CC BY
21
лышана Девой Марией, которая и открывает Фаусту путь вверх, остававшийся доселе ему недоступным.
Подводя итог своему сопоставлению, В. Николаи перечисляет черты сходства между платоновским и гётеанским пониманием Эроса и его силы. Оба мыслителя разделяют представление о том, что человеческой душе изначально свойственно стремление к высшему. У Платона душа удовлетворяет это стремление после многократных перевоплощений, жизней в разных телах, - Фауст у Гёте проживает одну жизнь, однако тоже проходит через множество «перевоплощений», если таковыми можно считать его увлечения, социальные роли, труды, идеи. И у Платона, и у Гёте движение ввысь, по вертикали достигается лишь после полного исчерпания всех возможностей «земной горизонтали».
У Гёте, как и у Платона, движение в высшие сферы возможно лишь при участии высших сил, Бога: ведь не мы сами поднимаемся к «вечной женственности», но она «тянет» нас к себе. Подъем души, ее отрыв от земной горизонтали, понятые как совместная работа человека и Бога, требуют посредника-соучастника. У Платона этот посредник - сам Эрос, который назван в «Пире» «даймо-ном» (202Г). В «Фаусте» его функцию берет на себя Гретхен -жертва Фауста в первой части поэмы, во второй части она становится его «милым демоном», одним из воплощений той «вечной женственности», которая тянет к себе душу героя.
А.Е. Махов
ЛИТЕРАТУРА XIX в.
Русская литература
2009.04.018. КАТКОВСКИЙ ВЕСТНИК: РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКИЕ ЧТЕНИЯ: К 190-летию со дня рождения М.Н. Каткова. -М.: Прогресс-плеяда, 2008. - 256 с.
В книге опубликованы материалы Первых Катковских чтений, состоявшихся в ноябре 2007 г. в Храме Всех Святых в Москве. Участники чтений - российские литературоведы, историки и философы рассматривают творчество и журналистскую деятельность публициста, критика, издателя М.Н. Каткова (1818-1887).
Сборник состоит из двух разделов и открывается «Словом о Каткове» протоиерея Артемия Владимирова, настоятеля Московского Храма Всех Святых в Красном селе на территории Алексеев-ского монастыря, где похоронен Катков, стоявший у истоков строительства храма. Протоиерей Артемий отметил, что Катков «обладал в прямом смысле пламенным сердцем... его незаурядный литературный талант, его слово, широкое, полноводное, всегда компетентное, глубокое, строящееся по законам красоты, чистоты русской речи, позволяет и сегодня нам с большим интересом читать дышащие энергией статьи, кажется, относящиеся к делам давно минувших дней. Он формировал национальное миросозерцание. являлся идеологом нашего государства, не боявшимся произносить правду» (с. 9).
И.А. Едошина (Кострома) в статье «М.Н. Катков: штрихи к портрету» напоминает о начале жизненного пути Каткова, типичном для молодого человека 30-50-х годов XIX в.: увлечение идеями переустройства России, личностью Белинского, самообразованием; под влиянием идей позднего Шеллинга Катков воцерквился, и православие навсегда стало основанием всех его размышлений. Его монархические убеждения о государственности в России, его ставка на земство и призывы к классическому образованию, открытый спор с инакомыслящими обусловили негативное отношение к нему со стороны революционно настроенной части общества. Он воспринимал Россию как единый живой организм, что исключало какое бы то ни было противостояние внутри самого государства, поэтому он никогда не примыкал ни к славянофилам, ни к западникам. И.А. Едошина рассматривает «Несколько личных воспоминаний о Каткове» Вл. Соловьёва, воссоздающих личность Каткова как человека глубоко благочестивого и доброго в личных отношениях.
Ю.В. Климаков в статье «Пушкинская тема в литературном наследии М.Н. Каткова» отмечает большой общественный резонанс, вызванный его речью 6 июня 1880 г. на думском обеде в Благородном собрании: издатель-редактор «Московских Ведомостей» и «Русского Вестника» призвал всех русских писателей забыть распри и соединиться под «Пушкинским Знаменем». Большая часть интеллигенции в то время относилась к нему крайне враждебно. По воспоминаниям А.Ф. Кони, у представителей петербург-
ских литературных кругов возникла даже мысль о демонстративном выходе из залы, как только начнет говорить Катков, в то время «уже резко порвавший с упованиями и традициями передовой части русского общества и начавший свою пагубную проповедь исключительного культа голой власти как самодовлеющей цели» (цит. по: с. 76). Но когда после Катков произнес своим тихим голосом тонкую и умную речь, закончив ее словами Пушкина: «Да здравствует разум, да скроется тьма!», - никто «не только не ушел, но большинство - временно примиренное - двинулось к нему с бокалами». В 1885 г. в своей статье по поводу открытия памятника М.И. Глинке в Смоленске, Катков сопоставил значение Пушкина и Глинки для развития русской культуры, назвав их «Колумбами русского духа»! Наконец, в 1837 г. - в связи с 50-летием со дня гибели А.С. Пушкина - он сетовал на страницах «Московских Ведомостей» по поводу затяжек с изданием сочинений поэта.
