CC BY
28
КОММУНИКАЦИЯ. ДИСКУРС. РЕЧЕВЫЕ ЖАНРЫ
2010.03.014. ЖАНРЫ РЕЧИ: Сб. науч. ст. / Отв. ред. Дементьев В.В. - Саратов: Изд. центр «Наука», 2009. - Вып. 6: Жанр и язык. - 440 с.
В выпуске рассматриваются лингвистические, риторические, стилистические, культурологические аспекты жанров речи.
В.В. Дементьев («Аспекты проблемы 'жанр и язык': жанры речи и... 'язык речи'?») выделяет два наиболее значимых аспекта изучения жанров лингвистическими методами: 1) исследование позициональных особенностей лексических, фразеологических, синтаксических единиц, из которых строятся жанрово оформленные высказывания; 2) изучение семантики лексем, именующих речевые жанры или речевые действия, соотносимые с данными жанрами. В рамках лингвистики речи, или речеведения, осуществляется функционально-стилистическое изучение речевых жанров. Более общие проблемы существования и использования речевых жанров изучаются психолингвистикой и «когнитивной генристикой» (с. 12). В рамках анализа языка жанроведческими методами автор выделяет такие направления, как изучение истории языка путем исследования эволюции жанра и использование закономерностей жанровой организации речи для объяснения системных отношений между языковыми единицами. Жанроведение должно определять ряд общих задач лингвистики. К актуальным аспектам проблемы «жанр и язык» автор относит изучение типов жанров как «разных типов кодовых / знаковых систем, различающихся. по своей жесткости (выделение авторское. - А.К.)» (с. 16), а также феномен творчества. Отмечается, что жанр и язык - явления речевой системности: «Главное назначение языка состоит в том, что это системная основа речи. Речевые жанры организуют речевую коммуникацию, это тоже системная основа речи» (с. 19).
В связи со сближением лингвистики с такими науками, как социальная психология и социология, К.Ф. Седов («Языкознание. Речеведение. Генристика») подчеркивает необходимость пересмотра границ науки о языке и ее основных категорий. Выделяются две основные тенденции в развитии лингвистики: 1) «перемещение фокуса восприятия с языка как системного образования на индивидуального 'человека говорящего'. переключение внимания на про-
цесс и результат коммуникации» (с. 24); 2) появление коммуникативной лингвистики, одной из отраслей которой является теория речевого воздействия, или неориторика. Автор характеризует неолингвистику как лингвистику коммуникативную и антропоцентрическую и видит в ней четыре самостоятельные области: лингвистику языка, лингвистику речи, психолингвистику и лингвопо-этику. Речевой жанр понимается как «вербально-знаковое оформление типической ситуации социального взаимодействия людей (разрядка авторская. - А.К.)» (с. 31). В современной генристике осуществляется построение «дискурсно-жанровой модели членения коммуникативного пространства» (с. 32). Среди важных исследовательских направлений автор называет изучение культурной, социальной и возрастной обусловленности речежанровых предпочтений. Моделирование жанровой компетенции индивидуального человека - задача лингвоперсонологии, или лингвистики индивидуальных различий.
Г.В. Векшин («Жанр и функциональный стиль: Языковое и речевое (о некоторых двусмысленностях в функциональной стилистике)») ставит вопрос о языковом содержании жанра и стиля и описывает трудности, возникающие при попытках соединить функциональную стилистику русского языка и современное жан-роведение, взаимно адаптировать их понятийный и категориальный аппарат. Автор обращает внимание на внутренние противоречия в концептуальном аппарате функциональной стилистики, подчеркивая необходимость «последовательного разграничения ФСЯ (функционального стиля языка. - А.К.) (как совокупности средств с единой функционально-стилевой окраской) и ФСР (функционального стиля речи. - А.К.) (как наиболее типичных и устойчивых речевых форм достижения коммуникативной цели, лежащей в одной из универсальных социокультурных сфер)» (с. 49). Предлагается отнести понятие функционального стиля целиком к сфере языка, используя для систем речевого поведения понятие «язык общения» (язык науки, искусства, идеологии и т.д.). Автор считает, что необходимо выработать процедуры определения стилистической окраски языковых единиц, которые основываются в большей мере «на умении носителя языка прислушиваться к собственному речевому опыту, слышать типичные контексты и видеть соответствующие ролевые образы говорящего» (с. 45). Только после оценки семанти-
ко-стилистического потенциала языковой единицы «можно рассуждать о ее речевых функциях, о целесообразности ее использования в данном тексте и контексте данным говорящим в данной адресации в данных целях» (с. 45). Затем можно судить об эффективности ее использования для решения соответствующих коммуникативных задач. Называются критерии выделения функциональных стилей: единство сферы общения и типичной ситуации общения, единство типизированной речевой роли, коммуникативная цель, причем «именно стратегическая цель, лежащая в данной универсальной области общения и познания, служит и должна представляться основным критерием для выделения и дифференциации наиболее общих, универсальных типов коммуникации, связываемых с функциональными стилями речи» (с. 49). В приоритете цели автор видит точку соприкосновения функционально-стилевых и жанровых конвенций. Выделяются эмоционально-оценочная, функционально-стилевая и социально-жанровая окраска языковых единиц. «Жанры представлены в языке жанровым компонентом социально-жанровой окраски языковых единиц различного уровня, в том числе текстов как типизированных конструкций, а также стандартных приемов. Остальное принадлежит речи» (с. 56).
