CC BY
18
тайной деятельностью католической церкви Словакии, рассказал об антиправительственной борьбе ряда ныне малоизвестных ее активистов.
Франтишек Миклошк, математик, известный диссидент, активист тайной церкви, бывший председатель парламента Словакии, депутат парламента на протяжении 20 лет, рассказал, как проходила подготовка демонстрации со свечами в кругах тайной церкви (с. 128-132).
В третьей части издания опубликованы основные документы, на которые опирались историки при подготовке своих выступлений. Все эти материалы публикуются впервые. Сюда вошли: «Описание ключевых агентурных задач по линии внутреннего противника на 1988 год» XII Управления Комитета национальной безопасности Братиславы (с. 137-166); квартальные отчеты XII Управления Комитета национальной безопасности Братиславы об агентурно-оперативной обстановке по линии внутреннего противника за три квартала 1988 г. (с. 167-197); отчет об агентурно-оперативной обстановке в Словакии за 1988 г. (с. 198-208); квартальные отчеты Управления Службы государственной безопасности в г. Братислава за 1988 г. (с. 217-244); квартальные отчеты Управления Службы государственной безопасности в г. Банска Быстрица за 1988 г. (с. 245-273); квартальные отчеты Управления Службы государственной безопасности в г. Кошице за 1988 г. (с. 274-323); «Изменения в организационной структуре Министерства внутренних дел ЧССР и Отдела безопасности Министерства внутренних дел и окружающей среды ЧСР и ССР» от 19.07.1988 (с. 324-351). В заключение опубликованы ксерокопии материалов из следственного дела по обвинению У. Траутвайна и К. Хан в бегстве за границу (с. 352-380).
Е.В. Глушко
2010.04.030-031. ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ - ЕВРОПА. (Сводный реферат).
2010.04.030. БАХМАН В., САЙДЕВЕЙ Дж.Д. Гражданская держава Европа: критическая геополитика Европейского союза как глобальной державы.
BACHMANN V., SIDAWAY J.D. Zivilmacht Europa: A critical geopolitics of the European Union as a global power // Transactions. J.
compilation Roy. Geographical Soc. (with Institute of British Geographers). - L., 2008. - N 34. - P. 94-109.
2010.04.031. КЛАРК Дж., ДЖОНС Э. Пространства европеизации: территория, правительство и власть в «ЕС-Европе». CLARK J., JONES A. The spatialities of europeanisation: territory, government and power in «Europe»// Ibid. - N 33. - P. 300-318.
Ключевые слова: Европа, Европейский союз, геополитическая концепция, интеграция, «гражданская держава».
Предметом рассмотрения в статье В. Бахмана и Дж.Д. Сай-девея (030) является становление геополитической концепции интегрированной Европы как «гражданской державы»: прослежена эволюция этого понятия от начала 1970-х годов, когда Франсуа Дюшен, (англо-швейцарский исследователь, журналист и советник Жана Монне) ввел данное понятие. Это произошло накануне первого расширения Сообщества, в момент геополитических и геоэкономических кризисных явлений, пошатнувших американскую гегемонию. В дальнейшем это понятие было переработано в контексте дальнейших расширений ЕС.
Повсеместно признано, что ЕС не поддается простому анализу. Цель авторов - рассмотреть самоопределение Евросоюза в более широком контексте: относительно способа его становления как глобальной державы. Отсюда интерес к эволюции идеи ЕС как глобальной «гражданской державы». Эта идея прозвучала в речи Хавьера Соланы (2002), указавшего на взаимодополняемость усилий и возможностей по обеим сторонам Атлантики: Америка поддерживает свое военное превосходство в обозримом будущем, в то время как Европа претендует на роль глобальной «гражданской державы». Такая взаимодополнительность имеет значительные преимущества в плане эффективности и сотрудничества, а также готовности общества поддержать различные концепции глобальной роли сверхдержав.