А. Н. Николюкин цитирует В. В. Розанова, который через десять лет после смерти Каткова выступил с предложением установить ему памятник, приводит оценки деятельности русского писателя и философа («В.В. Розанов о Каткове»). Исследователь отмечает, что через десять лет после смерти критика В. Розанов выступил со статьей «О постановке памятника М.Н. Каткову» (газета «Мировые Отклики». 1897. 25 июля), поскольку считал его «символом всего центростремительного в нашей земле... в противовес иным центробежным силам. стремящимся разорвать целость нашего сознания, целость истории нашей, наконец, целость нашей территории» (цит. по: с. 38).
Розанов рассматривал деятельность Каткова как часть общего движения в русской культуре того времени: «Катков был не один; в стороне от него, во многих частных вопросах расходясь с ним, но, сходясь во всем главном», были Н.Я. Данилевский, Н.П. Гиляров-Платонов, И.С. Аксаков и К.Н. Леонтьев. По мнению А.Н. Николюкина, столетие назад Розанов сумел обозначить проблему, которая остается животрепещущей и в наши дни: многим людям «претит идея единства и целости, да и всякого вообще величия России. Эти бедные люди, эти слабые умы и не подозревают, до какой степени мало свободы и самостоятельности в их мышлении. Они все - официозы, но одной и дурной стороны нового правительственного механизма у нас; то под именем "западников", то
"либералов" они развивают одну слабую сторону в реформе Петра Великого: этот жест презрения к старине, который невольно вырвался у Великого Преобразователя России рядом с гигантскою работою ее укрепления» (цит. по: с. 39). В том же 1897 г. Розанов в статье «О гимназической реформе семидесятых годов» (Новое Время. 1897. 5 авг.) остановился «на главном практическом деле», связанном с именем Каткова, - системе классического образования. В полемической статье «Катков как государственный человек» (вошедшей затем в его книгу «Литературные очерки», 1899), Розанов отметил «мечтательность ума, неопытность сердца, незнание действительности» у Каткова (с которым он был знаком лично).
В книге «Мимолетное» он писал: «Как лицо и лицу он никому не был дорог. И он всеми забыт и никем не оплакиваем. А был великий человек. В сущности, у русских это был единственный оратор "в пере". Он был внутренно весь оратор - сидя у себя в редакторском кабинете один, за лампой с зеленым абажуром. Место его, без всякого умаления, возле плеча Демосфена, и неизмеримо выше, нежели место Цицерона и, может быть, Питта. В нем было настоящее величие ума, характера и всей фигуры, он был постоянно серьезен». Взор его «был фиксирован на правительстве, а не на душе человеческой. А ведь "правительства" так преходящи. ужасная участь. А все оттого, что без анекдота. Без веселости, без "физиогномии". Маска - ужасная маска, гипсовая маска. И она рассыпалась» (цит. по: с. 43-44). В «Мимолетном» в 1915 г. Розанов, вспоминая о своих университетских впечатлениях, писал, что Катков был мифом, «богом» и «горою» уже в то время.
Т.Ф. Прокопов в статье «Взбаламученный антинигилизм (К истории "литературного похода" М.Н. Каткова против революционной демократии)» отмечает, что начало этому «походу» было положено в августе 1861 г., когда на его редакторский стол легла рукопись «Отцов и детей» Тургенева.
Новаторское тургеневское повествование о нигилисте положило начало истории антинигилистического романа, у истоков которой, по мнению Т.Ф. Прокопова, стоял Катков, напечатавший в «Русском Вестнике» (март-август 1863 г.) роман А.Ф. Писемского «Взбаламученное море», обличающий нигилизм. Роману Писемского и издателю Каткову «предстояло выдержать ливневый поток ругательных, разносных, памфлетно-пародийных и очень редких
одобрительных откликов, прокатившихся почти по всем газетам и журналам того времени» (с. 78). Катков вступил в острую обличительную полемику с Герценом, отозвавшимся на роман оскорбительной репликой «Ввоз нечистот в Лондон» с включением в нее пародии «Взболтанная помойная яма».
