CC BY
531
ФРАЗЕОЛОГИЯ
2009.03.026. БАРАНОВ А Н., ДОБРОВОЛЬСКИЙ Д О. АСПЕКТЫ ТЕОРИИ ФРАЗЕОЛОГИИ. - М.: Знак, 2008. - 656 с.
Анатолий Николаевич Баранов - доктор филологических наук, профессор, зав. сектором экспериментальной лексикографии, специалист в области лексической семантики, лексикографии, теории аргументации, лингвистической экспертизы1.
Дмитрий Олегович Добровольский - доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Ин-та русского языка им. В.В. Виноградова РАН, специалист в области лексической семантики, фразеологии, лексикографии, типологии германских языков, корпусной лингвистики2.
Предлагаемый в книге теоретический подход к фразеологии основан на том, что фразеологизмы являются не только чисто языковым, но и когнитивным феноменом в том смысле, что образная составляющая фразеологизма является частью плана содержания, даже если она не влияет непосредственно на актуальное значение языковой единицы.
Книга состоит из «Введения в проблему», четырех частей и «Заключения».
Во «Введении в проблему» дается краткий обзор российских и зарубежных фразеологических исследований и указывается, что монография написана на материале корпусов текстов, созданных в отделе экспериментальной лексикографии Ин-та русского языка РАН под руководством авторов, а также на материалах Базы дан-
1 Автор работ: Что нас убеждает? (Речевое воздействие и общественное сознание). - М., 1990. - 240 с.; Введение в прикладную лингвистику. - М., 2000. -360 с.; Лингвистическая экспертиза текста: Теория и практика. - М., 2007. - 591 с.
2 Автор работ: Dobrovol'skij D. Phraseologie als Objekt der Universalienlinguistik. - Leipzig, 1988. - 264 S.; Kognitive Aspekte der Idiom-Semantik: Studien zum Thesaurus deutscher Idiome. - Tübingen, 1995. - 272 S.; Idiome im mentalen Lexikon: Ziele und Methoden der kognitivbasierten Phraseologieforschung. - Trier, 1997. - 288 S.; Dobrovol'skij D., Piirainen E. Symbole in Sprache und Kultur: Studien zur Phraseologie aus kultursemiotischen Perspektive. - Bochum, 1997. - 485 S.; Dobrovoläskij D., Piirainen E. Figurative language: Cross-cultural and cross-linguistic perspectives. - Amsterdam etc., 2005. - XII, 419 S.
ных по современной русской идиоматике, Национального корпуса русского языка и русскозычного Интернета. База данных по идиоматике создана на основе метода сплошного расписывания текстов различных жанров.
В части первой «Основные категории фразеологии» называются три основных критерия определения идиомы: «неоднослов-ность, устойчивость иидиоматичность» (с. 28). Отмечая, что наибольшие проблемы связаны с понятием идиоматичности, авторы указывают на следующие три основные его составляющие: переинтерпретацию (ср.:Он почесал нос и Он стоял на носу корабля: во втором предложении нос переинтерпретируется), непрозрачность (дать дуба, до морковкиных заговен) и усложнение способа указания на денотат (опоздать прийти к уб. шапочному разбору). Подробно рассматриваются различные виды переинтерпретации (переинтерпретация в точном смысле, покомпонентная, референциальная, переинтерпретация целого уб. части и т.д.) и усложнения способа указания на денотат (усложнение дескрипции с помощью квазисинонимов и редупликаций, эвфемистических замен; уподобление формы).
Как и идиоматичность, устойчивость может быть представлена в виде отдельных параметров, которые «носят структурный характер, то есть являются вспомогательными для возникновения устойчивости или ее поддержания в речевом употреблении» (с. 52): 1) ограничений на образование вариантов (например, в идиоме мчаться/нестись/скакать ...во весь опор варьируется глагольный компонент); 2) морфологической дефектности идиомы (например, для некоторых идиом характерно отсутствие форм 1 л., ср.: выносить сор из избы - *Я выношу сор из избы); 3) синтаксической или непроницаемости для синтаксических преобразований (например, невозможность введения определения, ср.: вешать лапшу на уши -вешать лапшу на свои/чужие уши). Отмечается, что «устойчивость и идиоматичность прямо не связаны друг с другом, так как существуют словосочетания устойчивые, но неидиоматичные (например, коллокации) и идиоматичные, но не устойчивые (кошелек с лампасами). Характеристикой, общей для устойчивости и идиоматично-сти, является нерегулярность, связанная с языковой экономией: легче сохранить в памяти и использовать в коммуникации фразео-
логизм как единую сущность (например, пятое колесо в телеге), чем каждый раз порождать его заново.
