CC BY
81
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 13. ВОСТОКОВЕДЕНИЕ. 2011. № 4
В.В. Орлов
МАРОККАНСКИЙ СУЛТАНАТ И ПЛЕМЕННЫЕ ЭЛИТЫ: ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР В РИФСКОЙ ВОЙНЕ (1921-1926)
В статье рассматривается роль и место установлений ислама в движении сопротивления рифских племен испанскому и французскому колониальному присутствию под руководством Мухаммада ибн Абд ал-Карима ал-Хаттаби. На базе разнообразных источников рассматриваются взаимоотношения мятежного «эмира Рифа» и султанского двора, успехи и неудачи политики ибн Абд ал-Карима, характерные черты государственного устройства созданной им Республики Риф и восприятие феномена движения рифцев марокканскими современниками. Анализируются различные подходы к оценке рифских событий 20-х гг., сложившиеся в отечественной, западной и арабской историографии.
Ключевые слова: Марокко, Риф, ислам, алауитский султанат, салафизм, реформаторство, модернизация, традиционные элиты.
The article is focused on the role of Islamic institutions in the resistance of Rifi tribes under the command of Muhammad ibn Abd al-Karim al-Khattabi to the Spanish and French colonial presence in Morocco. Based on various range of sources, the paper explores relations between rebellious «amir of Rif» and sultan's court, successes and failures of Ibn Abd al-Karim's politics, specific features of political system of Rifi republican state, created by him, as well as perception of Rifi movement phenomenon by contemporary Moroccans. Different approaches to the Rifi events of 1920s, developed in Russian, Western and Arab historiography, are also covered in the article.
Keywords: Morocco, Rif, Islam, Alawi sultanate, salafism, reforming movements, modernization, traditional elites.
Всплеск вооруженного сопротивления европейцам, ознаменовавший собой 20-е гг. XX столетия в арабском мире1, и основанный на старинной стратегии «священной войны» против «неверных», нашел наиболее яркое выражение в недавно колонизованных странах. Шерифское Марокко, объявленное протекторатом Франции только в 1912 г.2, фактически не знало затишья в антиевропейских
1 Крупнейшие антиевропейские восстания и мятежи проявились в «революциях» 1919 и 1921 гг. в Египте, племенных смутах 1920 г. в Ираке, бунтах друзов в Сирии в 1925-1927 гг., Рифской войне в Марокко в 1921-1926 гг.
2 Согласно франко-испанской конвенции от 27 ноября 1912 г. испанские колонизаторы получили в управление заранее оговоренные регионы Марокко на севере и юго-западе страны, однако Франция формально осталась единственной страной-
24
действиях местных племен, апогеем которых стала Рифская война 1921-1926 гг. В эти годы на севере страны берберские племена горной области Риф создали военно-территориальный союз, основанный на привычной для горских народов форме «военной демократии», и довольно успешно отстаивавший свою независимость от французских и испанских колониальных властей. Размах боевых действий, ведомых самопровозглашенной берберской республикой, был ограничен соединенными европейскими силами уже в 1924 г., но только весной 1926 г. последние отряды рифцев были разоружены и регион был умиротворен, а вождь рифских повстанцев Мухаммад ибн Абд ал-Карим ал-Хаттаби пленен и выслан из Марокко.
Ход боевых действий и позиции сторон Рифской войны, а также внешнеполитические ее факторы детально исследованы в мировой арабистике, колониальной и военной истории — в частности, в работах Н.С. Луцкой, М.В. Фрунзе, Ш.-А. Жюльена, Ч. Пэннела, Мухаммада ибн Хилала, Абдаллаха ал-'Арви и других специалистов. Однако при несомненно глубоком проникновении современных историков в событийную ткань Рифской войны в ее истолковании и сегодня присутствует немало «белых пятен», а ряд аспектов этого противостояния еще не получил взвешенной и обоснованной оценки. К таким сторонам истории рифских событий относится религиозный и идейно-политический аспект сопротивления местных племен французским и испанским колониальным войскам.
В отечественной магрибистике и военной истории деятельность Мухаммада ибн Абд ал-Карима воспринималась главным образом как организация изначально стихийного национально-освободительного движения3. Эта точка зрения в целом отвечала и воззрениям марокканских политиков: так, например, в документе партии Ис-тикляль 1951 г. вождь рифцев характеризуется как «национальный герой и славный борец за марокканскую независимость»4, а в офи-
протектором, а позже получила преимущество над Испанией в администрации г. Танжера, который в 1923 г. был объявлен международной зоной под номинальным марокканским суверенитетом.
3 Эта традиция заложена еще в 1925 г. советским военным деятелем М.В. Фрунзе, который в своей работе «Европейские цивилизаторы и Марокко» (Фрунзе М.В. Европейские цивилизаторы и Марокко // Фрунзе М.В. Избранные сочинения. М., 1940) называл борьбу рифцев «антиимпериалистической». Позже подход к рифским событиям 1921-1926 гг. как прелюдии к восстановлению независимости Марокко был развит в работах Н.С. Луцкой, Э.В. Павлуцкой, Л.П. Манасеряна и З.А. Менте-шашвили (Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории Марокко. М., 1973; Луцкая Н.С., Павлуцкая Э.В. Марокко // Новейшая история арабских стран Африки. 1917-1987. М., 1990; МанасерянЛ.П. Марокко в борьбе за независимость. Ереван, 1969; Менте-шашвили З.А. Берберы в общественно-политической жизни Марокко (50-70-е годы XX в.). М., 1985; Ментешашвили З.А. Социальное развитие независимого Марокко. Традиции и современность. М., 1988).
4 Bref aperçu sur le Maroc avant le protectorat, sous le protectorat et les aspirations du peuple marocain. Parti de l'Istiqlal. Bureau de documentation [S.l., s.a]. P. 114.