Н.Б. Рогачева («Язык и стиль вторичных речевых жанров: на материале интернет-общения») сопоставляет жанры традиционного дневника, частного письма и сетевого дневника как вторичного речевого жанра по отношению к двум предыдущим. Выделяются следующие характерные черты сетевого дневника (поста): наличие массового, реже - конкретного адресата; разнообразие жанров, преобладание Я-темы, тенденция к снижению лакунарности, тематическая неограниченность, ассоциативная связь, высокая степень креативности. Автор приходит к выводу о том, что «смена сферы коммуникации влечет за собой изменение других компонентов жанровой структуры, в частности, целей, образа адресата, коммуникативных правил. Это, в свою очередь, оказывает значительное влияние на композицию и языковое оформление жанра» (с. 148). Интернет-жанры относятся к гибридным образованиям, которые заимствуют черты других жанров и формируют новые.
Опираясь на обоснованное И.П. Павловым противопоставление первой и второй сигнальных систем, В.И. Карасик («Третья сигнальная система?») указывает на неоднородность сигналов вто-
рого типа и ставит вопрос о выделении третьей сигнальной системы: «Если первая сигнальная система состоит из знаков действительности, вторая - из знаков знаков, т.е. вторичных знаков, то третья сигнальная система должна отличаться усложнением по отношению ко второй» (с. 169). Автор видит такое усложнение в процессах (1) переосмысления языкового знака, его метафоризации и (2) ремотивации языкового знака. Выделяются две базовые разновидности дискурса - рутинный и креативный. Перечисляются семиотически релевантные признаки креативного дискурса: «В плане семантики - акцентированные личностные смыслы, выходящие за рамки ближайших значений слов, в плане прагматики - необиходный стилевой регистр, коммуникативные каноны красноречия, необиходные речевые жанры, в плане синтактики - усложненная ассоциативная динамика смыслов, в плане сигматики - метафоризация и ремотивация языковых знаков и вытекающая отсюда необходимость интеллектуальных усилий для поддержания такого общения. Развитие языка в направлении креативного дискурса представляет собой постепенный переход к третьей сигнальной системе» (с. 173).
В.Е. Чернявская («'Типологические дилеммы': Основные итоги и тенденции развития современного жанроведения») освещает основные направления исследований в области типологизации текстов. «Тип текста или же жанр речи рассматриваются как форма упорядочивания, формализации человеческой коммуникации» (с. 174). Типология текста расширила свои исследовательские возможности и объяснительный потенциал за счет проекции на лингвистические структуры когнитивно-психологических факторов. «Знание о глобальных текстовых разновидностях, т.е. текстотипологическое знание, является облигаторной составляющей коммуникативной компетенции в целом (разрядка авторская. - А.К.)» (с. 178). Вслед за В.-Д. Краузе автор предполагает наличие иконических, модульных и прототипических форм ментальной репрезентации типов текста. Дальнейшее развитие типологии текста связывается с изучением проблемы функционирования текста в нетипичных для него коммуникативных условиях.
