CC BY
22
музеях и фильмах вновь стали чаще говорить о героизме китайских бойцов. Врагом снова стал «японский милитаризм», а не японский народ. Центральные СМИ игнорировали даты, связанные с войной. Никто из представителей власти не посетил Нанкинский мемориал в юбилей резни. Сравнительно мягкой была реакция СМИ на визит японского премьер-министра в святилище Ясукуни в 2006 г.: часто приводилась критика в его адрес со стороны простых японцев.
Однако на новом этапе у властей есть определенные трудности в направлении общественного мнения в нужное им русло. С развитием коммерческой печати множество газет печатает не идеологически верные статьи, а те, которые нравятся читателям. Интерес к зверствам японцев у простой публики остается высоким. Появился новый рынок компьютерных игр на военные темы, в которых игрок должен уничтожить как можно большее количество японских солдат. Все это в определенной степени мешает восстановлению положительного образа Японии в общественном сознании КНР.
А.А. Лисицына
2012.02.050. АНДАЯ Л. ПОРТУГАЛЬСКОЕ ПРИСУТСТВИЕ НА О-ВАХ СОЛОР И ТИМОРЕ В XVII-XVIII вв. ANDAYA L. The 'informal Portuguese empire' and the Topasses in the Solor archipelago and Timor in the seventeenth and eighteenth centuries // J. of Southeast Asian studies. - Singapore, 2010. - Vol. 41, N 3. -P. 391-420.
Профессор Гавайского университета (США) рассматривает положение смешанных португальских сообществ (топасеш) на о. Тимор и соседних островах.
В историографии сохранение португальского анклава на Восточном Тиморе объяснялось либеральным отношением португальцев к смешанным бракам и наличием значительного метисного населения. Также отмечалась живучесть португальского культурного наследия, что побуждало метисов сохранять ориентацию на метрополию. Опираясь на документы Голландской Ост-Индийской компании (ГОИК), записки путешественников и устную историческую традицию Тимора, автор утверждает, что топасеш стремились не столько сохранить португальское влияние, сколько выжить, адаптировавшись к местной среде.
Экономические соображения вынудили португальскую корону с 40-х годов XVI в. допускать значительную частную инициативу в заокеанских владениях. К началу XVII в. частная португальская торговля достигла пика, что совпало с периодом экономического роста в Индии. На смену монополии короны и аристократии пришла торговая империя, поддерживавшаяся усилиями частных торговцев в Лиссабоне и зонах португальского присутствия в Америке, Азии и Африке. Частная инициатива также играла важную роль в сохранении португальских позиций, когда Португалия начала уступать другим европейским державам.
С начала XVII в. присутствие Estado da India в островной части Юго-Восточной Азии пошло на убыль. «Виновником» этого была ГОИК, которая захватила португальские опорные пункты, контролировавшие экспорт гвоздики и мускатного ореха с Молуккских о-вов в Европу (Амбон в 1605 г., Малакку в 1641 г.; кроме того, в 1609 г. была создана голландская фактория в Тернате). Падение Малакки вызвало миграцию португальцев и их сторонников в Макассар, порт султаната Гова и Талло на юге о-ва Сулавеси. Макассар представлял важный центр транзитной торговли, куда стекались партии гвоздики и мускатного ореха с Молуккских о-вов и сандала с Солора и Тимора. В 1660 г. ГОИК навязала султанату договор, предусматривавший изгнание португальцев и других европейцев из Макассара. Это привело к исходу португальцев на о. Флорес, Солор, Тимор, Макао, Батавию и Сиам.
Тем не менее хотя к 70-м годам XVII в. официальные португальские владения заметно сократились, частная торговля по-прежнему процветала, а португальские наемники, торговцы и миссионеры сохраняли влияние на местные сообщества. В XVII-XVIII вв. именно частные португальские торговцы, потомки их браков с туземными женщинами, а также перешедшие в католицизм туземцы стали основой процветающей «неформальной» или «теневой» португальской империи. Все эти люди отличались особой идентичностью, основанной на сочетании португальской культуры с местными верованиями и практиками. Топасеш представляли собой одну из подобных групп.