Поскольку идиомы образуют центральную часть фразеологической системы языка, они характеризуются самой высокой степенью нерегулярности. Порог нерегулярности - это критерий, позволяющий отделить идиомы от других типов фразеологизмов. В связи с этим выделяется ряд факторов отнесения фразеологизма к классу идиом: 1) тип метафорической модели (наличие существительных, повторяющихся в большом количестве устойчивых переосмысленных выражений, например, сердце, душа, ум, голова, рука, мозги, нога: положа руку на сердце, ума не приложу, черт ногу сломит). «Экономность лингвистического описания требует отнесения к идиомам лишь тех единиц, в которых представлена нестандартная для профилируемого смысла метафорическая модель. И наоборот, если при переинтерпретации используется стандартная для данного продуктивного компонента модель, то более правильно описывать соответствующее словосочетание как более или менее регулярное» (с. 60). Это теоретическое положение иллюстрируется на примере устойчивых словосочетаний с продуктивным компонентом ум (прийти на ум; держать в уме; один пишем, два в уме и т.д.); 2) значимость непрозрачного компонента: «Если часть выражения, важная для номинации, прозрачна и не переинтерпретирована, то соответствующее словосочетание не идиома, даже если компонент, менее значимый для номинации, непрозрачен (например, коллокация закадычный друг); 3) нестандартность основания сравнения: например, в сочетании беречь как зеницу ока непрозрачен компонент зеница.
В этой же части рассматриваются вопросы типологии фразеологизмов, которые подразделяются на пять типов: 1) идиомы (шишка на ровном месте); 2) коллокации, т.е. «слабоидиоматичные фразеологизмы со структурой словосочетания, в которых семантически главный компонент употреблен в своем прямом значении» (с. 67) (зло берет); 3) пословицы (цыплят по осени считают); 4) грамматические фразеологизмы (во что бы то ни стало; чуть что, не только., но и; ну вот); 5) синтаксические фразеологизмы (Х он и в Африке Х).
Традиционно выделяемые поговорки (старость не радость) отнесены к идиомам, крылатые слова - частично к идиомам, час-
тично к пословицам, частично они остаются за пределами фразеологии. Пословицы определяются как «фразеологизмы со структурой предложения, имеющие в своем значении идею всеобщности, иллокутивную семантику рекомендации или совета (нравоучения) и характеризующиеся относительной дискурсивной самостоятельностью» (с. 69). В соответствии с этим определением предлагается операциональный тест, позволяющий отличить пословицу от идиомы: наличие нравоучения и семантика обобщения позволяют продолжить тест с пословицей с конструкциями, вводимыми союзами и союзными словами типа поэтому, следовательно, по этой причине. Например, выражение на воре шапка горит - пословица, так как возможно высказывание типа На воре шапка горит, поэтому он и занервничал. Напротив, идиому опять двадцать пять невозможно поместить в контекст каузальной семантики: * Опять двадцать пять, поэтому я устал /я недоволен. Крылатые слова выделяются на нелингвистических основаниях, однако в рамках когнитивной парадигмы этому понятию «может быть придан и определенный теоретический статус, так как когнитивный подход к исследованию языка позволяет интерпретировать такие категории как общий фонд знаний некоторого культурного сообщества» (с. 71), как «когнитивный концепт, тесно связанный с культурной традицией» (с. 73).
С содержательной точки зрения к грамматическим фразеологизмам (которые обычно выводятся за пределы фразеологии) авторы относят способы манифестации всего комплекса грамматических значений предложения, с формальной - комбинации сочетаний служебных слов друг с другом, значения которых не выводятся регулярными правилами из значений составляющих их компонентов.
