CC BY
59
Но, отмечает Н.В. Гришина, не все благосклонно оценивали социально-политическое влияние историка. Например, В.А. Маклаков критиковал историка за его приверженность либеральным кругам, с восторгом воспринимавшим его «острые слова» и «злые характеристики» исторических деятелей. Были и те, кто считал «Курс русской истории» «вредным», потому что там описаны «только темные стороны нашей истории» (цит. по: с. 181).
Ученики В.О. Ключевского помимо преподавательской и научной работы занимались еще и общественно-просветительской в разных обществах, кружках, организациях, объединяющих ученых, преподавателей, деятелей искусства. Они внесли свой вклад и в изучение русской культуры.
Подводя итоги рассмотрению феномена «школы Ключевского», Н.В. Гришина отмечает, что сам историк преодолел научные, педагогические границы: «Его идеи проникали в общественное сознание, историка начали воспринимать как учителя и воспитателя либерально настроенных слоев общества» (с. 235).
Ю.В. Дунаева
ДРЕВНИЙ МИР
2012.03.004. АЛЕКСАНДРОВ О. РЕЛИГИЯ В РИМСКОЙ АРМИИ В ПРОВИНЦИИ НИЖНЯЯ МЁЗИЯ, (1-1У вв.). АЛЕКСАНДРОВ О. Религията в римската армия в провинция Дол-на Мизия, (1-1У в.). - Велико Търново: Унив. изд-во «Св. св. Кирил и Методий», 2010. - 458 с. - Библиогр: с. 219-237.
Ключевые слова: Нижняя Мёзия; I-IVвв.; римская армия; религия в армии.
В монографии доктора археологии Олега Александрова (университет Свв. Кирилла и Мефодия, Велико Тырново) на основе эпиграфических и археологических материалов, а также свидетельств античных писателей, исследуется религиозная жизнь римской армии, располагавшейся в провинции Нижняя Мёзия. Рассматриваются роль и пути распространения различных, весьма многочисленных официальных и неофициальных, римских, греко-римских и восточных культов, степень проникновения местных фракийских культов в армейскую среду, а также степень популяр-
ности тех или иных божеств среди военнослужащих различного ранга и этнической принадлежности.
Книга состоит из предисловия, четырех глав и заключения. В обширном приложении (с. 263-450) публикуется каталог 216 посвятительных надписей. Систематизированная информация, полученная в результате их анализа, отражена в 29 таблицах, 30 картах и 31 диаграмме.
В первой главе представлен историографический обзор изучаемой проблематики. Рассматривается история создания и организация провинции Нижняя Мёзия, формирование нижнедунайского лимеса, а также дислокация легионов и вспомогательных частей. Наиболее вероятной датой образования провинции Мёзия автор считает 12 или 15 г. н.э. К концу I в. н.э. по стратегическим соображениям она была разделена на две части - Нижнюю и Верхнюю Мёзию. В дальнейшем, в ходе реформ Аврелиана (270-275) и Диоклетиана (284-305), возникло новое административное деление на Dacia Ripensis, Moesia Secunda и Scythia Minor (с. 24-25).
Подавляющее большинство посвятительных надписей военнослужащих относится ко времени после Дакийских войн императора Траяна (98-117), когда на территории провинции вдоль Нижнего Дуная в постоянных лагерях располагаются Legio V Macedónica (в Эске), Legio I Italica (в Новах) и Legio XI Claudia (в Дуросторе), а также целый ряд пеших и конных вспомогательных частей (cohorts и alae auxilia). В последующие два столетия эти легионы играли весьма важную роль в военной и культурной истории Нижней Мё-зии, являясь главным фактором романизации провинции. Впрочем, как отмечает автор, на начальном этапе римского господства, в I в. н. э., романизация развивалась крайне медленно, и наиболее заметные ее проявления фиксируются лишь в наиболее насыщенной римскими войсками зоне между Эском и Новами. Анализ эпиграфических памятников эпохи, предшествующей войнам с даками (101-107), показывает, что личный состав легионов в основном был италийского происхождения. И даже солдаты, набранные в Малой Азии и Македонии, являлись потомками италийских колонистов и, следовательно, носителями преимущественно римских культурных традиций. Местное фракийское население оставалось практически незатронутым романизацией, поскольку фракийские вспомогательные части проходили службу далеко за пределами родных земель.
