2012. 03. 020-026. Большая Игра на Кавказе и в Центральной Азии Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЦЕНТРАЛЬНАЯ АЗИЯ И ЗАКАВКАЗЬЕ

ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

2012.03.020-026. БОЛЬШАЯ ИГРА НА КАВКАЗЕ И В ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ.

2012.03.020. ГАДЖИЕВ К С. «Большая Игра» на Кавказе. Вчера, сегодня, завтра. - М.: Международные отношения, 2010. - 339 с.

2012.03.021. HOPKIRK P. The Great Game: On secret service in high Asia. - L.: John Murray, 2006. - XXVI, 562 p.

2012.03.022. HOPKIRK P. Foreign devils on the Silk road: The search for the lost treasures of Central Asia. - L.: John Murray, 2006. - XVI, 252 p.

2012.03.023. HOPKIRK P. On secret service east of Constantinople: The plot to bring down the British Empire. - L.: John Murray, 2006. -XVI, 431 p.

2012.03.024. HOPKIRK P. Setting the East ablaze: Lenin's dream of an empire in Asia. - L.: John Murray, 2006. - XVI, 252 p.

2012.03.025. HOPKIRK P. Trespassers on the Roof of the World: The race for Lhasa. - L.: John Murray, 2006. - XIV, 274 p.

2012.03.026. HOPKIRK P. Quest for Kim: In search of Kipling's Great Game. - L.: John Murray, 2006. - VIII, 274 p.

В монографии, посвященной Большой Игре на Кавказе, российский политолог (020) предваряет анализ собственно геополитического и геоэкономического противостояния, которое разворачивается в наши дни, анализом, во-первых, топографических и этнонациональных характеристик Кавказа; во-вторых, оценкой внутреннего состояния Северного Кавказа - части РФ, а также Азербайджана, Армении и Грузии. К. С. Гаджиев подчеркивает, что пересеченная топография - барьер на пути интеграции многих народностей, в результате нередко племенные и региональные идентичности на Кавказе обретают не меньшую значимость, чем поли-

тико-гражданская идентичность. Это - объективный фон Большой Игры как в первой половине XIX в., так и в наши дни. Политическая и этническая раздробленность - характерная черта всей истории Кавказа. В настоящее время ситуация такова, что о каком-либо реальном прогрессе в мирном урегулировании этнотерриториаль-ных конфликтов на Кавказе говорить не приходится (020, с. 106).

Ни Южный, ни Северный Кавказ никогда не были политическими понятиями. На Кавказе этнонациональные границы не совпадают с государственно-административными. «Кавказ... следует характеризовать скорее как фрагментированное и конфликтное, нежели единое и целостное образование» (020, с. 27). В регионе как трансграничном пространстве преобладают конфликтные и центробежные начала.

В советское время произошла культурная и демографическая «национализация» городов Кавказа: до революции 1917 г. в Ереване большинство жителей составляли мусульмане, в Тбилиси и Баку -армяне и русские; в 1989 г. азербайджанцы составляли 66% населения Баку, вырос процент армян в Ереване и грузин - в Тбилиси. За время советской власти сформировались новые национальные элиты в политике и культуре, тогда как этнические меньшинства подвергались открытой или завуалированной дискриминации во всех закавказских республиках. Поэтому здесь движения нацменьшинств начинались как не столько антисоветские, сколько направленные против титульной нации.

Северный Кавказ имеет прежде всего военно-стратегическое значение. Формально во всех национальных республиках Северного Кавказа зафиксированы принципы политической демократии и правового государства. Однако в реальности, несмотря на наличие трех ветвей власти, все контролирует исполнительная власть, а разделение властей, независимость суда и т.д. носит всего лишь атрибутивный характер. Северный Кавказ характеризует исключительно высокий даже по российским меркам уровень коррупции местных правящих элит и их потрясающая профессиональная некомпетентность. Федеральная власть либо не владеет ситуацией в полной мере, либо закрывает глаза на злоупотребления местных властей (020, с. 44).

Республики Южного Кавказа в советское время по сути были среднеразвитыми индустриально-аграрными странами, но ни в ко-

ем случае не сырьевыми. С приобретением ими независимости достижения советской эпохи были утрачены, и южнокавказские государства «оказались чуть ли не на дальних задворках современного мира» (020, с. 52). Их экономики открылись по отношению к мировой, но если не считать углеводородов Азербайджана, то открытость носит односторонний характер, от которой южнокавказские государства вовсе не выигрывают. В них, как и в РФ, была проведена приватизация, в ходе которой нужным людям дешево продавалась государственная собственность. Так, в Армении в результате приватизации госказна получила 1,5 млн. долл. от продажи половины госсобственности, тогда как последняя оценивалась в 20-40 млрд. долл. (020, с. 81).

В сфере политики оказался существенно переоценен демократический потенциал национальных движений, выступивших за отделение от СССР. За демократическими лозунгами скрывались этнократические притязания и малоимперские амбиции.

Во властной сфере всех республик центральное место занимает «так называемая партия власти, представляющая собой, как правило, неоформленное объединение лиц и групп, сумевших так или иначе пробраться к властной системе или допущенных к ней» (1, с. 60). Партия власти - «это своеобразный профсоюз чиновников и аффилированного с чиновниками бизнеса» (020, с. 85). Роль главы государства значительно шире и сильнее тех полномочий, которые зафиксированы в конституциях этих стран. Политические партии основаны на племенной, клановой или этнорегиональной основе. В целом вся система политических институтов является слабой и неструктурированной.

Ключевую роль на Южном Кавказе играет Азербайджан - в силу как географического положения, так и обладания энергоресурсами. Объем внешнеторгового оборота в 2008 г. составил астрономическую для этой страны сумму - почти 55 млрд. долл. с 40 млрд. долл. положительного сальдо (020, с. 66). Однако при всех достижениях превратить Азербайджан во «второй Кувейт» не удалось. Отчасти это объясняется завышенными прогнозами запасов нефти, отчасти - невиданными масштабами коррупции и произвола чиновников, которая охватила все властные структуры и стала угрозой национальной безопасности. Так, отмечает К.С. Гаджиев, нефть и весь связанный с ней бизнес принадлежат семье Алиевых:

состояние и недвижимость Г. Алиева - 24 млрд. долл., И. Алиева -22 млрд., С. Алиевой - 13 млрд.; госчиновники и близкие родственники Алиевых, по оценке оппозиционных азербайджанских газет, владеют недвижимостью в 25 странах мира на сумму 700 млн. долл. (020, с. 70).

Изгнание из структур власти в 1993 г. А. Эльчибея было по сути изгнанием бакинского, гянджинского и карабахского кланов нахичеванским кланом Алиевых. Опорой клана и режима Алиевых служат армия и правоохранительные органы. Конституция переделана под нынешнего президента - И. Алиева. В декабре 2008 г. через два месяца после переизбрания (88,73% голосов «за») И. Алиева президентом Милли Меджлис Азербайджана проголосовал за отмену статьи конституции, ограничивающей право одного и того же лица быть избранным на пост президента только два срока подряд. Л. Юнус (Бакинский Институт мира и демократии) прокомментировал это так: «Правильнее было вообще сделать срок Ильхама Алиева или семьи Алиевых пожизненным, поскольку у нас нет выборов, у нас идет имитация демократических выборов» (020, с. 76).

В отличие от Азербайджана, природные ресурсы Армении ограниченны. Утрата достижений советского времени и транспорт-но-энергетическая блокада привели к массовой эмиграции трудоспособного населения: с начала 1990-х годов страну покинули 750 тыс. человек (20% общей численности населения), 80% из них уехали в РФ; сегодня в РФ насчитывается 1,3 млн. человек - в два раза больше, чем в советское время (020, с. 79-80). В результате армянская экономика в значительной степени держится на денежных поступлениях от армянских диаспор за рубежом.

Эксперты считают армянскую политическую систему более продвинутой в плане демократии, чем азербайджанская. В то же время говорить об окончательной институциализации политической демократии в Армении рано. Здесь «сложился непонятный гибрид из советского политического квазинаследия, европейских политических стандартов и американских политических методов (которые. - Реф.) скорее напоминают бой боксеров, чем шахматный поединок. Это своего рода асимметричная демократия, характеризующаяся наличием сильной партии власти и слабой оппозиции» (020, с. 84), при этом главная задача оппозиции -

превратиться в партию власти, хотя бы во вторую; вневластная оппозиция находится по сути вне игры.

Грузия была второй (после Литвы) республикой, объявившей 9 апреля 1990 г. о выходе из состава СССР. При этом с распадом СССР и приобретением национальной независимости испытала самый глубокий и самый длительный по сравнению с другими странами СНГ, кроме Армении, кризис экономики. Главная слабость Грузии - энергоресурсная зависимость, 82% энергоносителей обеспечивает импорт (020, с. 90). Неудивительно, что всего за четыре года (1990-1994) страну покинули 1,5 млн. человек (из 5,5 млн.), основная масса осела в РФ. Их помощь стала одним из основных источников существования многих жителей Грузии; суммы, поступающие из России, мало уступают средствам, полученным страной по международным кредитам.

Политическую систему Грузии едва ли можно признать демократической. Дело, однако, в том, что Грузия - страна со множеством специфических этнонациональных групп, с особыми интересами и центрами влияния, которые невозможно загнать в рамки авторитарного режима. Кроме того, в Грузии компактно проживают 350 тыс. армян (в Самцхе-Джавахети) и 500 тыс. азербайджанцев (в Квемо-Картли), и, равно как проблемы Абхазии и Южной Осетии, это существенно влияет на ситуацию в целом.

К.С. Гаджиев проводит параллель между Кавказом и Балканами в целом и Югославией в частности: оба региона крайне нестабильные, с наличием острых этнополитических конфликтов, в условиях которых активно действует местная и международная организованная преступность. Безопасность стран и народов Кавказа теснейшим образом связана с политикой и безопасностью прилегающих стран Ближнего и Среднего Востока, поскольку Кавказ - это «ворота» в мир ислама и одновременно коммуникационное пространство, связанное с ним. Кавказ - это часть так называемого «мусульманского Севера». С точки зрения национальной безопасности РФ этот регион - звено исламской дуги нестабильности, протянувшейся от Магриба до Кашмира.

Ислам на Кавказе не един. В Чечне, Ингушетии и Дагестане преобладает суннитский ислам шафиитского мазхаба в форме суфийских орденов (тарикатов) накшбендийя и кадирийя, которые в свою очередь состоят из мюридистских или вирдовых братств.

В центре и на западе Кавказа более распростран ханифитский маз-хаб суннизма. Есть локальные формы ислама, а официальный ислам разделен по «национальному» признаку - 11 духовных управлений мусульман в Южном федеральном округе. Такое положение вещей благоприятно для действий на Кавказе международных мусульманских организаций и мусульманских государств. Так, Иран и Турция стремятся закрепить Азербайджан в сфере своего влияния. В то же время стремление Ирана наладить отношения с христианской Арменией ставит под вопрос его отношения с Азербайджаном. Не все безоблачно и в отношениях суннитской Турции с этой шиитской страной. Отношения Грузии с Ираном носят менее масштабный характер из-за ее откровенно проамериканской ориентации.

Фактором, благоприятствующим распространению влияния Турции на Северном и Южном Кавказе, является наличие на ее территории многочисленных кавказских диаспор (от 3 до 5 млн. человек) и их общественных организаций («Шамиль», «Северный Кавказ» и др.). Фактором, ограничивающим распространение этого влияния, является сложная ситуация в экономике Турции.

«Интерес Грузии и Азербайджана к Турции определяется еще и тем, что эта страна, будучи членом НАТО, рассматривается ими в качестве помощника при их вступлении в эту организацию. В определенной степени именно через Турцию осуществляется вовлечение Азербайджана и Грузии в структуры НАТО. Турция взяла на себя роль своего рода доверенного лица Азербайджана в НАТО, других международных организациях» (020, с. 158). Наиболее сложные отношения у Турции с Арменией. Кроме Ирана и Турции активно проникает в регион, особенно в Грузию, Израиль. Это облегчается наличием в Израиле стотысячной общины евреев, переселившихся из Грузии.

Кавказ все больше становится регионом проникновения США и Евросоюза, прежде всего их нефтегазовых корпораций, стремящихся максимально использовать «постсоветскую разгерметизацию» Кавказа. Для США активное проникновение на Кавказ развивается в русле курса, озвученного госсекретарем администрации Клинтона М. Олбрайт: «Задача США состоит в том, чтобы управлять последствиями распада советской империи. Это также

означает поддержку России до тех пор, пока она движется в правильном направлении» (020, с. 168).

Одна из стратегических целей США - Каспийский регион, в котором главная роль отводится Азербайджану. В связи с этим США не критикует эту страну за нарушения «прав человека» и т.п. Вашингтон «проглотил» фактическую передачу власти по наследству от Г. Алиева его сыну, «тем самым легитимировав в глазах Запада установление в Азербайджане авторитарного по своей сути монархического режима, напоминающего нечто среднее между северокорейским и сирийским режимами» (020, с. 171-172). По сути это индульгенция удержания оппозиции «на коротком поводке».

Грузия для Запада в целом и США в частности представляет интерес прежде всего как территория прохождения стратегического нефтепровода Баку-Тбилиси-Джейхан и газопровод Баку-Тбилиси-Эрзерум. Грузинское направление также является одним из ключевых в стратегии НАТО по установлению геополитического контроля над Южным Кавказом и ослаблению позиций России в регионе. В связи с этим, отмечает К.С. Гаджиев, «можно утверждать, что конфликт между Грузией и Россией и в более широком плане - борьба за Южный Кавказ являются некими проявлениями более масштабного стратегического позиционирования Запада и России в регионе и вокруг него» (020, с. 197). Однако, во-первых, США не всесильны, а во-вторых, Россия - сама кавказская страна и вытеснить ее из этого региона едва ли возможно. К этому необходимо добавить экономическую зависимость южнокавказских государств от РФ. Из этих государств наиболее заинтересована в присутствии России на Кавказе Армения.

В основе Большой Игры на Кавказе и в Прикаспийском регионе в целом лежит борьба за углеводородные ресурсы. На территории Азербайджана сосредоточено 3,5-5 млрд. т нефти и 600 млрд. куб. м газа; Туркмении - 6,5 млрд. нефти и 5,5 трлн. куб м газа; Казахстана - 6 млрд. т нефти и 3 трлн. куб. м газа (020, с. 244). Каспийская нефть (включая Азербайджан) составляет 3,5-7% объема мировой добычи нефти (020, с. 246). Неудивительно, что интерес к этим ресурсам проявляют США, Евросоюз и - во все большей степени - Китай.