25
циальном издании «История Марокко», являющемся учебником отечественной истории для марокканских вузов, отмечается, что «главной целью рифской революции ... была борьба за национальную независимость»5. Мы не оспариваем справедливость этих утверждений: антииностранный посыл действий рифской вольницы не вызывает сомнений и хорошо заметен как в марокканских, так и в европейских источниках6. Однако в данной статье многогранную деятельность Мухаммада ибн Абд ал-Карима столь же правомерно рассмотреть в контексте других вопросов: 1) как соотносилась в глазах марокканцев власть мятежного «эмира Рифа» и правившего в те годы султана Мулай Йусуфа (1912-1927); 2) какую роль сыграли исламские установления в жизни Рифского государства и 3) как виделся феномен движения рифских горцев марокканским современникам — элитам и населению в целом?
Рассматривая первый из намеченных вопросов, следует отметить, что еще в 1921 г. Мухаммад ибн Абд ал-Карим говорил своим сторонникам, что хотел бы создать «страну с собственным правительством и флагом», а подписанные им документы упоминают о «Рифской республике» (Ал-Джумхурийа ар-рифийа)1. Начиная же с февраля 1924 г., когда он провозгласил себя «эмиром Рифа», его «владения» составили альтернативный султанскому дворцу центр власти. Известно, что племена Рифа и предгорий в 1924-1925 гг. приносили ему клятву верности (бай'а), аналогичную той, что веками было принято приносить султанам Марокко8. Из этого не следует, что он желал свергнуть Алауитскую династию и занять место Мулай Йусуфа9. У нас нет никаких свидетельств подобных намерений рифского лидера. Тем не менее мы можем утверждать, что, несмотря на близость концепции военно-горской демократии и понятия джумхурийа, Мухаммад ибн Абд ал-Карим все же стре-
5 Brignon J., Amin A., Boutaleb B. e. a. Histoire du Maroc. Paris, 1967. P. 389.
6 Мухаммад ибн Абд ал-Карим, характеризуя еще до Рифской войны свои планы, замечал: «Наша цель такова же, что была у нашего отца: подготовиться к борьбе, которую мы вынуждены вести против Испании, прежде всего прекратить анархию и создать рифское единство» (Mémoires d'Abd el-Krim, recueillis par J. Rogèr-Mathieu. Paris, 1927. P. 86).
7 Pennell C.R. A Country with a Government and a Flag: The Rif War in Morocco, 1921-1926. Wisbech (UK), 1986. P. 115-116; Pennell C. R. Morocco since 1830. A History. L., 2000. P. 193.
8 Pennell C.R. A Country with a Government. P. 110.
9 Семья Мухаммада ибн Абд ал-Карима традиционно поддерживала алауитскую власть против Мухаммада ар-Райсуни, Абу Химары и других бунтарей-руги, находивших в начале XX в. убежище на севере Марокко. Brignon J., Amin A., Boutaleb B. e. a. Histoire du Maroc. P. 388; Lugan B. Histoire du Maroc dés origines à nos jours. Paris, 1992. P. 249.
26
мился создать государство по образцу традиционного султанского правительства (махзена)10.
При соотнесении властных претензий Мухаммада ибн Абд ал-Карима и Мулай Йусуфа становится очевидным то, что рост престижа личности рифского вождя был основан на его военных успехах. Так, преобразовав стихийную племенную оппозицию в повстанческую армию, он 25 июля 1921 г. захватил ключевую испанскую военную базу в Анвале. Это нападение, справедливо названное историками «наихудшим поражением колониальной армии в Африке за XX в.»11, дало рифским партизанам 20 тыс. винтовок, 400 крупнокалиберных горных ружей и 129 пушек, а также 400 пленных, за которых Мухаммад ибн Абд ал-Карим выручил к январю 1923 г. огромную по тем временам сумму — четыре миллиона песет12. Деньги и оружие подкрепили организационный гений ибн Абд ал-Карима: в 1923 г. он создал, вооружил и обучил современное высокомобильное войско, назначил своих представителей (ка'идов) в каждом племени, которое он контролировал, и развернул местные органы управления, что и позволило ему получить контроль над Рифскими горами, а в феврале 1924 г. провозгласить себя «эмиром Рифа». Успехи строптивого горского вождя оказались для жителей северных провинций провозвестником триумфа ислама. В этом смысле ибн Абд ал-Карим воспринимался как «Сиди Муханд» (диал. от «Мухаммад») — подлинный лидер джихада, чему способствовало и его происхождение из знатного и состоятельного клана берберского племени бану варйагал13. Его харизма
10 Еще в мае 1922 г. представители Мухаммада ибн Абд ал-Карима предлагали Франции признать рифскую власть и заключить торговое соглашение. В ответе рифцам генеральная резиденция объявила, что «Франция не вмешивалась и не вмешивается в марокканские дела иначе, как в соответствии с договорами, заключенными ... с султаном, сувереном Марокко. Его Величество султан есть государь всех марокканцев и их духовный вождь» (цит. по: Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 93-94). После провозглашения республики генеральный резидент Л.-Ю. Лиотэ с тревогой подчеркнул в докладе премьер-министру Франции (декабрь 1924 г.) что «рифы упоминают в молитве имя Абд ал-Карима» и «впервые за время протектората перестали упоминать в молитве имя султана Мулай Йусуфа» (цит. по: Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 119).
11 Pennell C.R. A Country with a Government. P. 84.
12 Pennell C.R. Morocco since 1830. P. 190.
13 Julien Ch.-A. L'Afrique du Nord en marche. Nationalismes musulmans et souverai-nété française. Tunis, 2001. T. 1. P. 216; Pennell C.R. A Country with a Government. P. 67. Сам ибн Абд ал-Карим отрицал, что ведет «священную войну». Вскоре после провозглашения Рифской республики (1 февраля 1922 г.) он заявил: «Я объявляю о том, что, когда меня упрекают в ведении джихада, то совершают ошибку, чтобы не сказать более. Время священных войн прошло; мы далеки от средних веков и эпохи крестовых походов. Мы просто желаем жить независимо и повиноваться одному Аллаху» (цит. по: Gabrieli L. Abd el Krim et les événements du Rif. Paris, 1953. P. 86).
