CC BY
87
потерпели провал. Несмотря на смену приказной системы управления коллегиальной, административные практики сохранили вполне традиционный московский характер. Возможно, символическое значение Петра I как преобразователя России оказалось более важным, чем его конкретные деяния, пишет Д. Островски. Так, его именем проводили свои реформы Елизавета Петровна и Екатерина II, и эти реформы оказались значительно более долговечными (с. 437).
Оценивая историческое развитие России 1450-1800 гг. в контексте широких взаимопересекающихся влияний на территории Евразии, автор приходит к заключению, что так же, как заимствование у монголов не сделало Россию Монголией, заимствование у европейцев не сделало ее Европой. Россия являлась самостоятельной цивилизацией со своей культурой, уникальной, но, однако же, коренным образом связанной с остальным миром. Те изменения, которые она претерпевала в ходе своей исторической эволюции, являются «одними из самых поразительных в мировой истории», но начались они задолго до вступления Петра I на российский престол (с. 438).
О.В. Большакова
2012.02.009-010. КРЫМСКИЕ ВОЙНЫ РОССИИ. (Сводный реферат).
2012.02.009. ПЕНСКОЙ ВВ. РУССКО-КРЫМСКАЯ ВОЙНА 1568-1574 гг. - Белгород: Политерра, 2009. - 157 с.
2012.02.010. СУИТМАН Дж., МЕРСЕР П. КРЫМСКАЯ ВОЙНА. БРИТАНСКИЙ ЛЕВ ПРОТИВ РУССКОГО МЕДВЕДЯ / Пер. с англ. - М.: Эксмо, 2011. - 216 с.
Ключевые слова: русско-крымские отношения, русско-крымская война 1568-1574 гг., Крымская война 1854-1856 гг.
В монографии В.В. Пенского (009), состоящей из четырех глав, исследуются причины обострения противоречий между Москвой и Бахчисараем во второй половине1560-х - первой половине 1570-х годов. Основное внимание в книге уделяется анализу хода боевых действий между русскими и татарскими войсками, в том числе одному из ярчайших эпизодов этой войны - сожжению Москвы в мае 1571 г.
В истории русско-крымских отношений, насчитывающих не одно столетие, XVI век, по мнению автора, занимает особое место. Сложившийся в конце XV в. русско-крымский союз, острием своим направленный против Большой Орды, оказался слишком недолговечным, ибо он основывался на принципе «против кого дружить будем». И когда в 1502 г. этого общего врага не стало, переход от дружественных отношений к открытой враждебности был лишь вопросом времени. Среди разнообразных причин, которые привели к распаду русско-крымского союза, автор выделяет две в качестве основных. Прежде всего, в Крыму опасались роста могущества и влияния своего северного партнера, поскольку это мешало планам Менгли-Гирея I по созданию под эгидой Крыма государства, включавшего все территории уже не существовавшей Большой Орды.
Другой, не менее веской причиной, был сам характер крымской государственности и отношений ханства с соседями. Основанное на агрессии, Крымское ханство ею же поддерживало свое существование. Отмечаемая современниками воинственность крымцев не была, пишет автор, их врожденным качеством, но в определенный момент стала необходимым условием существования самого татарского государства (009, с. 4).
В XVI в. Крымское ханство находилось на вершине своего могущества и оказывало самое серьезное воздействие на расстановку сил в Восточной Европе. Конечно, его потенциал не мог сравниться с силой и мощью Московского государства или Великого княжества Литовского, но, умело играя на их противоречиях, Крым надолго обеспечил себе место «третьей силы», с мнением которой не могли не считаться ни в Москве, ни в Вильно.