Начиная со времени Адриана (117-138) и в дальнейшем рекрутирование вспомогательных войск, а затем и легионов, располагавшихся в провинции, все больше стало осуществляться за счет местного населения. Соответственно, процесс романизации ускорился, достигнув своей кульминации в период правления династии Северов (193-235). Огромное количество памятников, характеризующихся явными чертами религиозного синкретизма, является типичной чертой данной эпохи (с. 30).
Вторая глава посвящена изучению «официальной» религии римской армии, т.е. совокупности культов и ритуалов, участие в которых было обязательным для всех солдат на всей территории Империи. В качестве римских граждан они были обязаны почитать главных божеств Рима, особенно Капитолийскую триаду - Юпитера, Юнону и Минерву (Iupiter Optimus Maximus, Iuno Regina и Minerva Augusta). Посвящения этим высшим божествам составляют 19% от всех вотивных надписей, оставленных военнослужащими провинции. Посвятителями выступают воины, происходящие главным образом из Италии, Норика, провинций Малой Азии, а также самой Нижней Мёзии (с. 60). К числу «официальных» относился также культ Марса - божества, некогда являвшегося частью иного варианта Капитолийской триады (Юпитер, Марс и Квирин). С поклонением верховным государственным богам был тесно связан культ императора, почитание его Гения (Numen), постепенно замещавший культ Dea Roma (богини Рима). Помимо сакрального аспекта, императорский культ имел и политическую составляющую - участие в нем являлось главным свидетельством лояльности государству и правящему императору.
Во II-III вв. римская армия представляла собой мощный механизм романизации. В течение многих лет, проведенных в армии, солдаты из самых разных провинций, различные по этническому и социальному происхождению, превращались в полноценных граждан Римской империи в политическом и культурном отношении. Императорский культ интегрировал их в общество, возглавляемое божественной фигурой принцепса. Последний же, в свою очередь, благодаря приобщенности к божествам, легитимизировал свою власть над этим обществом (с. 70).
Наиболее характерной чертой религии римской армии являлось почитание знамен: «орла» (Aquila) - символа легиона, изо-
бражения императора (imago imperatoris), штандартов когорт и центурий. В представлении римлян они обладали сакральной силой (numen) и служили объектом религиозного поклонения, занимая центральное место в разного рода ритуалах и церемониях (Tubilus-trum, Armilustrum и т.п.). На территории лагеря знамена (signa) располагались в специальном святилище.
Культ гениев вообще и военных в частности был специфически римским. Широкое распространение имело почитание гениев лагеря, легиона, когорты, центурии, арсенала и т.д. Культ военных гениев, по мнению автора, является одним из наиболее важных признаков романизации, причем отнюдь не поверхностной, которая была характерна для большей части фракийского населения провинции, но показателем приобщения к римской культуре и образу жизни. Примечательно, что до настоящего времени неизвестно ни одного посвящения гениям представителями аборигенов (с. 82).
Официальная религия, однако, не могла полностью удовлетворить духовные потребности римских солдат, часто считавших необходимым искать покровительства локальных божеств мест своего происхождения или службы. Огромное разнообразие «неофициальных» культов объясняется сложной этносоциальной структурой римской армии, особенно начиная со II в. н.э. Эпиграфические памятники «неофициальной религии», связанные с почитанием самых разных римских, греко-римских, фракийских, кельтских и восточных божеств, анализируются в третьей главе. Судя по количеству посвятительных надписей, наибольшей популярностью в военной среде пользовались Диана и Аполлон, Геракл, Либер, Силь-ван, Асклепий, Митра, Юпитер Долихен и Фракийский всадник.
