CC BY
19
2009.03.027. КЕШАВАРЗЯН А. БАЗАР И ГОСУДАРСТВО В ИРАНЕ: ПОЛИТИКА ТЕГЕРАНСКОГО РЫНОЧНОГО ПРОСТРАНСТВА.
KESHAVARZIAN A. Bazaar and state in Iran: The politics of the Tehran market-place. - Cambridge ets.: Cambridge univ. press, 2007. -302 р. - Bibliogr.: p. 283-297. Ind.: p. 298-302.
Автор (университет Конкордии, Монреаль) показывает, что базар в Иране - и, шире, на Ближнем Востоке - теснейшим образом связан с политикой уже в силу того, что именно здесь рождается своего рода «пульс общественной жизни»: «Метафора вполне уместна, поскольку она вызывает в памяти идею циркулирования - в данном случае товаров, кредитов и информации в создающих базар сетях общения - которое, в свою очередь, является осязаемым результатом городской жизни в Иране и политической экономии этой страны. Рассматривая ... процесс, в ходе которого отношения между обществом и государством обрели новые формы .после революции 1979 г., данное исследование развивает метафору, выдвигая тезис, что базар - надежный показатель соотношения между политикой государственного уровня и ее конкретным, организационным воплощением» (с. 270).
Историческую нераздельность базара с государственной властью наглядно демонстрирует уже то, что исторически базар располагался в самом центре города, рядом с властными учреждениями. Высокий уровень неформальности (до революции многие лавочки даже не обладали регистрацией) и полиэтнический/полирелигиозный состав - наряду с экономической укорененностью (и, как следствие, политической лояльностью) торговцев - превращали его в незаменимейший инструмент воздействия власти на социум и считывания реакции последнего. Даже теперь на вопрос, что такое базар, тегеранец скорее всего ответит, что это - рядом с дворцом, под башней «Шамс ал-имара». Пространственное определение соответствует и той сущностной особенности базара, что у него отсутствует корпоративная идентичность, которая бы являлась органическим следствием общей, традиционной культуры и психологии. Если на базаре и предпринимаются некие коллективные действия, то это имеет место вследствие нахождения в данном, конкретном историческом месте с присущими ему связями и отно-
шениями. Последние, в свою очередь, также обусловлены такой характеристикой базара - как экономической единицы, - как малая доступность информации (в противоположность индустриальной экономике, где, напротив, именно информация о товаре поставлена во главу угла). Будучи обусловленной стремлением минимизировать риск, недоступность информации, в свою очередь, ведет к образованию устойчивых связей между клиентом и продавцом и значительным временным затратам на приобретение товара. Подобные особенности «базарной экономики» были детально исследованы рядом специалистов - например, К. Гиртцом и Д. Син-герман1; последний автор отмечает, что базар именно в силу характера своих информационных сетей становится политическим организмом.
Не менее существенным в данном процессе является и диктуемая экономической реальностью необходимость солидарности торговцев: «Купцы, у которых имелась возможность опереться на группу, обладали доступом к кредитным ресурсам, равно как и потенциалом для упрочивания собственной репутации. С другой стороны, участие в жизни базара со всем ее разнообразием побуждало их придерживаться общепринятых норм сотрудничества и солидарности» (с. 99). Экономически выгодное единство способствовало и преодолению этноконфессиональных барьеров (до недавнего времени около 10% торговцев были армяне, зороастрийцы, бехаи-ты и другие меньшинства; теперь представителей этих общин на базаре становится больше), что также увеличивает политическую значимость базара, превращая его в уникальный инструмент зондирования общественных настроений и воздействия на общество. «Рыхлость» базара, отсутствие корпоративной идентичности - между торговцами различных уровней, брокерами и комиссионерами пролегает пропасть - делает его своего рода «барометром» и, с другой стороны, не позволяет ему стать, например, «молотком» в руках оппозиции. В то же время базар служит и инструментом перераспределения как материальных, так и информационных выгод:
1 Geertz C. Suq: the bazaar economy in Sefrou // Meaning and order in Moroccan society / Ed. by C. Geertz, H. Geertz, and Z. Rozen. - Cambridge: Cambridge univ. press, 1979; Singerman D. Avenues of Patricipation: Family, politics and networks in urban quarters in Cairo. - Princeton: Princeton univ. press, 1995. - Описание по реф. источнику.
«...бедняки здесь "подключаются" к информационным сетям, чтобы продвигать собственные интересы и извлекать выгоду, что придает данным сетям политическое значение» (с. 73).