Ф. Дюшен первым использовал ЕЭС в качестве модели «гражданской державы»1. Непосредственным мотивом появления кон-
1 Duchene Fr. 1972 Europe's role in world peace // Europe tomorrow. Sixteen Europeans look ahead Fontana / Mayne R (ed.). - L.: Collins, 1972. - P. 32-47; Duchene Fr. The European Community and theuncertainties of interdependence //
цепции Дюшена была неуверенность в том, сумеет ли Америка и дальше играть свою роль. Поэтому, на его взгляд, Европа должна от Общего рынка перейти к политическому и экономическому союзу, не повторяя при этом опыта ни американской, ни советской сверхдержав. Концепция «гражданской державы» Дюшена означала, что объединенная Европа должна оказывать стабилизирующее влияние на международную систему. Европа особенно подходит для такой роли, поскольку интеграционный процесс уже преобразовал пространство ЕЭС из исторической области геополитических конфликтов в систему, где отношения между членами регулируются путем переговоров, а не с позиций силы. Это происходит в условиях, когда Европейский континент в целом разделен между сверхдержавами. Однако в обстановке ослабления «холодной войны» и наметившейся разрядки, возникшее на обломках послевоенной Западной Европы Сообщество должно выступить в альтернативной форме «гражданской державы». Тем самым ЕЭС приобретает шанс продемонстрировать влияние, проистекающее из политического и экономического сотрудничества стран-членов, оперирующего чисто гражданскими формами власти. «Европа - это сила для распространения гражданских и демократических стандартов в мире» (030, с. 97). Ее влияние будет осуществляться через такие функциональные сферы, как торговля и т.п., а не через территориальные претензии.
Концепции гражданской власти впоследствии были переработаны в условиях геополитических и геоэкономических сдвигов, таких как конец «холодной войны», ряд расширений ЕС. С подобными идеями в свое время выступил в Германии физик и философ Вайцзеккер, выдвинувший концепцию Welt-Innen-Politik, т.е. решения международных проблем в стиле «внутренней политики», путем договоров и согласований1. Цивилизационные структуры внутренней политики должны в таком случае составлять основу глобальной политики. Таким образом, «гражданская держава» включила ряд концептов: многосторонность, правление закона, международные институты, демократические нормы и ценности,
A Nation writ large? Foreign policy problems before the European Communities / Kohnstamm M., Hager W. (eds.). - Basingstoke: Macmillan, 1973. - P. 1-21.
1 Weizsäcker C.Fr. von. Bedingungen des Friedens // Weizsäcker C.F. Der bedrohte Friede. Politische Aufsätze, 1945-1981. - München: Hanser, 1981. - S. 125-137.
наднациональную интеграцию и ограничение использования силы в международной политике. На исходе ХХ в. претензии Европы как «гражданской державы» вызвали широкие дебаты среди европейских интеллектуалов и исследовательских институтов. Эти дебаты усиливаются в ходе нынешних геополитических перемен, в условиях укрепления места Европы в мире и в ее отношениях с США. Идеи гражданской власти активизировались с концом «холодной войны», объединением Германии и созданием ЕС в начале 1990-х годов. После балканских войн, особенно конфликта вокруг Боснии и Косово, усиления влияния американских консерваторов в президентство Дж. Буша, широта и масштаб дискуссий о гражданской власти и европейской идентичности вновь усилились. «С одной стороны, европейская неспособность управлять кризисными ситуациями, даже на собственном заднем дворе, вызвала болезненную реакцию и стимулировала дебаты о способности ЕС отвечать на кризис. С другой стороны, из-за внешней политики Буша, оказавшегося под сильным неоконсервативным влиянием, даже невзирая на разделения среди стран - членов ЕС, идеи гражданской державы (власти) нередко фигурировали в качестве возможной альтернативы американскому геополитическому проекту» (030, с. 102).