27
в 1921-1924 гг. отчетливо оттенила бесцветный облик рабатского султана-Алауита — послушного пленника захватчиков-христиан, не нанесшего им никаких поражений.
Неудивительно, что для официальных алауитских инстанций и французских колониальных кругов рифский вожак был в первую очередь сепаратистом, смутьяном и бунтовщиком. Возросший престиж ибн Абд ал-Карима заставил Мулай Йусуфа обратиться к своим подданным со специальным посланием, которое в июне 1925 г. было оглашено во всех мечетях страны. В нем султан порицал рифов, «покинувших горы для того, чтобы зажечь пламя анархии», и восхвалял отвагу и доблесть подразделений, боровшихся против них14. А в сентябре 1925 г. Мулай Йусуф установил награду в 500 тыс. франков тому, кто доставит ко двору ибн Абд ал-Карима или его брата живыми или мертвыми15. Хотя захват рифских полевых командиров силами марокканского правительства был нереален, эта мера вписывалась в обычную для традиционного Марокко логику «охоты» махзена на открытых врагов престола. К тому же духовно-политические претензии махзена неизменно служили камнем преткновения при переговорах между рифцами и французским командованием16.
Переходя ко второму поставленному нами вопросу о роли исламских установлений в жизни Рифского государства, нужно заметить, что Мухаммад ибн Абд ал-Карим ал-Хаттаби был довольно высокообразованным (по меркам марокканской периферии) деятелем. Он родился в семье мусульманского судьи (кади), известной своей ученостью, в 1904-1906 гг. сам учился в фесском университете ал-Каравийин, позже вместе с братом обучался в Испании, а затем занимал пост кади в г. Мелилья, оккупированном испанцами, сотрудничал в местной газете «Телеграма дель Риф» и работал пере-
14 Цит. по: Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 141. Летом 1925 г., когда французы и испанцы развернули массовые операции по вытеснению рифцев с равнин в горы, 84 батальонам французской армии содействовали «туземные» отряды, сформированных из рядов султанского войска и «махзенских» племен. Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 149.
15 Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 156-157.
16 Так, в октябре 1925 г. на рабочей встрече председателя Рифского комитета в Лондоне Дж. Каннинга и премьер-министра Франции П. Пенлеве, последний выставил условием возможной автономии Рифа признание рифцами марокканского султана как религиозного вождя (ЛуцкаяН.С. Очерки новейшей истории. С. 162). Когда же в марте-апреле 1926 г. рифцы согласились пойти на уступки и провести частичное разоружение племен, переговоры в г. Таурирт были сорваны, поскольку Мухаммад ибн Абд ал-Карим выступил с позиций классической вольницы-сиба. Он заявил, что готов признать духовную власть султана, но не подчинится его политической и налоговой власти, так как такое подчинение несовместимо с традициями племенной автономии (Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 173).
28
водчиком в испанских колониальных структурах17. В ходе своих штудий он вдохновился салафитскими18 идеями очищения веры и установления нравственной дисциплины в общине. Поэтому в 1921-1926 гг. он пытался ввести в повседневную жизнь рифцев нормы шариатских установлений: жестко соблюдался принцип обязательности коллективной пятикратной молитвы, строго преследовались криминальные и неблаговидные поступки, начиная от рукоприкладства, курения гашиша, гомосексуализма или клеветы и заканчивая разбоем и убийством19.
В ходе Рифской войны Мухаммад ибн Абд ал-Карим непреклонно выступал против доисламских обычаев, свойственных быту горцев, и фактически объявил вне закона деятельность суфийских
17 Brignon J., Amin A., BoutalebB. e. a. Histoire du Maroc. P. 388; LuganB. Histoire du Maroc. P. 249; Pennell C. R. A Country with a Government. P. 67; Sirriyeh E. Sufis and Anti-Sufis. The Defence, Rethinking and Rejection of Sufism in the Modern World. Richmond (UK), 1999. P. 107; Ад-Дифали, Мухаммад ал-Маруф. Ал-Каравийин ва-с-сира'ат ас-сийасийа фи Магриб ал-химайа (ал-Каравийин и политическая борьба в Марокко эпохи протектората) // Махаттат фи та'рих ал-Магриб ал-фикри ва-д-дини (Вехи интеллектуальной и духовной истории Марокко) / Под ред. Мухаммада ал-'Аййади. Касабланка, 1996. С. 101.
18 Термин «салафизм» (салафийа), как и обозначаемые им понятия, многозначен, и общепризнанного подхода к нему не существует. Если основной чертой салафит-ских призывов было отрицание подражания традиции (таклид) и ориентация на пример «благочестивых предков» (ас-аслаф ас-салихуна), то с 20-х гг. XX столетия в салафитском сознании все более обособляются два интеллектуальных потока. Они были удачно определены российским исламоведом З.И. Левиным, как «братья-враги» (Левин З. И. Современный ислам: реформаторы-обновленцы и охранители // Ближний Восток и современность: Сб. статей. Вып. 17. М., 2003. C. 36). Представители первого из этих направлений — салафиты-охранители — видели в Коране и жизни мединской общины, запечатленной в сунне, инструмент для спасения веры от неприемлемых вызовов европейской культуры и, в их понимании, индустриальной эпохи. Иными словами, консервативное крыло салафитов исходило из желания «уберечь» ислам от современности вопреки логике развития окружающего мира, отрицая инновации как греховные новшества (бида') (Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых подходов // Восток (Oriens). 2006. № 1. С. 7). Противостоящие же им салафиты-обновленцы, наоборот, воспринимали сущность «изначального ислама» творчески, направляя свою критику против предрассудков и обычаев, проникших в ислам из доисламских верований. Исходным моментом своих размышлений реформаторы делали необходимость приспособления ислама к культурным, общественным и политическим переменам в жизни общины. В силу этих обстоятельств салафийа может отождествляться либо с консерватизмом, либо с открытостью и либерализмом (ТрофимовД.А. Исламский фундаментализм в арабских странах: истоки и реалии // Восток (Oriens). 1992. № 1. С. 116).