М.Я. Дымарский («Новое старое в жанре официального наименования, или Еще раз про 'новояз'») анализирует жанр офици-
ального наименования, включающий наименования учреждений, организаций, предприятий и т.п. Рассматривая официальные наименования, построенные по модели словосочетания с номинативным предложением в кавычках, автор отмечает их тавтологичность и алогизм. Для рассматриваемых аппозитивных конструкций характерно «отсутствие требования необходимой, внутренней связи между компонентами конструкции (разрядка авторская. - А.К.) плюс сопутствующее выхолащивание семантики слова» (с. 251). Автор приходит к выводу о том, что жанр официального наименования «лишается своего базового признака: он не отвечает элементарным требованиям, предъявляемым к жанровым разновидностям институционального дискурса» (с. 250).
Т.В. Ларина («Прагматика английского приглашения: Межкультурный аспект») описывает особенности речевого жанра приглашение в английской лингвокультуре. Английское приглашение часто неверно понимается русскими коммуникантами из-за различий в коммуникативных целях, в стилях коммуникации, в стратегиях вежливости. Разделяются истинные, или явные и ложные, или стратегические приглашения, выступающие исключительно в фа-тической функции. Псевдоприглашения являются приглашениями лишь по форме, их прагматическая функция заключается в том, чтобы продемонстрировать расположение и симпатию к собеседнику. По наблюдениям автора, имеет место явное расхождение между буквальным значением и прагматической семантикой английских высказываний: ложные приглашения чаще делаются прямо, явные выражаются косвенно - при помощи вопросительных или развернутых высказываний, которые призваны минимизировать воздействие на собеседника. Иногда в истинном приглашении указываются причины, в силу которых оно не может быть принято. Такие косвенные приглашения, предоставляющие собеседнику свободу выбора, могут быть восприняты русским собеседником негативно и истолкованы как неискренние, так как для русского приглашения характерны прямое побуждение и даже настойчивость. Проведенное эмпирическое исследование подтверждает тезис о том, что «такие понятия, как выгода, искренность, прямолинейность, солидарность, а также личная автономия, право на импозицию (право оказывать воздействие на адресата), имеют свою
культурную специфику и разную ценность, что сказывается на поведении народа, его стиле коммуникации» (с. 316).
Е.Я. Шмелева и А. Д. Шмелев («Этностереотипы в пределах речевого жанра (русские и новые русские в анекдотах)») рассматривают стереотипные представления о России и русских на материале русских анекдотов. Авторы приходят к выводу о том, что «анекдоты подтверждают традиционные стереотипные представления русских о себе: удаль, пьянство, душевность, пренебрежение к писаным законам, лень, нежелание добиваться успеха и богатства. Русские женщины в анекдотах романтичны, легкомысленны, несчастны в семейной жизни, хотя... являются реальной главой семьи» (с. 349). Эти автостереотипы отчасти совпадают со стереотипными представлениями о русских, которые отражены в анекдотах других народов. Отмечается существенная трансформация автостереотипа русских в последние годы как проявление трансформации русской языковой картины мира под влиянием ценностей общества потребления.
В публикации И.А. Тарасовой («Жанр дневника в поэзии Георгия Иванова») анализируются последние стихотворные циклы Г. Иванова «Дневник» и «Посмертный дневник» и рассматривается их соответствие жанровой форме дневника. С этой целью автор описывает типологические свойства дневника как речевого жанра и строит его модель на основании следующих параметров: коммуникативная цель, образ автора, образ адресата, временная перспектива, событийное содержание, языковое воплощение жанра. Выявляются коммуникативные схемы представленных в циклах стихотворений и их жанровый потенциал, анализируются стилистические особенности стихотворений применительно к требованиям дневникового жанра. «Типологически присущая лирике апеллятивность создает определенное напряжение между заявленным жанром. и поэтическим кодом» (с. 374). Тот же эффект вызывает и оксюморонное название последнего цикла: «Посмертный дневник». В результате жанровое определение цикла воспринимается как литературный прием. Одновременно отмечается общность ряда свойств лирики как литературного рода и дневника как речевого жанра: эгоцентризм, интимность, искренность, саморефлексия. «Признаки дневникового жанра, не находящие поддержки в лирическом тексте,
затушевываются (временная упорядоченность, ретроспективность, спонтанность)» (с. 374).
Н.Г. Шаповалова («Модельная личность ведущего как жан-рообразующий признак ток-шоу») анализирует на примере телепередач «Окна», «Культурная революция» и «Школа злословия» коммуникативное поведение ведущего в ток-шоу. Во всех проанализированных телепрограммах уровень коммуникативной компетенции адресата-зрителя определяет тип речевой культуры ведущего. Автор приходит к заключению, что «модель речевого жанра ток-шоу включает ориентацию ведущего на модельную личность, конститутивными коммуникативными чертами которой являются динамика способности к кооперации, инвективная стратегия коммуникативного поведения в конфликте и достаточно высокий уровень речевой культуры» (с. 439). Ведущий может отступать от коммуникативного амплуа, предусмотренного речеповеденческим сценарием ток-шоу, когда для него на первый план выходят эмоционально-аффективные факторы.