Описывается также еще один «неклассический» разряд фразеологизмов - «речевые формулы» (с. 78), которые выявляются с помощью введения измерения классификации, не учитываемого в традиционных классификациях, - связи фразеологизма с ситуацией общения. Такие идиомы, как старость не радость, не гони лошадей более тесно связаны с конкретными факторами ситуации, чем пить горькую, принимать в штыки. Идиома старость не радость может употребляться как речевой комментарий к каким-либо действиям участников ситуации общения: оценивая данную ситуацию,
говорящий объясняет возникшие у кого-либо трудности тем, что этот человек стар. Речевые формулы в большей степени, чем другие идиомы, демонстрируют ограничения на реализацию грамматических категорий, например: идиомы дело - швах, дело в шляпе не допускают употребления в будущем времени. Такие контексты были бы, по мнению авторов, не вполне нормативными. Поскольку отсылка к ситуации общения может осуществляться различными способами, то внутри класса речевых идиом выделяются различные подклассы: идиомы-комментарии, идиомы-перформативы, идиомы как факторы стабилизации эмоционального состояния, формулы ответа, формулы вопроса, формулы эпистемистической модальности.
В части второй «Семантика и синтаксис идиом» внутренняя форма идиом рассматривается как часть их семантики. Для обоснования этой гипотезы авторы дают аналитический обзор современных концепций образности, разработанных на материале идиом в рамках когнитивно ориентированных экспериментально-психологических исследований, с последующей лингвистической интерпретацией полученных результатов. В итоге делается вывод, согласно которому ментальные образы могут рассматриваться на трех различных уровнях: «1) на уровне индивидуальных квазивизуальных образных представлений; 2) на уровне структур знаний -фреймов и сценариев, лежащих в основе образной составляющей идиомы и влияющих на особенности ее семантики и прагматики; 3) на уровне абстрактных отношений между областью источника и областью цели метафоры, представленной во внутренней форме» (с. 115). На основе этого вывода формулируется ряд гипотез относительно природы образной составляющей в значении идиом: 1) образная составляющая основана не на квазивизуальных представлениях, а на знаниях и операциях над ними; 2) семантически релевантные особенности образа проявляются на среднем уровне абстракции, ориентированном на «обыденные знания»; 3) эти знания служат не только основой формирования актуального значения идиомы, но и могут наследоваться им, что может проявляться как его часть, на основании чего можно говорить об образной составляющей в значении идиом; 4) образная составляющая выполняет функции модификатора соответствующего концепта, позволяя осуществлять семантическую дифференциацию внутри поля; 5) образ-
ная составляющая в плане содержания может проявляться в различного рода сочетаемостных и/или ситуативных ограничениях. Эти положения проверяются на примере идиом порицания/наказания (вызвать на ковер, снять голову, содрать/снять шкуру).
Поскольку внутренняя форма фразеологизма есть важная часть его значения, то возникает вопрос об ее отражении в семантическом представлении. Называются две наиболее общие стратегии: 1) стратегия автономного представления образной составляющей: в виде особого компонента семантической эскпликации, представляющего собой альтернативную модель значения; 2) стратегии интегрального представления, т.е. как составной части экспликации семантики в рамках одной модели значения. Вводится понятие типа модели значения как «описания плана содержания языковой формы на специальном семантическом метаязыке, которое эксплицирует различные аспекты ее семантики» (с. 163).
Переходя к вопросу о когнитивном моделировании актуального значения идиомы, авторы подчеркивают, что метафора является не столько языковым феноменом, сколько концептуальным -результатом взаимодействия различных структур знаний и предлагают формализованный подход для описания операций над знаниями. Для этого необходим конкретный метаязык представления знаний. Авторы разделяют общую задачу описания метафорических процессов на две части: 1) семантику метафоризации - представление содержания области источника и области цели, а также описание их типичных сочетаний. Например, применительно к метафоре войны по отношению к сфере политической деятельности необходимо исследовать глубину и особенности структурирования тезаурусов войны и политической деятельности по отношению друг к другу в наивном сознании. В данном случае лингвистический тезаурус может рассматриваться как один из способов представления знаний о мире; 2) синтагматику когнитивных операций, на которой основано порождение актуального значения идиомы, например, без царя в голове «легкомысленный, несерьезный (о человеке)». Это значение порождается на основе фреймов «государство» и «человек». Во фрейме «государство» имеется слот «управляющая инстанция», обычно представленный такими сущностями, как «царь», «президент», «правительство» и т.д. Изъятие этого слота из фрейма «государство» приводит к его дисфункции (ослабление
контроля над деятельностью). Проецирование модифицированного фрейма «государство» на фрейм «человек» когнитивно высвечивает идею дисфункции мышления. Таким образом, порождение актуального значения указанной идиомы можно представить не как перенос значения свободного словосочетания с аналогичной лексической структурой, а как результат взаимодействия двух фреймов.