19 Pennell C.R. Law, Order and the Formation of an Islamic Resistance to Colonialism: the Rif, 1921-1926 // Revue d'histoire maghrébine. 1981. Vol. 21. Pt. 2. P. 33-34. Источники упоминают и курьезные случаи моральной мобилизации, далеко не типичные для нравов Рифа: так, некий горец подвергся публичной порке за отказ от обещания жениться, сделанного односельчанке, а другой — был заключен в тюрьму за неоднократное нанесение побоев жене (см. подробнее: Pennell C.R. Law, Order and the Formation. P. 38).
29
братств, в особенности популярного на севере Марокко братства Даркавийа, полагая их деятельность «источником порчи нравов»20. Эти деяния роднят рифского вождя с алауитским султаном Мулай Сулайманом (1792-1822) и аравийскими ваххабитами XVIII столетия21. Навязывание чуждых горской культуре шариатских положений и авторитарный контроль «эмира джихада» едва ли были популярны у рядовых рифцев. Однако назначение в племенах и деревнях кади, которые судили по шариату, служило политическому усилению самопровозглашенной республики, как и введение в ее «правительство» постов министра юстиции и главного кади. ибн Абд ал-Карим, сам уроженец Рифа, не мог не сознавать, что только единое законодательство смогло бы со временем заместить собой недолговечные межплеменные союзы и обеспечить единство горского населения перед лицом колонизаторов22.
Республика Риф родилась как боевой альянс племен и явилась своеобразной формой «военно-горской демократии», напоминающей имамат Шамиля на Северном Кавказе. Она была создана в разгар освободительной войны и несла на себе печать военной организации, да и салафизм Мухаммада ибн Абд ал-Карима нашел в ней явно «воинствующее выражение»23. Тем не менее он полагал, что «новый порядок» (низам) должен превзойти пределы военно-технической модернизации. Как и многие марокканцы, вдохновленные салафитскими идеями общественной и религиозной реформы, он полагал чрезвычайно важным организовать народное просвещение24. Хотя ибн Абд ал-Карим, по свидетельству лидера партии Истикляль Аллала ал-Фаси, не основывал светских школ, но в коранических школах (куттабах) при рифских мечетях преподавали математику и географию, а более продвинутые ученики изучали богословский трактат фесского алима-салафита Мухаммада ибн Джа'фара ал-Каттани (1858-1927) «Насихат
20 Sirriyeh E. Sufis and Anti-Sufis. P. 107.
21 Неприязнь Мухаммада ибн Абд ал-Карима к суфиям, как представляется, предопределялась и прагматическими причинами: шейхи братства Даркавийа в ходе боевых действий 1924-1925 гг. охотно сотрудничали с французской колониальной администрацией, их «братья» в племени бану зарвал оказывали вооруженное сопротивление повстанцам (Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 115, 124), а когда рифские племена захватили в апреле 1925 г. даркавитскую завийу в селении Амджут, местные мукаддамы братства бежали под защиту французских военных постов. В этом плане примечательно, что и через 20 лет после своего поражения (уже после Второй мировой войны) Мухаммад ибн Абд ал-Карим в интервью египетской салафитской газете «Ал-Манар», основанной Рашидом Ридой, жаловался на то, что происки суфийских шейхов подорвали его силы и власть (Pennell C.R. Morocco since 1830. P. 194).
22 Pennell C.R. Law, Order and the Formation. P. 38-39; Pennell C.R. A Country with a Government. P. 144-147.
23 Sirriyeh E. Sufis and Anti-Sufis. P. 107.
24 Pennell C.R. Morocco since 1830. P. 194.
30
ахл ал-ислам фи машарик ал-ард ва магарибиха ал-хасс минхим ва-л-'амм» (Доброе наставление людям ислама на востоке и на западе, будь они из верхов или простого народа)25.
Наконец на третий из поставленных нами вопросов: «что представляло собой движение рифских горцев на взгляд марокканских элит и населения?» не может быть дано однозначного ответа. Европейские источники свидетельствуют о том, что энтузиазм в отношении партизанской войны рифцев временами возникал даже на арабоговорящих равнинах, а личная притягательность облика Мухаммада ибн ал-Карима временами вызывала у самих повстанцев нечто похожее на эйфорию. Полевые командиры ибн Абд ал-Карима нередко признавали за ним божественную благодать (бараку), всячески преувеличивали его победы и именовали его «султаном»26. До самого конца рифской эпопеи Мухаммад ибн Абд ал-Карим оставался символом мусульманского протеста против агрессии западного материализма. Даже побежденный, он оставался для соратников эпическим героем-богатырем, который на равных состязался с мощью христианских держав Европы27, и даже сдаваясь в плен, изобличал пороки западной «цивилизации стали»28.
В то же время единодушной поддержки движение рифских горцев в Марокко не находило и за пределами Рифского региона вызывало весьма разноречивые отклики. Так, значительная часть племенных вождей центра и севера страны или выступала на стороне
25 Ал-Фаси, 'Аллал. Ал-Магриб ал-'араби мунзу ал-харб ал-'аламийа ал-ула (Арабский Магриб после первой мировой войны). 2-е изд. Танжер, [б. г.]. С. 36.
26 Как выразился один из них, рассказывая американскому журналисту В. Шину о последствиях Анвальской битвы, «на поле боя остались сто шестьдесят четыре тысячи убитых испанцев ... а генерал Барро (Фелипе Наварро, заместитель командующего испанскими силами при Анвале. — В.О.) и все его коронелес и тениентес (полковники и лейтенанты. — В.О.) и многие тысячи и тысячи людей работали для султана на строительстве дорог ... Султан очень велик, султан — это повелитель ислама. У султана много миллионов борцов, которые выметут французов, англичан и всех христиан из арабской страны» (Sheean V. Adventures among the Rifi. L., 1926. P. 47).
