CC BY
122
демонстрирует несостоятельность мифа о безусловном интеллектуальном и духовном превосходстве евреев над своим невежественным окружением и, соответственно, об их невосприимчивости к внешним влияниям. «Лишь перестав оценивать средневековое западное христианство как примитивное и интеллектуально неразвитое, - пишет он, - мы можем реально оценить, какую угрозу для идентичности еврейского меньшинства представляло это быстро развивающееся общество. Этот вызов становился еще ощутимей благодаря активному прозелитизму церкви. Евреи ощущали серьезность ситуации и принимали различные меры защиты» (с. 221). В целом, по мнению автора, евреи видели динамичность и творческий потенциал христианского сообщества, но видели и его недостатки, достаточные для того, чтобы противиться любым попыткам ассимилировать их в состав этого сообщества.
З.Ю. Метлицкая
ИСТОРИЯ РОССИИ И СССР
2012.01.010. ТАИРОВА-ЯКОВЛЕВА Т.Г. ИВАН МАЗЕПА И РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ: ИСТОРИЯ «ПРЕДАТЕЛЬСТВА». -М.: Центрполиграф, 2011. - 525 с.
Ключевые слова: Россия, Пётр I, И. Мазепа, Украинское гетманство, институт гетманства, сотрудничество Украины и России.
Книга Т. Г. Таировой-Яковлевой, состоящая из введения и 11 глав, не являясь биографией гетмана Мазепы, вскрывает отдельные аспекты его правления, отношения с ближайшим окружением Петра I и политической элитой Украинского гетманства. Главный тезис монографии - показать, что вопреки устоявшимся мифам гетманство Мазепы было примером плодотворного внешнеполитического, военного, экономического, культурного и духовного сотрудничества Украины и России, а сам гетман внес весомый вклад в формирование Российской империи.
По мнению автора, одна из главных ошибок в оценке личности и деятельности Мазепы заключается в том, что его фигуру вырывают из контекста исторических событий в Украине, представляя его явлением исключительным. На самом же деле он был и
человеком и политическим лидером своей эпохи, со всеми плюсами и минусами отсюда проистекающими.
Изменения в политической ситуации, полагает автор, диктовали поведение любого украинского политического деятеля раннего Нового времени. Например, П. Дорошенко, который начал свою карьеру как подданный польского короля, примкнул к восстанию Б. Хмельницкого, долгое время «дружил с татарами против поляков», затем принял присягу русскому царю, потом опять перешел к полякам, наконец принял турецкий протекторат, одновременно заигрывая с царем и поляками. И за все это Дорошенко был торжественно «прощен» царем Федором Алексеевичем и пожалован в воеводы. Нечто подобное можно видеть и в биографиях других гетманов и полковников этой эпохи. Как раз на фоне своих предшественников-гетманов, убежден автор, Мазепа отличался последовательностью.
Автор напоминает, что в конце XVI - начале XVII в. на украинских землях начался процесс духовного возрождения и формирования национальной идентичности. Борьба за сохранение православия проходила на фоне создания новой политической элиты Украины, тесно связанной с казачеством. Ее стремление управлять собственным краем привело к ряду кровавых столкновений с властями Речи Посполитой.
В результате восстания Богдана Хмельницкого большая территория Украины становится свободной, формируется Украинское гетманство с собственной административной, судебной и налоговой системой. Тяжелая военная ситуация заставляет Хмельницкого в 1654 г. принять подданство Русского государства. Однако выход из кризиса наметился только к концу XVII в. Эпохой нового расцвета Украинского гетманства стало 20-летнее правление Ивана Мазепы, чему немало способствовали его незаурядные личные качества. Он значительно превосходил способностями своих современников. Знавший иностранные языки (польский, латынь, немецкий, итальянский, турецкий и татарский), Мазепа прекрасно был осведомлен о политической и военной ситуации в Турции и Крыму. Это произвело большое впечатление на фаворита Софьи В. Голицына, который рассчитывал использовать Мазепу в своих целях.
С первых дней прихода партии Нарышкиных к власти, пишет автор, увлеченный юношеским задором Петра I, стремящегося сло-
мать старую и построить новую, европеизированную Россию, Мазепа активно подключается к этим усилиям. Впервые со времен Переяславской рады Москва решила опереться на сильную гетманскую власть, а не на массу анархических оппозиционеров. Нарышкинской партии и Петру в тот период требовался сильный военный союзник, наделенный неограниченными полномочиями и властью. В этом смысле итоги нарышкинского переворота были очень выгодны для Мазепы. Он понимал, что успех на юге станет залогом прекращения татарских набегов, вновь ставших в конце XVII в. страшным бедствием для Украины (с. 11).
Мазепа стал советником Петра I в деле организации военных походов на юг, во внешней политике и в реформировании российского православия.