В «Русском Вестнике» Катков опубликовал более 20 антинигилистических романов, повестей, рассказов («Марево» В. П. Клюш-никова, «Дым» Тургенева, дилогия «Кровавый пуф» В.В. Крестовского, «На ножах» Н.С. Лескова, «Бесы» Достоевского и др.).
Ст. Лесневский в статье «Александр Блок и Михаил Катков (Заметки к теме)» напоминает, что хотя имя Каткова не часто встречается в сочинениях А. Блока, оно было хорошо известно поэту, чей дед А.Н. Бекетов общался с виднейшими деятелями эпохи. И неудивительно, что в статье 1906 г. «Михаил Александрович Бакунин (1814-1876)» Блок остановился на взаимоотношениях Бакунина с Катковым.
В статье 1919 г. «О списке русских авторов», выделив раздел «Философская мысль», Блок пояснял: «В России это было всегда -причудливое соединение основного вопроса эры - социального вопроса с умозрением, с самыми острыми вопросами личности и самыми глубокими вопросами о Боге и о мире; Посошков и Чаадаев, Одоевский и Белинский, Герцен и Григорьев, Радищев и Леонтьев -вот вечные образцы нашего неистового прошлого, вот полюсы нашей мысли, вот наши вечные братья-враги» (цит. по: с. 116). В число этих «братьев-врагов» могут быть включены, например, Тургенев и Добролюбов, Катков и Вл. Соловьёв, Гоголь и Розанов, Достоевский и К. Леонтьев, Фет и Некрасов, К. Победоносцев и Антоний Храповицкий. «Все указанные имена с прибавлением некоторых других должны быть необходимо представлены, потому что в них горит тот самый творческий пожар, который сжигал наших художников; лучше сказать, - они были не меньше художниками, как и лучшие наши художники были мыслителями и философами» (цит. по: с. 117).
Блок отстаивал правду, жизненность, «огненность» наследия писателей, мыслителей «консервативного» направления. Понимая, что обращается к деятелям культуры новой России, поэт предостерегал: «Можем ли мы смущаться тем, что иные из указанных мыслителей были политическими реакционерами, что рядом с гумани-
тарным течением шло противоположное ему? Нет, потому, что сама история рассеяла призраки, и потому, что в борьбе со старым вырождающимся гуманизмом была великая правда - правда борьбы за то, что, может быть, будет опять названо гуманизмом новым, -что создает новую личность» (цит. по: с. 118). Эти слова можно, по мнению автора, отнести и к Каткову, имя которого несколько раз вспоминается в подготовительных материалах к поэме «Возмездие».
В первом разделе опубликованы также статьи: «Князь Барятинский и Катков о дворянстве» Л.Л. Черниченко, «Михаил Катков и имперский национализм» Джефри Хоскинга (Лондон), «М.Н. Катков и М.П. Погодин о национально-политическом единстве и целостности России» и «Еще раз о М.Н. Каткове» А.А. Ширинянца, «Заключительное слово» протоиерея Артемия Владимирова.
Во втором разделе представлены публикации: М.Н. Катков «Пушкин» (впервые: Русский Вестник. 1856. № 1-2), «Памятник Глинке» (впервые: Московские Ведомости. 1855. № 137); приводится «Краткая летопись жизни и деятельности М.Н. Каткова».
Т.М. Миллионщикова
2009.04.019. БУЛГАРИН Ф.В. ЛИЦЕВАЯ СТОРОНА И ИЗНАНКА РОДА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО / Ф.В. Булгарин; Сост., вступ. ст., ком-мент. Н.Л. Вершининой. - М.: Высш. шк., 2007. - 551 с.
Книга знакомит читателя с творчеством одного из заметных и неоднозначных литераторов первой половины XIX в. - журналиста, издателя, критика и прозаика Ф.В. Булгарина (1789-1859). Опубликованы некоторые его сочинения, снабженные обширным комментарием, в том числе «Картины русских нравов», отрывки из романов «Иван Выжигин» и «Счастье лучше богатырства» (последний совместно с Н.А. Полевым).
В разделе «Pro et contra» публикуются работы А. С. Пушкина, С.П. Шевырёва, В.Ф. Одоевского, В.Г. Белинского, Н.И. Греча, О.А. Пржецлавского, А.Л. Погодина о Булгарине (некоторые напечатаны в сокращении).
По мнению автора вступительной статьи Н.Л. Вершининой, Булгарину была совершенно чужда позиция «поздних романтиков», в чьих произведениях пошлость представлена глобальными образами всепоглощающей посредственности. Перед их натиском
