CC BY
31
2010.01.030-031. АМЕРИКАНСКОЕ ПРИСУТСТВИЕ В ИРАКЕ 2000-х ГОДОВ: СТРАТЕГИИ И ИДЕОЛОГИИ.
2010.01.030. BIRDSALL N., SUBRAMANIAN A. Saving Iraq from its oil // Foreign affairs. - N.Y., 2004. - Vol. 83, N 4. - P. 77-104.
2010.01.031. BIDDLE S., O'HANLON M.E., POLLACK K.M. How to leave a stable Iraq. Building on progress // Foreign affairs. - N.Y., 2008. -Vol. 87, N 5. - P. 40-59.
Как полагают Н. Бёрдсолл (Центр глобального развития) и А. Субраманиан (МВФ) (030), при определении задач политического и экономического развития послевоенного Ирака важнейшее место должна занять проблема управления его гигантскими нефтяными ресурсами. «Нефтяные богатства - это отнюдь не благословение свыше, каковым их часто считают. На деле многие страны часто погружаются в бедность именно потому, что богаты нефтью. Нефтегазовое и минералогическое изобилие может плохо сказаться как на экономическом росте, так и на развитии демократии, так как оно скорее тормозит развитие институтов и ценностей, критически необходимых для открытого рыночного хозяйства и политических свобод: гражданских прав, верховенства закона, защиты частной собственности и политического участия» (030, с. 77).
Примерами такого «проклятия природных ресурсов» можно считать 34 слаборазвитых государства, которые благодаря технологическому совершенствованию геологической разведки могут в настоящее время похвастаться значительными залежами энергоносителей, обеспечивающих по меньшей мере 1/3 их экспортных поступлений. При этом в 12 из этих стран подушевой доход остается ниже 1,5 тыс. долл. США в год, а до половины их населения живет меньше, чем на 1 долл. в день. Кроме того, более 20 из этих государств не являются демократиями, а из оставшегося числа только три занимают места в первой половине рейтинга политической свободы по версии Фридом-Хаус (Эквадор, Тринидад и Тобаго и Сан-Томе и Принсипи).
По сути, эти страны объединяет разительное сходство -слабость, а в некоторых случаях и отсутствие, политических и экономических институтов, что неудивительно для Анголы и Конго (Киншаса), где до недавнего времени шли гражданские
войны, но характерно и для постсоветских Азербайджана, Казахстана и Туркменистана, где почти ничего не делается для оформления имущественных и договорных прав или обеспечения компетентного управления и независимости суда. От тех же проблем страдают и богатейшие фигуранты списка - Ливия и Саудовская Аравия. «Верхушечная концентрация нефтяного изобилия препятствует политическим изменениям» (030, с. 78).
Авторы считают, что Ирак избежал бы этой западни, если бы пошел на управление своими нефтяными ресурсами с помощью международного сообщества. Эта модель не должна воспроизводить часто критиковавшуюся программу «нефть в обмен на продовольствие», претворявшуюся в жизнь после войны в Персидском заливе и предусматривавшую прямой иностранный контроль и администрирование нефтяных поступлений Ирака; напротив, в новой иракской конституции должна появиться установка на распределение доходов от нефти непосредственно между всеми иракскими домохозяйствами под наблюдением международных инстанций.
Для осознания разлагающего воздействия нефтяного фактора на конкретные общества потребовалось полвека эволюции политэкономической мысли (теория развития, прошедшая путь от акцента на индустриализации до призывов к либерализации и, наконец, к признанию приоритета проектов в области здравоохранения, образования и т.п.). Однако панацеи так и не было найдено.
На данном этапе эксперты склонны вновь переосмыслять теорию развития в институционально-юридических категориях, на уровне «программного обеспечения» (software), что варьирует от идеи независимого центробанка ЕС до китайского эксперимента с системой сельского предпринимательства и т.п. «Соответственно становится все более ясно, что экономики, не располагающие правильным "программным обеспечением", окажутся неустойчивыми... Проблема для государств, которые, как Ирак, восстанавливаются заново, заключается в том, что благоприятствующий экономическому росту набор институтов не может быть просто импортирован. Они должны сформироваться внутри страны на протяжение длительного времени. А время - это рос-
кошь, которой развивающиеся страны, наделенные обширными природными богатствами, редко располагают» (030, с. 80).
