CC BY
50
Авторы предостерегают от проведения политики мульти-культурализма в среде милиции, как это было сделано на Западе. Российские правоохранительные органы настолько отличны от европейских и по истории, и по функциям, и по восприятию населения, что применение к ним западной модели может усугубить ситуацию. Политика мультикультурализма заключается в том, чтобы повысить толерантность в среде полиции/милиции путем привлечения к работе представителей этнических меньшинств (позитивная дискриминация). Но если на Западе полиция воспринимается населением положительно, как социальный сервис, то в России милиция - «карающий меч» в руках государства, служба, «использующая закон в своих личных целях». В некоторых регионах России существует ряд ограничений для этнических меньшинств в карьерном росте на службе в милиции, хотя в целом в профессиональной среде национализма не наблюдается.
Т.Н. Самарина
2012.04.037. ТАНГИ А. де. ВЕЛИКАЯ МИГРАЦИЯ: РОССИЯ И РОССИЯНЕ ПОСЛЕ ПАДЕНИЯ ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА / Пер. с фр. - М.: РОССПЭН, 2012. - 479 с.
Ключевые слова: постсоветская Россия; трудовая миграция; беженцы; русское зарубежье.
Книга французского историка А. де Танги, состоящая из трех частей, включающих в себя 10 глав, в большей степени посвящена исследованию миграционных процессов внутри России и на пространстве бывшего СССР («возвращение» русских из бывших советских республик, трудовая миграция и беженцы), нежели эмиграции - в Европу, Америку и на Ближний Восток, которая началась с падением железного занавеса и продолжается до сих пор.
Автор пытается ответить на вопросы: какое влияние имеет русское зарубежье и может ли рассчитывать на его поддержку Москва? Каковы последствия «утечки мозгов» из России? Сможет ли Россия ответить на брошенный ей демографический вызов?
После декабря 1991 г., считает автор, ситуация в сфере миграций свидетельствовала об остроте шока, которым для российского общества стал распад Советского Союза. Когда железный занавес рухнул, политические лидеры и наблюдатели многих стран
со страхом готовились к неизбежному исходу «голодных беженцев», толпы которых вот-вот обрушатся на западные страны. Реальность оказалась намного более сложной, масштабные движения населения разнородны и многоплановы. Действительно, поднялась и до сих пор не спала огромная волна эмигрантов, возможно, более мощная, чем три предыдущих потока эмиграции советского периода: сотни тысяч россиян и выходцев из других постсоветских государств устремились в Германию, Израиль, США и остальные индустриальные страны. Однако эта волна эмиграции не превратилась в исход.
Три основные страны, пишет автор, принимавшие советских эмигрантов во времена горбачёвской политики открытости, сохранили свои позиции и в посткоммунистическую эпоху: Германия, Израиль и Соединенные Штаты Америки. Эти страны, на протяжении десятилетий поддерживавшие права советских граждан на эмиграцию, первыми приняли большую часть русских и других граждан бывшего СССР, пожелавших уехать.
Положение эммигрантов из России, подчеркивается в книге, в каждой стране имеет свои специфические особенности. Сегодняшний Израиль должен считаться с русским и русскоязычным меньшинством, которое смогло адаптироваться к новой жизни, сохранив свою идентичность. По мнению автора, вполне естественно, что русская община хочет, чтобы Израиль принимал в расчет их устремления. Благодаря своему демографическому весу и способности к этнической мобилизации, русская волна иммигрантов оставила свой отпечаток на принявшем ее государстве.
В Германии, как и в Израиле, также появилась русская и русскоговорящая община. Однако в отличие от Израиля, в Германии эта община возникла в некотором смысле вопреки собственному желанию. В течение долгого времени, особенно в XIX столетии, немцы в России были привилегированным меньшинством и пользовались значительным влиянием, сохраняя свою этнокультурную идентичность. Сегодня поток поменял направление: потомки вчерашних иммигрантов возвращаются в Германию. Эта иммиграция сильно отличается от русской иммиграции в Израиле. Немцы, приезжающие из России или Казахстана, не имеют ни стратегии адаптации, ни стремления к мобилизации, способной заставить принимающую страну услышать их пожелания. Русских иммигрантов в
Германии намного больше, чем русских и русскоговорящих в Израиле, однако они составляют не столь значимую часть населения (2,3% в 2003 г.) и оказывают менее ощутимое воздействие на общество (с. 246). Реальность, как показывается в книге, не всегда соответствует мечтам тех, кто приехал в Германию жить «как немцы среди немцев». Их все больше считают иностранцами, и многие на самом деле начинают чувствовать себя таковыми. Обнаружив огромные различия между собой и коренными немцами, осознав суетность своих надежд и остроту встреченных трудностей, некоторые решают вернуться «к себе», т.е. в Россию или Казахстан.
Ставшая символом падения железного занавеса эмиграционная волна в Германию и Израиль, по мнению автора, сегодня спадает. В Германии этот спад вызван не только изменением ситуации в России и Казахстане, но и тем, что немецкие власти приняли ряд решений административного характера, которые хоть и не привели к пересмотру общих принципов политики приема иммигрантов, однако способствовали его резкому сокращению.