В четвертой главе рассматривается территориальное распределение армейских культов, прослеживается их взаимосвязь с рангом и этнической принадлежностью военнослужащих, выявляются характерные особенности религии римской армии, размещенной в провинции Нижняя Мёзия. Почитание Капитолийской триады, Марса, военных знамен, императорский культ, культы Дианы, Аполлона и гениев получили широкое распространение в зоне вдоль правого берега Дуная в лагерях легионов и вспомогательных частей. Во внутренние районы провинции их проникновение шло вдоль речных долин в более романизированную западную часть Нижней Мёзии. Адептами этих культов были преимущественно
воины, набранные в западных регионах Империи и относительно высокого военного ранга и социального статуса. В северо-восточных районах провинции распространителями официальной римской религии были ветераны, обитавшие в прилагерных канабах и расположенных поблизости деревнях. Напротив, памятники местного культа Фракийского всадника встречаются на определенном удалении от центров романизации, главным образом в древних фракийских святилищах у подножия Балканских гор (с. 171-172).
Низкий социальный статус большинства рядовых солдат и невысокий уровень культурных запросов имел следствием относительно небольшое количество эпиграфических памятников, оставленное этой категорией военнослужащих. Большая часть их посвятительных надписей содержат обращения к Фракийскому всаднику или отмечена воздействием фракийских религиозных представлений. Посвящения божествам официального пантеона редки, а восточным - отсутствуют вообще. В категории principales (низший командный состав, а также военные специалисты) популярность римских культов заметно возрастает. Посвящения восточным божествам (Митра, Юпитер Долихен) составляют также значительную часть (15%) от общего числа надписей. Однако наибольшая активность в этом плане заметна среди среднего командного звена -центурионов. Составляя всего 1% воинов легиона, они оставили 23% всех посвящений, тогда как рядовые (80% личного состава) только 18%. Преобладают посвящения Диане и Аполлону (48%), далее следуют восточные божества (16%) и Капитолийская троица (14%). Неофициальные культы (помимо восточных) представлены 22% надписей (с. 181, 194). Центурионы представляли собой наиболее романизированную группу военнослужащих благодаря специальному отбору кандидатов на этот пост из числа потомков римских граждан, осевших в западных, балканских и восточных провинциях, или давно романизированных представителей местных городских элит. Во второй половине II - первой половине III в. большинство личного состава римской армии в Нижней Мёзии представляло собой местное фракийское население, включенное в стройную систему военной организации, руководимой относительно немногочисленным романизированным элементом.
В целом, заключает автор, набор официальных культов, фиксируемый по эпиграфическим памятникам Нижней Мёзии, практи-
чески идентичен таковым и в других провинциях Империи. Специфической чертой религии римской армии в данной провинции является включение некоторых «неофициальных» божеств в официальный пантеон. Так, значительная часть посвящений Диане и Аполлону носит официальный характер. Аналогичный характер имел также культ Асклепия в лагере Legio I Italica, где он почитался в своем прямом качестве бога-врачевателя. Другой особенностью нижнемезийской римской армии можно считать распространение местных фракийских культов, в частности безымянного Фракийского всадника, а также почитание Аполлона в образе всадника или (как и Асклепия) с эпитетом «фракийский» (с. 210, 218).
А.Е. Медовичев
2012.03.005. БЬЯНКИ Э. REX SACRORUM В РИМЕ И В АНТИЧНОЙ ИТАЛИИ.
BIANCHI E. II Rex sacrorum a Roma e nell'Italia antica - Milano: Vita e pensiero, 2010. - IX, 242 p.
Ключевые слова: Древний Рим; переход от монархии к республике; rex sacrorum.
В монографии итальянского историка Эдоардо Бьянки исследуется институт rex sacrorum (царь священнодействий) со времени его возникновения в период перехода от монархии к республике в Риме вплоть до упразднения этой жреческой должности в христианскую эпоху. Работа состоит из введения, пяти глав и заключения.
В первой главе, анализируя сочинения Тита Ливия и Дионисия Галикарнасского, а также эпиграфические и археологические источники, автор рассматривает вопрос о времени введения должности rex sacrorum в рамках общей проблемы хронологии установления республиканского строя в Риме и его институтов. Как и большинство современных исследователей, он датирует начало процесса перехода от монархии к республике 510-509 гг. до н.э. (изгнание Тарквиния Гордого из Рима), что, впрочем, по его мнению, необязательно предполагает создание должности, обладателю которой были бы переданы жреческие полномочия царя. Таркви-ний Гордый хотя и был лишен военной и политической власти, которая была передана магистратам - консулам (преторам?), вплоть до своей смерти официально сохранял за собой (но и не осуществ-