Вслед за нефтью главным ресурсом Кавказско-каспийского района является пространственный - выгодное географическое

расположение, благодаря которому Кавказ становится одним из важнейших транзитных коридоров для транспорта и трубопроводов, связывающих Запад и Восток, Север и Юг. Все это имеет большое стратегическое значение. Не случайно трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан в Анкарской декларации 1998 г. назван стратегическим. В условиях, когда Запад стремится пустить трубопроводы, обойдя Россию, решающее значение приобретает Турция. В то же время сама Турция, получающая 2/3 газа из России, не может позволить себе активную антироссийскую политику.

Геополитическое значение для РФ имеет и газопровод «Голубой поток», который лишь часть более масштабного «трубного» соперничества в Черном море за маршруты транспортировки каспийских и российских углеводородов. Ответный ход РФ, у которой ряд серьезнейших преимуществ в конкурентной борьбе, - «Южный поток».

Вехой в Большой Игре на Кавказе стала «пятидневная война» между Грузией и РФ - «08.08.08». Развязывая войну, Саакашвили рассчитывал на нерешительность российского руководства из-за боязни негативной реакции США и на помощь последних. «Возможно, немаловажную роль в развитии событий сыграл дефицит кадров профессиональных политиков и государственных деятелей, способных сколько-нибудь внятно определить реальные, а не превратно понятые национально-государственные интересы» (020, с. 315). А это связано с тем, что нынешнее поколение политиков не прошло ту школу, которая была у политиков советской закалки. В то же время и Вашингтон продемонстрировал неспособность удержать политического авантюриста Саакашвили, а затем неспособность оказать грузинскому союзнику эффективную помощь.

Поражение Грузии существенно ухудшило ее позиции в регионе. К.С. Гаджиев цитирует английскую Independent: «Если грузинский конфликт сыграет роль прививки против подобных угроз в будущем, если им ознаменуется конец экспансии НАТО и если западные лидеры внесут в свои речи толику вдумчивого прагматизма -тогда, может быть, лето 2008 г. запомнится чем-то позитивным. Однако это возможно лишь в том случае, если западные лидеры отнесутся к опасениям российской стороны с дальновидным пониманием и сменят тон и сущность своей реакции».

Шесть книг крупнейшего британского специалиста по Большой Игре Питера Хопкирка (021-026) посвящены различным ее аспектам.

Первым царем России, который обратил взор в сторону Центральной Азии1 и Индии, был Пётр Великий. В 1717 г. он отправил в Хивинское ханство военную экспедицию князя Александра Беко-вича. Целью Петра было отвести Амударью в Каспийское море и наладить по ней торговое сообщение с Индией. Четырехтысячный отряд Бековича с боями дошел до Хивы, но хан пошел на хитрость, и хивинцы уничтожили разрозненные силы. После смерти Петра в 1725 г. в Европе стали ходить слухи о его завещании, в котором царь якобы велел своим наследникам выполнить историческое предназначение России - достичь мирового господства, ключом к которому было обладание Стамбулом и Индией. Большинство историков считают, что такого документа в помине не было, но страх перед Петром заставлял многих верить в его существование (021, с. 20).

К концу XVIII в. британская Ост-Индская компания покорила немало территорий в Индии, и британцы имели основания опасаться за свои новые владения. С целью вырвать у них Индию русский царь Павел предложил первому консулу Франции Н. Бонапарту в 1801 г. план совместного похода по суше на Индию. Не встретив

1 Английский термин Central Asia я перевожу то как «Центральная Азия», то как «Средняя Азия» - в зависимости от смысла. Когда речь идет о территории современных государств Узбекистан, Кыргызстан, Туркменистан и Таджикистан, я употребляю «Средняя Азия»; если смысл шире и включает Афганистан, Синь-цзян или Тибет - «Центральная Азия».

С понятием «Центральная Азия» существует большая терминологическая путаница. В советской науке и публицистике под ней понимали только зарубежные территории - Монголию, Синьцзян, Тибет, а пять ССР к востоку от Каспия обозначали устойчивым словосочетанием «Казахстан и Средняя Азия». В западной науке и публицистике как «Центральная Азия» значились и значатся вторые, а первые носят название «Внутренняя Азия» (Inner Asia). Считаю целесообразным наиболее широкое определение Центральной Азии, принятое ЮНЕСКО, - оно включает пять постсоветских республик, российскую Южную Сибирь, Монголию, автономные округа КНР - Синьцзян-Уйгурский, Тибетский, Нинся-Хуэйский и Внутреннюю Монголию, провинции КНР Цинхай и Ганьсу, а также Кашмир, Афганистан и Хорасан. Тогда Средняя и Внутренняя Азия логично выступают двумя субрегионами внутри региона Центральная Азия. - Прим. реф.

поддержки, Павел решил действовать в одиночку1 и отправил 22 тыс. казаков в сторону Средней Азии. Правда, в том же году царя убили и поход был прекращен.

В этих условиях британцы в Индии все острее сознавали уязвимость страны для нападения извне по суше. Их опасения подтвердили появление французской военно-дипломатической миссии в Тегеране и заключение франко-русского Тильзитского мира 1807 г. Это заставило Ост-Индскую компанию активизировать дипломатические сношения с сопредельными с Британской Индией странами -Панджабом, Афганистаном, Ираном. В 1810 г. британские разведчики под видом азиатских торговцев лошадьми и хаджи были отправлены из Индии через дикие земли Белуджистана и Афганистана в Иран.

К облегчению Лондона и Калькутты к 1812 г. партнерство Наполеона и Александра рухнуло и угроза Индии отпала. Однако под впечатлением военных успехов России в Великобритании начала зарождаться русофобия. В 1817 г. генерал сэр Роберт Уилсон -британский наблюдатель при русской армии в 1812 г. - опубликовал алармистскую книгу «Описание военной и политической мощи России», где утверждал, будто русские планируют завоевать весь мир. В целом голос Уилсона не был тогда услышан, но семена русофобии он посеял. В 1813 г. один из членов британской военной миссии в Иране капитан Макдоналд Киннейр издал «Географический мемуар Персидской империи», в котором выступил первым серьезным аналитиком разворачивающейся Большой Игры, подробно разобрал возможные маршруты вторжения сухопутной армии в Индию, а также географические, политические, логистические и прочие препятствия на этих путях.

Первым русским участником Большой Игры стал капитан Николай Муравьёв, которого в 1819 г. наместник на Кавказе генерал Ермолов послал в Хиву выяснить судьбу русских рабов. Муравьёв собрал сведения о регионе, а информация о рабах позднее послужила России предлогом для экспансии в Средней Азии. В первой половине 1820-х годов в Афганистане и Бухаре побывал заведующий конными заводами Ост-Индской компании Уильям

1 По другим данным, разработал и предложил этот план как раз Бонапарт, хотя его истинной целью было только натравить Россию на Британию, а французский корпус не отправлять вовсе. - Прим. реф.

Муркрофт. Он предостерегал свое начальство в Калькутте, что русские намерены захватить весь Туркестан и Афганистан, поэтому надо вести себя активнее.

В конце 1820-х годов Россия успешно воевала с Османским султанатом и Ираном, что встревожило Британию, так как русские войска перешли Балканы, а часть кавказской территории вошла в состав России. В этих условиях вышла книга полковника Дж. де Ласи Эванса «Об осуществимости вторжения в Британскую Индию». Автор представил это вторжение легким предприятием и оказал глубокое влияние на политиков в Лондоне и Калькутте. Председатель Контрольного совета по делам Индии лорд Элленбо-ро активизировал деятельность по сбору сведений о сопредельных с Индией странах. Большая Игра началась всерьез. Так, в 18291831 гг. из Москвы через Кавказ и Афганистан в Индию проехал лейтенант Артур Конолли - автор термина «Большая Игра». В 1832 г. в Кабуле и Бухаре с дипломатической миссией побывал лейтенант Александр Бёрнс, издавший по возвращении бестселлер «Путешествие в Бухару».

Между тем англо-русские отношения ухудшились еще более в связи с помощью Николая I османскому шаху против мятежного паши Египта. Высадку русского десанта у Стамбула в Калькутте восприняли как часть плана, конечной целью которого была Индия. На людей вроде Уилсона, Муркрофта и Эванса больше не смотрели как на паникеров.

В это же время на Северном Кавказе британские агенты начали орудовать среди племен, снабжая их оружием и воодушевляя на сопротивление «неверным». Лидеры адыгских повстанцев нашли союзника в лице главного русофоба Британии Дэйвида Ур-кварта. Контакты с ними он установил в 1834 г., живя в Стамбуле. Он тайно съездил в Адыгею, помогал повстанцам советами и даже написал для них декларацию независимости. В книге «Англия и Россия» Уркварт предупреждал об экспансионистских целях последней на Ближнем Востоке и в Центральной Азии.

В 1836 г. Уркварт приехал в Стамбул в качестве первого секретаря британского посольства и в условиях блокады русскими судами черноморского побережья Кавказа устроил провокацию со шхуной Vixen. Русский бриг арестовал это судно, но даже министр иностранных дел Пальмерстон не решился раздувать скандал.

В Адыгею ездили и другие британцы - корреспондент The Times Дж. Лонгуорти Дж. Белл. Уркварт организовал адыгам контрабанду оружия, стал членом парламента и немало сделал для разжигания русофобии в Британии.

В 1834 г. сикхский правитель Панджаба Ранджит Сингх отвоевал у афганского амира Дост Мухаммада Пешавар. Тот обратился за помощью к британцам, но не найдя поддержки, обратился к русским. Николай I отправил в Кабул лейтенанта Я. Виткевича, задачей которого было выяснить, что может предложить Дост. В 1838 г. генерал-губернатор Ост-Индской компании лорд Окленд предостерег амира не иметь дела с русскими, иначе будет свержен. Британцы чувствовали свою силу, так как в предыдущем году заставили Иран снять осаду с Герата, который они рассматривали как ключ к обороне Индии (за осадой стоял русский посол).

Решив проучить Доста, Ост-Индская компания в 1839 г. организовала вторжение в Афганистан. В Британии «русофобская пропаганда переживала расцвет. Возвращавшиеся из России британские путешественники настаивали, что царь Николай имеет целью ни много ни мало господство над миром» (021, с. 210). Сначала война шла для Компании успешно, в стране появились англо-сипайские гарнизоны, а на троне утвердился ставленник британцев Шах Шуджа. Однако недовольство оккупационной армией стало расти, вспыхнуло восстание, британцы в Кабуле растерялись и оказались в осаде. В январе 1842 г. их колонна стала отступать из столицы, но была уничтожена афганцами. В том же году эмир Бухары казнил двух британских офицеров (Ч. Стоддарта и А. Конолли), опасаясь их как шпионов. Правда, неудача постигла и Россию: ответом на вторжение в Афганистан был поход В. А. Перовского на Хиву, которому, потеряв много людей, пришлось вернуться из-за морозов и буранов. Новый генерал-губернатор Индии лорд Эллен-боро отомстил афганцам за поражение, взяв и разграбив Кабул. Однако британцы позволили Дост Мухаммаду вернуться на трон. Первая англо-афганская война (1839-1842) ни к чему их не привела.

В англо-русских отношениях последовало десятилетие разрядки напряженности. Она рухнула в 1853 г. в связи с боязнью Британии и Франции растущего военного могущества России. Результатом была Крымская война. Поражением России британцы

надеялись остановить ее экспансию не только на Ближний Восток, но и в Среднюю Азию. Однако эффект оказался противоположным.

В 1865 г. генерал М.Г. Черняев взял Ташкент, который стал центром нового Туркестанского края. В 1868 г. Бухарский эмират и Кокандское ханство попали в зависимость от России. Все это сильно встревожило Британию, где усилилась «экспансионистская школа» (Forward school), главным оратором которой был Генри Роулинсон. Он требовал от правительства отказаться от так называемой политики «искусного бездействия» в Центральной Азии. Такой политике власти Британской Индии следовали после краха в Кабуле.

Окончательный отход от политики «искусного бездействия» произошел в 1873 г., когда британцы направили дипломатическую миссию к Якуб-бегу - правителю отделившейся от Цинской империи Кашгарии. Этот правитель пытался лавировать между Россией и Британской Индией, чтобы утвердить свою самостоятельность, но после его смерти в 1877 г. Цины вернули Кашгарию под власть Китая.

В 1873 г. Россия в результате военного похода сделала своим протекторатом Хивинское ханство, а в 1876 г. аннексировала Ко-канд, ставший Ферганской областью. Для тех, кто отвечал за оборону Индии, это было тревожным симптомом, тем более что разведданные показали: на Памире и Каракоруме есть перевалы, одолеть которые современной армии под силу.

К концу 1870-х годов англо-русские отношения вновь обострились. В ходе войны с Османами русские войска опять перешли Балканы и угрожали Стамбулу. Чтобы не допустить этого, премьер-министр Британии Б. Дизраэли прислал в Дарданеллы эскадру. Тогда генерал-губернатор Туркестана К.П. фон Кауфман собрал 30-тысячную армию, чтобы оказать психологическое давление на британцев в Индии. Кроме того, он отправил генерал-майора Н. Столетова в Кабул - в случае войны с Британией заручиться сотрудничеством афганцев. Правда, Александр II отступил и заключил с Османами перемирие, условия которого были пересмотрены не в пользу России на Берлинском конгрессе. Тем не менее Кауфман, предвидя новое обострение отношений, позволил миссии продолжать путь в Кабул. Столетов обещал амиру Шер Али-хану военную помощь.

Вице-король Индии лорд Литтон был взбешен появлением в Кабуле русской миссии и направил в Афганистан свою миссию, но афганцы ее не пустили. В Лондоне решили предъявить Шер Али-хану ультиматум: если он до заката 20 ноября не извинится, начнутся военные действия. Когда ответа не последовало (письмо не успело дойти), в Афганистан вошли три колонны британских войск. Литтон был полон решимости преподать Афганистану урок и показать, что Британия не потерпит в этой стране конкурентов.