Зарождение кризиса в русско-крымских отношениях, приведшего к эскалации тлевшего конфликта и к большой войне, автор относит к началу 50-х годов XVI в., когда к власти в Крыму пришел хан Девлет-Гирей I. Его воцарение совпало по времени с активизацией внешнеполитической деятельности Русского государства, падением Казанского и Астраханского ханств и продолжающимся ослаблением Великого княжества Литовского. Баланс сил в Восточной Европе был нарушен, и крымская правящая элита не могла не почувствовать в этом угрозу своим интересам, тем более что Москва на волне эйфории после ликвидации казанского и астрахан-
ского «юртов» усилила давление на Крым, что проявилось в походах, а фактически «набегах» русских воевод на ханские владения.
Однако Крымскому ханству было не суждено повторить судьбу Астрахани и Казани. Дикое Поле оказалось для крымских татар крепостью понадежнее, чем самые мощные стены. Кроме того, главный потенциальный союзник Москвы в борьбе с Крымом, ногайский бай Исмаил, под давлением внутренних проблем отказался от реального участия в антикрымских акциях. Неудачей завершились и переговоры с Сигизмундом II о заключении союза против Крыма.
Видимо, полагает автор, Иван IV, учитывая все эти обстоятельства, в конце концов предпочел сосредоточиться на решении других, более легких, как представлялось на первых порах, проблем - покорении Ливонии и завершении многолетнего спора с Великим княжеством Литовским. При этом в Москве помнили об угрозе с юга, и каждый год значительные силы развертывались на южных рубежах в ожидании нового набега неприятеля. Начался знаменитый «крымский торг», когда Москва и Вильно пытались склонить Девлет-Гирея на свою сторону. Последний же не без успеха пытался извлечь из этого максимальную прибыль для себя, вымогая взятки и подарки, угрожая (и порой приводя свои угрозы в исполнение) попеременно той и другой стороне вторжением.
Для автора очевидно, что хан не был заинтересован в прекращении «крымского торга», позволявшего ему без особых затрат получать вполне осязаемые выгоды. Однако влиятельная антимосковская партия «казанцев» при ханском дворе и польско-литовская дипломатия, для которой жизненно необходимо было вовлечь Россию в войну на два фронта, прилагали все усилия с целью вынудить хана перейти к более активным действиям. Девлет-Гирей успешно противостоял этому давлению, пока к интриге не подключилась Османская империя. К концу 1570 г. хан все больше и больше склонялся к тому, чтобы одним решительным ударом разрубить клубок дипломатических интриг (009, с. 43).
Между тем исход похода 1571 г., начинавшегося как обычный набег за ясырем, а завершившегося поражением русской рати и сожжением русской столицы, по мнению автора, в какой-то степени для самого Девлет-Гирея оказался неожиданным (009, с. 52). Хан понимал, что русское войско не было наголову разгромлено и
только нуждалось в приведении в порядок и реорганизации. Не готовый к столь радикальному повороту событий, испугавшись своей победы, он приказал отступать к югу (009, с. 54).
В 1572 г. Русское государство снова оказалось в ситуации, когда войну приходилось вести сразу на нескольких фронтах, против Швеции и против Крыма. К счастью для Ивана IV, заключенное с трудом перемирие с Речью Посполитой было ратифицировано Сигизмундом II еще в 1571 г. (009, с. 64).
Предвкушение богатой добычи, настойчивость, с которой перебежчики подчеркивали слабость русской обороны, и легкость, с которой можно было выйти к сердцу Русского государства, побуждали хана и его окружение к активизации действий. Во второй половине июня 1572 г. он выступил в поход.
Поставив все на карту и потерпев неудачу в битве при Моло-дях, хан оказался в чрезвычайно сложном положении (009, с. 126). Лишившись союзников и убедившись в том, что ни со стороны Порты, ни стороны Речи Посполитой какого-либо содействия ожидать не стоит, он пришел к выводу, что дальнейшая открытая конфронтация с Иваном Грозным не имеет смысла. Тем не менее поздней осенью 1574 г. несколько крымских и ногайских мурз попытались совершить набег. Однако тульский воевода князь Серебряный разгромил их. По существу, этот неудавшийся набег поставил точку в «необъявленной» войне.