27 Julien Ch.-A. L'Afrique du Nord en marche. T. 1. P. 217.
28 Montagne R. Abd el-Krim // Politique étrangère. Paris, 1947. № 7. P. 313. После падения республики Риф ибн Абд ал-Карим 20 лет отбывал ссылку на острове Реюньон. В 1947 г., покинув в Порт-Саиде судно, шедшее на Корсику, он испросил политическое убежище в Египте, где проживал вплоть до своей кончины в 1963 г. и под опекой египетских властей основал Комитет освобождения Арабского Магриба (Lugan B. Histoire du Maroc. P. 253). По некоторым сведениям к его побегу был причастен вице-консул США в Александрии (впоследствии сотрудник ЦРУ) Г. Бланк, советовавший египтянам оставить ссыльного в Египте, поскольку он «в своей стране равен султану» (цит. по: Réalités/Хака'ик. № 1006. 7-13.04.2005. P. 14). Престиж эмира на родине верно оценивал и султан Мухаммад ибн Йусуф (1927-1953, 1955-1961 гг., с 1957 г. — король Мухаммад V). Уже по достижении Марокко независимости он дружески навещал великого рифца в Каире, но предпочел сделать так, чтобы тот никогда не ступил на родную землю.
31
алауитской власти, или же, как лидер племен джбала Сиди Мухаммад ар-Райсуни, действовала против султанского престола и колонизаторов, одновременно соперничая с рифскими соседями29. Существенно и то обстоятельство, что обезземеленные марокканские общинники 20-х гг. в поисках пропитания не только нанимались на стройки или общественные работы, но и записывались в иррегулярные ополчения султанской армии и участвовали в подавлении рифского сопротивле-ния30. Особенно сильно на позиции племенных вождей в отношении Рифской республики повлияли франко-испанские военные успехи, в том числе разгром рифских формирований под г. Таза в июне 1925 г. Хотя, как полагали советские историографы Марокко, французское командование добивалось поддержки путем запугивания, шантажа и обещания богатой добычи ка'идам и шейхам «верных» племен31, на деле картина была намного более сложной и неоднозначной. По нашему мнению, речь шла не о некоем «предательском сговоре феодальной верхушки с колонизаторами», а о прагматическом расчете местных лидеров — в каждом отдельном случае они решали для себя, будет ли для них выгоднее поднять вместе с рифцами знамя джихада или же продемонстрировать лояльность перед европейцами и шерифской властью32.
29 Хотя ар-Райсуни, согласно дневниковым записям британской журналистки Р. Форбс, зимой 1921-1922 г. «молил Аллаха, чтобы тот укрепил Абд ал-Керима и он смог удержать испанцев» (Форбс Р. Райзули, султан гор. Воспоминания одного из арабских шейхов в Марокко, Мухаммеда Абдуллы эль Райзули эль Хазали эль Анани. Записаны с его слов и изданы на англ. яз. Р. Форбс / Пер. на нем. яз. О. Гапштейном; пер. с нем. В. Добрянского. М., 1927. С. 193), на деле он пользовался успехами рифцев для развертывания собственных предприятий. Уже в августе 1922 г. он распустил свои отряды, осудил джихад ибн Абд ал-Карима, заключил перемирие с испанцами и при их помощи назначил своих людей ка'идами в племенах джбала (Форбс Р. Рай-зули, султан гор. С. 196; Pennell C.R. A Country with a Government. P. 178-179). В ответ рифские партизаны склонили к сотрудничеству родственников ар-Райсуни, хитростью взяли своевольного шерифа в плен (декабрь 1924 г.) и вывезли его в Риф, где в апреле 1925 г. он скончался от истощения и болезней (Lugan B. Histoire du Maroc. P. 214; Pennell C. R. Morocco since 1830. P. 191).
30 Laroui A. L'histoire du Maghreb: un essai du synthèse. Paris, 1970. P. 328.
31 Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории. С. 143.
32 В 60-х гг. XX в. Ж. Берк предположил, что традиционные племенные вожди Магриба были лучше адаптированы к сотрудничеству с властями нежели их соперники — люди религиозного престижа (мурабиты и салафитски настроенные командиры джихада), и к тому же больше разбирались в том, какие блага они извлекут из своего подчинения европейцам (Berque J. Le Maghreb entre deux guerres. Paris, 1962. P. 114-116). Сходные суждения французский востоковед применял к оценке рифских событий 1921-1926 гг., полагая, что большинство рифцев было готово встать на сторону харизматиков-махди или сторонников джихада, но не традиционных вождей, в 30-х годах ставших крупными ка'идами-агентами султанской власти (Berque J. Le Maghreb entre deux guerres. P. 174). Нам эта гипотеза представляется небезупречной, поскольку не объясняет ни профранцузской позиции суфийских братств в ходе Рифской войны, ни длительного соперничества между ибн Абд ал-Каримом и Мухаммадом ар-Райсуни.