В Израиле сокращение этого потока автор объясняет не ужесточением политики приема иммигрантов, а меньшей притягательностью Израиля из-за напряженности в сфере общественной безопасности. Кроме того, этот спад связан с социально-экономическим положением лиц, которые могут воспользоваться законом о возвращении (36% из них старше 65 лет и лишь 10% демонстрируют привязанность к еврейским традициям).
Что касается эмиграции в США, то после падения железного занавеса в 1989 г. США были, полагает автор, поставлены в затруднительное положение. Администрация Буша была вынуждена признать, что страна не может принять всех желающих эмигрировать из СССР, и ограничивало число тех, кому разрешается переселиться на американскую территорию. Этих людей отличает общая черта: высокая квалификация. В отличие от иммигрантов из Германии они более адаптированы и востребованы. Создание разнообразных связей привело к формированию особого пространства для русских и русскоговорящих американцев, что позволяет им устанавливать контакты друг с другом и с Россией. Расширение НАТО на восток и вторжение в Косово привели к росту напряженности между двумя странами. Однако отношения на уровне двух обществ развиваются в ином ритме, нежели межгосударственные отноше-
ния. Так же, как в Израиле и Германии, русские и русскоговорящие жители Америки имеют собственные средства массовой информации, которые способствуют сплочению общины и поддержанию ее жизнеспособности.
Русская миграция во Францию, отмечает автор, в количественном отношении несравнима с миграцией в Соединенные Штаты Америки. Франция, которая еще недавно охотнее других западных стран давала приют эмигрантам с востока Европы, медлит с возобновлением этой традиции (с. 152). Франция, по мнению автора, не посчитала нужным отнестись к новым независимым государствам с должным вниманием, создать для них особые условия, содействовать миграции населения и значительно увеличить возможности приема выходцев из этих стран. Следствия этой политики проявляются в отношениях с Россией. Франция преследует противоречивые цели: она хочет установить приоритетное партнерство с этой страной, при этом не открывая границ для иммиграции и поездок, которые были длительное время невозможны, а теперь стали необходимы для реализации этого самого партнерства; она стремится создать «новые отношения согласия», не заложив при этом «человеческого фундамента», без которого трудно построить прочные отношения (с. 336). Очевидно, считает автор, России и Франции еще предстоит пройти долгий путь, прежде чем в каждой стране будет проживать достаточно граждан из другой страны, которые помогут двум обществам узнать и оценить друг друга и установить тесные взаимоотношения.
Для автора очевидно, что в отличие от китайцев, у россиян за рубежом еще практически нет солидного экономического веса. Кроме того, феномен эмиграции возник слишком недавно, чтобы оказывать такое же политическое и экономическое влияние.
Со временем, подчеркивается в книге, эмиграция видоизменяется. Многие эмигранты уже совсем не похожи на «голодных беженцев», которые вызывали столько опасений в эпоху развала СССР. Лондон, Женева, Париж, Лазурный Берег, Куршевель, эмираты Персидского залива и т.д. притягивают очень состоятельных российских граждан, инвестирующих туда крупные денежные суммы.
Характерной чертой миграционного пейзажа 2000-х годов и отражением политической эволюции в России являются, по мне-
нию автора, резкое сокращение эмиграции и возвращение людей из вынужденной миграции предыдущих лет, что говорит о восстановлении страны. Впрочем, отмечает автор, и после распада СССР Россия не являлась страной, откуда только уезжали. В 1990-е годы иммиграция, как и эмиграция, была ответной реакций на происходившие потрясения. За очень сжатый срок Россия стала крупной принимающей державой. Русские, жившие в других странах бывшего СССР, стали массово «возвращаться на родину». Толпы беженцев, спасающихся от многочисленных конфликтов, бушующих на пространстве СНГ, стремятся укрыться на территории РФ. Другие беженцы со всех концов земли просят у нее политического убежища. Кого-то привлекает динамичный рынок труда. Другие видят в России коридор в западный мир. Кроме того, к числу новых явлений относятся активизировавшиеся в тот момент бесчисленные перемещения разной продолжительности. Россияне и другие выходцы из стран бывшего СССР становятся все более мобильными: многие отправляются за границу учиться, работать, на стажировки или с разнообразными личными целями. Другие людские потоки имеют циклический или маятниковый характер.
С 1992 г. иммиграция играла существенную роль: она частично компенсировала естественную убыль населения и снижала напряженность на рынке труда. Но, считает автор, этого все еще совершенно не достаточно для покрытия естественной убыли населения. В некоторых секторах экономики вакантными остаются сотни тысяч рабочих мест.