О-ва Солор и Тимор были одной из самых дальних окраин португальского Estado da India, их начали включать в число португальских владений только с 1681 г., а статус территории с губерна-
тором и капитан-генералом они приобрели лишь в начале XVIII в. Население заморских португальских поселений обычно состояло из родившихся в Португалии чиновников, солдат, торговцев и священников, потомков смешанных браков (тезПдв), азиатов-христиан (главным образом индийцев), прибывших вместе с португальцами, и крещеных туземцев. При наличии определенной социальной и политической иерархии внутри этих сообществ объединяющими факторами выступали католицизм, лояльность португальской короне, португальский язык и «португальская» идентичность. При этом голландцы различали два основных типа португальцев в островной части ЮВА, а именно «белых» (т.е. европейцев) и «черных» португальцев (всех прочих). В Малакке, Макассаре и о-ве Солор в первой половине XVI в. «португальцы» из Азии занимали более низкое положение в социально-политической иерархии. Несмотря на определенные трения между «белыми» и «черными», необходимость противостоять соперникам и выживать во враждебном окружении укрепляла связь между ними. Более того, по мере упадка официальной португальской империи на ведущие позиции в ее неформальном сегменте (в частности, и в восточной части Индонезии в XVII и XVIII вв.) выдвинулись азиатские «португальцы».
На Солоре, Тиморе и окружающих островах именно «черные» воспринимались как своеобразный эталон «португальца». Такие сообщества включали метисов, крещеных невольников индийского происхождения, получивших свободу (в голландских источниках их именовали «Магёукеге»), наемников с Филиппин, ранее служивших испанцам (они были известны как «Рашра^аи»), и туземцев-христиан. Общими для всех этих людей было вероисповедание, определенная степень владения португальским, азиатская кровь и тесные связи с азиатской культурой. Католичество, европейская одежда, наличие в лексиконе португальских слов и «португальская» фамилия отличали «черных» португальцев от иных туземцев.
Своим наименованием топасеш (от индийского «топи» -«шляпа») были обязаны традиции надевания европейских шляп на публичных мероприятиях. Первым их крупным поселением была Ларантука на восточной оконечности о-ва Флорес. После захвата голландцами португальского поселения на Солоре в 1613 г. его покинули 100 солдат и 1000 гражданских лиц, среди которых было
450 «черных» и метисов. Большинство из них отправились в Малакку, но семь священников и некоторое количество метисов предпочли обосноваться в Ларантуке. К 1623 г. португальцы из Ларан-туки проникли на северное побережье Тимора. По мере численного роста сообщества (чему особенно способствовала миграция из Ма-лакки после 1641 и Макассара между 1660 и 1667 гг.) топасеш превратились в особую этническую общность и «королевство» с легитимным правителем (с. 399).
В глазах местного населения топасеш отличались доступом к особым источникам духовной силы. При высадке на Тиморе португальцев сочли прибывшими из мира воинственных духов предков. Так топасеш заняли свое место в тиморском мире духов. Кроме того, с ними связывали мифологему «короля-чужеземца», вступающего в брак с местной женщиной. Такие представления облегчали топасеш установление брачных связей с семействами наиболее влиятельных вождей Тимора.
Другим источником силы «черных» португальских сообществ были представители духовенства и католические святыни. Священники, воспринимавшиеся местными жителями как «духовные хранители, способные причинить ущерб врагам» (с. 403), играли руководящую роль при строительстве укреплений и увлекали единоверцев за собой в бою1. Изображения, статуи и другие религиозные объекты воспринимались как предметы, связь с которыми обеспечивала защиту и благополучие.
