CC BY
13
годы стали в Европе периодом «левого бума». «Леваки» повсеместно возвращались к власти и столь же повсеместно и в самые сжатые сроки разочаровывали население. Странным для него образом левые партии оказались правее правых, поскольку проводили ту же политику приватизации и сворачивания социального обеспечения, только более быстрыми темпами. Просто у таких «левых» не было никакой собственной стратегии, и они вынуждены были заимствовать чужую. Итог был печален.
И сейчас, уже в условиях кризиса, настоящей стратегией «левые» теоретики не разжились. Их идеи стары едва ли не как мир: нужно, как принято считать, вернуться к методам «государства благосостояния». Оно, конечно, было бы неплохо, но только теперь то же самое говорят и всевозможные консервативные партии. То есть «левые» опять ничего оригинального предложить не могут, а лишь копируют идеологию противостоящих им движений. И потому, как и раньше, смотрятся крайне непривлекательно.
Авторы приходят к мало радостному заключению, что кризис выявил несостоятельность не только неолиберального учения. С такой же точно беспощадностью и очевидностью он выявил и культурно-политическую импотенцию левой интеллектуальной элиты. И этот тупик более серьезен. Если капитализм найдет из своей нынешней стагнации выход, как это происходило раньше, и снова пойдет по восходящей, то о «леваках» подобного сказать нельзя. Они в своей полутьме могут пребывать еще долго.
С.А. Ермолаев
2011.01.067. ФУКО М. РОЖДЕНИЕ БИОПОЛИТИКИ: КУРС ЛЕКЦИЙ ДЛЯ КОЛЛЕЖ ДЕ ФРАНС, 1978-1979. FOUCAULT M. The Birth of biopolitics: Lectures at the College de France, 1978-1979. - Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2008. - 346 p.
«Не существует государства, есть только огосударствление», -так с легкой руки Ж. Делёза рассуждают многие современные интеллектуалы. М. Фуко - один из них, и в этом можно увидеть интересный парадокс. Фуко говорил о непрерывности огосударствления (или этатизации) в конце 1970-х годов, в самый канун неолиберальной эры. Хорошо известно, в чем она заключалась: максимально возможная приватизация государственного сектора, отказ от государственной политики выравнивания доходов через налогооб-
ложение, как следствие - сокращение государственных программ социального обеспечения, повлекшее за собой смерть западного «государства благосостояния» (Welfare state). В свое время это «государство благосостояния» было вызвано к жизни последовательным применением политиками кейнсианского экономического учения. Но теперь оно уступило место доктринам противоположного содержания: концепциям «скромного правительства», «государственного минимализма» и т.п. В эти годы в общественное сознание внедрялись те концептуальные оппозиции, которые сегодня стали практически непоколебимыми банальностями для большинства: в экономике государству противопоставлялся рынок, в политике как позитивная альтернатива государственной бюрократии рассматривалось «гражданское общество».
Впору, следовательно, говорить не об огосударствлении, а о «разгосударствлении». Фуко, казалось бы, со своей идеей опоздал, она примерно через год после завершения курса лекций, который Фуко читал для студентов Коллеж де Франс (фантастическое невезение!), безнадежно устарела. И тем не менее Фуко и далее продолжал настаивать на этой идее, нисколько не смущаясь новыми обстоятельствами. Гордыня, которая не позволяет признать собственную неправоту? Вовсе нет.
В действительности указанные обстоятельства были не такими уж новыми. В 1980-е годы неолиберализм стал общепризнанной господствующей доктриной, но поворот в ее сторону обозначился несколько раньше, еще в середине 1970-х годов. Фуко как чуткий наблюдатель уже тогда не мог не заметить крен в направлении пресловутого «государственного минимализма». И если Фуко все же не придал такому крену должного значения, значит, имел на это какие-то основания.
Эти основания выражены в важной мысли, проходящей через весь курс лекций Фуко. И в самом деле, как он не раз подчеркивал, многие говорят о капитуляции Левиафана, но все они, по мнению Фуко, жестоко ошибаются, поскольку капитуляция эта мнимая. Разговоры о капитуляции скрывают простую правду нашей жизни, в которой, если присмотреться, можно заметить развитие новой, более эффективной и утонченной системы контроля как за населением, так и за хозяйственными рынками. И если академический истеблишмент этого категорически не замечает, то делает хуже
только себе. Ученые, как считал Фуко, фактически устраняются от поиска истины и таким путем дискредитируют себя в глазах людей самых разных профессий, не только интеллектуальных.
