CC BY
12
ке" при помощи эзотерических озарений. Так, шейхи аль-Хилали и аль-Бадинджики легитимируют свое религиозное знание, помещая его в цепи передатчиков (силсила), которая в некоторой степени объединяет всех кадирийских наставников, но в то же время неизменно утверждают уникальность и превосходство своих эзотерических способностей и мистических сил» (023, с. 133).
Эзотерическое измерение религиозного знания, в свою очередь, транслируется в ритуальном обиходе и дисциплинарных практиках через манипуляцию конкретными символами - любовью как пережитым опытом или Пророком и его семейством как архетипом эмоциональной чувствительности и нравственных ценностей. Тот факт, что данная символика имеет множественные семантические слои, для понимания которых требуется не только интеллектуальное раскодирование их когнитивного содержания, но и соответствующее эмоционально-экзистенциальное переживание, не дают им застыть и превратиться в косную рутину.
Т.К. Кораев
ИСТОРИЯ
2012.02.024. ВИРТЦЕН Дж. ГОСУДАРСТВЕННОЕ
СТРОИТЕЛЬСТВО В КОЛОНИАЛЬНУЮ ЭПОХУ И ФОРМИРОВАНИЕ АРАБСКОЙ И БЕРБЕРСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В ПРОТЕКТОРАТЕ МАРОККО. WYRTZEN J. Colonial state-building and the negotiation of Arab and Berber identity in Protectorate Morocco // Intern. j. of Middle East studies. - N.Y.l 2011. - Vol. 43, N 2. - P. 227-249.
Автор (Йельский университет, США) рассматривает историю взаимоотношений между арабами и берберами во французской части протектората Марокко. Данная проблема становится все более актуальной: «Обладая весьма пространной научной генеалогией как в колониальное время... так и после достижения независимости, она продолжает порождать жаркие политические дебаты, подпитываясь активностью. берберов в деле защиты собственной культурной идентичности.» (с. 227).
После франко-марокканского договора 1912 г. Франция, побуждаемая не только экономическими интересами, но и той миссией по воспитанию недоразвитого общества, которую ей якобы сле-
довало взять на себя (отсюда - дидактический уклон французской политики), начала активно вторгаться в исторически сложившиеся отношения между разными группами местного населения: «Взаимосвязи ... между городом и деревней, побережьем и внутренними районами претерпели кардинальные изменения ...» (с. 227).
Исторически вся территория делилась на «земли султана» (билад ал-махзан) и «ас-сиба» - земли вне государственного контроля, четкой границы между которыми не существовало, так как отношения между теми или иными группами с различной степенью оседлости постоянно менялись и процесс переговоров и торгов, по сути дела, был непрестанным. «Консолидирующим фактором для династического государства служила прямая кооптация военного потенциала племенной периферии или же попытки ослабить последнюю при помощи символической власти султана - именно с этой целью шла раздача титулов, вручались подарки, улаживались конфликты» (с. 228).
Главным элементом французской политики стали попытки упрочить культурные, экономические и политические барьеры между берберами, большинство которых жили на землях «ас-сиба», и арабами. Данная задача представлялась тем более легкой, что первые обладали своим языком и вели кочевой образ жизни. Однако антагонизм, который должен был, по мысли французских властей, с неизбежностью существовать между говорящими на разных языках жителями равнин и тех, кто преимущественно кочевал в горной части страны, оказался мифом: «Политическая экосистема здесь. исторически сложилась так, что между горожанами и полукочевыми сельскими группами существовали весьма интенсивные контакты» (с. 228).
Пожалуй, единственной успешной мерой французских властей было привлечение берберов на службу во французскую армию. «Хотя сформированные из берберов колониальные войска были успешно инкорпорированы и стали костяком французской колониальной армии - их размещали как в марокканских городах, так и в Европе и Индокитае. - весьма скоро выяснилось, что берберская политика как таковая. провалилась в результате именно тех процессов, которые самими французами и были приведены в движение.» (с. 243). Наиболее глупым оказался расчет на то, что отдельные суды, созданные с учетом правовых традиций берберов,
будут способствовать размежеванию общин. Напротив, эти меры вызвали возмущение как самих берберов, так и арабов, справедливо усмотревших в этих действиях попытку разрушить мусульманскую общину страны: «Декрет 1930 г.., установивший юридический статус отдельной системы берберских судов обычного права, послужил катализатором для объединения молодых арабских националистов в марокканских городах. - для них ставки. оказались более высокими именно в силу попыток колониальных властей реифицировать берберскую идентичность. и воспрепятствовать распространению среди них арабской культуры и ислама» (с. 231).
