CC BY
18
26. Bielfeldt S. Nachwort // Gulyga A. Kant. - Frankfurt a. M., 1981. - S. 351-364.
27. Kampits P. Kant und russische Kultur // Die Furche. - Wien, 1981.
2009.04.026. ФРЭНКС П.В. ВСЁ ИЛИ НИЧЕГО. СИСТЕМАТИЧНОСТЬ, ТРАНСЦЕНДЕНТАЛЬНЫЕ АРГУМЕНТЫ И СКЕПТИЦИЗМ В НЕМЕЦКОМ ИДЕАЛИЗМЕ.
FRANKS P.W. All or nothing. Systematicity, transcendental arguments and skepticism in German idealism. - Cambridge (USA): Harvard univ. press, 2005. - 440 p.
Книга Пола Фрэнкса призвана заполнить лакуны, существующие в англо-американских исследованиях немецкого идеализма. В центре внимания автора оказывается идеалистическое понятие системы. И Фрэнкс пытается выявить те существенные вехи и подходы в формулировании этого понятия, которые повлияли на Фихте, Шеллинга и Гегеля при развитии их концепций. Вместе с тем он стремится создать основание для сравнительного изучения идеалистических систем, начиная с кантовской трансцендентальной философии и до современных аналитических теорий (с. 6-7).
В шести главах своей книги Фрэнкс показывает, что Фихте, Шеллинг и Гегель занимались созданием деривативно-монисти-ческих систем, т.е. систем, которые содержат априорные условия опыта, а в основании этих систем лежит тот или иной абсолютный принцип. Их идеалистические системы к тому же холистские, т.е. принципом этих систем служит имманентное системе основание ее единства, а части системы не содержат никаких внутренних особенностей, целиком проистекая из единого основания или принципа (с. 9, 85-86). Фрэнкс подчеркивает, что развитие такой системы виделось преемникам Канта главной задачей философии (с. 11).
В первой главе «Кантианский дуализм» (с. 13-83) Фрэнкс останавливается на двух проблемах, которые повлияли на Фихте, Шеллинга и Гегеля при создании их систем и которые эти философы постарались решить. Во-первых, речь идет об известной еще с времен античности трилемме Агриппы (с. 17-19). Эта трилемма показывает, что невозможно найти последнее обоснование какого-либо высказывания, поскольку попытка дать такое обоснование приводит или к порочному кругу, или к бесконечному регрессу в обосновании, или к догматическому прекращению усилий по обоснованию путем установления аксиом. Во-вторых, Фрэнкс рассмат-
ривает проблему, которую тематизировал еще Лейбниц, а попытался решить Кант. Это вопрос о том, как монистическое представление, что есть некое последнее, абсолютное основание эмпирической действительности, может согласовываться с дуалистическими допущениями, согласно которым следует различать физические и метафизические объяснительные модели (с. 20-22, 59). Согласование обоих допущений представляет для Канта значительную проблему, потому что он отклоняет нефизические объяснения физических явлений. Но ведь физические законы не могут служить последним, абсолютным основанием эмпирической реальности!
В связи с этим Фрэнкс предпринимает подробное исследование двух точек зрения на кантовскую философию - Карла Рейнгольда и Саломона Маймона. Вопрос, который представляется здесь главным, касается интерпретации кантовского различения «вещей самих по себе» и явлений. Фрэнкс показывает, что обсуждаемый исследователями Канта вопрос, относятся ли «вещи сами по себе» и явления к одним и тем же предметам и в какой мере они отличаются друг от друга, бессмысленен (с. 48-51, 76-77). Надо заметить, что Фрэнкс не уделяет много внимания интерпретации кантовской философии последователями Канта, - для него важнее, как они должны были бы интерпретировать его философию (с. 8).
Автору удается показать, что Фихте, Шеллинг и Гегель в развитии их систем ориентировались на метафизическую дедукцию понятий рассудка в «Критике чистого разума». Принцип метафизической дедукции, согласно Фрэнксу, - трансцендентальное единство апперцепции, условием которой служит некое данное содержание. Последователи Канта, исходя из абсолютного, имманентного системе принципа как из «сверхреальной сущности», расширили кантовскую программу до дедукции категорий как априорных условий опыта (с. 62-64).