В этой же части рассматривается национально-культурный аспект фразеологии. Авторы подвергают сомнению традиционное утверждение, что идиомы представляют собой национально-специфические единицы языка, аккумулирующие культурный потенциал народа, усматривая в таком подходе смешение различных аспектов рассмотрения языка. Большинство идиом редко обладают абсолютными эквивалентами в других языках, что объясняется не столько их национально-культурным своеобразием, сколько несовпадением техники номинации. Следствием это являются либо различия в образной составляющей плана содержания близких по значению идиом, либо несовпадения актуального значения при близости внутренней формы. Так, одно из значений немецкой идиомы das kannst du vergessen (букв. «можешь забыть об этом»), выражающей скепсис говорящего относительно ожиданий, выраженных партнером по коммуникации, наиболее удачно передается на русский язык идиомами дохлый номер, свежо предание - да верится с трудом. С другой стороны, близкие и по внутренней форме, и по компонентному составу идиомы поставить на карту и (etw.) aufs Spiel setzen неидентичны по своему актуальному значению: русская идиома употребляется в контекстах, в которых речь идет о риске с надеждой на определенный выигрыш. Значение же немецкой идиомы не содержит этого признака.
Выделяются два принципиально различных подхода в понимании национальной специфики фразеологизмов:
1) сопоставительный подход (сравниваются явления двух языков). При этом дифференцируются случаи, когда фразеологизмы сами обретают роль культурных стереотипов (девичья память, женский ум), и случаи, когда в их образной составляющей присутствует компонент, отсылающий к категориям культуры (при царе Горохе). Подчеркивается, что как концептуальные различия во внутренней форме должны интерпретироваться только в тех случаях, когда «конкретные несовпадения в выборе языковых средств
возводимы к различиям между инвариантными когнитивными структурами, стоящими за этими языковыми выражениями. Для идиом, в основе которых лежит метафора, такими структурами являются концептуальные метафоры. Наличие межъязыковых различий в конкретных языковых метафорах, представленных отдельными идиомами, еще ни о чем не говорит. Для доказательства этого положения приводятся английская идиома put all one's eggs into one basket (букв. «класть все яйца в одну корзину») и сопоставимая по значению русская идиома ставить все на одну карту. Авторы не видят достаточных оснований, чтобы интерпретировать этот факт в терминах картины мира и тем более усматривать здесь некие национально-культурные различия: «...было бы достаточно абсурдно утверждать, что корзины и яйца играют в английской культуре большую роль, чем в русской. В подобных случаях речь идет не о значимых различиях, а о языковых случайностях» (с. 263);
2) интроспективный подход, при котором фиксируются представления носителей языка о национальной маркированности единиц своего языка вне сопоставления их с единицами других языков. Сообщаются результаты двух экспериментов, проведенных для подтверждения следующей гипотезы: для интуитивного восприятия фразеологизма как национально-специфического наиболее значимы особенности его формальной организации: 1) факторы осложнения формы (рифмование, звуковое подобие и т.п.: сами с усами, огород городить); 2) маркированность отдельных компонентов фразеологизма (во всю ивановскую, коломенская верста).
Рассматривая семантику синтаксиса идиом, авторы подробно останавливаются на отрицании в идиомах (пальцем не пошевелить) и пассивизации идиом (сломать лед - лед был сломан vs. бить баклуши - *баклуши были биты).
В части третьей «Идиомы и словарь» подчеркивается характерная черта российской лексикографии - соединение чисто научного исследования и словарной работы, т.е. более широкий подход к словарному составу языка. В основе этого подхода лежит идея представления знаний, пришедшая в филологию из искусственного интеллекта: в словарях фиксируются «различные типы знаний, а не просто значения слов и сопутствующая информация грамматического и стилистического характера. В зависимости от типа словаря (толковый, переводной, энциклопедический и пр.) меняется как
область фиксируемого знания, так и способы его представления» (с. 364).
В книге предлагается новый тип тезауруса идиом русского языка. Работа проходила в три этапа: 1) создание базы данных, где каждому значению идиомы приписывался набор семантических дескрипторов, отражающих наиболее существенные компоненты плана содержания идиомы; 2) формирование терминальных классов идиом, в которые вошли идиомы, имевшие в записи базы данных дескриптор, соответствующий названию терминального класса (таксона); 3) выделение традиционных тезаурусных рубрик, например, гнев (рвать и метать, пойти вразнос), смех (животики надорвать), радость (на седьмом небе), страх (душа в пятки ушла) и т.д. Был выделен также ряд нетрадиционных таксонов, поскольку они часто являются компонентами плана содержания идиом, например, контроль (глаз не спускать), знание - незнание (внутренний голос), опыт /умение (не лыком шит) и т.д.