«Свобода рынка требует активной и чрезвычайно бдительной политики», - так Фуко формулирует основной принцип современного мироздания (с. 152). Концепции «минимального государства» фактически приравнены к обману. В условиях господства рынка государство не может позволить себе быть «скромным». Любой рынок, даже самый «свободный», нуждается в регулировании, а кроме того не стоит забывать, что и возникает рыночная экономика не спонтанно, а при самой активной помощи государства. И если бы его роль была «минимальной», то и рынка никогда бы не было.
Выходит, государство и рынок вовсе не антиподы и дихотомия «рыночная экономика - государственная власть» по определению ошибочна. Нельзя, как полагает Фуко, жестко противопоставлять одно другому. Государство всегда участвовало в экономических делах, но в то же время это участие в разное время было неодинаковым. Причина кроется не только в изменениях экономики, но и общества. Его жизнь не стоит на месте, и государственная власть вынуждена быть чуткой к таким переменам и тут же на них реагировать. И такая реакция идет дальше, чем может показаться обывателю. Государство не просто принимает те или иные постановления, оно в корне меняет саму модель осуществления власти.
Основных моделей было две. Большую часть истории человечество, согласно Фуко, жило в рамках так называемого «дисциплинарного общества». «Дисциплинарная власть» - то есть власть в привычном смысле - осуществляла управление посредством структурирования параметров и границ мышления и практики, санкционируя или предписывая нормальное и/или девиантное поведение. Этим целям служили стандартные общественные институты: тюрьмы, фабрики, учебные заведения и т.д. Индивид и власть в таком обществе находятся в «статичных» отношениях, когда мера дисциплинарного вмешательства власти соответствует мере сопротивления индивида.
Однако если верить Фуко, конец ХХ в. нарушил такой расклад сил. «Дисциплинарность» теперь уступает место обществу, в котором власть выражает себя как контроль, полностью охватывающий тела и сознание людей и одновременно распространяю-
щийся на всю совокупность социальных отношений. Речь, если можно так выразиться, идет не столько об управлении людьми, сколько о создании самих условий человеческого бытия. Так в общих чертах можно описать новое общество, приходящее на смену обычному «дисциплинарному» - «общество контроля».
Такое «общество контроля» стало возможным благодаря новым парадигмам производства и власти - «биополитическому производству» и «биовласти». Исходной предпосылкой данных парадигм Фуко считает трансформацию в системе труда, переход гегемонии к нематериальному труду - не в количественном, но в качественном плане, в том смысле, что нематериальный труд навязывает определенную тенденцию прочим видам труда и обществу в целом. Нематериальный труд, по мнению Фуко, оказался сегодня в положении, которое 150 лет назад занимал промышленный труд. Тогда на его долю приходилась лишь небольшая часть мирового производства, и он был сосредоточен в ограниченной части мира, но тем не менее довлел над всеми другими производственными формами. И если в тех условиях все формы труда и само общество должны были подвергнуться индустриализации, то теперь по аналогичным причинам труд и общество вынуждены информатизиро-ваться, становиться интеллектуальными, коммуникативными и аффективными.
Материальный и нематериальный труд, по мысли Фуко, оказывают принципиально различное воздействие на общество. В то время как промышленная или сельскохозяйственная продукция при капитализме имеет преимущественно товарное значение, идеи, информация, аффекты и все остальное, произведенное нематериальным трудом, - не только и даже не столько товар, сколько средство манипулирования населением. Нематериальный труд тем самым создает не просто товары в вещественном смысле, а социальные взаимоотношения и жизненные формы как таковые. Здесь и проявляется «биополитический» контекст производства, который предполагает не только создание материальных благ в узкоэкономическом смысле, но и касается всех граней жизни социума -экономических, культурных, политических, - обеспечивая их последующее воспроизводство. Производство, в свою очередь, оказывается еще и механизмом осуществления власти в ее особой форме - «биовласти», также выходящей за рамки своей специфиче-
ской сферы и нацеленной «на производство и воспроизводство всех сторон общественной жизни». А взятые вместе «биополитическое производство» и «биовласть» создают «биополитику» - по определению Фуко, это «политика жизни, которая ориентируется в основном... не на рост зарплат и сокращение рабочего времени, как традиционная социальная политика, но принимает во внимание жизненную ситуацию работника в целом, его реальную, конкретную ситуацию, с утра до вечера» (с. 157).