В последующие годы в Москве по традиции продолжали каждую весну разворачивать на границе значительные силы (особенно осенью 1575 и весной-летом 1576 гг.) и совершенствовали систему защиты южной границы от татарских набегов. Дальнейшей регламентации подверглась сторожевая и станичная служба, окончательно установилась практика создания «украинного» разряда, ставшего передовой линией обороны. Изменилась и внешнеполитическая ситуация. Все это не могло не привести к тому, что в 1575 г. татарских набегов вообще не было отмечено, а в 1576 г. крымчаки хотя и выступили в поход, тем не менее так и не решились перейти к активным действиям (009, с. 135).
Последовавшая в июне 1577 г. смерть Девлет-Гирея обострила внутриполитическую борьбу в Крыму. И хотя наследник Девлет-Гирея Мухаммед-Гирей II продолжал настаивать на передаче Крыму Астрахани, ни он, ни его брат Ислам-Гирей II, правивший после
него, не пытались предпринимать крупномасштабных военных экспедиций против Москвы. Более того, вскоре в Крым отправилось новое русское посольство. Период долгой конфронтации между Москвой и Бахчисараем подошел к концу.
Изменение ситуации на южной границе и существенное ослабление угрозы со стороны Крыма, равно как и начавшееся в Речи Посполитой безвластие, позволили Ивану Грозному вернуться к решению ливонской проблемы (009, с. 136).
Книга современных британских историков (010) посвящена двум известным сражениям осенней кампании 1854 г. в Крыму и включает работы: «Балаклава. Атака легкой бригады» Джона Су-итмана и «Битва под Инкерманом» Патрика Мерсера1. В первой из них подробно рассмотрены все этапы Балаклавского сражения, в ходе которого бригада британской легкой кавалерии совершила смелую, но самоубийственную атаку, навсегда вошедшую в анналы военной истории Англии. Во второй детально описывается упорное и кровопролитное сражение на Инкерманских высотах, где проявили незаурядное мужество пехотные части противоборствующих армий. Авторы обеих работ опираются преимущественно на английские источники и литературу и в целом придерживаются традиционных взглядов на историю Крымской войны, которые сложились в Великобритании еще во второй половине XIX в.
Оба автора рассматривают причины войны и кратко описывают основные события начального периода кампании (движение экспедиционных сил к Черному морю, их стоянку в Варне, высадку в Крыму, марш на Севастополь и т.д.). В оценке событий они сходятся в том, что нельзя упрощать и сбрасывать со счетов очень непростые обстоятельства, приведшие к отправке в поход британских и французских войск. Обстоятельства эти выходили за рамки простых монарших дрязг и подпитывались желанием союзников упрочить свое международное положение, умерив притязания Российской державы. Британия и Франция (последняя искала способа расширить свое влияние на сей раз в союзе с Британией) всерьез
1 В Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии Крымская война 1854-1856 гг. остается популярной исторической темой. После этой войны была учреждена самая почетная британская награда за боевые заслуги -Крест Виктории, чьи знаки отличия до сих пор изготавливаются из бронзы русских пушек, захваченных в Севастополе. - Прим. реф.
опасались усиления России, готовой вот-вот сокрушить обветшавшую Османскую империю и продвинуться в Малую Азию и юго-восточную Европу, прочно закрепить за собой Босфорский пролив (010, с. 10, 119).
По мнению авторов, эти опасения были не безосновательными. Во время Греческой войны за независимость (1821-1829) русская армия вторглась на Балканы и приблизилась к Константинополю, и лишь давление со стороны европейских государств вынудило Россию отступить. В ходе продолжительного конфликта (1831-1841) между Турцией и правителем Египта Мухаммедом Али, являвшимся номинально вассалом султана, «России почти удалось не только добиться религиозного влияния, какового она искала на Балканах, но и в обмен на предоставление военной помощи заполучить изрядную власть над турецким правительством в политическом плане. Стороны достигли тайного соглашения, по которому султан обязывался закрывать по просьбе русских проливы для всех иностранных военных кораблей. Узнав об этом, Британия решила возглавить мероприятия по преодолению такой ситуации» (010, с. 11).