Сборник также содержит следующие публикации: Л.В. Балашова («Номинации речевых жанров и их компонентов в современном русском языке»); Н.Б. Мечковская («Жанры афористики и градация высказываний по степени идиоматичности»); Е.И. Го-рошко («Интернет-жанр и функционирование языка в Интернете: Попытка рефлексии»); И.Б. Левонтина («Особые события в современном русском языке (о названиях жанров времяпрепровождения вечеринка и событие)»); Б.Ю. Норман («Номинативное предложение в функции резюме (на материале художественных текстов)»); М.В. Китайгородская, Н.Н. Розанова («Жанровое воплощение стереотипных ситуаций городского общения: 'Аптека'»); И.А. Стер-нин («Речевой жанр 'Общение на отдыхе'»); В.В. Прозоров («Очередь за дефицитом как речевой жанр»); П.Н. Донец («Экскурсия по городу как жанр дискурса»); Е.И. Голованова («Посвящение как жанр научного дискурса»); Е.Н. Горбачёва («Речевой жанр 'пари' / 'betting': Дискурсивные и лингвокультурные характеристики»); И.С. Шевченко («Гибридная природа извинения: Когнитивно-прагматический анализ»); В.А. Митягина («Коммуникативные действия в академическом дискурсе: Экзамен как жанр»); М.В. Пиме-нова («Особенности концептуализации жизни в мемуарах (на примере 'Воспоминаний' П.Н. Милюкова)»); Е.В. Ермакова («Язык
2010.03.015-018
произведений 'фантастического реализма': Жанрово обусловленная имплицитность»); Т.В. Бердникова («Диалогизм жанра молитвы в структуре лирического стихотворения»); А. Г. Пастухов («Политический памфлет: (Не)умирающий жанр?»); Е.А. Пономаренко («Жанровая организация общения врача и пациента (на материале художественных произведений писателей-врачей конца XIX - начала XX века)»); А.Г. Поспелова, В.Н. Кондрашова («Гендерные особенности выражения непрямой агрессии в английском диалоге»); С.Н. Плотникова, Н.В. Копылова («Гендерный код жанра: Мужские тактики уничтожения лица женщины в беседе»); О.В. Сахарова («Реализация языковой личности в жанрах семейного общения»); О.С. Иссерс («'Речевые коллекции' как объект лингвистического анализа»); А.А. Юнаковская («Комплимент как часть общения обиходно-разговорной сферы (на материале г. Омска)»).
В издании опубликованы переводы статей К. Годдарда («'Следуй путем рисового поля': Семантика пословиц в английском и малайском языках») и М. Бесемерес («Разные языки, разные эмоции? Взгляд через призму автобиографической литературы»).
А.А. Клиновская
2010.03.015-018. ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ТЕОРИИ ДИСКУРСА. (Сводный реферат).
2010.03.015. БЕЛЕЦКИЙ С.Б. Патернализм в институциональной коммуникации // Антропологическая лингвистика / Под ред. Кра-савского Н.А. - Волгоград: Колледж, 2009. - Вып. 12. - С. 54-65.
2010.03.016. ЗУБКОВА Я.В. Понятийные характеристики дискурса // Антропологическая лингвистика / Под ред. Красавского Н.А. -Волгоград: Колледж, 2009. - Вып. 12. - С. 22-30.
2010.03.017. ИЗВЕКОВА М.Г. Лингвокультурная специфика ритуала // Антропологическая лингвистика / Под ред. Красавско-го Н.А. - Волгоград: Колледж, 2009. - Вып. 12. - С. 38-46.
2010.03.018. ПАНЧЕНКО Н.Н. Достоверность, точность, информативность как коммуникативные категории // Антропологическая лингвистика / Под ред. Красавского Н.А. - Волгоград: Колледж, 2009 . - Вып. 12. - С. 31-37.
В статье Я.В. Зубковой (2010.03.016) отмечается, что в современных гуманитарных исследованиях понятие дискурса трактуется по-разному, и в зависимости от сферы и цели исследования на