Таким образом, российским властям не остается ничего другого, как призывать все больше иностранной рабочей силы (с. 446). Столкнувшись с этим новым и многоликим феноменом, Россия, находясь в трудном положении, начала вырабатывать политику приема иммигрантов, результаты которой часто считаются неудовлетворительными. Трудности в интеграции, с которыми встречаются те, кто переезжает в Россию, остаются значительными на протяжении 2000-х годов. Разноплановые проблемы и административные препятствия, с которыми сталкиваются эти русские, потеря социального статуса, неудачи, отсутствие интереса к их судьбе со стороны российского государства, иногда враждебное отношение к ним местного русского населения является серьезным препятствием переезду в Россию тех, кто живет в других странах СНГ.
Кроме того, отмечается в книге, иммиграция имеет массу негативных последствий. Россия впервые столкнулась с новым для себя феноменом - нелегальной иммиграцией. Российские власти обеспокоены незаконным оборотом оружия, боеприпасов, наркотиков, нефтепродуктов, цветных металлов, леса и т.п. (с. 110).
По мнению автора, столкнувшись с дилеммой «иммиграция или влияние», Россия колеблется и не может сделать свой выбор. Кажется, пишет автор, российское руководство осознает необходимость приезда иммигрантов, которых оно хотело бы видеть выходцами из новых независимых государств, при этом оно продолжает рассматривать русское население прежде всего как проводников влияния России в «ближнем зарубежье», где Россия стремится вернуть себе позиции, сильно пошатнувшиеся в 1990-е годы. Вот почему российские власти предпочитают, чтобы русское население оставалось на прежних местах проживания.
В случае Китая, подчеркивается в книге, ситуация чрезвычайно сложна: миграция одновременно и укрепляет, и делает более хрупкими отношения с этой страной. Связи, налаженные или возобновленные населением приграничных районов, поддерживаются на региональном уровне комплементарностью двух экономик. Так развивается соседская солидарность, что благоприятствует созданию пространств кооперации, отвечающих интересам населения, а это может укрепить «стратегическое» партнерство, установившееся между двумя государствами. Однако китайская иммиграция, которая могла бы способствовать преодолению некоторых демографических проблем, вставших перед Россией, вызывает в России опасения и сдержанное отношение, связанные с сокращением населения, которое особенно чувствуется в некоторых регионах, в том числе на Дальнем Востоке. Растущая диспропорция между восточной и западной частью России ослабляет силу сцепления ее территорий и препятствует тому, чтобы Дальневосточный регион стал трамплином для российской политики в Азии.
Тем не менее, полагает автор, миграция во всех ее формах (отъезд, прием, возвращение, мобильность, циркуляция, маятниковые перемещения) является для России и россиян ценным ресурсом. Мобильность и связи с внешним миром, ставшие возможными благодаря феномену миграций (пусть даже они все еще сдерживаются финансовыми факторами) - это колоссальное завоевание, по-
2012.04.038-042
зволившее россиянам вернуться к нормальной жизни и, подобно другим народам, границы, которые раньше служили стеной, отгораживавшей СССР от внешнего мира, теперь становятся площадкой для контактов.
В. С. Коновалов
ПО СТРАНИЦАМ ИСТОРИЧЕСКИХ ЖУРНАЛОВ
2012.04.038-042. НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ: ПЕРСПЕКТИВЫ В XXI в. НА СТРАНИЦАХ ЖУРНАЛА «JOURNAL OF CONTEMPORARY HISTORY».
2012.04.038. ПАЛМОВСКИ Я., СПОР-РИДМЕН К. ВСТУПЛЕНИЕ. ГОВОРИТЬ ПРАВДУ ВЛАСТИ. НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ В XXI в.
PALMOWSKI J., SPOHR-READMAN K. Introduction. Speaking truth to power: Contemporary history in the twenty-first century // J. of contemporary history. - L., 2011. - Vol. 46, N 3. - P. 485-505. - Mode of access: http://jch.sagepub.eom/content/46/3/485.citation
2012.04.039. СПОР-РИДМЕН К. НОВЕЙШАЯ ИСТОРИЯ В ЕВРОПЕ. ОТ ОБЛАДАНИЯ НАЦИОНАЛЬНЫМ ПРОШЛЫМ К ОПИСАНИЮ МИРА В БУДУЩЕМ.
SPOHR-READMAN K. Contemporary history in Europe: From mastering national pasts to the future of writing the World // Ibid. - P. 506530. - Mode of access: http://jch.sagepub.com/content/46/3/506
2012.04.040. ПАЛМОВСКИ Я. ЕВРОПЕИЗАЦИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА.
PALMOWSKI J. The europeanization of the nation-state // Ibid. -P. 631-657. - Mode of access: http://jch.sagepub.com/content/46/3/631
2012.04.041. КОУЛ Х. СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ В БЛОГАХ. COLE J. Blogging current affairs history // Ibid. - P. 658-670. - Mode of access: http://jch.sagepub.com/content/46/3/658
2012.04.042. ДРЕЙТОН Р. КАК ПИШЕТСЯ ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ? ОБЪЕКТИВНОСТЬ, МОРАЛЬ, ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ ИМПЕРИАЛИЗМА.
