CC BY
14
Де Тэньи А.
ВЕЛИКАЯ МИГРАЦИЯ. РОССИЯ И РУССКИЕ ПОСЛЕ ОТКРЫТИЯ ЖЕЛЕЗНОГО ЗАНАВЕСА
De Tingni А.
La grande migration. La Russie et les Russes depuis l'aventure du rideau de fer. - P.: Pion, 2004. - 662 p.
A. де Тэньи - французский ученый, специалист в области международных отношений и миграции на постсоветском и восточноевропейском пространствах, профессор Института политических исследований.
Прослеживая хронику падения «железного занавеса» (1989), автор подчеркивает, что это оказалось возможным благодаря позиции невмешательства, занятой Москвой в отношении Венгрии, Польши, ГДР. М.С. Горбачёв, считает А. де Тэньи, умело разыграл карту свободы передвижения советских граждан, долгие годы являвшуюся камнем преткновения в дискуссиях с Западом о правах человека в СССР. Сняв ограничения для еврейской, греческой и немецкой эмиграции в конце 80-х годов, а с вступлением в силу в 1991 г. закона о «въезде и выезде» для остальных граждан страны, - советское руководство одновременно решило ряд политических и внешнеэкономических задач. Были восстановлены отношения с Израилем, нормализованы с США, а за Германией закрепился статус привилегированного партнера.
Основной раздел книги посвящен главным направлениям эмиграции россиян: в Израиль, Германию, США и Францию.
Еврейские эмигранты стали первыми, кто в полной мере воспользовался свободным передвижением в СССР. В 90-е годы выехали около 4 млн. человек (включая нееврейские семьи): около 900 тыс. - в Израиль, 300 тыс. - в США, 200 тыс. - в Германию и другие страны. Еврейский поток напрямую связан с «утечкой умов», который был умело организован и материально подготовлен. В результате эмиграции с 1989 к 2000 г. еврейское население в России сократилось почти вдвое - с 570 тыс. человек до 230 тыс. человек (с. 161). В 2001 г. евреи из России составляли уже 14,4% израильского населения. Постепенно они оформляются в довольно влиятельную общину, которая в силу своего
происхождения, привязанности к русской культуре и языку сложно интегрируется в «местное» сообщество.
С 1980 по 2003 г. ФРГ приняла 2,1 млн. так называемых «российских немцев». Русскоязычное население здесь также на пути создания своей общины, однако задачи у нее другие. Речь идет не о защите русской культуры, формировании особой этничности выходцев из России и давлении с этой целью на государство (как в Израиле), а наоборот - о стремлении к полной интеграции российских немцев в германский социум, где их община была бы своего рода посредником, облегчающим этот процесс (с. 174, 224).
В Германию в 1990-2003 гг. выехали 170 тыс. евреев, в основном из России и Украины. Их миграция в ФРГ с каждым годом возрастает (8% в 1993 г., 36% в 2002 г.) главным образом за счет интеллигенции, которая чувствует себя «европейцами», предпочитая жить не на Востоке, а в Европе (с. 209). Заметный рост еврейской общины, по мнению автора, обусловлен наиболее привилегированным по сравнению с другими иностранцами правовым и экономическим положением еврейской диаспоры в ФРГ. Во многом это объясняется чувством вины и желанием Берлина восстановить историческую справедливость в отношении евреев.
Основная проблема эмигрантов - сложности с трудоустройством, «профессиональная» интеграция. Согласно опросам, среди проживающих в Германии менее трех лет только 65% ведут активную трудовую жизнь, при этом часто их работа носит временный характер. Менее трети опрошенных смогли трудоустроиться по профессии. Большинство соглашается на понижение своего профессионального статуса. Зарплата их, как правило, на 25% ниже аналогичной работы немцев. Другая проблема - плохое знание немецкого языка, культуры. В свою очередь местное население в переселенцах видит конкурентов на рынке труда, угрозу социальным достижениям и уровню жизни немецкого общества, -соответственно растет ксенофобия (с. 213, 221).
Недостаточная мобилизация и отсутствие представителей русскоязычной общины в органах власти (за исключением местных советов) ослабляют позиции русской диаспоры в Германии. Тем не менее, замечает автор, некоторое влияние (в частности, во время выборов 1999 г. - на полемику вокруг принятия нового кодекса о национальности, в 2002 г. - закона об иммиграции) она все же оказывает. На фоне очевидного сближения в российско-германских отношениях ФРГ оказывает заметную социальную, экономическую, финансовую и культурную поддержку немцам в России. В 1996 г. 60% расходов федерального бюджета на поддержку немецкой диаспоры приходились на РФ. По мнению автора, наблюдается взаимовыгодный процесс - продвижение ФРГ на Восток и России на Запад. «Наши немцы - это своего рода резерв влияния РФ на Германию, гарантия стабильности общих интересов» (с. 233).