В числе причин, по которым «нефть подрывает силы общества», авторы называют неустойчивость мировых тарифов на энергоносители, создающую «опасный цикл, в котором правительства идут на безрассудные траты, когда цены взлетают, только чтобы после их обвала оказаться вынужденными к деструктивной и имеющей тяжкие последствия экономии (оставляя школы без учителей и государственные здания недостроенными)» (030, с. 80). Помимо этого, наряду с хорошо известной «голландской болезнью» следует учитывать и воздействие, оказываемое нефтяной зависимостью на прогресс политических институтов. Громадную ренту, получаемую от эксплуатации природных ресурсов, государство или контролирующая нефтедобычу олигархия (как, например, в Иране, Ливии и Саудовской Аравии) может присвоить гораздо легче, что освобождает правящую верхушку от необходимости выработки адекватного налогообложения и, как следствие, стимула к защите частнособственнических ценностей как способа достижения благосостояния. Граждане, фактически не облагающиеся налогами, лишены побудительных мотивов и эффективных механизмов для того, чтобы потребовать у государства соответствующей отчетности. Все это ведет к неограниченным злоупотреблениям властью и не дает функционировать системе, которая бы согласовывала конфликтующие интересы и запросы.
Несмотря на свое тяжелое положение, Ирак не так беден, как Ангола и Нигерия, и «в некотором смысле его можно назвать мечтой экономиста-практика: он представляет собой сравнительно чистый срез, позволяющий испробовать новые политические подходы с минимальным сопротивлением со стороны крупного капитала» (030, с. 87).
Проект основного закона страны должен гарантировать право каждой иракской семьи на долю от нефтяных поступлений в государственный бюджет в течение срока порядка 10 лет. Это нарушение традиционного («вестфальского») принципа суверенитета оправдано тем, что оно не даст будущему иракскому правительству (пусть даже демократически избранному) изменить установившийся порядок на протяжении конкретного периода,
по истечении которого народ сам определит - через соответ-стующие процедуры - характер дальнейшего использования природных ресурсов страны. Это лишь укрепит принцип суверенитета иракцев как нации и послужит единственным практическим способом для развития демократических институтов, свободных от коррумпирующего влияния нефтяного фактора, и для обеспечения долгосрочной экономической и политической эмансипации основной массы населения.
Подобное распределение нефтяных доходов поможет также решить проблему внешнего долга Ирака. Многие новоявленные демократии, как, например, Нигерия, добивались списания своей задолженности, особенно, если значительная ее часть связана с хозяйничанием бывших диктаторов, часто пользовавшихся пособничеством кредиторов. Если перспективные доноры с полным основанием проявят осторожность в вопросе аннулирования долгов неустойчивого и раздираемого фракционной борьбой иракского правительства, то непосредственная передача нефтяных денег населению сможет смягчить эти страхи и способствовать большей сговорчивости кредиторов. В вопросе объема доходов от продажи энергоресурсов, которые перейдут в руки рядовых иракцев, авторы исходят из того, что «чем больше пойдет к населению, тем меньше шансы, что нефть избалует новый Ирак» (030, с. 89). Вместе с тем следует учитывать, что правительство страны столкнется с задачей восстановления инфраструктуры, уничтоженной прошедшей войной и годами разрухи при Хусейне, а также обслуживанием части своих международных долговых обязательств. В краткосрочной перспективе покрытие этих расходов средствами, полученными от налогообложения, становится нереалистичным ввиду рудиментарного характера фискальной машины Багдада, что делает неизбежным удержание какой-то части нефтяных сумм властями. Однако рядовые граждане должны получить не менее 50% национальных поступлений.
«Если иракский эксперимент докажет свою успешность, это будет большой удачей не только для иракцев. Успех в Ираке станет также привлекательным примером для других богатых ресурсами стран, иллюстрирующим то, как они могли бы наладить свою политэкономическую систему. Они должны осознать
что изменения, даже радикальные, менее рискованы, чем поддержание статус-кво, при котором нефть продолжает оказывать свое вредоносное воздействие, как это можно наблюдать по всему миру» (030, с. 89).
С. Биддл (Совет по международным отношениям), М.Э. О'Хэнлон и К.М. Поллак (Институт Брукингс, США) (031) отмечают поляризацию правящих кругов США, вызванную различным видением решения иракского кризиса и отразившуюся в предвыборной кампании осени 2008 г. Сложность выбора между сценариями поведения, предлагавшимися кандидатами от демократической и республиканской партий, объясняется неоднозначным развитием событий в Ираке за период 2007-2008 гг. Спад суннитского повстанческого движения, ослабление шиитских ополчений, чувствительные потери, понесенные в Ираке «Аль-Каидой», с одной стороны, и усиление иракских сил безопасности - с другой, породили новые вызовы, требующие адекватной реакции как Вашингтона, так и Багдада.
В первой половине 2008 г. наблюдалось некоторое затишье, выразившееся в снижении количества человеческих потерь среди американских военнослужащих и иракских ополченцев, а также гражданского населения. Практически перестало расти и число вынужденных переселенцев.