Несмотря на отправку британских военных кораблей к Дарданеллам на соединение с французской эскадрой, император Николай I угрожал вступить на земли Дунайских княжеств, Молдавии и Валахии, если турки не выполнят его требований по установлению религиозного протектората над 14 млн. балканских подданных Турции (010, с. 11).
Воодушевленный присутствием французских и британских боевых кораблей, султан ответил отказом, и 3 июля 1853 г. русские войска заняли княжества. Несмотря на попытку Австрии выступить посредником для успокоения страстей путем созыва конференции в Вене, 5 октября 1853 г. Турция объявила России войну, а 30 ноября понесла сокрушительное поражение на море, в бухте Синопа (010, с. 116).
До сих пор Британия не помышляла всерьез о высадке экспедиционных сил на суше. Однако эта победа России вызвала бурную реакцию английской и французской общественности, в глазах которых отсутствие британского и французского флотов воспринималось как «предательство несчастной Турции» (010, с. 12, 117). Это обстоятельство в сочетании с давлением Франции заставило
британское правительство согласиться на французский план развертывания объединенных военно-морских сил в Черном море и отправить войска в Средиземноморский регион.
Император Николай I, считают авторы, надеялся на быструю и решительную победу и скорую капитуляцию турецкого противника, что свело бы на нет все усилия союзников. Но турки стойко держались в Силистре (Силистрии). Столкнувшись с трудностями, царь, не видевший никаких перспектив победы и вынужденный иметь дело с Австрией, которая угрожала присоединиться к антироссийской коалиции, 2 августа вывел свои войска из Молдавии и Валахии, устраняя причину присутствия союзников на Черном море. Однако Лондон и Париж уже не допускали возможности возвращения войск без их участия в военных действиях, и, уступая давлению со стороны прессы, сошлись на необходимости высадки в Крыму для захвата Севастополя (010, с. 21, с. 119).
Однако союзники не располагали точными сведениями о численности русских формирований в Крыму; не существовало и реальных планов вторжения, трудно было наладить взаимодействие союзников. Кроме того, выбор плацдарма для десантирования оказался одной из самых серьезных их ошибок во всей кампании. Однако боевой дух экспедиционных сил был высоким - личный состав устал от бездеятельного ожидания и рвался в бой (010, с. 23, 120).
Критически анализируя недостатки в управлении, организации и системе снабжения английской армии, авторы высоко оценивают мужество и стойкость английских солдат в сражениях под Балаклавой и Инкерманом, а также эффективность взаимодействия отдельных воинских подразделений в стане союзников. Однако если Суитман ограничивается изложением подробностей боевых действий под Балаклавой, то Мерсер, рассматривая сражение под Инкерманом и отмечая, что русская и британская армии понесли большие потери, пишет, что вскоре англичане утратили надежды на быстрое взятие города. Балаклава выкосила британскую кавалерию, а Инкерман оказался столь же губительным для пехоты (010, с. 108).
П. Мерсер полагает, что большинство русских офицеров полкового уровня демонстрировали истинную храбрость и верность долгу. Они делали все возможное в условиях системы, по-
просту не предназначенной для ведения современной войны (010, с. 132). Для боеспособности армии необходим эффективный Генеральный штаб. И хотя под влиянием Пруссии в 1832 г. в России открыли военную академию для подготовки офицеров Генштаба, выпускников ее было немного, к тому же в войсках их не принимали всерьез. В российской армии слепо и поверхностно копировали прусские методы вместо того, чтобы вести трудную и изнурительную подготовку к будущим сражениям (010, с. 132).