Сегодня дискуссия об идентичности ЕС и ее роли в международных отношениях в качестве «гражданской державы» продолжается. Автор ссылается на широко обсуждаемую статью германских интеллектуалов Ульриха Бека и Эдгара Гранда. По их мнению, интегрированная Европа не должна принимать форму государства: это процесс, в котором национальные государства не растворяются, но, напротив, одновременно сохраняются и преодолеваются. Этот процесс заключается в реализации модели, основой которой служит «исторический урок о том, как враги становятся соседями. Существует глобальная альтернатива американскому пути, а именно европейский путь, дающий приоритет правлению закона, политическому равенству, социальной справедливости, космополитической интеграции и солидарности»1. Хотя аргументация немецких авторов основана на более широком подходе, она развивает идею «гражданской державы» в современных условиях. Тему продолжает множество публикаций по обе стороны Атлантики, посвящен-
1 Beck U., Grande E. Cosmopolitan Europe polity. - Cambridge, 2007. - P. 264.
ных сложным отношениям между американской сверхдержавой и ЕС, предлагающих альтернативный ряд геополитических прочтений европейского проекта.
После русско-грузинского конфликта в августе 2008 г. «Экономист» отмечал выдающуюся дипломатическую роль ЕС: с точки зрения Брюсселя, грузинский кризис обозначил «тектонический сдвиг в глобальном равновесии власти. Дело не в том, что Россия отступила. Кризис также подтвердил европейское представление, согласно которому Америка клонится к упадку» («Экономист», 2008, № 56). В статье отмечаются существенные расколы среди европейских стран: Франция, Германия, Италия стремились не отчуждать Россию и настороженно относились к грузинским требованиям. Британия, скандинавские, восточноевропейские и балтийские страны равнялись на американское осуждение российской «агрессии».
Многие аналитики в Европе согласились с тем, что для ЕС как державы это был ключевой момент и что в грузинском конфликте «Европа вела Запад» и была единственным актором, который мог сыграть роль посредника в подобном кризисе. В такие моменты, заключают авторы, идеи «гражданской державы» обретают новое звучание и позиционируют интегрирующуюся Европу как коллективного актора в системе международных отношений.
Процесс строительства Евросоюза, этой «единственной в мире подлинно постмодернистской международной политической формы», привлекает внимание исследователей к феномену «европеизации» (031). Последняя описывается различными способами. Для одних ее значение заключается в распространении наднациональных уровней управления, представляющих собой вызов государственному суверенитету. Для других европеизация имеет противоположный эффект, укрепляя государственность и поддерживая национальные правительства. Между этими двумя позициями находятся те, кто рассматривает европеизацию как ответ на глобальную социальную трансформацию и на изменения в самих европейских институтах и в управлении. При этом само понятие не имеет четкого определения, и в спорах по этому поводу, считает автор, необходим вклад политической географии. Существует богатая литература по вопросам «европейской идентичности» и что значит «быть европейцем», но предмет нашего внимания - строительство
и распространение европеизации элитой ЕС на спорные и вновь созданные пространства, хотя притяжение европейской культуры гораздо старше, чем самые последние проявления европейскости.
Основанный полвека назад в ответ на разрушительные последствия двух мировых войн, ЕС представляет собой единственный положительный пример постсуверенной государственности, включающей множество новых политических пространств и уровней участия. Культурное разнообразие Европы крайне затрудняет описание континента в терминах идентичности. По словам Баррак-лоу, «Европа... это историческая идея с различным значением в разное время; и именно этот факт составляет одну из основных трудностей при обсуждении вопроса европейской интеграции» (031, с. 301). Однако столь же очевидна важность территориальных аспектов европеизации (и простейшая - быть или становиться более европейским), ибо границы Европы находятся в постоянном изменении, включая или исключая народы с конфликтующими «европейскими» концепциями, позициями и взглядами. Дюрозель подчеркивает этот факт, указывая на смешение территории и истории в европейской идентичности: «Ни один регион или период в Европе не может быть вполне понят в изоляции от всего остального». Элементы общей европейской культуры сложились в Средние века, подчеркивает Барраклоу: «Вне национальных границ были такие вещи, как рыцарский кодекс, богословие и философия, общий язык и общая терминология; наднациональным институтом была церковь и университеты. Но единство Европы было единством цивилизации. отнюдь не единством, способным обрести политическую форму» (031, с. 302). Это перечисление говорит о том, что «европейскость» проистекает из знания двоякого рода: явного, кодифицированного в литературе, богословии, юриспруденции, получаемого в университетах и монастырях, а также молчаливого, внутреннего знания, европейского способа существования, возникающего из повседневного опыта. Рост торговли и промышленности в последние столетия усиливал и упрочивал эти транснациональные понятия, сближая народы, способствуя выработке рационализма, индивидуализма и индустриализма. «Оба вида знания - кодифицированное и молчаливое - нуждаются в постоянном обновлении через элиту и народную деятельность и действия, которые не всегда идут в одном направлении и с одинаковой скоростью. Поэтому мы
считаем, что европеизация происходит независимо от евроинтегра-ции. Хотя на протяжении последних 50 лет литература об интеграции играла ключевую роль в формировании фокуса координатив-ного и коммуникативного процессов европеизации» (031, с. 304). Евроинтеграция выступает в качестве своего рода схемы для современной европеизации, которая включает процессы социализации и усвоения знаний, пересекающих географические рубежи» (031, с. 310).