Шер Али обратился к Кауфману за помощью, но тот отговорился зимними условиями. Сломленный духом, амир в феврале 1879 г. умер. Его сын Якуб-хан предпочел договориться с захватчиками и к неудовольствию большинства подданных подписал с британцами Гандамакский договор. В Кабуле учреждалась постоянная британская миссия, Афганистан позволял Британской Индии контролировать свою внешнюю политику и уступил ей ряд сопредельных территорий. За это амир получил гарантию защиты от России и Ирана, а также ежегодную субсидию в 60 тыс. ф. ст. (021, с. 385).

Менее чем через два месяца британская миссия в Кабуле во главе с сэром Луи Каваньяри была перебита мятежными полками амира. Сценарий первой англо-афганской войны повторялся: в Афганистан вступил генерал Фредерик Робертс, занял Кабул, к столице подтянулись ополчения племен, британцы оказались в осаде. Однако Робертс был блестящим командующим, у него было больше войска (6,5 тыс. человек) и современное вооружение (заряжающиеся с казенной части винтовки, два пулемета Гатлинга, 20 пушек). В декабре 1879 г. афганцы были наголову разбиты.

Между тем Кауфман выпустил из Самарканда племянника Шер Али-хана - Абд-ур-Рахмана. Целью Кауфмана было противопоставить британцам афганского лидера, который организует сопротивление, а после победы станет зависимым от России правителем. Однако британцы переиграли Кауфмана и предложили Абд-ур-Рахману трон сами. Новый амир обязался не поддерживать сношений с внешними державами, кроме Британии, а она - не вмешиваться в его внутренние дела. Правда, перед уходом британцев из Афганистана правитель Герата Аюб-хан разбил их отряд при Майванде, но Робертс совершил бросок на юг и разгромил Аюб-хана. Результатом второй англо-афганской войны (1878-1880) бы-

ло исключение влияния России в Кабуле и превращение Афганистана в буферное княжество.

Между тем русские присоединяли туркменские земли. В 1881 г. генерал М.Д. Скобелев взял крепость Геок-Тепе, а в 1884 г. произошло мирное присоединение Мерва. Это обеспокоило британцев еще больше, так как от Мерва было уже недалеко до Герата. Не случайно в том же году генерал-квартирмейстер индийской армии и глава ее недавно учрежденного департамента разведки сэр Чарлз Макгрегор завершил составление отчета «Оборона Индии». Он рекомендовал увеличить численность индийской армии, оккупировать Герат, прокладывать стратегические дороги, а также создать антирусский союз с Германией, Австро-Венгрией и Османской империей. «Реального урегулирования англо-русского вопроса, - писал он, - не может быть до тех пор, пока Россию не выдавят с Кавказа и из Туркестана» (021, с. 424).

Наконец, в 1885 г. Британия и Россия оказались на грани войны из-за Центральной Азии. Горячей точкой стал оазис Пандж-дех на полпути между Мервом и Гератом. Британцы и афганцы считали его принадлежащим Афганистану, но русские считали иначе. Генерал Комаров обратился к члену Афганской пограничной комиссии генералу сэру Питеру Ламсдену, чтобы тот советовал афганцам покинуть оазис. Не встретив понимания, Комаров предъявил афганцам ультиматум и по истечении срока велел войскам наступать на Пандждех, но не стрелять первыми. По версии губернатора Мерва Алиханова, огонь открыли афганцы. Русские получили предлог и выбили их из оазиса.

Многие в Лондоне считали, что война между двумя державами теперь неизбежна. И все же воевать за сам Пандждех никто не хотел; Герат - дело другое. На этот раз русские уяснили себе, что если двинутся дальше, британцы готовы к войне, даже с либеральным правительством У.Ю. Гладстона у власти. Было решено, что русский гарнизон выйдет из оазиса и судьбу Пандждеха решит совместная Афганская пограничная комиссия. Ее работа продолжалась до лета 1887 г. Россия удержала Пандждех за собой, обменяв его у Абд-ур-Рахмана на стратегический перевал к западу.

Однако дальше к востоку, на Памире, границу еще предстояло прочертить. Туда на следующие 10 лет и переместился центр Большой Игры.

Памир уже картографировали русские военные путешественники. В 1885 г. там появилась группа британских топографов. Она нанесла на карту 12 тыс. кв. миль территории и пришла к выводу, что опасения относительно уязвимости региона преувеличены. Активизировались стороны и в Синьцзяне. В 1880-е годы в Кашгаре появился русский генеральный консул Николай Петровский. Благодаря его влиянию китайцы не пустили в Синьцзян исследователя Центральной Азии Нея Элиаса.

Информацию о русских позициях в Центральной Азии собирал и другой представитель Британии - член парламента и будущий вице-король Индии Джордж Кёрзон. В 1888 г. он проехал по Закаспийской железной дороге, после чего издал книгу «Россия в Средней Азии и англо-русский вопрос». В ней он был вынужден признать, что русское правление принесло мусульманским народам региона значительные блага. Вместе с тем он понимал, что железная дорога резко изменила стратегический баланс в регионе в пользу России.

Конец 1880-х годов ознаменовался обострением борьбы за высокогорную ничейную территорию, где сходились Гиндукуш, Памир, Каракорум и Гималаи. В 1889 г. отдаленное княжество Хунза посетил с казаками капитан Б. Л. Громбчевский. Реагируя на это, вице-король учредил Имперскую службу для охраны границы, а в Хунзу поехал капитан Фрэнсис Янгхазбенд, который пытался перетянуть местного князька на сторону Британии. В 1890 г. Янгхазбенд с коллегой из политического департамента Дж. Макартни вновь отправился на Памир и в Кашгар. Его заданием было убедить китайцев выдвинуть претензии на Памир. Однако Россия действовала быстро: когда Янгхазбенд возвращался через Памир в Индию, его перехватил полковник Ионов, который настоял на том, чтобы он покинул этот регион, так как это российская территория. Лондон протестовал, но в итоге большая часть Памира осталась за Россией. Тогда британцы совершили переворот в Хунзе, посадив на трон удобного им правителя. В 1895 г., когда разгорелась борьба за власть внутри другого княжества Гиндукуша - Читрала, британцы совершили вторжение и туда. Майор Дж. Робертсон оказался там в осаде, но посланное подкрепление вынудило осаждавших снять осаду. Правда, еще до окончания войны в Читрале Россия и Британия договорились о демаркации границы на Памире.

Однако и с урегулированием на Памире Большая Игра не завершилась, а вновь сместилась на восток - на сей раз в Тибет.

В конце XIX в. Россия активизировала интерес к Дальнему Востоку. План министра финансов графа Витте по освоению этого региона включал строительство Транссибирской магистрали. В этих обстоятельствах Николай II дал добро на создание бурятом Петром Бадмаевым торговой компании, которая служила бы ширмой планам политического проникновения России в Монголию и Тибет. Калькутты стали достигать сведения о тайных агентах России - бурятских ламах, которые ездили между Петербургом и Лхасой. Один из них, Агван Доржиев, сделался наставником и ближайшим советником далай-ламы XIII.

Вице-королем Индии в конце 1890-х годов был назначен лютый русофоб лорд Кёрзон. В 1903 г. он отправил в Тибет Янгхаз-бенда с военным отрядом, чтобы отбить у тибетцев охоту контактировать с Россией (см. ниже). Однако частично из-за ее поражения в войне с Японией страх перед ней в Британии слабел перед лицом новой угрозы - экспансионистской Германии. 31 августа 1907 г. министры иностранных дел сэр Эдуард Грэй (через посла в Петербурге сэра Артура Николсона) и граф Александр Извольский заключили тайную конвенцию об Иране, Афганистане и Тибете. Две державы договорились воздерживаться от вмешательства во внутренние дела Тибета и сноситься с Лхасой только через Китай. Афганистан русские признали лежащим в британской сфере влияния. Иран две державы поделили на сферы влияния, обозначив между ними нейтральную зону.

«Однако что бы ни думали о ней критики, англо-русская конвенция 1907 г. наконец привела Большую Игру к завершению. Две противоборствующие империи наконец достигли пределов своей экспансии. Тем не менее в Индии и дома (в Британии. - Прим. реф.) еще сохранялись подозрения относительно намерений России, особенно в Персии, которую Санкт-Петербург продолжал сжимать жесткой хваткой. Однако этих опасений было недостаточно, чтобы власти Индии почувствовали серьезную угрозу. Русское пугало наконец положили отдыхать. Большая Игра заняла большую часть столетия и стоила жизней многим смельчакам с обеих сторон, но в конце концов была разрешена посредством дипломатии» (021, с. 522).

Разрешена ли? Так казалось в августе 1914 г., когда британцы и русские оказались союзниками в Азии и Европе. Октябрьская революция привела к краху всего Восточного фронта, большевики разорвали договоры своих предшественников, сделав пустой бумажкой и англо-русскую конвенцию 1907 г.

Одновременно с заключительными этапами классической Большой Игры в Китайском Туркестане развернулось соревнование археологов.

В глубине Центральной Азии, где Китай теперь испытывает свое ядерное оружие, раскинулся океан песка, в котором бесследно исчезали целые караваны. Более тысячи лет пустыня Такла-Макан (по-уйгурски «пойдешь - не вернешься») пользовалась среди путешественников недоброй репутацией. С трех сторон ее окружает ряд высочайших горных систем мира (с севера Тянь-Шань, с запада Памир, с юга Каракорум и Кунь-Лунь), а с четвертой - пустыня Гоби, поэтому даже приблизиться к Такла-Макану - дело опасное.

Во II в. до н.э. путешествие с тайным заданием достичь таинственных тогда западных стран совершил чиновник Чжан Цянь. Он был послан ханьским императором У-ди заключить союз с жившим за Такла-Маканом народом юэчжи против общего врага -кочевой державы Хунну. Привезённые им через 13 лет сведения военного, политического, экономического и географического характера вызвали при дворе сенсацию. В Китае узнали о богатых царствах Ферганы, Самарканда, Бухары и Балха, об Иране и далекой стране Ли-гань - Риме. Именно Чжан Цянь может считаться основателем Шёлкового пути.

Термин «Шёлковый путь», впервые употребленный немецким ученым бароном Фердинандом фон Рихтхофеном в XIX в., немного неточен: караванный путь из Китая через Центральную Азию и Ближний Восток состоял из нескольких маршрутов, а везли по нему разные товары. Этот путь начинался от Чанъани и шел на северо-запад через коридор Ганьсу к оазису Дуньхуан в Гоби. Оттуда он разделялся на две дороги, огибая Такла-Макан с обеих сторон. Две дороги воссоединялись в Кашгаре, откуда Шёлковый путь восходил на Памир, спускался в Коканд и проходил через Самарканд, Бухару, Мерв, Иран и Ирак к берегам Средиземного моря. Другая дорога ответвлялась от южной дороги на западном краю Такла-Макана и проходила через Балх, воссоединяясь с Шёлковым

путем в Мерве. Еще один путь отходил от Яркенда через перевалы Каракорума в города Лех и Шринагар, откуда спускался в Индию. Китай и кочевники Центральной Азии боролись за контроль над Шёлковым путем.

Уходившие из Рима в Китай караваны были гружены не только драгоценными металлами, но и сукном и льняными товарами, слоновой костью, кораллами, стеклом. Из Китая кроме шелка везли меха, керамику, железо, лакированные изделия, бронзу. Не все эти товары проделывали весь путь: многие выменивались или продавались в оазисах или городах по дороге, заменяясь другими, такими как нефрит. Едва ли один и тот же караван проходил весь Шёлковый путь длиной 9 тыс. миль туда и обратно.

Великая трансазиатская дорога была путем распространения еще одного «товара» - буддизма. Он двигался по Шёлковому пути из Индии на восток вслед за проповедниками и купцами, впитывая внешние влияния. Это привело к бурному распространению в оазисах вокруг Такла-Макана монастырей, гротов и ступ. Кроме буддизма в Китай по Шёлковому пути со своими искусством и литературой пришли христианство несторианского толка и манихейство.

Цивилизация Шёлкового пути достигла зенита в период правления в Китае династии Тан (618-907), который считается «золотым веком» Китая. Когда империя склонилась к упадку, то же произошло с цивилизацией Шёлкового пути. Главных причин исчезновения цивилизации было две: высыхание питаемых ледниками рек и появление воинствующих приверженцев ислама. Среди жителей Такла-Макана передавались легенды о погребенных под песками древних городах с сокровищами.

Первые надежные сведения о заброшенных городах представил в 1865 г. индиец Мухаммад-и-Хамид, которого британцы послали с разведывательной миссией через Каракорум и Яркенд. На обратном пути он заболел и умер, но оставил ценные записи. Первым европейским исследователем, которому удалось добраться до Такла-Макана, стал топограф Уильям Джонсон, который посетил засыпанный песком древний город близ Хотана.

Первое открытие в регионе сделала в 1889 г. группа местных охотников за сокровищами, которые прорыли проход в буддийскую ступу близ оазиса Куча. Одну из найденных ими рукописей купил британский разведчик Хэмилтон Боуэр и отправил Азиат-

скому обществу Бенгалии в Калькутту. Манускрипт был написан на санскрите письменностью брахми и повествовал о медицине и волшебстве. Он был составлен около V в. и оказался одним из старейших дошедших до нас письменных сочинений. Остальные рукописи из ступы купил русский консул в Кашгаре Николай Петровский, который снабжал ученых в Петербурге предметами древности.

Первой чисто археологической экспедицией в Китайскую Центральную Азию стала поездка в Турфан русского ученого Дмитрия Клеменца в 1898 г. под эгидой Академии наук и Императорского географического общества. Клеменц подтвердил существование руин вокруг оазиса, сфотографировал некоторые и привез буддийские рукописи и фрагменты фресок.

Человеком, которому было суждено приоткрыть давние тайны Шёлкового пути, стал швед Свен Гедин (1865-1952) - один из величайших путешественников в мировой истории. Правда, когда он умер, о нем почти забыли, что связано с его пронемецкой позицией во время обеих мировых войн.