32
Сходная неоднозначность характеризует и реакцию городской среды на повстанческое движение рифцев. Традиционалистски настроенные общественные круги — алимский корпус, махзенские чиновники, торговцы и ремесленники проявляли обеспокоенность угрозой их благосостоянию и безопасности со стороны разбушевавшихся рифцев, но втайне тем не менее желали победы рифского бунтовщика. Рифская война встряхнула сознание марокканской городской молодежи. В 1924-1925 гг. выпускники Мусульманских коллежей33 не скрывали своих симпатий к рифскому повстанческому движению и выражали свои чаяния его победы. Как отмечал в своих воспоминаниях видный марокканский политик Мухаммад ал-Хасан ал-Ваззани, послания от Абд ал-Карима к студентам его alma mater и новости о сражениях героев Рифа «вселяли в души присутствие духа, оживляли чувство пробуждения и возрождения, сеяли в них семена надежды и доброго предзнаменования на будущее (тафа'ул би-л-мустакбал)»34. Более того, действия, которые глава повстанческой республики предпринимал против суфийских турук, вполне отвечали настроениям, преобладавшим среди университетских са-лафитов. Во всяком случае движение рифцев и противодействие ему со стороны завий Даркавийи воспламеняло их рвение, направленное против невежества и конформистского духа суфийских шейхов
33 Мусульманские коллежи (Collèges Musulmans) — закрытые средние школы, созданные колонизаторами в Фесе (осн. в 1914 г.) и в Рабате (осн. в 1916 г.) для детей крупных вождей (ка'идов), почитаемых «святых» (мурабитов), представителей шерифских семей и городских торгово-ремесленных верхов. Учащиеся Мусульманских колежей набирались из выпускников платных «Школ детей знати» (Écoles des Fils des Notables). Если эти школы давали «общее образование высшей ступени» (Rivet D. Ecole et colonisation au Maroc: la politique de Lyautey au début des années 20 // Cahiers d'histoire. P., 1976. № 1-2. P. 193), то задача Мусульманских коллежей была политической: обязать арабоговорящую элиту Марокко перед администрацией протектората, выковать марокканскую элиту как «проявление союза туземной массы и французов» (Benhlal M. Le collège d'Azrou. La formation d'une élite berbère civile et militaire au Maroc. Paris, 2005. P. 43) и воспитать из родовитой молодежи лояльную группу управителей — образованных адептов колониальной модернизации, (или, как писал первый генеральный резидент Л.-Ю. Лиотэ, ее «интеллектуальную элиту». —Lyautey H. Paroles d'action. Madagascar, Sud-Oranais, Oran, Maroc (1900-1926). Pref. de L. Barthou. 2-ème éd. Paris, 1938. P. 467). В этих учреждениях по-арабски преподавались только сами основы литературного арабского языка и ограниченное количество религиозных предметов, зато все элементы европейского образования преподавались на языке метрополии и упор делался на то, чтобы выпускники свободно владели французским языком (Halstead J.P. Rebirth of a Nation: the Origins and Rise of Moroccan Nationalism, 1912-1944. Cambrige (Mass.), 1967. P. 105-106; Rivet D. Lyautey et l'institution du Protectorat français au Maroc (1912-1926). Paris, 1988. T. 2. P. 242-243.
34 Ал-Ваззани, Мухаммад ал-Хасан. Музаккарат хаййа ва-л-джихад. Ат-Та'рих ас-сийаси ли-л-харака ал-ватанийа ат-тахририйа ал-магрибийа (Воспоминания о жизни и священная борьба. Политическая история марокканского патриотического освободительного движения). Бейрут, 1982. Т. 2. С. 438.
33
и мукаддамов — т.е. того, что они, как и Мухаммад ибн Абд ал-Карим, пренебрежительно называли «суфийщиной» (ат-турукийа)35. В частности, 'Аллал ал-Фаси в своих лекциях, которые он читал в ал-Каравийин в конце 1920-х гг., всемерно стремился дискредитировать суфийских лидеров, напоминая аудитории о «том предательстве, которое они совершали в отношении движения Мухаммада ибн Абд ал-Карима ал-Хаттаби»36. Особенно сильно 'Аллал ал-Фаси критиковал проколониальную политику шейхов Абд ар-Рахмана ад-Даркави и Хамиду ал-Ваззани, равно как и их деяния, направленные на «ослабление душ от имени веры», что, по его мнению, привело эмира к сдаче на милость европейцев и отправке его в ссылку37.
Тем не менее единодушной и скоординированной поддержки со стороны марокканских горожан рифские повстанцы не получили даже в 1924 г., когда отряды ибн Абд ал-Карима подошли на 40-50 км к Фесу, а сам он обратился с посланиями к видным законоведам города, которые в начале XX в. обучали его и с которыми он позже поддерживал переписку38. В этих письмах рифский вождь разъяснял свои воззрения относительно необходимости противоборства с «неверными» и просил поддержать его усилия39. Однако традиционалистски настроенные улама Феса — Абд ал-Азиз Бан-нани, Ахмад ибн ал-Джилали, ал-Кади ал-Ираки, Абд ар-Рахман ибн ал-Карши и др. — не решились отчетливо продемонстрировать расположения своему ученику. Возможно, они поступали так не только из показных симпатий к французам40, но также и в силу
35 Benhlal M. Le collège d'Azrou. P. 84; Ад-Дифали, Мухаммад ал-Ма'руф. Ал-Каравийин ва-с-сира'ат ас-сийасийа. С. 102.
36 Аз-Захи, Нур ад-Дин. Аз-Завийа ва-л-хизб. Ал-Ислам ва-с-сийаса фи-л-муджтама' ал-магриби (Завийа и партия. Ислам и политика в марокканском обществе). Касабланка, 2001. С. 65-66.
37 Ал-Фаси, 'Аллал. Ал-Харакат ал-истиклалийа фи-л-Магриб ал-'араби (Движения за независимость в арабском Магрибе). 4-е изд. Рабат, 1980. С. 117. Те же аргументы марокканский салафит-националист использовал в пропаганде против турукийи еще в ходе Рифской войны, когда вел антисуфийскую кампанию в газете «Изхар ал-хакк» (Проявление истины), которая издавалась в международной зоне Танжера (Abun-Nasr J.M. The Salafiyya Movement in Morocco: the Religious Bases of the Moroccan Nationalist Movement // Middle Eastern Affairs № 3 / Ed. by A. Hourani (St. Anthony's Papers № 16). L., 1963. P. 101).
38 Pennell C.R. A Country with a Government. P. 179-181; Ад-Дифали, Мухаммад ал-Ма'руф. Ал-Каравийин ва-с-сира'ат ас-сийасийа. С. 101.
39 Тексты посланий см. во 2-м томе воспоминаний Мухаммада ал-Хасана ал-Ваззани «Харб ар-Риф» («Рифская война»). — Ал-Ваззани, Мухаммад ал-Хасан. Музаккарат хаййа ва-л-джихад. Т. 2. С. 438-439.