При этом топасеш совмещали местные и католические обычаи: в частности, они размещали христианские святыни в традиционных «священных домах» (ите) и в то же время проводили церемонии, призванные обеспечить воинам неуязвимость в сражении, не в таких домах (как это было принято), а в церквях. Такая адаптация «черных» португальцев к тиморским обычаям и воззрениям
1 Священников (обычно это были доминиканцы) всегда было мало, кроме того, в XVII в. голландцы вынудили католиков-европейцев прекратить миссионерскую деятельность в Ост-Индии. Покидая острова, доминиканцы передали выполнение своих функций «братствам» из ведущих представителей сообществ. Братства крестили новорожденных, организовывали процессии, поддерживали религиозные постройки и утварь в исправном состоянии, обеспечивали преподавание катехизиса и т.д. - Прим. реф.
способствовала их принятию местным населением, одновременно увеличивая разрыв между ними и «белыми» португальцами.
Структура лидерства у топасеш была слабо формализованной. Главой сообщества был майор-капитан (Capitao Mor; с 1702 г. «первое лицо» было «повышено» до губернатора (Governador)) и генерал-капитан (Capitao Geral). Формально назначение главы «ка-питанства» было прерогативой вице-короля в Гоа, но в реальности власти Гоа не всегда имели такую возможность. С 1673 по 1708 г. фактическое первенство было за местными лидерами, успешно противостоявшими попыткам диктата извне1. Так, в 1677 г. Анто-ниу Орней не только не позволил майор-капитану, прибывшему из Гоа, высадиться, но даже не дал его кораблю пополнить запасы пресной воды и провианта. Бесконфликтным назначение «первого лица» стало только после того, как Estado da India признало значение топасеш и ввело в 1708 г. должность вице-губернатора (Tenente Geral), которую занимал реальный лидер «черных» португальцев.
Впрочем, даже когда на Тиморе был «белый» майор-капитан или губернатор, его контроль не распространялся за пределы Ли-фау, основного поселения «белых» португальцев на острове. И в XVII в., и в первой половине XVIII в. «белые» португальцы не стремились к подчинению топасеш, поскольку именно на последних ложилась задача сдерживания туземных правителей и голландцев. Определенное отчуждение между «белыми» и «черными» португальцами сохранялось и после того, как в 1761 г. все христиане, родившиеся в португальских владениях в Азии, были уравнены в правах с уроженцами метрополии.
Под командованием майор-капитана находился отряд туземцев-христиан численностью от 100 до 10 тыс. человек. Они не получали жалования, а обеспечивали себя за счет военных трофеев. Кроме того, среди множества вождей и правителей, имевшихся на
1 Важнейшее место среди топасеш занимали представители двух семейств -Орней и да Кошта. Родоначальником первого был уроженец Амстердама, служивший VOC в качестве старшего фактора на Солоре, дезертировавший и обосновавшийся в Ларантуке. Происхождение второго семейства легенды и гипотезы связывают: с выходцем с Амбона, принявшим христианство малайцем из Джохора, португальцем из Малакки либо уроженцем Коромандельского побережья Индии. - Прим. реф.
Тиморе, всегда было достаточно тех, кто стремился к союзу с то-пасеш. Это позволяло последним контролировать Тимор с минимумом затрат и без поддержки со стороны «белых» португальцев.
Если с середины XVII в. топасеш концентрировались в двух основных центрах (Ларантуке на Флоресе и Лифау на северном побережье Тимора), то к последней четверти XVIII в. они создали собственное туземное королевство в Укусси, «раджа» которого на португальский манер именовался «верховным капитаном». Значение Укусси было столь велико, что он превратился в соперника Ла-рантуки.
Владения топасеш и туземных правителей, признававших сюзеренитет верховного капитана, делились на юрисдикции «лейтенантов» (Tenentes), правивших от имени верховного капитана. В некоторых районах из числа туземцев, принявших христианство, назначались капитаны. Также имелись «адъютанты», инспектировавшие территории топасеш.