Первая экспедиция Гедина по Китайской Центральной Азии началась в феврале 1895 г., причем путешественник не обогнул пустыню, а углубился в нее, из-за чего едва не погиб. В декабре 1895 г. он начал вторую экспедицию, вновь выехав из Кашгара на восток. В Борасане близ Хотана он нашел или приобрел у местных охотников за сокровищами около 500 предметов древностей (терракотовые фигурки Будды, людей и верблюдов, рукописи, монеты). Близ р. Керия экспедиция набрела на развалины с фресками, изображавшими Будду и буддийских божеств. Величайшее археологическое достижение ждало Гедина в сентябре 1899 г. в ходе третьей экспедиции - открытие древнего гарнизонного города Лоулань, где его люди обнаружили 120 документов на деревянных носителях и фрагмент древнего ковра со свастикой.

В 1900 г. на другом конце Такла-Макана первое из трех археологических путешествий начал другой знаменитый путешественник - Марк Аурэл Стайн (1862-1943). За время его экспедиций, продолжавшихся 16 лет, из Китайского Туркестана было привезено столько произведений искусства и рукописей, что хватило бы на целый музей. Это принесло Стайну ненависть китайцев, которые считают его главным среди тех «чужеземных чертей», которые

лишили их памятников родной истории. Стайн родился в Будапеште в еврейской семье, но был крещен; возможно, Центральная Азия манила его преданием, согласно которому венгры происходят от гуннов.

В местечке Дандан-уйлык Стайн обнаружил разграбленный буддийский храм с фресками, а в нем несколько потхи - типичных индийских рукописей, в которых страницы скреплялись с помощью бечевки. Это были санскритские тексты буддийского канона, иные из которых датировались V-VI вв. Там же Стайн нашел китайскую монету VIII в. и свитки на китайском. В январе 1901 г. он проследовал к развалинам города Ния, где обнаружил сотни деревянных табличек с надписями на одном из пракритов (среднеин-дийских языков) письменностью кхароштхи. В Раваке к северу от Хотана Стайн обнаружил полузасыпанную песком ступу, статуи Будды и бодхисатв.

«Между тем в антикварных кругах Европы открытия первой экспедиции Стайна вызвали сенсацию. Это были свидетельства прежде неизвестной буддийской цивилизации, прозябающей на задворках мира, но обладающей собственными замечательными искусством и литературой. До тех пор археологи интересовались почти исключительно классическими, древнеегипетскими и библейскими местами раскопок. Центральноазиатская археология была чем-то новым» (022, с. 109).

Началась международная гонка за древние буддийские сокровища Такла-Макана и Гоби. Она продолжалась четверть века, и в ней участвовали археологи семи наций. Первые серьезные конкуренты Стайна обнаружились в Этнологическом музее Берлина. В Китайский Туркестан отправилась экспедиция профессора Альберта Грюнведеля, которая избрала целью район Турфана. Находки заполнили 46 ящиков: буддийские фрески, рукописи, скульптуры. Был учрежден комитет для выполнения более амбициозной программы; средства пожертвовали Крупп и кайзер. Вторую экспедицию возглавил сотрудник индийской секции Этнологического музея Альберт фон Ле Кок (1860-1930). Когда к экспедиции присоединился Грюнведель, немцы в декабре 1905 г. направились к комплексу храмов в Кызыле в горах Тянь-Шаня, где обнаружили фресковое изображение легенды о Будде. Добыча третьей немецкой экспедиции (1907) составила 128 ящиков артефактов (022, с. 146).

Между тем в Китайский Туркестан вновь выехал Стайн, а также французский археолог Поль Пелльо. Поездку Стайна финансировали Британский музей и правительство Индии, а спешил он в Лоулань, где имелась разрушенная ступа. В феврале 1907 г. Стайн направился на северо-восток по замерзшей пустыне Лоб в Дуньхуан.

Пещеры тысячи будд в Дуньхуане - это 469 древних храмов, вырубленных в скале рядами подобно сотам и содержащих великолепные фрески и скульптуры. Городок Дуньхуан служил воротами Китая на Запад, последней стоянкой отправлявшихся по Шёлковому пути караванов. Скальные храмы Дуньхуана берут начало в 366 г., когда, по легенде, монаху Лоцзуню явилась тысяча будд в облаке.

В Дуньхуане Стайн узнал, что даосский жрец Ван Юаньли, назначивший себя смотрителем пещер, наткнулся на огромный склад древних рукописей. Стайн встретился с Ваном, и началось то, что в Европе приветствовали как его величайший триумф, а китайцы осуждали как позорный обман, если не грабеж. Сыграв на гордости Вана за подопечный ему музей и на почитании им паломника VII в. Сюань Цзана, археолог добился того, что жрец показал ему небольшую комнату, заваленную свитками рукописей. Их открытие европейцем стоит в одном ряду с открытием гробницы Ту-танхамона и развалин шумерского города Ура.

М. Стайн отобрал для себя несколько сот пачек рукописей, которые Ван позволил увезти в «храм знаний в Та-ин-го» (Англии) в обмен на богатое пожертвование храму. Ван понимал, что в Дуньхуане древняя буддийская литература и искусство рано или поздно погибнут от выказываемого к ним безразличия. Стайн увозил с собой 24 ящика с рукописями и пять с картинами, вышивками и другими артефактами; все они попали в Британский музей. Налогоплательщику они обошлись всего в 130 ф. ст. (022, с. 169). Самое знаменитое произведение, вывезенное Стайном из Дуньхуана, -Алмазная сутра, наиболее ранняя из известных печатных книг (датируется 11 мая 868 г.).

Француз Пелльо с двумя спутниками приехал в Китайский Туркестан в августе 1906 г., когда британцы, шведы, немцы и японцы (не говоря о русских) уже побывали здесь хотя бы по разу. Пелльо отличался великолепной памятью и знал 13 языков. Первым местом, представлявшим для французов интерес, был Тумчук -город вокруг буддийского монастыря, который процветал до 800 г.

Затем они вели раскопки в Куче, посетили Пещеры тысячи будд и тайно купили у Вана две пачки рукописей.

Осенью 1908 г. британская разведка заинтересовалась передвижениями по Шёлковому пути двух японских археологов. Это были ученые монахи из монастыря графа Кодзуи Отани в Киото, искавшие в Китайской Центральной Азии ее буддийское прошлое. Не исключено, что они в самом деле были шпионами.

Соперничество великих держав за сокровища Шёлкового пути становилось напряженнее. Первым русским, который поведал о засыпанных песком развалинах в пустынях Китая, был полковник Николай Пржевальский. В 1879 г. ботаник А. Регель в ходе разведывательной миссии в Восточном Тянь-Шане открыл близ Турфана опоясанную стеной древнюю уйгурскую столицу Караходжа. Следующим был упомянутый выше Дмитрий Клеменц, который в 1898 г. изучил места вокруг Турфана, насчитав 130 пещерных храмов. Однако лишь в 1905 г., когда братья Березовские отправились в Кучу и правительство учредило Комитет изучения Центральной и Восточной Азии, русские стали наверстывать упущенное. В 1908 г. полковник Пётр Козлов открыл во Внутренней Монголии развалины города Харахото, «Чёрного города». Козлов и его люди нашли немало рукописей, книг, монет и предметов буддийского культа, которыми заполнили 10 ящиков.

В годы Первой мировой войны и сразу после нее ни один археолог не вывез из Китайского Туркестана ничего - из-за военных действий и политического кризиса в Китае, где против иностранцев нарастало раздражение, а власть на местах захватили милитаристы.

Осенью 1923 г. по Шёлковому пути проехали два американских востоковеда - Лэнгдон Уорнер из Художественного музея Фогга в Гарварде и Хорас Джейн из Пенсильванского музея. Целью экспедиции было только разведать обстановку и решить ряд искусствоведческих головоломок. Американцы посетили Харахото и Дуньхуан, откуда вывезли несколько фресок.

«Хотя американцы поняли это не сразу, археологический открытый доступ в Центральную Азию почти закончился. За 30 лет с первого смелого путешествия Свена Гедина в пустыню Такла-Макан доступ в затерянные города и разрушенные монастыри Шёлкового пути был практически неограниченным. Шедевры буддийского искусства приобретались почти за бесценок... Однако

время для иностранных археологов быстро подходило к концу» (022, с. 223).

30 мая 1925 г. британский полицейский офицер в Шанхае велел своим людям открыть огонь по недовольным китайским студентам, которые отказались расходиться. Китай захлестнула волна негодования против «чужеземных чертей». В результате ни Стай-ну, ни Гедину, когда они еще раз вернулись в Китай, не удалось завершить начатые экспедиции.

Сегодня находки Стайна, Пелльо, фон Ле Кока и других археологов поделены между музеями и институтами десятка стран. Масштаб коллекций варьируется от очень крупных (Британский музей, Музей индийского искусства в Берлине, Национальный музей в Дели, Токийский национальный музей, Эрмитаж) до небольших (музей Чернуши в Париже, галерея Нельсона в Канзасе). Немало фресок, привезенных фон Ле Коком (Турфанская коллекция Этнологического музея в Берлине), погибло в годы Второй мировой войны. Что касается вывезенных Стайном рукописей и книг, то они поделены между Британской библиотекой и Библиотекой Ин-диа-офис в Лондоне. Многие древние рукописи еще предстоит перевести.

Во время Первой мировой войны Большая Игра возобновилась с вступлением новых игроков - Германской и Османской империй. Кроме того, после русской революции 1917 г. начался новый виток англо-русского противостояния - на сей раз британцев с большевиками.

Летом 1914 г., когда кайзер Вильгельм II понял, что крупно ошибся, рассчитывая на нейтралитет Британии, он решил развязать против нее священную войну мусульман. По замыслу кайзера, следовало объединить народы Османской империи, Кавказа, Ирана и Афганистана против британцев, а это позволило бы вырвать из их рук Индию. Замысленная в Берлине, но развязанная из Стамбула, эта священная война была новой версией Большой Игры. Ключевым был союз Германии с османским султаном, который в своей ипостаси халифа всего исламского мира имел авторитет издать приказ о начале священной войны.

Еще в 1835 г. военным советником османского султана был назначен прусский капитан Хельмут фон Мольтке. Его задачей было помочь туркам модернизировать армию. Вернувшись в Берлин,

Мольтке просил начальство присмотреться к Османской империи, так как она созрела для проникновения туда немцев. В 1846 г. политэконом Фридрих Лист писал, что западные берега Черного моря и северная половина Турции представляют собой удобный объект для немецких колонистов.

После объединения Германии в 1871 г. немцы настаивали, что нуждаются в Lebensraum острее, чем другие европейские державы, так как те уже обзавелись заморскими территориями. Германия приобрела колонии в Африке, но мало кто был готов эмигрировать в тропики. Зато все больше немцев попадали под влияние Пангерманской лиги и других патриотических организаций, твердивших, что их экономическое будущее лежит на богатых и редко-заселенных османских территориях. Бисмарк не поощрял экспансионистов, избегая конфликтов с европейскими державами. Однако после его отставки в 1890 г. Германия втянулась в зыбучие пески османских дел.

Германия, переживавшая бурный промышленный рост, начала активно осваивать Османскую империю экономически. Параллельно ее осваивали немецкие путешественники, которые под маской археологов и антропологов проникали в отдаленные районы. В 1898 г. кайзер посетил Османскую империю с визитом, главной целью которого было обеспечить концессию на строительство Багдадской железной дороги.

Британия и Россия смотрели на активность Германии на Востоке с беспокойством. Оформившая Антанту англо-русская конвенция 1907 г. «облегчила Drang nach Osten. Ведь обнаружив унизительный факт, что их "поделили" между Британией и Россией, даже не посоветовавшись, персы стали испытывать к этим двум державам острую враждебность. Естественно, немцы не преминули в полной мере этим воспользоваться. Такое же недовольство ощущали в Афганистане, с которым тоже не посоветовались. Это немцы тоже в свое время попытаются обратить к своей выгоде» (023, с. 34-35).

За два дня до начала войны между Британией и Германией посол Вангенхайм подписал тайное военное соглашение с прогерманской группой в Стамбуле во главе с Энвер-пашой. Британия во многом оттолкнула Османскую империю тем, что первый лорд адмиралтейства У. Черчилль реквизировал два османских военных

корабля, которые строились на британских верфях. Через три недели султан объявил священную войну против Британии и ее союзников. Для Энвера это было начало реализации мечты о пантюрк-ской империи от Стамбула до китайской границы. Тысячи листовок на арабском печатались в Стамбуле для транспортировки контрабандой в Индию, Египет, на Кавказ, в Среднюю Азию. Союзника в Германии видели сикхские революционеры из организации Гхадр, которые в феврале 1915 г. попытались поднять в Панд-жабе антибританское восстание.

Хотя план священной войны принадлежал кайзеру, Энвер быстро оценил его и еще до начала войны предложил, чтобы Берлин отправил в Иран и Афганистан группу офицеров с целью вовлечь эти страны в войну. Предполагалась совместная немецко-османская миссия. С немецкой стороны в нее вошли бывший консул в Бушире Вильгельм Вассмусс и капитан Оскар фон Нидермай-ер, который успел поездить по Ирану, Белуджистану и Индии с разведывательными целями. Им предстояло стать немецкими Ло-уренсами. Офицеры и сержанты, отобранные сопровождать их, обладали специальными навыками или опытом жизни в тропиках.

По прибытии миссии в Стамбул Вассмусс рассорился с ее членами и поехал отдельно. В Афганистан он так и не попал, зато весьма навредил британским интересам в Иране. Правда, турки быстро потеряли к экспедиции интерес, и немцы под началом Нидер-майера отправились самостоятельно. В Берлине решили подкрепить миссию Нидермайера присутствием в ней раджи Махендры Пратапа, который обратился бы к своим соотечественникам и просил бы афганского амира помочь избавить Индию от британцев. Вассмусса в составе миссии сменил дипломат Вернер Отто фон Хентиг.

В. Вассмусс весной 1915 г. достиг побережья Персидского залива и приступил к действиям. Одетый в персидскую одежду, бегло говоря на фарси и выставляя себя новообращенным мусульманином, он начал поднимать племена на борьбу с британцами, чтобы заставить тех либо уйти из Залива, либо отвлечь сюда войска. Племена, прежде всего тангистанцы, нападали на посты британской армии в Южном Иране. Убеждать их почти не пришлось, так как оккупировавшие юг страны британцы положили конец прибыльной контрабанде оружия из Персидского залива на северо-за-

падную границу Индии. Однажды британцы чуть не захватили Вас-смусса в плен; он бежал, но бросил свои вещи, среди которых была книжка с кодами немецких дипломатических шифров. В 1917 г. британская разведка с помощью этих кодов прочитала телеграмму министра иностранных дел Германии Циммерманна президенту Мексики, в которой немец приглашал его в случае объявления войны США выступить на стороне Германии. Опубликование этой телеграммы ускорило вступление США в войну.