В США из России и бывшего СССР с 1989 по 2002 г. эмигрировали чуть более 650 тыс. граждан (с. 240). Сегодня именно русские и китайцы как самые высокообразованные специалисты-иностранцы имеют преимущества при получении виз для работы по профессии в США (с. 251). Поддерживая российских ученых грантами, финансированием проектов, привлекая отечественную молодежь к перспективным образовательным программам, американцы, по словам автора, «стремятся контролировать ситуацию в российской науке, кадровой политике и приоритетных исследованиях, обеспечить своего рода «опеку» или «атмосферу влияния» в стране-партнере (с. 258). Приводятся данные, согласно которым во второй половине 1990-х годов ежегодно в США уезжали 3 тыс. исследователей на постоянное и около 7 тыс. - на временное место жительство. При этом, в отличие от Индии и Китая, только 10-15% российских эмигрантов возвращаются на родину и еще меньше остаются в науке (с. 265).
Русскоговорящая диаспора в США имеет ряд особенностей. Это люди среднего возраста с высокими по сравнению с другими эмигрантами доходами - 58 тыс. долл. (в среднем годовой доход в семьях иностранцев 35 тыс.), с высоким уровнем образования и языковой ассимиляции (только 4,7% «не очень хорошо» говорят по-английски) (с. 266). В целом, можно говорить об их успешной интеграции за океаном. Они востребованы на рынке труда (уровень безработицы среди «русских» - 3,7%, среди украинцев - 4,1%), среди них в пропорциональном отношении по сравнению с коренными американцами много успешных бизнесменов (9,8% и 6,6% соответственно) (с. 273). Все это, уточняет автор, в основном относится к еврейской эмиграции в США.
Франция, несмотря на «привилегированные двусторонние отношения с Россией, в отличие от США, Германии, Израиля - государство, практически закрытое для россиян, если речь идет об отъезде на ПМЖ. «Франция была страной иммиграции и больше не хочет ею быть», - заявил в 1993 г., будучи министром внутренних дел, Шарль Паскуа (с. 305). Согласно официальной статистике, начиная с 90-х годов сюда приезжают жить максимум несколько сот человек в год (в 2002 г. - 77, в 2000 г. - 316). Значительно масштабнее трудовая и «служебная» миграция - в 2003 г. около 40 тыс. человек. Русские быстро интегрируются в местное общество. Если что и вызывает неприятие, то это в первую очередь трудности бытовой адаптации. Однако высокое качество жизни в значительной степени компенсирует эти проблемы. Тем не менее большинство соотечественников, по данным обследований, довольно сдержанно относятся к тому, чтобы советовать своим друзьям эмигрировать в эту страну.
В последние годы, несмотря на жесткую, ограничительную иммиграционную политику, учитывая проблемы старения местного населения, ослабления экономического и научного потенциала страны, угрозы национальной идентичности из-за массового притока афро-азиатского населения, Франция принимает
меры для привлечения талантливой молодежи. Она приоткрывает доступ для зарубежных и, в частности, российских студентов, предоставляя визы, стипендии на длительный срок. С 1998 по 2002 г. численность российских студентов во Франции выросла с 1100 до 2000 человек. Тем не менее, констатирует автор, современная Франция не смогла в полной мере воспользоваться «козырем», который дает миграция прежде всего с постсоветского пространства. Политика Парижа «в этом смысле противоречива: стремясь к привилегированному партнерству с Россией, к «новой Антанте», Франция не ослабила адаптировать свои требования к приему мигрантов из России, не предпринимает действенных шагов к расширению контактов на уровне народной дипломатии» (с. 321). Возможно, поэтому из-за определенного недоверия и довольно поверхностного представления друг о друге сегодня так медленно развивается экономическое, торговое сотрудничество между нашими странами.
В монографии оценивается положение русскоязычного населения в Прибалтике, Казахстане, Средней Азии, где русские вытеснены из политики. Россия многое утратила, не смогла извлечь выгоду из миграционной ситуации, сложившейся в перестроечный период. Несмотря на отдельные шаги, предпринятые руководством РФ в плане сближения с зарубежной диаспорой (проведение съездов соотечественников, предоставление постоянных виз для некоторых «особо заслуженных»), в целом Россия не решила проблемы возвращения эмигрантов на родину, привлечения их инвестиций и накопленного зарубежного опыта. Соотечественники не стали посредниками в реализации экономических интересов РФ, «культурная» и народная дипломатия не смогли приостановить процесс дерусификации новых независимых государств, так же как и не были найдены пути формирования пророссийской элиты на постсоветском пространстве.
Но одновременно при всех серьезных издержках иммиграции очевидно и другое. Миграция открывает Россию внешнему миру, способствует ее интеграции в международное сообщество, помогает восстановить преемственность исторического развития, примиряет государства с их прошлым. В той или иной степени связи с родиной сохраняют большинство эмигрантов. При определенных условиях 35-миллионная зарубежная диаспора могла бы стать «вектором российского влияния» в мире, служить укреплению отношений РФ с западными государствами. Главная причина слабости зарубежной диаспоры, заключает А. де Тэньи, - это низкая степень консолидации самого российского общества, отсутствие единства в понимании места и роли своей великой страны в современном мире.
В.М. Соломатина