40 Председатель султанского Ученого совета (ал-Маджлис ал-'илми) Ахмад ибн ал-Джилали в своей лояльности дошел до того, что передал копию личного послания к нему от ибн Абд ал-Карима представителю генеральной резиденции в Фесе (Ал-'Умрани, Мухаммад. Джами'ат ал-Каравийин фи ма байна 1914-1934. Рисала джами'ийа гайр маншура (Университет ал-Каравийин в 1914-1934 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора университета. Рукопись). Рабат, 1988. С. 248).
34
опасений перед стихией народного бунта. К тому же многие из них видели в рифском движении всплеск сопротивления селян против юридического и финансового контроля со стороны столичного города, к культуре и традиции которого они сами себя относили41. Это обстоятельство также обусловило отсутствие действенного отклика улама ал-Каравийин на рифские события.
Что же касается еще только зарождавшегося в Марокко националистического движения, то оно в 20-х гг. оказалось маловосприимчиво к салафитским лозунгам ибн Абд ал-Карима. Его лидеры делали ставку не только на возврат к «истинной вере предков», но и на массовое освоение марокканцами европейских знаний как залог восстановления суверенитета шерифского государства. К тому же пример противостояния ибн Абд ал-Карима европейцам был методически неприемлем для салафитских лидеров Марокко, которые обычно действовали мирно — либо путем создания культурно-просветительских ассоциаций (по примеру Абд ал-Хамида ибн Ба-диса и «Ассоциации алжирских алимов-реформаторов» в Алжире или шейха Абд ал-Азиза ас-Са'лаби и его окружения в Тунисе), либо путем основания современных школ с элементами исламско-патриотического воспитания42.
Суммируя духовно-политические результаты Рифской войны, возможно сделать вывод о том, что она развила у части марокканцев антииностранное воодушевление: образованную городскую молодежь она побудила к размышлениям о судьбах Марокко, а племенной оппозиции придала моральный заряд для последней волны насильственных акций. В этом смысле нельзя не согласиться с мнением Ш.-А. Жюльена, полагавшего, что восстание под руководством Му-хаммада ибн Абд ал-Карима оказалось «решающим элементом, который вызвал пробуждение марокканского национализма»43. Однако при этом едва ли возможно объявить саму деятельность рифских повстанцев «национально-освободительной» или «патриотической»44. Такие оценки, на наш взгляд, страдают анахронизмом, поскольку само появление этих понятий в лексиконе марокканских политиков относится к 30-м гг. XX столетия. Да и Мухаммад ибн Абд ал-Карим обратился к понятию марокканского патриотизма (ал-ватанийа ал-магрибийа) только в 40-х гг., находясь в ссылке, а затем в эмиграции в Каире.
Не вполне корректными представляются и позиции ряда марокканских и западных историков, нередко идейно «приватизирующих»
41 Pennell C.R. Morocco since 1830. P. 195.
42 Sirriyeh E. Sufis and Anti-Sufis. P. 107.
43 Julien Ch.-A. L'Afrique du Nord en marche. T. 1. P. 216.
44 Ментешашвили З.А. Социальное развитие независимого Марокко. С. 52; Луцкая Н.С., Павлуцкая Э.В. Марокко. С. 354, 359.
35
исторический облик ибн Абд ал-Карима. Одни из них, как ибн ал-Касим ал-Баллуши, утверждают, что рифский вождь якобы не мог иметь ничего общего с салафитами, поскольку «говорил на нескольких языках, был насыщен достижениями многих культур и открыт новым технологиям и идеям» и даже противопоставляют рифского вождя Аллалу ал-Фаси, «преисполненному салафизма»45. Другие же во главе с Дж. Эшфордом и Джамилем Мухаммадом Абу-н-Насром, наоборот, всемерно подчеркивают салафитский характер воззрений ибн Абд ал-Карима и утверждают о его последовательной приверженности «духу благочестивых предков»46. Наши позиции в оценке идейного багажа рифского руководства таковы: антиевропейская оппозиция Мухаммада ибн Абд ал-Карима действительно основывалась на религиозно-реформаторских началах, однако салафизм как идеология не мог применяться в чистом виде в Рифской республике, поскольку многие установки нормативного суннитского ислама противоречили сложившимся у марокканских горцев обычаям и традициям. Поэтому, если воспользоваться выражением британского исследователя Ч. Пэннела, Рифскую республику возможно охарактеризовать как «модернизированное государство, организованное для защиты мусульман от христианского владычества»47. Хотя многие из тех, кого это государство стремилось защитить, противостояли ему с оружием в руках, поражение Мухаммада ибн Абд ал-Карима в итоге ознаменовало и упадок престижа традиционных марокканских элит — султанского двора, алимского корпуса и махзенской бюрократии, подчиненных режиму протектората48. Отсюда, как представляется, берет свое начало городское духовно-культурное сопротивление, породившее в 30-х гг. XX столетия и политически организованное движение националистов. Это течение мысли в гораздо большей степени заслуживает названия «нео-салафийа», чем полуязыческая племенная вольница-сиба, неизменно воодушевлявшая военные предприятия рифских партизан ибн Абд ал-Карима.
Список литературы
Левин З.И. Современный ислам: реформаторы-обновленцы и охранители //
Ближний Восток и современность: Сб. статей. Вып. 17. М., 2003. Луцкая Н.С. Очерки новейшей истории Марокко. М., 1973.
45 Belouchi B. Portraits d'hommes politiques du Maroc. Casablanca, 2002. P. 27.
46 Abun-Nasr J.M. The Salafiyya Movement. P. 102; AshfordD.E. Political Change in Morocco. Princeton, 1961. P. 24-26.
47 Pennell C.R. Morocco since 1830. P. 210. Эту мысль высказывал еще Л.-Ю. Ли-отэ, который в 1924 г. писал: «Ничто не может быть хуже для нашего правления, чем учреждение в такой близости от Феса независимого модернизированного мусульманского государства» (цит. по: Lugan B. Histoire du Maroc. P. 251).