Для военных в Индии перспектива присоединения Афганистана к священной войне была кошмаром. Войска Ирана они не воспринимали всерьез; войска Афганистана - дело другое. Если бы Афганистан объединился с Германией и Османской империей, это могло повлиять на исход войны. В мирное время индийская армия справилась бы с угрозой, но существовали другие театры военных действий, и в Индии не хватало войск. Чтобы не дать миссии Ни-дермайера-Хентига пробраться в Афганистан, британцы и русские создали на иранско-афганской границе Восточно-персидский кордон с патрулями и платными информаторами; правда, успеха она не гарантировала.

О. фон Нидермайер и его группа выехали из Исфахана на восток в июле 1915 г. На тысячу миль перед ними лежала одна из наиболее неблагоприятных зон в мире - соляная пустыня Дешт-е-Кавир. Миссия состояла из примерно ста всадников: около дюжины немецких офицеров и сержантов и вооруженный эскорт персидских наемников. Путь был очень трудным, путники страдали от жары и насекомых.

Для британцев опасность, какую представляла священная война, становилась реальной. На значительной части территории Ирана немцы расширяли контроль день за днем. К осени 1915 г. их количество в стране выросло до 300. В их руки попали семь из 17 филиалов Имперского банка Персии. Во многих местах немцы захватывали телеграф. Пронемецкая жандармерия Ирана не мешала им. Лишь на подконтрольном русским севере Ирана немецким агентам не давали развернуться казаки.

О. фон Нидермайер сумел обмануть пограничников и проскользнуть из Ирана в Афганистан. В октябре 1915 г. немецкая миссия достигла Кабула. Амир Хабибулла принял ее весьма тепло, но не торопился договариваться. Немцы стали понимать, что амир

не собирается вступать в войну, а намерен в последний момент присоединиться к победившей стороне.

В Тегеране шло перетягивание каната. В ноябре 1915 г. британский и русский послы заверили шаха в том, что введенные в Иран русские войска не угрожают его суверенитету, а лишь защищают посольства Антанты от пронемецких элементов. 15 ноября немецкий посол принц Генрих Прусский и штат посольства пошли ва-банк: покинули Тегеран, уверенные, что молодой шах вскоре последует за ними. Однако уважаемый родственник шаха убедил его, что оккупация русскими Тегерана будет означать конец династии. Германия проиграла в Тегеране.

Хабибулла по-прежнему медлил, и только в январе 1916 г. был готов черновик договора о дружбе с Германией. Последняя признавала полную независимость Афганистана (по соглашению с Британией он такой независимости не имел) и обязывалась позаботиться о том, чтобы Афганистан был представлен на послевоенной конференции. Немцы обещали как можно скорее безвозмездно снабдить амира 100 тыс. современных ружей, 300 пушками и другими военными материалами, а также передать ему 10 млн. ф.ст. (023, с. 192). Однако для вступления договора в силу его должны были подписать не только амир, но и министр иностранных дел кайзера, так как у Хентига не было на то полномочий. В любом случае через несколько недель амир начал разворачиваться на 180 градусов: отозвал отправленных в Иран эмиссаров для переговоров с немцами, начал чистку двора от пронемецких чиновников. Немцам он сообщил, что вступит в священную войну, только если к нему на помощь подойдет турецко-немецкий корпус численностью не менее 20 тыс. солдат.

Для миссии Хентига это был окончательный удар. Причиной перемены поведения Хабибуллы могли быть вести о победах Антанты в Азии. В феврале 1916 г. русские войска очистили СевероЗападный Иран от турок, немцев и их персидских сторонников и углубились в Восточную Турцию, штурмовав Эрзерум.

В апреле 1916 г. немецкая подрывная деятельность в Иране закончилась. Вскоре британцы восстановили контроль над Ширазом и Керманом. На свободе оставался лишь Вассмусс, который продолжал удерживать британских заложников. Правда, в том же

месяце более 9 тыс. англо-индийских солдат генерала Ч. Тауншен-да сдались Османам в Куте в Месопотамии.

О. фон Нидермайер и Хентиг покинули Кабул в мае 1916 г. Нидермайер поехал на запад к иранской границе, а Хентиг - на восток в Китайский Туркестан. Хентиг умер в 1984 г.; Нидермайер -в 1948 г. в ГУЛАГе. Вассмусс оставался в Иране до конца войны, еще пытаясь поднимать племена. Наконец его схватили власти и выдали британцам. После войны, узнав, что он нарушил обещания тангистанцам, Вассмусс вернулся в Южный Иран, чтобы научить их современным методам ведения хозяйства. Однако затея провалилась, и Вассмусс вернулся на родину, где вскоре умер.

Через два месяца после отъезда немецкой миссии из Кабула из-за трудовой мобилизации в русской Средней Азии вспыхнула серия восстаний. Если бы немцы знали, что назревает на севере, они попытались бы управлять событиями, так как, возможно, то была та самая искра, высечь которую им так и не удалось в Афганистане.

После капитуляции в Куте в апреле 1916 г. британцы подготовили в Междуречье реванш. В декабре вверх по Тигру на Багдад вновь пошла армия, и в марте 1917 г. генерал С. Мод занял Багдад. Теперь британцы могли закупорить пути через Иран в Афганистан, Индию и Среднюю Азию. Вести о захвате конечного терминала Багдадской железной дороги были крахом надежд кайзера. Правда, русская революция февраля 1917 г. на 18 месяцев отсрочила крах Османской империи.

В Тифлисе было сформировано многонациональное революционное правительство - Закавказский комиссариат из меньшевиков, эсеров и членов других партий. Однако в Баку большевикам под руководством харизматического лидера, «кавказского Ленина» Степана Шаумяна удалось взять верх. Правда, азербайджанцы склонялись в сторону Османской империи. Наступление турок угрожало не только большевистской власти в Баку, но и армянским беженцам. «Однако причина для тревоги была не только у них. Если бы турки, не говоря о немцах, вошли на Кавказ, а оттуда в Среднюю Азию, они создали бы весьма серьезную угрозу Индии. Даже просачивание горстки турецких или немецких офицеров, проповедующей опьяняющее евангелие пантюркизма или священной войны, могло бы достичь того, чего не сумели Нидермайер,

Хентиг и Вассмусс: больше не было русских войск, которые могли бы придавить такую попытку. Зажженный на Кавказе или Средней Азии, этот огонь мог перекинуться южнее - через Персию и Афганистан в Индию» (023, с. 254).

Скорость событий на Востоке вслед за большевистским переворотом застала военный кабинет в Лондоне врасплох. С разложением русской армии в Восточной Турции в обороне Индии образовалась большая дыра. Перспектива прорыва через Кавказ турецко-немецкой армии была кошмаром.

Кабинет видел только одно средство: убедить местное население сформировать ополчение. В Тифлис был направлен майор Эниас Макдонелл с задачей выяснить, какая из этнических и религиозных групп Кавказа может оказать сопротивление захватчику. Очевидным кандидатом были армяне, которым британцы выплатили миллион рублей.

В мае 1918 г. Грузия, Армения и Азербайджан объявили о независимости друг от друга и от Москвы. Грузины, опасаясь «освобождения» своей страны Османами, пригласили с Украины немецкие войска. Армяне продолжали оказывать сопротивление наступающим туркам. Азербайджанцы, напротив, с нетерпением ждали их прихода, видя в них спасителей от русских и большевиков. Энвер, опасаясь, что немцы прибудут в Баку первыми, начал перебрасывать на Кавказ части с фронта в Палестине. Макдонелл отправился в Баку с задачей убедить Шаумяна принять военную помощь от находившегося в Иране генерала Л. Данстервилла. Он был втянут в заговор с целью свергнуть Шаумяна и выделил денег на его осуществление. Макдонелл был причастен и к планам уничтожить нефтяные скважины Баку, чтобы они не достались туркам. Его арестовали, но отпустили и дали уехать.

Вскоре бакинский совет проголосовал за обращение за помощью к британцам. Шаумян и его сторонники в знак протеста отплыли в Астрахань. Контроль над Баку перешел в руки эсеров -Центрально-каспийской диктатуры. Этот орган обратился к генералу Данстервиллу за помощью против надвигающихся турок. Шаумяна и комиссаров вернули и посадили в тюрьму.

Л. Данстервилл высадился в Баку 17 августа 1918 г. Защищать город от турок было бы трудно, так как с трех сторон его окружали холмы. В Баку находились 3 тыс. русских и 7 тыс. армян-

ских добровольцев с ружьями, но без военной подготовки. На город наступали 14 тыс. закаленных в боях турок. В Баку были разочарованы размерами британской помощи: Оит(ег/огс насчитывала не более тысячи солдат и офицеров. Ее задача состояла не в том, чтобы защищать Баку самой, а в том, чтобы выковать из русских и армянских добровольцев отряд, способный сдерживать натиск турок до подхода подкреплений.

В конце августа 1918 г. турки совершили первое нападение на линию обороны Баку. Ключевые позиции занимала рота Северо-стаффордширского полка. Видя, что помощи от бакинцев никакой, Данстервилл14 сентября эвакуировал свой отряд из Баку. Все, чего добились британцы, - это немного оттянули падение Баку ценой 180 убитых, раненых или пропавших без вести (023, с. 350). Советские историки обвиняли британцев в том, что те сознательно бросили защитников Баку на произвол судьбы. Те, мол, знали, что война продлится недолго и дали туркам наложить руку на бакинскую нефть. На деле британцы еще не видели конца войны. Вслед за ними более 8 тыс. солдат и гражданских лиц уплыли в Астрахань или Красноводск. Среди тех, кого вывезли, находились 26 бакинских комиссаров1.

Их последние дни всегда будут окутаны тайной. Так, мы никогда не узнаем, почему перевозившее их судно «Туркмен» изменило курс. Советские историки утверждали, что это британские агенты заставили судно плыть вместо Астрахани в Красноводск, зная, что ждет там комиссаров. Они не принимали во внимание, что отвезти комиссаров в Астрахань велел сам Данстервилл - от греха подальше. Если бы генерал действительно собирался покончить с комиссарами, для этого были более легкие пути - например, позаботиться, чтобы они остались в Баку, где с ними расправились бы турки и азербайджанцы.

В Красноводске большевики за недолгий период правления снискали нехорошую репутацию. Казачий офицер Кун арестовал комиссаров. Подозревали, что эти опытные революционеры могут совершить в городе контрпереворот. Незадолго до падения Баку

1 Известно, что из 26 человек комиссарами Бакинской коммуны являлись не все; среди них были два личных охранника комиссаров, три журналиста и другие лица. Тем не менее после казни эта группа вошла в историю как «26 бакинских комиссаров». - Прим. реф.

британский генерал У. Мэллесон в Мешхеде подписал с Ашхабадским комитетом соглашение, обещав военную помощь против наступавших из Ташкента большевиков; за это новая эсеровская власть позволила отправить небольшой британский отряд в Крас-новодск, чтобы защищать начало Закаспийской железной дороги от возможного турецкого десанта. В сентябре 1918 г. англо-индийские войска вступили в бой с большевиками у Каахки. Атаку Красной армии отбили панджабцы. Это был первый случай военного столкновения британских и русских войск за всю историю соперничества двух держав в Азии.

Ашхабадский комитет был не в восторге от того, что в его руки попали известные революционные деятели. У него была альтернатива: убедить Мэллесона отправить комиссаров под охраной в Индию либо расстрелять их. Поскольку существовала возможность восстановления большевистской власти, палачи комиссаров могли бы поплатиться, поэтому было предпочтительнее сбыть их британцам. Мэллесон, похоже, согласился принять комиссаров. Он сделал это тем охотнее, что в Ташкенте пропал разведчик Ф. Бэйли; если его удерживали местные большевики, Шаумяна и его товарищей можно было сделать заложниками и обменять.

Относительно того, что произошло дальше, есть две версии. Согласно одной (высказанной в отчете Мэллесона и его подчиненного полковника Ч.Х. Эллиса), посланник Ашхабадского комитета, договорившись с Мэллесоном в Мешхеде о передаче комиссаров, прибавил: «Если еще не поздно», пояснив, что Ашхабад мог уже решить расстрелять заключенных. Согласно другой версии, высказанной в 1956 г. в газете The Observer полковником У. Нэшом, он сам отнес Мэллесону телеграмму из Ашхабада, где содержалась просьба посоветовать, что делать с комиссарами. Мэллесон якобы отвечал, что это внутреннее дело русских. Данную версию частично подтверждает посмертно изданный дневник британского разведчика Реджиналда Тиг-Джоунза.

На заседании Ашхабадского комитета его председатель Фунтиков объявил, что Мэллесон отказался принять заключенных и просил разобраться с ними на месте. Присутствовавшего при этом Тиг-Джоунза позднее обвиняли в том, что он не все сделал для спасения комиссаров. Однако, похоже, ему просто недостало смелости спорить с закаспийским правительством по вопросу, который его

по сути не касался, тем более что он не питал симпатии к Шаумяну и его товарищам.

Хладнокровное убийство бакинских комиссаров породило одну из революционных легенд, которую знал каждый советский школьник. Узнав о расстреле от Тиг-Джоунза, Мэллесон по приказу своего правительства телеграфировал Ашхабадскому комитету протест. Британское правительство было недовольно, что потеряло потенциальных заложников. Впрочем, в переписке с властями Индии Мэллесон цинично отметил, что расстрел комиссаров политически выгоден Британии, так как означает, что власти Ашхабада «сожгли мосты» в отношении большевиков.

В середине октября большевики отступили по Закаспийской железной дороге к Бухаре. Возможной причиной были распускаемые британцами слухи о готовящемся наступлении на Ташкент. 1 ноября англо-индийские и закаспийские войска заняли Мервский оазис. Это позволило Фунтикову продержаться у власти еще несколько месяцев.