Европеизация проявляет себя на самых различных уровнях, сталкиваясь с попытками подорвать европейский консенсус с национальных позиций, умеряемыми европейскими концепциям старших партнеров. Это создает мозаику интерпретаций европеизации, выявленную автором в ходе интервью.
1. Европеизация как использование арены ЕС для выдвижения национальных интересов, где различия между участниками признаются и уважаются.
2. Европеизация как возникающий уровень наднационального управления, внутри которого акторы признают «европейский» способ ведения дел.
3. Европеизация как реконфигурация территориальных основ власти и изменения в способах представительства национальных интересов.
4. Европеизация как сложная реконфигурация управления, в которой с ходом времени становится все труднее определять акторов как «национальных» или «наднациональных».
Каждая из этих интерпретаций отражает различные властные отношения переговорщиков к другим акторам в рамках особых пространств европеизации и, в свою очередь, их способность интерпретировать и поддерживать европеизацию в их повседневной деятельности.
Распространение европеизации за пределы ЕС привлекает растущее внимание исследователей. Здесь дебаты сосредоточены на разнообразии норм и принципов, заключенных в этом понятии. С 1970-х годов ЕС выдвинул ряд проектов, направленных на урегулирование отношений со странами Средиземноморского региона. Европейская политика соседства (ЕПС), выдвинутая в 2003 г., есть последнее картографическое выражение геостратегических интересов ЕС в Средиземноморье, имеющее целью установить стандарт
надлежащего поведения, которое будет соответствовать ожиданиям участников. Другими словами, ЕПС является новой формой социализации, направленной на создание нового пространства европеизации. Такое пространственное и концептуальное позиционирование того, что есть ЕС-Европа и что значит быть ЕС-европейцем, лежит в основе институционализации Средиземноморского пространства. Это выражено в заявлении Н. Саркози (февраль 2007 г.). Предлагая новый геополитический союз для более тесного средиземноморского сотрудничества, Саркози выдвинул обоснованное географически материальное и идеологическое видение «ЕС-Европы», которое укрепит роль ЕС в регионе и за его пределами. В частности, это относится к Турции. «Именно в перспективе Евросоюза должны мы рассматривать отношения Европы и Турции, ибо Европа не может расширяться бесконечно. Если Европа желает иметь идентичность, она должна иметь границы и тем самым пределы. Если Европа желает обладать мощью, она не может растворяться (ослаблять себя) до бесконечности. Если Европа желает сохранить способность функционировать, она не может расширяться безостановочно. Турции нет места в Евросоюзе, поскольку это не европейская страна. Но Турция - большая средиземноморская страна, с которой средиземноморская Европа может продвигать единство Средиземноморья. Таков большой проект, который я хотел бы предложить Турции» (031, с. 313).
Так, распространение европейской идентичности облегчает внедрение европейских интересов и идей, соприкасающихся с более широкими стратегическими целями и задачами. По словам Саркози, «покуда Европа колеблется, другие продвигаются. Глобализация не будет ждать, покуда Европа примет решение действовать».
Таким образом, пространство европеизации способствует построению ЕС как международного актора с его специфическими правами и ценностями за пределами границ Евросоюза (в вышеприведенном случае - в Средиземноморье).
Т.М. Фадеева