Как показывает Фрэнкс во второй главе «Посткантианский монизм» (с. 84-145), Фихте, Шеллинг и Гегель отклоняют кантовскую систему. В индивидуалистской системе Канта ее составные части обладают своими внутренними особенностями - такими, как воля и интеллект, к которым, по Фрэнксу, можно приписать и Бога (с. 86-87). Для последователей Канта это означает, что его система не удовлетворяет требованию гетерогенности, в соответствии с которым гетерогенность в философской системе должна быть рас-
смотрена, исходя из абсолютного, обязательного принципа в отношении к каждой составной части системы (с. 85, 102-103). По этой причине Фихте, Шеллинг и Гегель развивают холистские системы, в которых составные части этих систем не имеют никаких внутренних особенностей, а определяются через их связь с системой как целым (с. 138-140).
В связи с кантовской трансцендентальной философией большое значение для развития посткантианских систем имеет скептицизм. Об этом речь идет в третьей главе, которая так и называется: «Посткантианский скептицизм» (с. 146-200). Для Канта скептические аргументы имеют значение только в контексте академических научных исследований (с. 194). Они вносят свой вклад в признание необходимости трансцендентально-философского подхода. Скептические сомнения относительно трансцендентальной философии опровергаются математикой и математической физикой, которые содержат чистые синтетические знания a priori (с. 151). Как отмечает Фрэнкс, последователи Канта признают в скептицизме тем не менее вызов для философии, который не был преодолен, а еще больше заострен критическими работами Канта (с. 172). Фрэнкс выявляет особую форму посткантианского скептицизма. Она возникает из кантовского различения «вещей самих по себе» и явлений. «Вещи сами по себе», с одной стороны, должны быть метафизическим основанием явлений, а с другой - должны не быть воспринятым содержанием явлений. Поэтому-то кантовскому трансцендентальному идеализму не удалось обосновать реальность эмпирических предметов (с. 172-173). Вместо того чтобы преодолеть скептицизм, трансцендентальная философия Канта, с точки зрения ее последователей, привела к новой форме скептицизма. Имеется в виду нигилизм, который касается повседневных человеческих убеждений и в котором реальность ежедневно опытным путем узнаваемых эмпирических предметов представляется необоснованной. По этой причине развитие такой философской системы, которая бы преодолела скептицизм, - это для Фихте, Шеллинга и Гегеля задача, решение которой имеет смысл известной поговорки «все или ничего» (с. 147).
К анализу значения скептицизма для послекантовской философии примыкает предпринимаемая Фрэнксом в четвертой главе «Посткантианские трансцендентальные аргументы» (с. 201-259)
реконструкция развития идеалистической методологической программы. Исходный пункт здесь - критика Фихте методологического подхода К.Л. Рейнгольда, представленного у Рейнгольда в его «Элементарной философии», а не ставший уже традиционным в исследованиях идеализма анализ содержания фихтеанской критики в адрес Рейнгольда, согласно которой акту сознания предшествует как условие пререпрезентационная форма самосознания (с. 221, 229). Это признавал и сам Рейнгольд (с. 225). Критика Фихте указывает на то, что принцип элементарной философии идентифицируется в связи с абстракцией условий эмпирического сознания и потому обладает лишь эмпирической значимостью (с. 229, 234235). Для Фихте это означает, что у Рейнгольда акт сознания не может быть абсолютным принципом, и, по мнению Фрэнкса, должен быть разработан такой методологический подход, в котором учитывалась бы гетерогенность абсолютного принципа и составных частей системы. Чтобы выполнить это требование, Фихте, Шеллинг и Гегель занялись разработкой прогрессивных трансцендентальных аргументов (с. 208). Это означает, что в отличие от регрессивных трансцендентальных аргументов, которые были разработаны, например, Карлом К.С. Шмидом и Фридрихом Нитхам-мером и в которых, исходя из фактов сознания, делалось заключение к безусловному основанию, были сформулированы аргументы, в которых, исходя из абсолютного принципа, выводятся априорные условия опыта. Фихте, Шеллинг и Гегель при разработке этой методологической программы находились под значительным влиянием критики Готтлоба Шульце трансцендентальных аргументов, данной в его сочинении «Энезидем». Критика Шульце состоит, во-первых, в том, что в трансцендентальных аргументах от соображения о том, что нужно мыслить какое-то определенное основание для феномена, делается заключение к существованию этого основания (проблема актуальности). Во-вторых, факт, что можно представить лишь одно определенное объяснение для некоего феномена, принимается как доказательство того, что лишь это объяснение имеется для этого феномена (проблема уникальности) (с. 245, 248).
