами. Они смогли поднять свой статус с мелких, на уровне выживания, крестьян до вполне технически оснащенных и преуспевающих фермеров.
Пока КПИ (м) не была правящей партией, она поднимала списочные касты на борьбу за землю против земельной знати, но с победой партии на выборах 1977 г. и с переходом ее от стратегии насилия к стратегии реформ между нею и руководимыми ею массами наметился раскол.
Формально все выглядело даже лучше, чем раньше: боровшиеся за интересы трудового народа левые силы победили, деревенский панчаят возглавил представитель низкостатусной касты багди Хаген Малик, но фактически его избрание внесло раздор в сельские низы. Поскольку большинство из распределявшихся через панчаят благ предназначалось представителям списочных каст, ба-
гди постарались отхватить побольше, используя свою близость к партии. Почти все семьи багди получили от панчаята займы. Другие касты не увидели такой поддержки. Более того, все они глухо роптали, что багди боролись за права крестьян меньше всех остальных, а реально получили в результате победы крестьян больше остальных.
Однако несмотря на то, что представитель низшей касты занял в Калипуре место главы панчаята, он оказался исключительно неподходящим для данной работы человеком, пешкой в руках других. И действительно, фактически решения принимали окружной секретарь КПИ (м) Бидхан Мандал, который отбыл на посту главы панчаята десять лет, и его жена, которая при новом главе панчаята формально является заместителем. Однако если людям что-то нужно, они сразу направляются к Бидхану Мандалу, игнорируя даже присутствующего в панчаяте председателя Хагена Малика. Последний же сетует на то, что простой народ видит в КПИ (м) и в правительстве Левого фронта своих защитников, но какие они защитники, если власть по сути принадлежит богатеям. «Это партия богатых, партия раджей» (с. 969). Хаген Малик понял, что только богатые и образованные могут управлять панчаятом.
Даже если взять отношения внутри самой партии, то, по отзывам одного из ее активистов, представителя касты махишья, «высококастовые партийцы не очень-то считаются с мнением своих низкокастовых товарищей по партии» (с. 970), даже если эти низкокастовые находятся на более высоких партийных должностях. То есть в двух основных формальных центрах власти - панчаяте и партии - представители высоких каст пренебрежительно относились к тем, кто ниже кастой вне зависимости от занимаемой должности.
В Кадампуре тоже имело место возвышение низкой касты багди и ее вхождение во власть, но местные махишья (впрочем, не такие богатые, как в Калипуре: всего лишь у четырех из здешних семей махишья было больше одного гектара земли) не стали господствующей кастой, как в Калипуре. Здесь и КПИ (м) никогда не удавалось поднять низшие слои деревни на выступления. И как итог - смешанный ответ разных кастовых групп разным партиям: и КПИ (м), и ИНК в деревне Кадампур поддерживали как махишьи, так и багди, но разные слои этих каст и по разным конкретным во-
просам. Причем идеология здесь играла не главную роль; основным была близость к властным структурам. Так некоторые из преуспевающих махишьев в Кадампуре были близки к КПИ (м), т.е. к партии, массовой основой которой были безземельные крестьяне списочных каст. Но при этом мало кто из багди выступал в роли лидеров списочных каст в Кадампуре. Однако после того, как местного лидера КПИ (м) из махишьев обвинили в коррупции во время его председательства в панчаяте во второй половине 80-х годов, поддержка партии со стороны обеих каст серьезно ослабла. В выборах 2003 г. КПИ (м) потеряла место в панчаяте, уступив его кандидату от главной оппозиционной партии - Тринамул Конгресс Парти (ТКП) - Дхирену Дхаре. А те из багди, что поддерживали КПИ (м), в большинстве своем переключились на движение в защиту сельхозугодий и стали поддерживать ТКП.
Дхирен Дхаре - первый представитель списочной касты, ставший лидером деревни Кадампур не столько как член панчаята, а скорее как активист и организатор движения за спасение земель от строительства на них завода Таты. Несмотря на то, что Дхирен прошел в панчаят на закрепленное законом за списочными кастами место, он представляет собой нечто большее, чем ходатай в интересах касты багди, он скорее представитель всей деревни в ее движении за землю. Махишьи признают его лидером не только из-за наличия у него формального образования и его общественной активности, и того, что в деревне в общем неантагонистическая атмосфера в отношениях между кастами, но главным образом из-за его выдающейся роли в движении за землю. И даже если в деревне и были какие противостояния по линии бхадралок - чхотолок, они не помешали молодому представителю низшей касты стать во главе деревни.
Вывод автора таков: несмотря на то, что каста практически прекратила работать маркером разделения труда в обществе или стратификации самого общества, она продолжает оставаться источником, поставщиком терминов базовой значимости, в которых до сих пор воспринимаются коллективная идентичность и социальные отношения (с. 974).
В обеих деревнях выборы представителя списочных каст в панчаят стали отправной точкой в децентрализации власти, в формальном наделении низов властью, но анализ показал, что фор-
2013.02.028-030
мальная децентрализация власти не может абстрагироваться от кастовой иерархии при рассмотрении иерархии социальной и изучении культурной ткани общества, если только эта децентрализация не продукт резкого, революционного всплеска вертикальной мобильности отсталой части общества, вызванного мощными социально-политическими движениями, направленными на достижение именно этой цели. Однако в обследованных деревнях были отмечены два типа мобильности: в то время, как в Калипуре махишья и багди укрепили свой социальный статус по первому образцу мобильности - по пути внутрикастовой консолидации, касты Кадам-пура прибегли ко второму образцу мобильности - к союзу с другими кастовыми группами, который объединил даже две неравноценные в кастовой иерархии социальные группы - махишь-ев и багди. Оба случая говорят о плодотворности рассмотрения социальной ситуации в даже сильно политизированной бенгальской деревне также в терминах касты.
Ю.В. Чайников
2013.02.028-030. ПРОБЛЕМЫ ЯПОНСКОГО РЫНКА ТРУДА НА ПРИМЕРЕ ЗАНЯТОСТИ ПО ВРЕМЕННОМУ ТРУДОВОМУ ДОГОВОРУ.
2013.02.028. ONO AKIKO. Job security concern among temporary agency workers in Japan // Japan labour rev. - Tokyo, 2012. - Vol. 9, N 3. - P. 30-58.
2013.02.029. SHIKATA MASATO. Is temporary work «dead end» in Japan: Labour market regulation and transition to regular employment// Ibid. - P. 59-79.
2013.02.030. KOSUGI REIKO. Career development process, starting with non-regular workers: Based on analysis of factors determining the transition from non-regular to regular employment, including promotion to regular employment within the same firm // Ibid. - P. 80-98.
Группа японских исследователей занимается вопросами, связанными с особенностями рынка труда. В последние 20 лет характерным явлением стало наличие большего, по сравнению с предыдущими периодами, количества работников, трудоустроенных по временным контрактам. Система пожизненного найма считалась одной из основ японской экономики и социальной структуры второй половины ХХ в., поэтому ее постепенное разрушение является