У. Мэллесон был готов наступать вслед за большевиками, но из Индии поступил приказ не двигаться дальше Мерва. Между тем на Западном фронте немцы отступали к линии Гинденбурга. В Палестине генерал Э. Алленби при поддержке арабской конницы шел к Дамаску. В октябре 1918 г. младотурецкий кабинет в Стамбуле подал в отставку, и в новом правительстве Энвера, Талаата и Дже-маля уже не было. Триумвиры бежали из страны на немецком корабле. 30 октября Османская империя подписала перемирие на борту военного корабля «Агамемнон». Это была безоговорочная капитуляция, позволившая Антанте оккупировать ключевые районы страны, включая Стамбул. 11 ноября капитулировала Германия.

Лишь после ухода британцев из Закаспия большевики узнали о судьбе бакинских комиссаров. В Москве быстро решили, что виноваты британцы. В бакинской газете вышла статья эсера Вадима Чайкина, в которой говорилось, будто Тиг-Джоунз сам требовал расстрела заключенных. Похоже, Чайкин, будучи эсером, пытался таким образом добиться расположения большевиков, в то же время обеляя своих товарищей по партии.

Неудивительно, что у британского разведчика были основания опасаться убийства или похищения, за которым последует показательный суд в Баку или Москве. Весной 1922 г. он, женившись

на русской, сменил имя на Роналд Синклэр. В декабре британское правительство в письме заместителю наркома иностранных дел М. Литвинову сообщило, что провело тщательное расследование расстрела комиссаров, но не обнаружило оснований для обвинений Чайкина. Советскую сторону это не удовлетворило.

Р. Тиг-Джоунз умер в 1988 г. в возрасте 99 лет, а в следующем году был опубликован его дневник «Исчезнувший шпион: Дневник тайной миссии в русскую Центральную Азию в 1918 г.». Похоже, причиной его исчезновения были не только опасения мести большевиков. Его издатель обнаружил пустую папку, озаглавленную «Майор Синклэр, МИ-5». Вероятнее всего, в 1920-1930-е годы Тиг-Джоунз работал в Разведывательном бюро в Дели. Некоторые документы наводят на мысль, что в этом качестве он совершил ряд тайных поездок на Ближний и Дальний Восток.

После Октябрьской революции Большая Игра в Азии возобновилась - между Британией и теперь уже Советской Россией.

Главное препятствие на пути мировой революции Ленин видел в Британии как имперской державе. В 1920 г. он заявил: «Англия - наш главный враг. Именно в Индии мы должны нанести ей самый сильный удар». По мысли Ленина, если бы удалось вырвать Индию из лап Британии, последняя больше не смогла бы покупать лояльность собственных рабочих посредством тяжкого труда и дешевого сырья Востока. Результатом стали бы экономический крах и революция. Если бы удалось разжечь восстания по всему колониальному миру, то революция захлестнула бы всю Европу.

Одним из главных участников возобновившейся Большой Игры стал британский подполковник Фредерик Бэйли из политического и тайного департамента Индии. Летом 1918 г. он был послан из Кашгара в Ташкент с задачей выяснить, что происходит в бывших владениях Российской империи в Туркестане (даже Ленин имел об этом смутное представление). Первоначальной целью Бэй-ли было противодействовать не большевикам, а возможным проискам в Средней Азии Германии. Британцы опасались не столько регулярных немецких или османских войск в регионе, сколько подъема всеобщего джихада против них в случае появления пусть единственной такой военной части (024, с. 13).

Опасения усугублялись присутствием в Русском Туркестане 40 тыс. немецких и австро-венгерских бывших военнопленных.

До Дели доходили сведения, что среди них действуют немецкие агенты, пытаясь организовать их в боевые отряды. Кроме того, в Средней Азии скопилось 200 тыс. тонн хлопка-сырца, в котором нуждались обе воюющие стороны для производства взрывчатки. Британцы опасались, как бы эти стратегические запасы не попали в руки немцев.

Вместе с тем дальновидные стратеги уже начинали размышлять о ситуации после окончания войны, о том, каковы будут долгосрочные намерения большевиков в отношении Британской Индии и остальной Азии. 7 декабря 1917 г. Ленин издал «Обращение ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». Через 18 дней Совнарком выделил 2 млн. золотых рублей на разжигание революции «во всех странах, независимо от того, воюют ли они с Россией, находятся ли с ней в союзе или нейтральны».

В августе 1918 г. Бэйли и его спутник Блэкер сошли с поезда в Ташкенте. Бэйли стал добиваться пресечения деятельности немецкого лейтенанта Циммерманна, который пытался организовать бывших военнопленных в отряд для диверсионных операций в Северной Индии. Бэйли обзавелся агентурой. В октябре 1918 г. Его арестовали и стали допрашивать в ЧК, потом отпустили, но вскоре нависла угроза нового ареста, и Бэйли обманул следивших за ним чекистов, исчезнув.

14 месяцев он провел в бегах, что позднее описал в книге «Миссия в Ташкент». Долгое время Бэйли оставался в городе, прячась в подполе у друзей. Ташкент он покинул за шесть дней до перемирия 1918 г., управляя телегой с соломой и по-прежнему одетый в австро-венгерскую форму. Бэйли был убежден, что большевики вскоре станут угрожать Британской Индии, но понимал, что их власть в Средней Азии пока весьма хрупкая и этим надо воспользоваться (024, с. 61-62). Правда, не имея сообщения с Дели или Лондоном, Бэйли мог лишь догадываться, какова политика британского правительства в отношении большевиков. Четкой политики тогда по сути не было.

Выбравшись из Ташкента, Бэйли укрылся на пасеке в Ферганской долине. Там же пряталась группа контрреволюционеров -участников антибольшевистского заговора в Ташкенте. В конце концов большевики прознали об их укрытии, и Бэйли скрылся. Однако в момент восстания комиссара Осипова в январе 1919 г. его в

Ташкенте не было. Поэтому советские историки неправы, утверждая, будто Бэйли играл в этом восстании ключевую роль.

Когда облавы кончились, Бэйли пробрался в Ташкент и стал отправлять отчеты о происходящем британскому консулу П. Этер-тону в Кашгар и генералу У. Мэллесону в Мешхед. Ни одно из этих сообщений до адресатов не дошло: одного курьера поймали и расстреляли, другие пропали без вести. Наконец, в июле 1919 г. один из курьеров Бэйли все же добрался до Кашгара. Он привез сообщение, что в Ташкент прибыла группа индийских революционеров и с помощью большевиков ведет антибританскую пропаганду, поставив целью свергнуть британскую власть в Индии.

Агентура Мэллесона между тем следила за перемещениями тайных эмиссаров между Кабулом и Ташкентом. «Не слишком приятный человек, Мэллесон был бесспорным мастером грязной стороны разведывательной деятельности и знатоком пограничной политики» (024, с. 82). Он немало поработал над тем, чтобы расстроить намечавшийся союз большевиков и афганцев. В 1922 г. он говорил: «Благодаря многочисленным агентам в обоих лагерях, имея весьма точное представление о происходящем и о том, как эти две заинтересованные стороны стремятся получше обмануть друг друга, мы занялись тем, что неофициально информировали каждую сторону о предательстве другой» (024, с. 82). Во многом благодаря Мэллесонув Москве стали смотреть на намерения Кабула с подозрением.

Выбираясь из Средней Азии, Бэйли дерзко поступил на службу в ЧК, вызвавшись пробраться шпионом в Бухару. Оттуда он с группой белогвардейских офицеров по пустыне сумел достичь иранской границы, которую пересек в январе 1920 г. Бэйли, которого называют последним игроком Большой Игры, служил правительству Индии еще 18 лет - политическим офицером в Сиккиме, резидентом в Шринагаре и послом при непальском дворе. В 1938 г. Бэйли подал в отставку и уехал с женой на родину. Он умер в 1967 г. в Норфолке в возрасте 85 лет.

Из Кашгара за действиями большевиков наблюдал майор Перси Этертон. За годы пребывания в должности британского генерального консула (1918-1922) он вел против большевиков безжалостную войну. Он свил паутину агентуры и регулярно посылал в Дели через перевалы Каракорума специальных бегунов с сооб-

щениями. К январю 1918 г. в Кашгаре установили радио, чтобы перехватывать радиосообщения большевиков между Ташкентом, Москвой и другими местами.

Между тем советская власть совершала свое триумфальное шествие по России, а революционная агитация затронула даже британскую армию. Летом 1920 г. в Москве собрался II конгресс Коминтерна. Среди азиатских делегатов был заметен индийский революционер Манабендра Натх Рой. На конгрессе он выступил против тезисов Ленина о необходимости для коммунистов вступить в союз с немарксистскими освободительными движениями в колониях, считая это буржуазным соглашательством. Однако именно тезисы Ленина стали официальной доктриной Коминтерна.

В 1920 г. в Баку произошел съезд делегатов 20 национальностей из стран Ближнего Востока и Центральной Азии, на котором председательствовали глава Коминтерна Григорий Зиновьев и революционер Бела Кун. Дела большевиков шли в гору. Интервенция провалилась, в Гражданской войне победа осталась за ними, в феврале 1920 г. Фрунзе захватил Хиву, в сентябре - Бухару.

В этих обстоятельствах Рой предложил сформировать армию в Средней Азии и захватить часть Индии. Добровольцев он предложил набрать из недовольных индийских мусульман, воспользовавшись халифатистским движением. Помимо этого Рой предложил вооружить пуштунов северо-западной границы, сыграв на их реваншистских настроениях после неудачной для них англоафганской войны 1919 г. Рой надеялся на цепную реакцию - разжечь череду восстаний в Индии. Прибыв в Ташкент, Рой основал тайную военную школу. Следующим шагом он видел создание базы в Кабуле при сотрудничестве амира Амануллы.

Однако не сидели сложа руки и британцы в Индии. В январе 1920 г. они учредили разведслужбу для борьбы с большевизмом и слежки за агентами Коминтерна. Большевики стали распространять слухи, будто в Индию пробираются 400 индийцев-агитаторов с оружием и советским золотом и т.п. «Такие слухи явно распускались Москвой, чтобы породить в Индии тревогу. Важно, что они совпали с изменениями во внешней политике Ленина и могли иметь целью давление на британское правительство, побуждая его вступить в переговоры с Москвой о торговых отношениях. После провала революционного крестового похода в Европе Ленин остро

нуждался в жизненно важных поставках промышленного оборудования для восстановления пошатнувшейся экономики России. Оборудование можно было приобрести лишь на Западе, а значит, во враждебной Британии. Ленин, похоже, собирался усидеть на двух стульях. Усиливая давление на Индию, он надеялся вырвать у Британии уступки - старая игра царизма, - не отказываясь от мечтаний о советской Индии» (024, с. 121-122).

В начале 1920-х годов поджечь Азию мечтал не один Ленин. Были и другие мессии, хотя и мельче масштабом. Одним из них был барон Роман Фёдорович фон Унгерн-Штернберг. Когда в 1911 г. между Монголией и Китаем вспыхнули военные действия, Унгерн командовал отрядом монгольской конницы. Подобно Т. Лоуренсу, ставшему арабофилом, Унгерн проникся любовью к монголам и их степям и даже принял буддизм ламаистского толка. В годы Первой мировой войны Унгерн воевал против немцев, а после разгрома белых армий оказался в Сибири. У него родился план организовать из казачьих банд и монголов армию, выгнать китайцев из Урги и возродить империю Чингисхана, после чего избавить Россию от большевизма.

Барону помогли японцы, подозрительно смотревшие на намерения Москвы в Азии. Они предоставили ему оружие, средства и несколько десятков военных советников. Барон уже прославился своей жестокостью, и при приближении его армии (по разным оценкам, от 1200 до 6000 человек) население Урги впало в панику. В январе 1921 г. Унгерн со второй попытки взял город и разграбил его. В мае он повел войска на север против Красной армии, сначала имел успех, но позднее был разбит, попал в плен и расстрелян в Новосибирске.

Между тем стратегия Ленина по вырыванию уступок у Британии путем давления на Индию стала приносить плоды. В марте 1921 г. Лондон и Москва заключили сделку, которая позволила большевикам закупать оборудование. Взамен премьер-министр Ллойд Джордж потребовал гарантии, что Москва прекратит всякую тайную деятельность против Индии. Ленин был вынужден отменить грандиозный план Роя по вторжению в Индию и закрыть военную школу в Ташкенте. И все же в режиме глубокой тайны Ташкент продолжал функционировать как центр по разжиганию восстаний.

Другим мессией, о котором идет речь, был османский генерал, младотурецкий деятель Энвер-паша, оказавшийся в Средней Азии. Там в это время шло восстание басмачей. На пике движения под ружьем находилось до 20 тыс. басмачей, хотя многие были повстанцами не все время: днем трудились как крестьяне, а ночью выступали партизанами (024, с. 153). У движения не было единства и харизматического лидера. В 1920 г. их стал теснить Фрунзе, но полностью справиться с ними не удавалось. Тогда Ленин и привлек к решению задачи Энвер-пашу, который после разгрома Османской империи бежал оттуда, приговоренный к смертной казни.

Энвер рассматривал большевиков как временных союзников, а целью ставил пантюркскую империю от Стамбула до Китайского Туркестана. Не питая иллюзий относительно мотивов гостеприимства Ленина, он решил обмануть большевиков. Вскоре он уехал в Среднюю Азию, причем Ленин отправил его с тем, чтобы Энвер своим авторитетом перетянул мусульманское население от басмачей на сторону советской власти.

В ноябре 1921 г. Энвер прибыл в Бухару и вскоре открыто примкнул к басмачам, о чем большевики догадались слишком поздно. Он начал побеждать. Так, в феврале 1922 г. во главе 200 плохо вооруженных партизан он захватил Душанбе. За этим последовало дерзкое нападение на Бухару. Эмир Афганистана Аманулла стал снабжать Энвера оружием и военными специалистами. К весне 1922 г. под знаменем Энвера стояли 7 тыс. человек, которые контролировали значительную часть территории бывшего Бухарского эмирата. Большевики пытались вести с Энвером переговоры, но он не пошел на них. Тогда большевики взялись за него всерьез. В июне 1922 г. Энвер потерпел крупное поражение, стал терять последователей и 4 августа погиб в бою. Басмачи из своих горных убежищ тревожили большевиков еще несколько лет.

В Индии призыв Роя к массам не достиг цели. В результате, по данным The Times от 1 января 1923 г., среди членов Политбюро ВКП(б) был распространен тайный меморандум за подписью Сталина. Тон меморандума был пессимистичен: «Теперь ясно, что на нынешнем этапе развития коммунизм полностью неприемлем для индийцев и предварительное условие - независимость. Наши пропагандисты не отдавали себе в этом отчета и не сообщали об этом,

а продолжали работать в совершенно ошибочном направлении» (024, с. 166).