Фрэнкс пытается найти возможность согласовать постановку вопросов и аргументы сложных послекантовских дебатов с актуальными сегодня аналитическими дискуссиями. Он показывает, что, например, скептические возражения Шульце против трансцен-
дентальных аргументов играют важную роль и в современных дебатах, ведущихся в рамках аналитической философии.
В пятой главе «Факт разума и точка зрения немецкого идеализма» (с. 260-336) Фрэнкс анализирует трансцендентально-философскую позицию, развитую в идеалистических системах, и условия, которые должны учесть те, кто хочет понять эту позицию. Чтобы понять трансцендентально-философскую точку зрения, нужно признать абсолютный принцип и априорные условия опыта условиями эмпирической реальности (с. 262-263). Для Фихте таким условием является развитие сознания из морального закона Канта, так как сознание морального закона делает возможным сознание реальности абсолютного верховного принципа (с. 272, 334). Хотя Фихте не опубликовал подробной интерпретации кантовской дедукции свободы, как она дается Кантом в «Критике практического разума», он должен был разработать обоснование для этого тезиса в связи с необходимостью интерпретировать кантовскую дедукцию свободы и положение обоюдности, т.е. положение, согласно которому свобода и безусловный практический закон взаимообразно ссылаются друг на друга (с. 264). При этом особое значение для Фихте имело предложить опровержение скептического сомнения, согласно которому положение обоюдности содержит в себе порочный круг обоснования тем, что в этом отношении действительность свободы выступает предпосылкой нравственному закону, но доказана быть не может. Принимая во внимание современные исследования философии Канта и Фихте, Фрэнкс показывает, что в предпринятом Фихте опровержении этого скептического сомнения ключевая функция принадлежит чувству благоговения перед моральным законом. В ходе чтения практических примеров в «Критике практического разума» у читателя должно возникать это чувство благоговения (с. 286, 290). В результате того что нравственный закон подавляет все субъективные склонности и интересы, возникновение чувства благоговения перед нравственным законом должно, считает Фихте, служить выражением определения воли нравственным законом и тем самым доказывать практическую свободу и действительность безусловного принципа (с. 286-288).
В заключение исследования в шестой главе «Интуиция, нега-ция и возможность зла» (с. 337-384) Фрэнкс показывает, что идеалистическое понятие системы имеет значение не только для кан-
товской эпохи, но лежит в основе дальнейшего развития философских концепций. Фихте, Шеллинг и Гегель также ориентируются как на холистско-монистическое, так и на деривативное понятие системы, а также на программу прогрессивной трансцендентальной дедукции при априорных условиях опыта, исходящей из имманентного системе принципа (с. 339, 377-379). Различные методы, разработанные Фихте, Шеллингом и Гегелем, - это попытки в рамках этого понятия системы объяснить базовое отношение, лежащее в основе абсолютного принципа и априорных условий опыта (с. 338-340, 347-349).
Н.А. Дмитриева
2009.04.027. ШТОЛЬЦЕНБЕРГ Ю. ПОЙЭЗИС. ОБОСНОВАНИЕ ФИЛОСОФИИ У ПАУЛЯ НАТОРПА И ЭРНСТА КАССИРЕРА. STOLZENBERG J. Poiesis. Zur Paul Natorps und Ernst Cassirers Begründung der Philosophie // Ethik oder Ästhetik? Zur Aktualität der neukantianischen Kulturphilosophie / Hrsg. von P.-U. Menz-Benz, U. Renz. - Würzburg: Königshausen & Neumann, 2004. - S. 135-153.
Статья Юргена Штольценберга посвящена проблеме обоснования философии у двух наиболее ярких философов Марбургской школы неокантианства - у Пауля Наторпа и Эрнста Кассирера. Кроме формальной связи - Кассирер был одним из первых (по времени) и лучших (по сделанной им академической карьере) учеников Германа Когена и Пауля Наторпа - между этими философами существовала еще и значительная идейная связь, которая долгое время оставлялась исследователями без внимания. Ю. Штольцен-берг своей статьей вносит весомый вклад в дело устранения белых пятен в историко-философских исследованиях.
Как известно, второй том «Философии символических форм» Эрнста Кассирера посвящен памяти Пауля Наторпа, умершего в 1924 г., - в год написания Кассирером этого тома. В некрологе на смерть своего учителя и друга Кассирер написал о своем «полном согласии» с Наторпом при их последнем разговоре, речь в котором шла о понятии символа1. В понятии символа мыслится, полагает
1 Cassirer E. Paul Natorp. 24. Januar 1854 - 17. August 1924 // Kant-Studien. -B., 1925. - Bd. 30. - S. 273-298.