48 Benhlal M. Le collège d'Azrou. P. 328-329.
36
Луцкая Н.С., Павлуцкая Э.В. Марокко // Новейшая история арабских стран Африки. 1917-1987. М., 1990.
Манасерян Л.П. Марокко в борьбе за независимость. Ереван, 1969.
Ментешашвили З.А. Берберы в общественно-политической жизни Марокко (50-70-е годы XX в.). М., 1985.
Ментешашвили З.А. Социальное развитие независимого Марокко. Традиции и современность. М., 1988.
Наумкин В.В. Исламский радикализм в зеркале новых подходов // Восток (Oriens). 2006. № 1.
Трофимов Д.А. Исламский фундаментализм в арабских странах: истоки и реалии // Восток (Oriens). 1992. № 1.
Форбс Р. Райзули, султан гор. Воспоминания одного из арабских шейхов в Марокко, Мухаммеда Абдуллы эль Райзули эль Хазали эль Анани. Записаны с его слов и изданы на англ. яз. Р. Форбс / Пер. на нем. яз. О. Гапштейном; пер. с нем. В. Добрянского. М., 1927.
Фрунзе М.В. Европейские цивилизаторы и Марокко // Фрунзе М.В. Избранные сочинения. М., 1940.
Abun-Nasr J.M. The Salafiyya Movement in Morocco: the Religious Bases of the Moroccan Nationalist Movement // Middle Eastern Affairs № 3 / Ed. by A. Hourani (St. Anthony's Papers № 16). L., 1963.
AshfordD.E. Political Change in Morocco. Princeton, 1961.
Belouchi B. Portraits d'hommes politiques du Maroc. Casablanca, 2002.
Benhlal M. Le collège d'Azrou. La formation d'une élite berbère civile et militaire au Maroc. Paris, 2005.
Berque J. Le Maghreb entre deux guerres. Paris, 1962.
Bref aperçu sur le Maroc avant le protectorat, sous le protectorat et les aspirations du peuple marocain. Parti de l'Istiqlal. Bureau de documentation [S.l., s.a].
Brignon J., Amin A., Boutaleb B. e. a. Histoire du Maroc. Paris, 1967.
Halstead J.P. Rebirth of a Nation: the Origins and Rise of Moroccan Nationalism, 1912-1944. Cambrige (Mass.), 1967.
Julien Ch.-A. L'Afrique du Nord en marche. Nationalismes musulmans et souverainété française. Vol. 1-2. Tunis, 2001.
Laroui A. L'histoire du Maghreb: un essai du synthèse. Paris, 1970.
Lugan B. Histoire du Maroc dés origines à nos jours. Paris, 1992.
Lyautey H. Paroles d'action. Madagascar, Sud-Oranais, Oran, Maroc (1900-1926). Pref. de L. Barthou. 2-ème éd. Paris, 1938.
Mémoires d'Abd el-Krim, recueillis par J. Rogèr-Mathieu. Paris, 1927.
Montagne R. Abd el-Krim // Politique étrangère. Paris, 1947. № 7.
Pennell C.R. Law, Order and the Formation of an Islamic Resistance to Colonialism: the Rif, 1921-1926 // Revue d'histoire maghrébine. Paris, 1981. Vol. 21. Pt. 2.
Pennell C.R. A Country with a Government and a Flag: The Rif War in Morocco, 1921-1926. Wisbech (UK), 1986.
Pennell C.R. Morocco since 1830. A History. L., 2000.
Rivet D. Ecole et colonisation au Maroc: la politique de Lyautey au début des années 20 // Cahiers d'histoire. Paris, 1976. № 1-2.
Rivet D. Lyautey et l'institution du Protectorat français au Maroc (1912-1926). Vol. 1-3. Paris, 1988.
Sheean V. Adventures among the Rifi. L., 1926.
Sirriyeh E. Sufis and Anti-Sufis. The Defence, Rethinking and Rejection of Sufism in the Modern World. Richmond (UK), 1999.
37
Ал-Ваззани, Мухаммад ал-Хасан. Музаккарат хаййа ва-л-джихад. Ат-Та'рих ас-сийаси ли-л-харака ал-ватанийа ат-тахририйа ал-магрибийа (Воспоминания о жизни и священной борьбе. Политическая история марокканского патриотического освободительного движения). Т. 1-4. Бейрут, 1982-1984. Ад-Дифали, Мухаммад ал-Ма'руф. Ал-Каравийин ва-с-сира'ат ас-сийасийа фи Магриб ал-химайа (Ал-Каравийин и политическая борьба в Марокко эпохи протектората) // Махаттат фи та'рих ал-Магриб ал-фикри ва-д-дини (Вехи интеллектуальной и духовной истории Марокко) / Под ред. Мухаммада ал-'Аййади. Касабланка, 1996. Аз-Захи, Нур ад-Дин. Аз-Завийа ва-л-хизб. Ал-Ислам ва-с-сийаса фи-л-муджтама' ал-магриби (Завийа и партия. Ислам и политика в марокканском обществе). Касабланка, 2001. Ал-'Умрани, Мухаммад. Джами'ат ал-Каравийин фи ма байна 1914-1934. Ри-сала джами'ийа гайр маншура (Университет ал-Каравийин в 1914-1934 гг.: Дисс. ... д-ра университета. Рукопись). Рабат, 1988. Ал-Фаси, 'Аллал. Ал-Магриб ал-'араби мунзу ал-харб ал-'аламийа ал-ула (Арабский Магриб после первой мировой войны). 2-е изд. Танжер, [б. г.]. Ал-Фаси, 'Аллал. Ал-Харакат ал-истиклалийа фи-л-Магриб ал-'араби (Движения за независимость в арабском Магрибе). 4-е изд. Рабат, 1980.
Сведения об авторе: Орлов Владимир Викторович, канд. ист. наук, доцент кафедры истории стран Ближнего и Среднего Востока ИСАА МГУ имени М.В. Ломоносова. E-mail: alsavlor@post.ru