Запущенная багдадскими властями программа «Сыны Ирака» позволила вернуть к сотрудничеству с международно признанным правительством страны более 100 тыс. участников суннитского сопротивления. Это, в свою очередь, нанесло решающий удар по позициям «Армии Махди» под началом Мук-тады ас-Садра, которая, таким образом, столкнулась с комбинированным давлением американских и иракских ВС, а также бывших суннитских боевиков. Серьезно обескровленными оказались также непримиримые сунниты, действующие во главе с «Аль-Каидой», которые практически потеряли свои городские оплоты в ливах Дияла, Найнава и Салах-ад-Дин.
Этот важный сдвиг во внутриполитической обстановке объясняется промахами «Аль-Каиды», наращиванием численности американского контингента, растущими возможностями иракских сил безопасности, что в совокупности поставило под вопрос эффективность шиитских военизированных формирова-
ний. Взрыв мавзолея Аскарийа в Самарре в феврале 2006 г. активистами «Аль-Каиды» фактически втянул шиитские отряды в кровавое противостояние с суннитским альянсом. «На тот момент американцы рассматривали эту волну кровопролития как катастрофу, и с точки зрения человеческих жизней она очевидно таковой и являлась. Но именно она, внеся основательные коррективы в стратегические расчеты суннитов, сделала возможной позднейшую череду перемирий. Битва за Багдад ясно показала суннитам, как будет по-настоящему выгядеть война всех против всех, и увиденное им не понравилось» (031, с. 43). Без серьезного вмешательства американских сил шиитские ополчения последовательно выдавили суннитских бойцов из большей части районов. Таким образом, «Аль-Каида», бросив открытый вызов шиитам, оказалась разбита. Это произошло также по причине того, что ее лидеры оттолкнули от себя значительную часть суннитов, которых по подозрению в недостаточной лояльности подвергали самым беспощадным репрессиям, а кроме того, они захватили контроль над сетями контрабанды в ливе Анбар, оставив не у дел племенных шейхов. К концу 2006 г. сунниты, убедившись, что «Аль-Каида» не сможет предоставить им реальной защиты от шиитов, «поняли, что их ждет поражение, если они не найдут новых союзников, и, пока это еще было возможно, обратились к США» (031, с. 43).
Если в 2003-2006 гг. главные действующие лица на иракской арене были заинтересованы исключительно в войне, то в середине 2007 г. эти игроки уже рассматривали установление мира как наиболее предпочтительное решение.
Главной причиной спада насилия вряд ли было создание гомогенных территориальных комплексов внутри страны с завершением крупномасштабных конфессиональных чисток. В значительной части регионов совместное проживание представителей разных направлений ислама продолжается и сейчас, что не отменяет того факта, что с 2004 г. в Ираке появилось около 4 млн. внутренних беженцев.
Созданные под эгидой багдадского правительства общенациональные отряды «Сынов Ирака» (децентрализованная сеть из порядка 200 единиц, нередко находящихся между собой в весьма натянутых отношениях) стремятся к интеграции в государствен-
ную военную машину, рассматривая ее как гарантию от возможного давления со стороны шиитских элементов в иракских силах безопасности. Однако кабинет Нури аль-Малики медлит пойти им навстречу, опасаясь чрезмерного усиления своих суннитских соперников. Уравновешивание позиций суннитской и шиитской сторон в конечном счете зависит от твердости американской администрации как посредника в их торге.
Вместе с тем в рядах иракских сил безопасности агрессивное рекрутирование и новые меры по амнистии способствовали увеличению удельного веса суннитов, особенно в офицерском корпусе: около 80% офицеров армии и 50% рядовых служили еще при Саддаме Хусейне (одна из наиболее боеспособных частей - 1-я бригада 1-й пехотной дивизии - на 60% укомплектована суннитами). Их общая численность на 2008 г. составляла 560 тыс. человек (из которых 230 тыс. приходится на долю иракской армии).
Другим примером использования национальных ВС в новых условиях является судьба полиции, в которой до конца 2006 г. доминировали шииты, что практически превращало ее в одного из важнейших инициаторов антисуннитских погромов. Преобразования, проведенные генерал-майором Хусейном аль-Вади, привели к пополнению ее за счет суннитов и курдов, росту боевой подготовки и некоторому повышению уровня доверия к ней со стороны населения.