В мае 1923 г. новый министр иностранных дел Британии лорд Кёрзон прислал в Москву ультиматум, где предупредил: если в течение 10 дней она не отзовет всех агентов, работающих против британцев за рубежом, двусторонние торговые отношения прекратятся. Большевики отрицали причастность к антибританским интригам на Востоке и указывали на деятельность британских агентов на границах советской Средней Азии (включая помощь басмачам). Впрочем, Советская Россия уступила.

К весне 1927 г. отношения Москвы и Лондона вновь серьезно ухудшились. В это же время большевики потерпели крупную неудачу в Китае. В 1925 г. умер Сунь Ятсен, завещавший соратникам продолжать сотрудничать с Москвой. В борьбе за власть победил начальник штаба Гоминьдана генерал Чан Кайши. Он опасался роста влияния китайских коммунистов в своей партии и, получив обещания щедрых займов от шанхайских банкиров, перешел в ее правое крыло. Сначала Чан Кайши еще нуждался в помощи коммунистов во время Северного похода на Пекин. Именно благодаря военным специалистам под началом М. Бородина армия Гоминьдана одерживала победу за победой. Однако в 1927 г. Чан Кайши перестал нуждаться в коммунистах и устроил их резню. По данным Роя, погибло 25 тыс. мужчин и женщин (024, с. 200). Советским военным специалистам пришлось спасаться бегством.

В январе 1928 г. во время охоты на юге Туркестана в Иран бежали два советских чиновника, одним из которых был личный секретарь Сталина Борис Бажанов. Британцы доставили русских в Шимлу. Бажанов рассказал, что в СССР смотрят на войну с Британской империей как на неизбежность, но в ближайшем будущем стратегия заключается в ее ослаблении изнутри. По иронии, через 18 месяцев к британцам перебежал человек, которому было поручено ликвидировать Бажанова, - глава советских подпольных операций в Иране Георгий Агабеков. По его словам, одной из его задач было подготовить племена курдов и бахтиаров к грядущей войне с Британией.

Британские власти Индии восприняли угрозу серьезно, и результатом стал судебный процесс над коммунистами в Мератхе, целью которого было показать миру зловещие намерения Москвы в

отношении Индии. В ходе процесса в Бомбее арестовали приехавшего туда Роя. Его признали виновным и приговорили к шести годам заключения. Позднее он разочаровался в борьбе и посвятил остаток жизни философскому течению, которое назвал «радикальным гуманизмом» (умер в 1954 г.).

Зато в Синьцзяне удача Москве улыбнулась. На рубеже 1920-1930-х годов там произошло очередное восстание уйгуров, а также дунган под руководством Ма Чжунина. Пришедшему в 1933 г. к власти в Урумчи Шэн Шицаю СССР негласно оказал значительную военную помощь против повстанцев. Шэн стал ориентироваться на СССР и активно развивал с ним экономическое и военное сотрудничество. Правда, в 1942 г., считая, что Советский Союз вот-вот падет, он потребовал от Москвы в три месяца отозвать всех своих советников. Шэн переориентировался на Чан Кайши (хотя в 1944 г. пробовал опять наладить связи с СССР), а затем переехал на Тайвань.

После победы коммунистов в 1949 г. советские специалисты вернулись в Синьцзян и немало сделали для развития региона, пока идеологическое расхождение между двумя соседями не привело к новому отъезду русских домой. Однако все это время Синьцзян прочно оставался под контролем Пекина.

К тому времени Британия потеряла интерес и к Синьцзяну, и к самой Индии. Что касается призрака Коминтерна, он ее больше не тревожил. «Великая мечта Ленина об империи в Азии, как и мечты Штернберга, Энвера и Ма, кончилась крахом. В течение 30 лет Восток упорно отказывался поджигаться от большевистского факела. Где-то когда-то все пошло не так. Теневые операции Коминтерна в Азии, как и в Европе, были в основном пустой тратой денег и сил. Единственным прочным приобретением Москвы стала Монголия» (024, с. 240)1.

Когда к границам Тибета стали приближаться Британская и Российская империи, тибетцы стали опасаться за свой образ жизни и религию, не говоря о своих золотых приисках. С конца XVIII в. горная страна закрыла свои границы для всех, кроме китайцев. Иностранцев это не остановило, и в XIX в. состоялась гонка за

1 Упоминая перед этим приход коммунистов к власти в Китае, автор сам себе противоречит. Для СССР то был крупнейший успех в Азии. Другое дело, что, встав на ноги, КНР не захотела оставаться «младшим братом». - Прим. реф.

Лхасу: путешественники из девяти стран соревновались за честь достичь тибетской столицы первыми.

«... Несмотря на суровость и жестокость жизни в Тибете, где угрожали не только демоны и деспотические ламы, но и землетрясения, оспа, волки и разбойники, путешественники во все периоды истории всегда находили тибетцев исключительно привлекательным народом. Отличающиеся грубоватым юмором, они демонстрировали свои гостеприимство и надежность. Вообще говоря, они были удивительно сдержанны в отношении незваных гостей. Однако если они чувствовали угрозу и подвергались воздействию зажигательных речей лам, тибетцы могли быть свирепыми и безжалостными, даже если их оружие и тактика были средневековыми. Также они могли быть исключительно храбры.» (025, с. 18-19).

В условиях обострения Большой Игры британцы в Индии чувствовали необходимость в точных картах неисследованных районов к северу от Индии. Отправлять туда британских офицеров, пусть под маскировкой, было физически и политически опасным. В 1862 г. офицер корпуса королевских инженеров, прикомандированных к Тригонометрической службе Индии, капитан Томас Монтгомери подал блестящую мысль: засылать в Центральную Азию отобранных за ум и находчивость и обученных тайной съемке местности исследователей-азиатов.

Первым таким агентом стал молодой писарь Мухаммад-и-Хамид. Летом 1863 г. он отправился из Ладакха через перевалы Каракорума в Яркенд. Специально для него были изготовлены тригонометрические инструменты минимального размера. Мухаммад благополучно достиг Яркенда и прожил там шесть месяцев, тайно ведя картографирование и собирая информацию о возможной деятельности русских. На обратном пути он умер, но его записи были доставлены Монтгомери.

Эксперимент оказался успешен, и было решено заслать агентов в Тибет. Были завербованы два говоривших по-тибетски горца -30-летний Наин Сингх и его двоюродный брат Мани Сингх. В Дехрадуне их два года обучали приемам картографирования и разведки. Тайные агенты-индийцы стали называться пандитами. Действовали они под кодовыми именами.

В 1865 г. Наин Сингха и Мани Сингха отправили в Лхасу с заданием установить ее местоположение и высоту, караванный

путь из Лхасы к Гартоку и траекторию р. Цангпо, а также собрать полезную информацию политического рода. Со второй попытки Наин Сингху удалось проникнуть в Тибет под личиной ладакхца. С караваном он добрался до Лхасы и прожил там три месяца. В 1867 г. Наин Сингх был послан изучить тибетские золотые прииски в Тхок Дзалунге.

Успех тайных исследований заставил Монтгомери начать обучать других пандитов из числа грамотных горцев. В 1870-е годы их количество выросло почти до дюжины. В 1878 г. в Тибет отправился Кишен Сингх с целью исследовать северо-восточный угол страны вокруг озера Кукунор. Добрался он туда с приключениями и потратил на путешествие 4,5 года, проделав 2800 миль, т.е. сосчитав с помощью четок 5,5 млн. шагов. По верности долгу ничто не может затмить историю пандита Кинтупа, которого послали в Тибет с целью выяснить, являются ли Цангпо и Брахмапутра одной рекой. Пандита предал спутник, он попал в рабство, бежал и все же выполнил миссию.

«Что стало бы с этими выдающимися героями, если бы они были не простыми индийскими горцами, а англичанами?» Этот вопрос поставил и ответ на него дал еще в 1891 г. замечательный американский ученый и путешественник. Уильям Рокхилл, которому самому предстояло совершить два наполненных приключениями нелегальных путешествия по Тибету, в своей книге «Страна лам» писал: «Если бы любой британский исследователь совершил треть того, чего достигли Наин Сингх. или Кишен Сингх [он перечисляет других], на него посыпались бы медали и награды, доходные должности и продвижение по службе, возможность жить в любом городе и всяческое возвеличивание. Что касается тех туземных исследователей, все чего они могли ожидать, - это небольшое денежное вознаграждение и безвестность.».

Что же тогда заставляло таких людей, как Наин Сингх, Ки-шен Сингх и Кинтуп, совершать столь замечательные подвиги и так серьезно рисковать ради своих британских хозяев? Было ли это просто воодушевляющее лидерство таких офицеров, как Монтгомери и Уолкер? Может, это было чувство принадлежности к некой элите, которое порождало espritdecorpsl в этих горцах, каждый из

1 Сословный дух (фр.). - Прим. реф.

которых знал, что он тщательно отобран? Едва ли мы когда-нибудь узнаем истину, так как все, связанные с пандитами, давно умерли» (025, с. 52).

Первым из европейских путешественников XIX в., кто рвался к Лхасе, стал полковник Николай Пржевальский. В 1878 г. он проник в Тибет с севера через плато Чангтанг. Лхасы стали достигать слухи, что русская экспедиция - авангард царской армии, цель которой - похитить далай-ламу. В 150 милях от столицы Пржевальского остановили два тибетских чиновника. На тибетцев не произвел впечатления добытый царем для Пржевальского китайский пропуск. После препирательств Пржевальский уступил, так как даже со своими семью казаками и современными ружьями не смог бы пробиться в Лхасу силой.

В 1888 г. в Тибет с востока отправился американец У. Рок-хилл. Считая, что пришелец с Запада может достичь тибетской столицы лишь тайком, он надел китайское платье и надеялся, что его неазиатские черты лица объяснят принадлежностью к одному из национальных меньшинств Китая. Со слугой-китайцем Рокхилл добрался до территории между собственно Китаем и Тибетом и пожил в монастыре Кумбум, выдавая себя за паломника и собирая сведения о тибетцах и их религии. Однако достичь Лхасы ему не удалось: из-за огромных расстояний не хватило денег на дорогу. Менее чем через два года он совершил вторую попытку и в этот раз подобрался к Лхасе на 110 миль, но тибетцы отправили его назад. Позднее Рокхилл стал послом США в Пекине, Петербурге и Стамбуле.

Зимой 1888-1889 гг. в Ладакх прибыл английский священник Генри Лэнсделл, который вез письмо «великого ламы Запада» (архиепископа Кентерберийского) «великому ламе Востока». Однако ему не удалось отправить это письмо, а когда он перебрался в Пекин, британский посол отговорил его от идеи поездки, так как это ухудшило бы непростые англо-тибетские отношения (только что произошла стычка на границе).

Француз Габриэль Бонвало проник в Тибет с севера в компании принца Генриха Орлеанского и бельгийского миссионера Де-декена. В условиях высокогорья и зимы путь был весьма трудным. На расстоянии всего 95 миль от Лхасы экспедицию остановил отряд тибетцев, и французам пришлось покинуть страну.

В 1891 г. из Ладакха в Тибет тайно проникли два офицера индийской армии Х. Боуэр и У. Торолд. Цель поездки была разведывательной. Какое-то время им удавалось скрывать свою национальность, но затем их остановили, и пришлось вернуться, хотя британцы настояли на возвращении не прежним путем, а через восточную границу. В отчете о путешествии Боуэр описал, как управляется Тибет, как выбирают далай-лам, разобрал обороноспособность страны.

Следующей (в 1892 г.) была англичанка Энни Тэйлор, которая исповедовала пресвитерианство и мечтала проповедовать Евангелие в языческой столице. Проводника она выбрала на редкость неудачного - китайца, который по пути стал вымогать у нее деньги, угрожая разоблачить, а потом так и сделал. Всего в трех днях от Лхасы ее и ее последователя-тибетца остановили два солдата, прибыл чиновник, и после шести дней споров ей предоставили сопровождение, лошадей, палатку и пищу для обратного пути до Янцзы.

В 1893 г. в Тибет из Китайского Туркестана проник французский исследователь Жюль Дютрей де Ренс вместе с востоковедом Фернаном Гренаром. В шести днях пути от Лхасы их тоже остановили, и путники отправились к границе с Китаем, но в одной деревне (по-видимому, из-за высокомерного обращения с жителями) на французов напали и де Ренс погиб.

Происшедшее лишь усилило притягательность Лхасы для путешественников: не прошло и года, как туда отправился английский землевладелец Сент-Джордж Литлдэйл с женой и племянником. В Тибет экспедиция проникла с севера в апреле 1895 г. Экспедиция двигалась только ночью, высылая лазутчиков. Расчётом Литлдэйла было двигаться так быстро, чтобы у тибетцев не было времени собрать ополчение, чтобы преградить им путь. Всего в дне пути от столицы путь перекрыли отряды тибетцев, заболела жена Литлдэйла, и пришлось повернуть.

Если верить рассказу колоритного путешественника Генри Сэвиджа Лэндора, то рядом с ним приключения остальных блекнут. В 1897 г. он пересек границу Тибета и с двумя слугами двигался вдоль Цангпо к Лхасе. Их схватили тибетцы (возможно, тоже сыграла роль надменность Лэндора) и подвергли изощренным пыткам, но затем отпустили. Правда, профессиональные альпинисты и картографы в Британии усомнились в достоверности его рассказа.

Самым юным из путешественников в Тибете был Чарлз Рейнхарт, которому, когда его родители-миссионеры весной 1898 г. отправились в Лхасу, было всего 11 месяцев. Петрус Рейнхарт и его жена-канадка Сьюзи собирались проповедовать в Тибете. В пути легкие маленького Чарлза не выдержали разреженного воздуха высокогорья, и он умер. Позднее бандиты увели почти всех пони, а Петруса убили.

В 1901 г. в Лхасу прибыл настоятель японского буддийского монастыря Кавагути Экаи. Ему удалось прожить там инкогнито 14 месяцев: его преимуществом было то, что он был азиат и буддист. Одновременно с ним в Лхасе побывал японский разведчик Нарита Ясутеру: Японию начинала беспокоить активизация России в Азии. Сам Кавагути передавал информацию британскому агенту Сарат Чандре Дасу. В неверно названной книге «Три года в Тибете» Кавагути подробно описал жизнь в этой стране от монастырского быта до погребальных обрядов.