Несомненно, считает Мерсер, на боеспособности русской армии сказывалось и то, что у солдат (в пехоту призывали на 25 лет по рекрутскому набору) муштра отбивала способность к любым самостоятельным активным действиям. Тактической максимой служил лозунг «Пуля дура, штык молодец». Русские не слишком полагались на огневую подготовку личного состава. Как правило, в частях не более десяти выстрелов в год из расчета на одного бойца приходилось на тренировки, да и то производились они зачастую холостыми зарядами. Фактически ни в тактике, ни в вооружении в русской армии ничего не изменилось со времен войны с Наполеоном (010, с. 132).
Если говорить о высшем и среднем начальствующем составе, то иные из генералов, пишет Мерсер, участвовали в походах и сражениях еще в наполеоновскую эпоху, но большинство командиров приобретало опыт в более поздних войнах с турками, польскими повстанцами и венграми. Многие из младших офицеров, участников столкновения при Инкермане, по крайней мере мерились силами с британцами и французами на Альме, другие же годом раньше сражались с турками. Однако у всех этих битв, подчеркивает Мер-сер, имелось нечто общее - они были неудачными для русских. Это до известной степени служит объяснением пессимизму, охватившему русское командование в ходе битвы при Инкермане (010, с. 134).
Некоторые из вышеприведенных характеристик русского офицерства, по мнению Мерсера, вполне подходили и для британского. Английские журналисты описывают офицеров в Крыму как салонных шаркунов. Однако полковые офицеры, считает Мерсер, демонстрировали должную компетентность и высокую отвагу, разделяли тяготы и опасности похода с подчиненными, что создавало атмосферу взаимного уважения между офицерами и солдатами.
В большинстве случаев, правда, звания покупались, и продвижение по службе осуществлялось сообразно с размерами кошелька офицера (010, с. 134).
Британские части комплектовались из солдат-добровольцев, обычно служивших в полку 10 лет. Со времени Ватерлоо армия на европейской территории не воевала и превратилась в колониальные войска. Условия жизни шаг за шагом улучшались, и постепенно армия стала рассматриваться многими молодыми людьми как источник пусть скромного, но верного дохода. Прежде британских солдат не раз величали «отбросами общества», но такое мнение, похоже, окончательно ушло в прошлое. Многие британские командиры знали, что такое настоящий бой, часть их сражались еще в эпоху Наполеоновских войн, другие участвовали в колониальных конфликтах в Индии, Китае и Южной Африке. Солдатам же опыта не хватало (010, с. 137).
В артиллерии и в инженерном корпусе действовали другие правила: командный состав этих родов войск обучался в Королевской военной академии в Вулидже, и офицеры шагали по служебной лестнице в зависимости от продолжительности нахождения в армии, заслуг и проявленных способностей (010, с. 137). Штабная наука переживала период раннего детства, и британские командиры - включая и генералов - были так же некомпетентны, как их русские современники (010, с. 137).
Что касается оценки командного состава противоборствующих армий, то, по мнению Мерсера, главнокомандующий всеми морскими и сухопутными силами на Крымском полуострове князь Меншиков был в большей степени царедворцем, нежели военачальником и надеялся на то, что союзники не вторгнутся в Крым. Своей некомпетентностью он немало осложнял положение своих войск, не веря в возможность успешной обороны и Крыма, и Севастополя, однако царь постоянно подталкивал своего фаворита к наступательным действиям. Лишь после того, как он провалил операцию под Инкерманом, Меншиков был отстранен от командования (010, с. 140).