Однако это не отменяет того факта, что эффективность действий иракских соединений в огромной степени зависит от наличия при них американских советников и инструкторов (в среднем более 100 человек на дивизию, которые могут участвовать и в боевых действиях), а также частей армии США, осуществляющих шефство. Доказательством служит наступление на цитадель «Армии Махди» в Басре весной 2008 г., которое чуть не закончилось крахом из-за полного коллапса тех иракских бригад, к которым не были приставлены американские «партнеры»; в числе же частей, зарекомендовавших себя с положительной стороны, оказалась упомянутая 1-я бригада («суннитская»). Само за себя говорит и то, что соотношение боевых и вспомогательных соединений в иракских ВС выражается как 1 к 4 (обратно пропорционально соотношению в ВС США).
Несколько изменилось и лицо иракской политики. Три наиболее заметных политических движения - Исламский верховный совет в Ираке, приверженцы Садра и партия «Фадила» -были обязаны своим влиянием могущественным вооруженным формированиям, которые могли оказывать покровительство или, напротив, запугивать те или иные группы населения. 2007-2008 гг. ознаменовались интеграцией этих ополчений в иракские силы безопасности. Что касается «Армии Махди», то она все больше оказывалась в изоляции, уходя либо в подполье, либо на территорию Ирана. Не последнюю роль в этом сыграло снижение популярности ас-Садра, который, проведя значительную часть своей жизни в Иране, нередко проявлял недостаточное понимание иракских реалий.
Сунниты, лидеры которых убедились, что бойкотирование ими выборов 2005 г. лишь сыграло на руку шиитским формированиям, довольно активно включились в работу правительственных институтов нового режима, участвуя и в выборном процессе на провинциальном и общенациональном уровнях. Отголоском этого на местах является и организация суннитских племенных вождей, стремящихся самостоятельно положить конец шиитской оппозиции.
Авторы считают, что, с серьезными оговорками (безработица колеблется между 30 и 40% работоспособного населения), можно говорить и о некотором улучшении экономической ситуации. «По сравнению с предыдущими годами открывается все большее количество рынков, организуются новые и заново начинают функционировать старые предприятия, оживилось уличное движение. В расположенной к югу от Багдада зоне, где уровень насилия был так высок, что она получила известность как "треугольник смерти", только за первое полугодие 2008 г. заработало 255 малых предприятий» (031, с. 53).
В рамках своей «стратегии подъема» (surge strategy) США активизировали непосредственную поддержку органам власти отдельных лив Ирака, которые часто демонстрируют большую, нежели центр, оперативность в оказании услуг населению. Экономическая помощь Вашинтона отныне все больше направляется не на масштабные проекты по обустройству инфраструктуры, а на
финансирование более эффективных локальных инициатив, как, например, микрозаймы, поступающие в распоряжение «внутриведомственных провинциальных бригад по восстановительным работам».
Существенным для стабилизации обстановки в Северном Ираке является вопрос Киркука. Город и его окрестности, ранее преимущественно заселенные курдами, подверглись при Саддаме «арабизации», призванной ослабить курдское присутствие в нефтеносных районах Севера. Многие прежние обитатели были выселены, и теперь большинство домов в Киркуке стали предметом имущественных споров между арабскими и курдскими семьями. Американцы видят возможность урегулирования конфликта в расширении жилищного строительства в городе, тем более что власти автономного Курдистана до настоящего времени признавали важность проблемы и выражали свою готовность сотрудничать в ее разрешении с ООН.
Наиболее распространенные прогнозы помещают более или менее окончательный вывод ВС США из Ирака в пределы 2010-2011 гг. - сроки, которые вполне могут скорректировать «дестабилизирующие итоги выборов, возобновление межконфессионального насилия на почве умело направляемого недовольства возвращающихся беженцев, неудовлетворительное решение спора вокруг Киркука или дальнейшая подрывная активность Ирана» (031, с. 57).
О труднопредсказуемом характере взаимодействия оккупационных сил с местным населением может свидетельствовать, ситуация в том же Анбаре, положение в котором в 2006 г. считалось наиболее критическим, а в 2008 г. позволило более чем наполовину сократить присутствующий здесь контингент амери-канцов.
«Американский народ - не говоря уже о тех, кто находится на действительной военной службе, - имеет полное право заявлять о своей усталости от этой войны и ставить вопрос, стоило ли ее вообще начинать. Но вполне понятная горечь от прошлых ошибок, скорбь о потерянных жизнях, досада по поводу израсходованных ресурсов и утомление от войны, которая временами казалась бесконечной, не должны заслонить от американцев крупномасштабные изменения, произошедшие в 2007-2008 гг. и
создавшие новые возможности. Если США сумеют воспользоваться ими, они смогут покинуть Месопотамию, возможно, и не создав Эдем на Евфрате, но во всяком случае предотвратив ужасы всеобъемлющей гражданской войны, избежав опасности ее дальнейшего расползания и добившись стабильности, которая сохранится и после того, как американцы вернутся домой» (031, с. 58).
Т.К. Кораев