Живучесть базарной экономики - несмотря на то, что даже видимость единства этой рыхлой системе было поддерживать весьма затруднительно, - была продемонстрирована во времена последнего иранского шаха, сделавшего ставку на всестороннюю модернизацию страны. Базар оказался неким посторонним, чужеродным явлением, не затронутым планами развития и вниманием бюрократических структур. Тем не менее урбанизация и насаждаемый сверху консьюмеризм увеличили число его клиентов, и, обладая самоуправлением, ему удалось не только поддерживать, но и повышать необходимый уровень солидарности. Кроме того, государственная риторика способствовала возникновению у базарных торговцев новой идентичности, резко отличавшей их образ жизни от образа жизни прочих слоев населения: «В конце эры Пехлевидов все отношения в базарной среде были социально укорененными, в то время как ценностные цепочки и социальные круги общения оказались взаимосвязанными таким образом, что это превращало их в долговременные, действующие поперек социальных страт, и многосторонние. Данные иерархические формы сотрудничества были в состоянии устанавливать репутации и преодолевать секторные, этнические и классовые различия» (с. 271).
Положение дел резко изменилось после революции 1979 г. Хотя новые власти громковещательно декларировали поддержку базара (так, аятолла Хомейни в 1982 г. заявил: «Мы должны всемерно способствовать сохранению базара»), новая форма государственного правления привела к такой трансформации всех составляющих жизни базара, что стало возможным рассматривать его как некое новое образование. Так, раскол в среде базара, начало которому было положено противоречиями между сторонниками революции и ее противниками, лишь усилился вследствие политики властей, целью которой было найти для базара некое особое место в новом раскладе сил. Результатом данной политики было возникновение огромного числа учреждений, занимавшихся реструктурированием торговой системы страны. Одни торговцы стали завязать с государством возможно более тесные отношения в надежде получить доступ к его ресурсам и привилегиям, другие стремились
вообще избежать какого бы то ни было контроля. Так образовались новые ценностные цепочки; с другой стороны, прежние иерархии, в рамках которых осуществлялась базарная кооперация, рухнули, а вместе с ними ушли в прошлое и возможности политической мобилизации торговцев: «...вся система, на которой зиждились репутации, оказалась подорванной - ведь механизм ценообразования утратил всякий смысл, поскольку противоречивая и непостоянная государственная политика. имела следствием разрушение рыночного механизма» (с. 272).
Политические факторы в совокупности с изменением экономической конъюнктуры привели сначала к переориентации (неуклонное - с 60-х годов - снижение местного производства кожи и металлических изделий перенаправили интерес торговцев в сторону оптовой и международной торговли), а затем и к серьезнейшему реструктурированию базара. Так, осуществленная исламистами чистка дореволюционных финансовой и коммерческой элит вкупе с внешними факторами (войны в Персидском заливе) привели к тому, что Дубай превратился в крупнейший реэкспортный (в том числе и для Ирана) центр в регионе.
Зарегулированность послереволюционной торговой активности привела к тому, что торговцы стали стремиться обзавестись своей «рукой» в правительстве и государственных органах. Начался расцвет черного рынка. В результате строгая специализация торговцев отошла в прошлое - все большая опора на контрабанду вызвала к жизни новые формы отношений: иерархии стали принудительными, а деловые контакты между торговцами разных уровней начали принимать все более кратковременный, эпизодический характер. «Если до революции отдельные сделки рассматривались как неотъемлемая часть целой сети. разноуровневых трансакций, помогавших снижать риск, то теперь речь идет о кратковременных обменах, когда нет никакой уверенности в том, что участники сделки когда-либо встретятся еще раз» (с. 125).
Резко изменился и стиль жизни торговцев. Преобладание иерархий принудительного характера (когда подчиненных рассматривают как социально изолированных) привело к почти полному исчезновению «кружков» торговцев, которые в прежние времена совместно проводили свободное время; их друзьями теперь все чаще оказываются люди, никакого отношения к базару не имеющие и
хорошо образованные. В семьях также преобладает индивидуалистический стиль жизни. «Взаимосвязи между торговцами в настоящее время уже не носят столь всеобъемлющий и интегрирующий характер, как в прежние времена.., а управление базаром построено таким образом, чтобы создавалось больше возможностей для изыскания резервов за его пределами. Социально-экономические, культурные и политические расколы. вызывают фрагментацию кружков, которые раньше были спаяны неразрывными связями» (с. 272).
Хотя сами торговцы довольно высокого мнения о себе - в числе прочих качеств они приписывают себе даже рыцарский дух (что находит отклик и у исламистов, провозглашающих базарную экономику подлинно исламской), - население склонно придерживаться прямо противоположных взглядов (существует даже поговорка, согласно которой базар - это святая святых сатаны, а торговцы - его армия). Несмотря на все призывы новых властей иранский кинематограф изображает базарных торговцев жадными и материалистически ориентированными: «В постреволюционных фильмах, весьма насыщенных антикапиталистическими настроениями. они часто предстают в образе негодяев» (с. 55).
К.Б. Демидов