Факты, считает автор, показывают, что долгие годы Мазепа прочно связывал собственное будущее и будущее своего отечества с Петром I и его преобразовательскими идеями. В своей работе он опирался на тесные контакты с ведущими политическими и военными деятелями Петровской эпохи. Эти контакты, сохранявшиеся на протяжении долгих лет, нередко перерастали рамки деловых и становились личными. Однако, пишет автор, надо иметь в виду, что с самого начала Мазепа был категорическим противником Северной войны и союза с Августом II.
Между тем в условиях Северной войны обострились конфликты между Мазепой и петровским окружением (особенно с А. Д. Меншиковым), росло недовольство среди старшин, казаков и крестьян. Конфискации продовольствия, постоянные требования подвод и лошадей, дополнительные налоги и прочее спровоцировали массовые выступления против гетмана и привели к возникновению серьезной старшинской оппозиции. Но все обиды и притеснения были, по мнению автора, лишь «пеной» на гребне тех реформ, которые задумал и начал осуществлять Пётр I в 1707 г. (с. 315).
Политика Петра I по отношению к Украинскому гетманству была естественным стремлением правителя России усилить централизацию государства и лишить всякой самостоятельности автономные ее регионы. Пётр I, пишет автор, в годы Северной войны начал реформы, которые задумывал и пытался осуществить еще Голицын, чья внешняя политика была ориентирована на союз с Польшей, претендовавшей на владение Правобережной Украиной.
И как раз борьба за Правобережье, подчеркивается в книге, была ключевым моментом как внутренней, так и внешней политики Мазепы. Историки, по мнению автора, не обращают внимания на тот факт, что в основе политики и предшественника Мазепы Самойло-вича, и самого Мазепы была идея объединения Украинского гетманства - т.е. присоединение Правобережной Украины (это событие должно было воплотить в жизнь их титул гетмана обоих берегов Днепра, официально присвоенный им царями). Впрочем, пишет автор, начатое Самойловичем было с успехом продолжено и развито Мазепой. Это касается и экономической политики, и военной реорганизации (создания наемных охотницких полков), и развития искусства (украинского барокко) и т.п. (с. 16).
В 1707 г. Петром I была инициирована и проведена многосторонняя реформа управления Украинским гетманством, которая сильно сокращала полномочия гетманской администрации и была шагом на пути уничтожения автономии. Личные заслуги гетмана или симпатии к нему царя имели уже второстепенное значение. Речь шла о масштабном преобразовании России, превращении ее в единую империю. Процесс был резко стимулирован реалиями Северной войны, а Украинское гетманство становилось заложником этих событий. По сути дела, реальная власть переходила к киевскому воеводе, а гетман становился номинальной фигурой; контроль над Запорожьем тоже уходил к Москве. Серьезные планы имелись и относительно реорганизации казацких полков (отсюда и разговоры, что казаков «в солдаты» отдадут).
Мазепа не мог не считать себя обиженным. То, чего он добивался долгой и верной службой, было вмиг перечеркнуто рукой Петра I. По мнению автора, надо иметь в виду, что контакты гетмана со шведами начались только после того, как он впервые официально узнал о планах Петра I (до этого он мог знать о них от своих московских осведомителей и доброжелателей). Таким образом, считает автор, нет никаких доказательств «измены» гетмана до событий 1708 г., при том что в 1707 г. положение России было хуже, чем осенью 1708 г., а войск в распоряжении Мазепы было больше. К тому же, если бы решение было действительно принято, за полтора года можно было подготовить восстание. Но Мазепа не сделал никаких военных приготовлений для выступления против Петра I.
Для автора остается неясным, почему в этих условиях Мазепа тянул время, не предпринимал никаких конкретных шагов для подготовки восстания, не искал себе союзников среди старшины. Потому ли, что был серьезно болен и не имел сил для того, чтобы добровольно разрушить все, созданное его многолетними трудами. Или до последнего момента у него оставалась надежда, что после окончания войны Пётр I отменит свои реформы (как нередко случалось с царем). К тому же Пётр I прислал грамоту, в которой обещал, что «по окончании сея войны те понесенныя трудности и убытки... награждены будут». Пожалованье Петром I Мазепе княжеского титула, считает автор, не случайно рассматривалось современниками как компенсация в обмен на гетманскую власть. Однако поведение «птенцов Петровых», и прежде всего Меншикова, делали эти надежды призрачными (с. 335).
Осенью 1708 г. конфликт Украинского гетманства с нарождавшейся империей, утверждает автор, носил многосторонний и комплексный характер. Объяснение конфликта только личными качествами Мазепы-гетмана означает упрощение ситуации и нарушение исторической объективности.
Административные реформы, резко сократившие автономию гетманской администрации, недовольство старшины, бунты черни, растущее вмешательство российских чиновников в дела Украины, наступление шведов - все это вместе взятое наряду с усиливавшейся болезнью гетмана и личными неприятностями создавало огромное напряжение. Видимо, сомнения до последнего терзали Мазепу. Он не видел реальной внешней альтернативы союзу с Россией. Но точкой невозврата стал указ Петра I о превращении территории Стародубского полка в «выжженный край», изданный в сентябре-октябре 1708 г. Возможно, предполагает автор, Мазепа не ожидал в случае исполнения этого указа другой реакции, кроме повсеместного восстания.