Не менее смехотворно выглядела и надежда на якобы поверхностную исламизацию берберских районов - попытки христианского просвещения берберов вызывали яростный отпор: «С точки зрения. береберов-тамазигт, капитуляция султана перед французами, отдавшая марокканские города, прибрежные районы и центральные равнины в руки христиан, превращала непокоренные племена Атласа в своего рода последний рубеж борьбы для всей мусульманской общины. Ислам был средоточием идентичности для этих берберских племен и побуждал их к сопротивлению колониальным властям» (с. 238).
Попытки культурного обособления берберов также были обречены на провал: «Служба в армии, необходимость взаимодействовать с государственной администрацией, где доминировали арабы, рост активности в центрах торговли и, прежде всего, массовая миграция в города - все это с неумолимой логикой ускоряло процесс распространения арабского языка.» (с. 243). В конечном итоге именно эти тенденции способствовали обретению страной независимости в 1956 г.
Несмотря на все просчеты колониальных властей, лишь подливавшие масла в огонь борьбы против них, рыхлость, присущая арабо-мусульманским обществам (отсюда - склонность к поиску компромиссов), привела к затуханию сопротивления. К 1934 г. разочарование во вдохновлявших сопротивление марабутах и харизматических лидерах, а также техническое превосходство колониальных войск, вызвавшее апокалиптические настроения (таковые нашли пространное отражение в поэзии тамазигт) привели к значительному ослаблению сопротивления; многие берберы переходили на сторону противника и, завербовавшись в колониальные войска,
начинали восхвалять новые порядки - поэтических произведений такого рода также сохранилось предостаточно.
К.Б. Демидов
2012.02.025. АС-САЛИМ Ф. ПРОТИВОСТОЯНИЕ СВЕТСКИХ И ИСЛАМИСТСКИХ ТЕЧЕНИЙ В ЕГИПЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ 1936-1945 гг. В РОМАНЕ Н. МАХФУЗА «АС-СУККАРИЙЙА». AL-SALIM F. The contest between secular and islamist movements in Egypt, 1936-1945. Study of Nagib Mahfouz' «Sugar Street» // J. of South Asian and Middle Eastern studies. - Villanova, 2011. - Vol. 34, N 4. - P. 35-53.
Автор (Канзасский университет, США) рассматривает роман «Ас-Суккариййа» египетского писателя, нобелевского лауреата Н. Махфуза в контексте противоборства светского и религиозного (исламистского) измерений египетской культуры. Роман является третьей частью трилогии, начатой в 1949 г. и в 1957 г. удостоенной Государственной премии. «Н. Махфуз в одно и то же время рассказывает историю, возвышает голос о необходимости революционных изменений. и высказывает свои взгляды на, можно сказать, все стороны жизни - от религии и политики до брака, жизни и смерти - причем сделано это было так, что государственная цензура в момент публикации (1952) не нашла повода обвинить автора в распространении антиправительственных настроений» (с. 35).
В трилогии описаны три поколения семьи каирского торговца Абд ал-Гаввада; действие, охватывая период с 1918 по 1944 г., разворачивается на фоне эпически показанных масштабных изменений в египетском обществе - речь идет о всестороннем крушении прежнего уклада жизни, что влечет за собой кризис системы ценностей, развал семьи, индивидуальные драмы и трагедии. Читатель получает возможность увидеть национально-освободительную борьбу под руководством партии «Вафд», выход на арену коммунистов, развитие активности «Братьев-мусульман».
Самые заглавия романов символичны. Будучи именами реальных каирских улиц, они призваны обнаружить то или иное общественное настроение, господствующее в конкретный исторический момент. Так, первый роман трилогии «Байн ал-Касрайн» («Между двумя дворцами») указывает на некое переходное состояние после обретения страной независимости; второй - «Каср-аш-