На рубеже XIX-XX вв. британцы забеспокоились о крепнущих связях между далай-ламой XIII и Николаем II: между Петербургом и Лхасой ездили бурятские ламы, в том числе советник далай-ламы Агван Доржиев. Многие в Калькутте и Лондоне были готовы верить о русских почти всему (025, с. 161). Кстати, под видом паломника-бурята в Лхасу попытался проникнуть шведский исследователь Свен Гедин, но его разоблачили. «Однако, будучи вооружены лишь фитильными ружьями и саблями, тибетцы не могли надеяться не пускать в Лхасу любопытных жителей Запада неопределенное время. Следующий незваный гость - победитель в этой необычной гонке - проложил себе путь туда пулями во главе армии» (025, с. 158).

Капитан Фрэнсис Янгхазбенд уже к 28 годам был ветераном Большой Игры, завершив несколько тайных миссий в горных районах, где сходились Британская, Российская и Цинская империи. Именно его ярый русофоб вице-король Индии лорд Кёрзон в 1903 г. поставил во главе миссии, которая должна была провести с тибетцами переговоры о нормализации отношений, так как те не признавали англо-китайских соглашений о протекторате Индии над Сиккимом и пограничном товарообороте. Когда тибетцы не пожелали вести переговоры, Кёрзон отправил Янгхазбенда внутрь Тибета с тысячным отрядом гуркхов и сикхов, двумя пулеметами «Мак-

сим» и четырьмя пушками, чтобы навязать их силой, а главное -отбить у далай-ламы охоту иметь дела с Россией.

После нескольких стычек с тибетцами, в ходе которых они гибли сотнями из-за колоссального превосходства британского оружия, Янгхазбенд двинулся на Лхасу. Далай-лама бежал в Ургу. «Если британцы надеялись найти компрометирующие свидетельства царских махинаций в Лхасе, они были разочарованы. Здесь не оказалось ни арсеналов русского оружия, о которых доносил Кава-гути, ни советников из Петербурга, ни следов какого-либо тайного договора... Вот вам и донесения разведки о царских интригах за спиной Британии. Вот вам и русское пугало» (025, с. 186).

Ф. Янгхазбенд навязал регенту и Национальному собранию Англо-тибетскую конвенцию, по которой тибетцы признали границу с Сиккимом, согласились открыть два новых рынка, срыть укрепления между Гьянцзе и индийской границей, выплатить за 75 лет контрибуцию в 75 лакхов рупий и не иметь сношения с иностранными державами (кроме Китая) без согласия Британии. В сентябре 1904 г. военная экспедиция покинула Лхасу. Правда, опасаясь портить отношения с Россией, многие пункты конвенции правительство смягчило. После возвращения экспедиции стали выходить книги, в которых наконец раскрывались тайны святого города («Лхаса» П. Лэндона, «Разоблачение Лхасы» Э. Кендлера и др.).

После Синьхайской революции 1911 г. Тибет заявил о своей самостоятельности, и далай-лама XIII пытался развивать отношения с Британией в противовес Китаю. В Лхасу по его приглашению стали ездить политические офицеры из Сиккима (благодаря их влиянию в 1921 г. группа альпинистов смогла попытаться покорить Эверест). Однако в межвоенный период Тибет не стал менее закрытой страной - главным образом из-за позиции Британии, которая не пускала туда путешественников через Индию. И все же несколько европейцев в Тибет проникли. Накануне Второй мировой войны в Лхасе появилось британское представительство, правда, без четкого юридического статуса.

В 1950 г. Тибет заняла армия коммунистического Китая. Далай-лама XIV взывал о помощи к другим странам, к ООН, но безуспешно. Сначала китайцы вели себя в отношении местного населения сдержанно, но видя, что тибетцы не в восторге от их присутствия, развернули антирелигиозную кампанию, объявили

Будду реакционером. Началось вооруженное партизанское сопротивление. В марте 1959 г. вспыхнуло антикитайское восстание в Лхасе. Одни видят в этом опасение тибетцев за свою религию и образ жизни, другие - руку ЦРУ. Как бы то ни было, восстание было подавлено, далай-лама бежал в Индию, и за ним эмигрировали около 80 тыс. тибетцев (025, с. 260).

Подавление восстания сильно навредило образу КНР в «третьем мире». Китайские власти стали искоренять влияние монастырей и крупное землевладение. В годы «культурной революции» хунвэйбины уничтожили еще уцелевшие святыни.

После смерти Мао власти КНР признали, что имели место перегибы, и ослабили хватку («правило 31»): прекратили религиозные гонения, восстановили традиционные тибетские методы хозяйствования. «Даже спустя 30 лет евангелие Карла Маркса оказалось не более приемлемым для тибетцев, чем то другое чуждое евангелие, донести которое до них, рискуя всем, пытались бесстрашная Энни Тэйлор и ее злополучные преемники Рейнхарты. Сегодня, по крайней мере пока, старая вера восторжествовала над научным атеизмом, хотя тибетцы до сих пор. лишены своего бога-царя в Потале» (025, с. 265).

Конечно, даже далай-лама теперь не утверждает, что для обычных тибетцев китайцы ничего не сделали. И все же КНР по-прежнему считает Тибет своей неотъемлемой частью, безжалостно разгоняет антикитайские выступления и переселяет сюда ханьских поселенцев. Сегодня Тибет подвергся и новому вторжению - западных туристов, которых приглашают китайцы. Возможно, тибетцы уже смирились с потоком незваных гостей. «Даже если это и так, трудно не чувствовать некоторую симпатию к этому мягкому, веселому и немало вытерпевшему народу, который всегда просил внешний мир лишь об одном - оставить его в покое» (025, с. 266).

В завершение - о романе Р. Киплинга «Ким», который был любимой книгой П. Хопкирка с детства и пробудил в нем интерес к Большой Игре.

В детстве Хопкирк мечтал служить в индийской армии, но в 1947 г. британцы ушли из Индии. Он служил в Сомали в рядах Королевских африканских стрелков. В Среднюю Азию Хопкирк впервые попал в 1968 г., посетил также Кашгар, Кабул, Монголию, Северный Пакистан и Гималаи - все места, связанные с Большой

Игрой. Работая корреспондентом The Times по Ближнему и Дальнему Востоку, Хопкирк находил время для написания книг об имперском соперничестве в Центральной Азии. К 1994 г. он вернулся к началу своей деятельности и решил отыскать прототипов персонажей «Кима» и проехать по маршруту путешествий Кима.

Идея персонажа Кима пришла Киплингу в голову летом 1892 г. Оригинальная рукопись хранится в Британской библиотеке, подаренная ей автором в 1925 г. Роман был впервые опубликован в декабре 1900 - октябре 1901 г. в нью-йоркском ежемесячнике McClure 's Magazine. Первое издание книги появилось 1 октября 1901 г. в издательстве МacmШan; иллюстрации рисовал отец Киплинга, который был одаренным художником.

Сироте-ирландцу Киму в начале романа 13 лет; киплингове-ды выяснили, что мальчик должен был родиться 1 мая 1865 г. В том же году родился сам Киплинг, который отчасти писал роман как автобиографию. Маленький Редьярд провел значительную часть детства, общаясь с индийскими слугами; неудивительно, что на хиндустани он изъяснялся свободнее, чем по-английски. Вместе с тем написанием «Кима» Киплинг во многом обязан глубоким познаниям об Индии своего отца. Именно Локвуд Киплинг - основатель Лахорского музея - послужил прототипом белобородого куратора «Дома удивительных вещей» в романе.

Кроме самого автора имелись у Кима и другие прототипы, например, загадочный молодой человек по имени Дьюри, сын британского солдата и индианки, который в 1812 г. появился в бунгало политического офицера М. Элфинстона после путешествия через Афганистан под видом мусульманина. Другим прототипом Кима послужил Тим Дулан, сын ирландского сержанта и тибетки (026, с. 23). Существует отдаленное, но узнаваемое сходство между Кимом и Маугли.

Поскольку Ким предположительно родился одновременно с Киплингом, 13 лет (когда открывается повествование) ему должно быть в 1878 г., когда Большая Игра находилась в зените. Газета, с которой позднее сотрудничал Киплинг, - Pioneer - была весьма русофобской. Русофобские мотивы в его рассказах и поэмах присутствуют. Примеры - «Человек, который был» (1890) о визите казачьего офицера в британский полк в Пешаваре и «Перемирие с

медведем» (1898) о вероломном медведе, покалечившем пощадившего его человека.

Свой путь по стопам Кима Хопкирк начал с Лахора. Он выяснил, что прототипом монастыря, откуда пришел тибетский лама, был монастырь Лунг-Кар. Побывав в Лахоре у музея, Хопкирк увидел пушку Замзама и нескольких пакистанских мальчиков на ней: за последние сто лет здесь изменилось очень мало. Лахорский музей был построен для Панджабской выставки 1864 г., в 1890 г. началось строительство нового здания музея, который сейчас известен своими буддийскими и исламскими коллекциями, принимая в год 600 тыс. посетителей (026, с. 47). Старое здание «Дома удивительных вещей» еще существует, превращенное в крытый рынок. Сам Киплинг знал индийские кварталы старого Лахора лучше любого другого англичанина.

Другой персонаж романа, агент британской разведки торговец лошадьми Махбуб Али, смоделирован по реальному афганцу, которого Киплинг знал, будучи молодым журналистом. Приезжая в Лахор, он заходил к «Каппилин-сахибу», снабжая его сведениями о происходящем за Хайберским проходом. Хопкирк побывал на месте лошадиного рынка Султан-серай и обнаружил, хотя и плохо сохранившиеся, деревянные ворота того времени.

Следуя пути Кима с ламой, Хопкирк проехал по железной дороге из Лахора до пограничного местечка Вагах, вернулся в Лахор, затем въехал в Индию на такси и добрался до Амбалы. В описанную в романе эпоху это был значительный гарнизонный город на стратегической Великой колесной дороге от Калькутты до Хай-берского прохода. В Амбале автор искал дом, который напоминал бы таковой полковника Крейтона, и нашел бунгало, которое было старше и больше прочих. В саду была прибита табличка с именем современного владельца - какого-то полковника.

Прототипом полковника Крейтона скорее всего был начальник индийской разведки капитан (позднее полковник) Томас Монтгомери. Киплинг, несомненно, знал о деятельности пандитов. Не случайно идея кодовых имен шпионов в романе (С25, Я17 и Е23) заимствована у Монтгомери.

Хотя в описанное в «Киме» время в Индии не было всевидящей спецслужбы, которую столь живо изобразил Киплинг, продвижение России по Средней Азии к Индии беспокоило британ-

ских военных в Шимле. В 1879 г. они создали Отдел разведки в составе пяти офицеров и двух клерков-индийцев. Его задачей было собирать информацию о расположении русских войск, русских военных картах региона, а также переводить на английский военную литературу. Однако разведка невоенного характера, особенно вопросы, связанные с благонадежностью махараджей и племенных вождей, была епархией Иностранного и политического департамента Британской Индии. Тем не менее Киплинг продемонстрировал предвидение: в 1904 г. в Индии учредили спецслужбу, которая напоминала охватывавшую всю страну шпионскую сеть Крейтона. Это было реакцией на брожение в Индии, которое вылилось в волну терроризма против британских чиновников.

В Лакхнау не существовало школы св. Ксавьера, куда в романе отправили Кима. Однако мало кто из киплинговедов сомневается, что св. Ксавьер смоделирован по одной из самых известных в Британской Индии публичных школ - колледжу La Martini ère в Лакхнау. Основателем школы был французский авантюрист Клод Мартэн, который дослужился до генерал-майора в армии Ост-Индской компании, стал миллионером. Перед смертью в 1800 г. он завещал крупную сумму на содержание названной его именем школы для мальчиков (026, с. 134).

Шимла, куда перенеслось действие романа из Лакхнау, во времена Кима была летней столицей Британской Индии. Прототипом Лурган-сахиба, который обучал Кима в Шимле шпионскому искусству, был А.М. Джекоб. Этот загадочный человек выдавал себя за турка, но некоторые считали его армянином или польским евреем, родившимся в Турции. Десяти лет его продали в рабство к богатому паше, и он глубоко познал восточную жизнь, языки, искусство. Служил секретарем у придворного в Хайдарабаде, перебрался в Дели, где стал торговать драгоценностями, а в 1870-е годы объявился в Шимле, где был окутан тайнами благодаря своим предполагаемым магическим способностям. Дела Джекоба стали ухудшаться, когда он не получил возмещения за проданный низаму Хайдарабада бриллиант «Виктория». Джекоб стал банкротом, был вынужден продать имущество, перебрался в Бомбей, где и умер в 1921 г. По-видимому, Киплинг знал, что Джекоб тайно работает на правительство Британской Индии, поэтому и сделал его в романе правой рукой Крейтона.

Прототипом бенгальца Хари Чандера Мукерджи (или Бабу/Я17) послужил пандит Сарат Чандра Дас, совершивший два путешествия в Тибет. По возвращении он жил в Дарджилинге, собирая сведения о Тибете для индийского правительства и посвятив себя изучению страны.

Два иностранных шпиона, с которыми борется Ким, - русский и француз. Французская угроза Индии существовала в начале XIX в., а в 1898 г. Британия и Франция едва не вступили в войну после Фашодского инцидента. Прототипом француза, вероятно, послужил французский исследователь Габриэль Бонвало, который в 1887 г. своим появлением на Памире и в Читрале переполошил британцев (они приняли его за русского). Прототипом русского шпиона почти наверняка послужил капитан Громбчевский, который в 1889 г. побывал в княжестве Хунза.

Наконец Хопкирк проделал путь на запад, побывал в Дехра-дуне на месте штаб-квартиры Тригонометрической службы Индии, где Монтгомери обучал своих пандитов. Автор посетил здание 1823 г., которое сейчас превращено в частный музей с бронзовыми статуями отцов-основателей.

Как сказал в романе Лурган-сахиб, «Большая Игра не прекращается ни днем, ни ночью». Она велась и в Первую, и во Вторую мировую войну. Уход британцев из Индии не ознаменовал конца этой игры. Сегодня в Азии идет «новая Большая Игра», как окрестили ее политические аналитики.

К.А. Фурсов