Таким образом, по мнению автора, ситуация, пройдя диалектическую спираль, повторилась. Но если в 1687 г. Мазепа терпеливо принял тяжкие условия игры, а затем 20 лет успешно добивался их изменения, то в 1707 г. у него уже не хватило ни моральных, ни физических сил для борьбы. Бросив все, он ушел к Карлу XII (с. 67).
Правобережье весьма неоднозначно восприняло переход Мазепы к Карлу XII. Несмотря на серьезные колебания, большинство
правобережных полков в итоге поддержало Петра I. Разумеется, считает автор, поддерживая царя, правобережные казаки рассчитывали на помощь России в борьбе с поляками. Но это были напрасные надежды. В петровском окружении с самого начала не планировалось оставлять за Россией Правобережье. Для Петра I финские земли в районе Петербурга, равно как Лифляндия, имели гораздо большее стратегическое значение, чем Правобережье.
Вопреки свидетельствам иностранцев, автор не верит, что Мазепу уважали и даже любили: по мнению автора, «народ» не мог любить сильного лидера, наводящего порядок и вводящего многие непопулярные меры для создания жесткой административной системы, а в последний период гетманства, когда на Украину свалились все тяжести Северной войны, Мазепу просто ненавидели. Начавшиеся в 1708 г. крестьянские восстания - яркое тому свидетельство. К этому времени, отмечает автор, Мазепа не мог удовлетворить ни одну из сторон. Отсюда ненависть к нему в среде крестьян и «черни» и серьезная оппозиция среди старшины (с. 121).
Провал всех планов и надежд, пишет автор, безусловно сказался на здоровье и без того больного Мазепы. Однако он еще нашел в себе силы совершить свою последнюю политическую комбинацию - заключить союз с запорожцами. Поступок этот, весьма неожиданный и спорный, явно противоречил всей политике Мазепы на протяжении долгих лет его правления. В течение всего своего гетманства в отношениях с запорожской вольницей Мазепа был вынужден изыскивать компромиссы, а зачастую прибегать к угрозам и силе. Неоднократно в своей переписке гетман высказывался о запорожцах самым резким образом. Уже в период своей службы у П. Дорошенко Иван Степанович многократно видел примеры изменчивости, взбалмошности и беспринципности запорожцев (с. 121). Изысканный эстет, поклонник Горация и ученого богословия, не терпевший пьяную запорожскую «вольницу», он совершенно не соответствовал идеалу «казацкого батька». Но как бы то ни было, пишет автор, именно запорожцы откликнулись на призыв Мазепы трагической осенью 1708 г. и пошли на союз с Карлом XII (с. 365).
Подводя итог, автор делает вывод о том, что не только до, но и после трагического перехода к шведам Мазепа активно пытался найти наиболее удобную политическую комбинацию, которая бы позволила сохранить автономию Украинского гетманства и одно-
временно предотвратила бы ее разорение в ходе военных операций Северной войны. Сделать это в создавшихся условиях было крайне сложно и даже, наверное, невозможно (с. 365).
В. С. Коновалов
2012.01.011. ЛУПАНОВА ЕМ. ОФИЦЕРСКИЙ КОРПУС РУССКОГО ФЛОТА: НОРМА И ДЕВИАЦИЯ1 ПОВСЕДНЕВНОЙ ЖИЗНИ, 1768-1812 гг. - СПб.: ЛЕМА, 2011. - 252 с.
Ключевые слова: Российская империя, последняя четверть XVIII - первая половина XIX в., становление сословий, офицерский корпус русского флота, повседневная жизнь.
В исследовании Е.М. Лупановой, состоящем из четырех глав, раскрываются различные аспекты повседневной жизни морских офицеров, представления о чести, отношение к служебным обязанностям, материальным ценностям, взаимоотношения морских офицеров и представителей различных социальных слоев. Объектом исследования является флагманский, штаб- и обер-офицерский состав флота и морской артиллерии в соответствии с Табелью о рангах 1722 г.
Последняя четверть XVIII - первая половина XIX в., отмечает автор, является важным периодом в истории становления сословий Российской империи. Это не только время слияния многочисленных социальных категорий в более крупные объединения, но также период осознания социальной стратификации, усиления обособленности. Усиливались различия в образе жизни, системе ценностей, образовании.
Осознавая основные требования государства по отношению к себе, морские офицеры на официальном уровне стремились им соответствовать. Но в реальности их представления о норме и образ жизни в значительной мере отличались от диктовавшегося «сверху» стереотипа. Единым для обеих сторон было представление об офицерской чести как о высшей ценности любого дворянина. Однако трактовка этого понятия могла варьироваться. Офицерский корпус парусного флота в целом был непрозрачным для государст-
1 Девиация - уклонение от должного направления, например хода корабля. -Прим. реф.