Влияние Николая I на ход кампании в Крыму, отмечает Мер-сер, чувствовалось до самой его кончины. Он верно расценивал союзническое вторжение как прямую попытку обуздать его экспансионистские устремления. Соответственно «государь ни на се-
кунду не оставлял заботами свои войска, сражавшиеся в Крыму, и даже отправил под Инкерман двух сыновей, великих князей Михаила и Николая, надеясь с помощью их присутствия в действующей армии поднять боевой дух русских частей. Британская пресса отзывалась о великих князьях как о "двух медвежьих выродках" и от всей души веселилась над их поражением под Инкерманом» (010, с. 141). Новый командующий, ветеран Наполеоновских войн генерал от инфантерии князь П.Д. Горчаков, проявив по всем статьям некомпетентность, не выказывал никаких полководческих способностей; его считали трусом. Под Инкерманом Горчаков своими действиями невольно содействовал победе противника (010, с. 141).
Самыми компетентными командирами в русской армии Мер-сер считает адмирала Корнилова, командующего Черноморским флотом, и его ближайшего соратника вице-адмирала Нахимова, который командовал русской эскадрой при Синопе, а позднее сделался одним из незаменимых и авторитетных руководителей обороны Севастополя (010, с. 142). П. Мерсер особо отмечает талантливого военного инженера, полковника Э.И. Тотлебена, который продемонстрировал величайшее хладнокровие на последних этапах битвы под Инкерманом и отличился при строительстве и укреплении большинства оборонительных сооружений в Севастополе.
Что касается командования союзников, то Мерсер разделяет мнение тогдашних журналистов, которые отмечали отсутствие конструктивного мышления у командования, стоившее жизни или здоровья многим их подчиненным, однако по заслугам оценивали высокий боевой дух полков и отдельных солдат в битвах с упорно сопротивлявшимся неприятелем (010, с. 125).
Анализируя причины поражения русских войск, которые впятеро превосходили по численности противника, Мерсер считает, что нет оснований говорить о недостатке храбрости среди русских солдат. И дело не только в ограниченной дальности огня гладкоствольных русских ружей или дальнобойности и скорострельности винтовок Минье союзников. Причины, по мнению Мерсера, носили не столько военный, сколько социальный характер. Британцы были правы, считая, что «крепостной московит» не годился в равные противники «бритту». Для Мерсера очевидно, что не зря русские стали величать британцев после Альмы «красными дьяво-
лами», а под Балаклавой британская кавалерия заслужила уважение русских, которые сочли храбрость врага чуть ли не безумной (010, с. 202).
В. С. Коновалов
2012.02.011. ХАЛИН А.А. СИСТЕМА ПУТЕЙ СООБЩЕНИЯ НИЖЕГОРОДСКОГО ПОВОЛЖЬЯ И ЕЕ РОЛЬ В СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ РЕГИОНА, (30-90-е годы XIX в.) - Н. Новгород: Изд-во Волго-Вятской академии государственной службы, 2011. - 318 с.
Ключевые слова: Россия, XIX в., промышленный переворот, генезис капитализма, система путей сообщения, Нижегородское Поволжье.
Монография, состоящая из введения, пяти глав и заключения, посвящена истории развития путей сообщения Нижегородского Поволжья, которая исследуется в контексте проблем промышленного переворота и генезиса капитализма в России. Автором проанализирован процесс формирования единой транспортной системы, рассмотрена динамика основных грузопотоков; на этой основе автор характеризует роль транспорта как одного из факторов социально-экономического развития региона в середине - второй половине XIX в.
А.А. Халин отмечает, что до середины XIX в. в России не сложилась система путей сообщения как единый транспортный организм. Во-первых, это было обусловлено наличием примитивных видов путей сообщения (непаровой флот и гужевые перевозки по грунтовым путям); во-вторых, слабым их взаимодействием. Это было и следствием технической отсталости страны, и отчасти определялось ее природными условиями, суровостью климата и сезонностью работы данных видов путей сообщения.
Вторая половина XIX в. стала временем кардинальных изменений в транспортной системе России. Произошло ее принципиальное обновление на основе технического прогресса. Совершившиеся в стране изменения - возникновение пароходного судоходства и широкий размах железнодорожного строительства - привели к формированию новой для России системы путей сообщения.