Создается впечатление, что идея Фуко о непрерывности огосударствления все же не оправдывается. Факты, собранные самим же Фуко, понятия, введенные им в научный оборот, вроде бы свидетельствуют против весомой роли государства. При «биополитическом производстве» капитал (владельцы средств производства) как бы сам создает нужных ему индивидов, самостоятельно манипулирует ими, держит их в узде. А государство в значительной мере оказывается на втором плане. Что как будто само собой подтверждает правоту концепций «минимального государства» и ставит под сомнение тезис Фуко о только мнимом отступлении Левиафана.
Но и тут Фуко настаивает на своем. Он сам описал новые обстоятельства жизни общества, выразив их в ранее неизвестных терминах, но далее показал, что новизна этих обстоятельств все же довольно условна. Не только сейчас жизнь приобрела «биополитический» контекст, он, пусть и не в столь явной форме, наблюдался во все времена. Любая без исключения экономическая система, обеспечивая производство, попутно формировала подходящих для нее индивидов. Фуко обращается к самым истокам взаимоотношений общества и власти: к древнеиндийским общинам, почти в неизменном виде просуществовавшим вплоть до начала английской колонизации. Маркс не зря писал о самодовлеющем характере этих общин. Таковыми их делали господствовавшие формы труда, позволявшие жителям общины получать все необходимое для существования, что называется, на месте, почти не выходя за ее тесные пределы. Последствия такого обособленного существования хорошо известны. Ситуация, когда интересы были сосредоточены на ничтожном клочке земли, неизбежно вела к ограничению человеческого разума, превращавшегося в покорное орудие суеверия, носителя рабских цепей традиционных правил. Отсюда Маркс делал
известный вывод о том, что идиллические сельские общины всегда были прочной основой восточного деспотизма. Ясно, что докапиталистическую Индию можно причислить лишь к «дисциплинарному» типу общества. Но ведь сама возможность грубого «дисциплинарного» воздействия (притом на протяжении тысячелетий) обеспечивалась, отмечает Фуко, в духе «общества контроля» - методами, которые в основных чертах соответствуют идее «биовласти».
Точно так же в ранние века капитализма - опять же в эпоху «дисциплинарности» - большинство населения «добровольно» - в смысле практически без мер прямого принуждения - становилось продавцом своей рабочей силы. Рынок в данном случае вполне «биополитическим» способом формировал у людей определенное отношение к жизни, обычно не прибегая к непосредственному политическому воздействию. То же самое можно сказать и про результаты труда - создаваемую им продукцию. Производство всегда направлено на удовлетворение человеческих потребностей - в этом вся его суть, - но оно же формирует и новые потребности. В этом смысле во все времена труд производил не только общественно полезные продукты, но и личности людей и их отношения между собой.
Таким образом, нет причин сомневаться в том, что «дисциплинарная» эпоха всегда несла на себе печать «биополитики» и «биовласти» - характеристики «общества контроля». Но верно и обратное утверждение: «общество контроля» не может обходиться без «дисциплинарных» методов. Об этом Фуко четко заявил, когда увидел, как пока еще частичные преобразования в духе неолиберализма вызывали отторжение широких групп людей. Фуко предположил, что это отторжение будет только нарастать по мере того, как более широкой станет неолиберальная политика. В этом случае, полагал Фуко, государство не сможет остаться в рамках «биополитики» и вынуждено будет прибегнуть к «дисциплинарному» воздействию - прямой силе. Жизнь без государства - это утопия; чем больше мы будем стремиться избавиться от него, тем яснее станем осознавать потребность в государственной власти и ее институтах, даже самых, казалось бы, непопулярных. И тогда пресловутое «разгосударствление» будет уступать место огосударствлению, как бы мы ни стремились к противоположному. В жизни, делает вывод Фуко, можно много без чего обойтись и уж точно
можно и нужно обходиться без рецептов «минимального государства», широкой приватизации экономики и жизни вообще и т.п. Но вот прожить жизнь без государства не получится никак - это совершенно точно. Левиафан нужен, а, значит он не умрет никогда. Мы еще не раз ощутим на себе его назойливое и навязчивое присутствие.
С.А. Ермолаев