В XVII - середине XVIII в. между ведущими семействами Ларантуки и Лифау (да Кошта в Ларантуке и Орней в Лифау) существовало постоянное соперничество, хотя они и могли объединяться перед лицом общего врага (как в 1656 г., когда они нанесли поражение голландскому флоту под командованием А. де Фламинг ван Оудсхоорна). Это соперничество усугублялось разными взаимоотношениями с «белыми» португальцами и Estado da India. Лица, назначенные португальскими властями из числа «белых», базировались в Лифау, а сторонники семейства Орней из Ларантуки сопротивлялись попыткам такого контроля. Как следствие, «белые» португальцы и доминиканские монахи принимали участие в боевых действиях на стороне да Кошта, но избегали воевать, когда руководство переходило к Орней1.
Возможность Орней в последней четверти XVII в. сопротивляться имперским властям свидетельствует о силе топасеш. Помимо многочисленности и хорошего владения огнестрельным оружием, важным обстоятельством было то, что Антониу Орней (майор-капитан в 1673-1693 гг.) мог действовать как туземный правитель, являясь одним из сильнейших лидеров в регионе.
1 В 1660 г. в Ларантуке и Лифау было не более 30 белых португальских торговцев, женатых на местных женщинах, но значительное количество метисов. -Прим. реф.
Он заключил альянсы с местными раджами и поддерживал отношения с ГОИК, поставляя сандаловое дерево в их факторию в Ку-панге. Орней также активно использовал дипломатические средства, чтобы усилить свои позиции. Верховенство Орнея признавали в центральной и восточной части Флореса, некоторых частях о-вов Адонара, Солор и Лембата и на востоке и западе Тимора.
Ударом по позициям топасеш стала неудачная попытка вице-губернатора Гашпара да Кошты атаковать голландскую факторию в 1749 г. Несмотря на враждебные отношения между португальцами и голландцами в Азии в целом, на Тиморе со второй половины XVII по начало XIX в. стороны поддерживали режим сосуществования. Наличие на Тиморе сандалового дерева, воска и невольников привлекало сюда торговцев «со всего света», и как португальцы, так и голландцы могли извлечь выгоду из этого бизнеса. Голландцы попытались установить контроль над Тимором в 1655-1657 гг., но потерпели два чувствительных поражения. По оценкам главы фактории в Купанге, очистка Тимора от португальцев и их «отродий» потребовала бы тысячи европейских мушкетеров и еще 450 туземцев, а такими силами ГОИК на острове не обладала. Данные обстоятельства были восприняты местным населением как свидетельство более мощной «магической силы» португальцев по сравнению с голландцами, и Купанг на протяжении ста лет оставался небольшим голландским анклавом, изолированным от большинства тиморских «королевств».
В результате провального похода да Кошты на Купанг (в котором погиб он сам и более 2 тыс. его сторонников, тогда как потери голландцев составили 19 тиморцев, одного вольноотпущенника и двух «добровольцев») большинство туземных союзников португальцев перешли на голландскую сторону. Численность новых «вассалов» ГОИК оценивалась в 50 тыс. человек. При этом топа-сеш сохранили позиции в Укусси и к востоку от него, а неудачи голландцев при нападении на эти территории в 1750-1760-х годах отчасти компенсировали «имиджевые потери» «черных» португальцев, связанные с неудачной атакой на Купанг. С этого момента отношения между голландцами и португальцами стабилизировались, а линии раздела, сложившиеся в 1749 г., оставались фактической границей и в начале XX в.
В целом топасеш можно рассматривать как самостоятельного исторического субъекта именно благодаря сочетанию европейских и туземных элементов. Хотя с точки зрения метрополии они не были «настоящими» португальцами, для них самих «португальское» происхождение не только служило инструментом дифференциации с туземцами, но и важнейшим источником духовной силы и престижа. Именно сохранение представителями сообщества европейских «корней» вселяло страх в туземцев и делало топасеш контрагентом «белых» португальцев в сохранении португальского присутствия на востоке Тимора.
«В отличие от многих европейских империй в португальских колониях сложились сильные, устойчивые смешанные сообщества, так как португальское происхождение имело большую ценность для туземного населения. В связи с этим перспективным направлением исследования следует считать вопрос, не кто выступает "португальцем" в заморских владениях, а как и почему идея "португальского" становится столь значимой для местных сообществ» (с. 420).
А.Е. Кириченко