Констатируя специфическую силу воздействия идиом, авторы видят причину этого в «дополнительной категоризации ситуации, представленной во внутренней форме и очень часто проявляющейся в актуальном значении идиомы. Эту категоризацию можно назвать фоновой, поскольку она сопровождает главную категоризацию, представленную в актуальном значении» (с. 374). Указывая также на связь воздействующего потенциала идиомы с ее нерегулярностью (грамматической дефектностью), авторы используют понятие «приватизации знания»: в процессе усвоения нового знания происходит введение его модели мира и согласование с уже имеющимися у человека знаниями, в результате чего формируется способность человека к использованию нового знания в когнитивных процессах. Процесс приватизации идиом (и фразеологии в целом) происходит с большими усилиями, чем приватизация обычной лексики, что приводит к повышению значимости полученного знания. Подчеркивается, что «с когнитивной точки зрения очень важно, что на приватизацию знания работает тот образ, который зафиксирован во внутренней форме идиомы. Если образ жив, то благодаря фоновой категоризации он дает возможность носителям языка как бы заново переживать момент возникновения актуального значения идиомы. Если образ непрозрачен, то в этом случае соз-
нание часто пытается "расшифровать" его и обнаружить сокрытый смысл» (с. 376).
Тезаурус является также объектом лингвистического исследования, так как он отражает существенные черты организации лексической системы языка.
Как указывается в части четвертой «Идиомы в дискурсе», «в процессе непосредственного функционирования языка внутренняя форма часто оказывается более важной, чем факт фиксации некоторого выражения как сложной или простой единицы лексикона» (с. 475). Рассматривается такой тип немецкоязычного дискурса, в котором снимаются различия между идиомами и метафорами с живой внутренней формой. Используются материалы разбирательств в третейском суде - диалогов дискурса примирения, которые характеризуются прототипическим сценарием: 1) участники ситуации (истец, ответчик, третейский судья); 2) причина коммуникативного воздействия (ссора, оскорбления, нанесение материального ущерба); 3) общая коммуникативная цель дискурса (уладить конфликт); 4) коммуникативные шаги / действия участников дискурса. Отмечается большое количество узуальных метафор в этом дискурсе (einen Weg beschreiten «идти к.-л. путем», blöde Kuh «безмозглая корова»). Творческие, креативные метафоры обращают внимание участников ситуации на саму форму общения, а не на содержание, на цели дискурса. Между тем именно форма предшествующей конфликтной коммуникации часто становится предметом спора.
Тексты могут использоваться для верификации наличия семантического сходства между соответствующими единицами. Если разными судьями в аналогичных фрагментах дискурса примирения, записанных в разное время в разных областях Германии, употребляются, например, такие, обладающие общими компонентами значения идиомы, как aus der Welt schaffen, etw. muss aus der Welt, etw. vom Tisch bringen, die Sache muss vom Tisch, die Kuh vom Eis bringen «положить конец ч.-л.; покончить с ч.-л.», логично рассматривать эти идиомы как члены одного семантического поля. Предлагаемый подход авторы считают не только дополнительным инструментом верификации интуитивного разбиения словаря на семантические поля, но и неким альтернативным способом классификации лексики, связанным с ее функционированием в дискурсе.
В этой же части анализируется авторская идиоматика, под которой авторы понимают «те специфические особенности использования идиом, которые присущи данному писателю и выделяют его среди других носителей языка» (с. 496). Выявляются следующие типы авторского употребления идиом, на основании чего строится типология авторской идиоматики: авторские лексические модификации идиомы, авторские грамматические трансформации, авторские семантические модификации, авторские фреквенталии, авторские деархаизмы, собственно авторские идиомы.
Книга завершается исследованием дискурсивных, стилистических и временных характеристик идиом. Предлагается следующая система помет идиом и регистровых операторов (под последними имеется в виду «особый тип помет, характеризующих изменение формы идиомы, которое приводит к переводу этой идиомы из одного стилистического регистра речи в другой - либо в сторону повышения стилистического регистра (эвф.), либо в сторону его понижения (дисф.)» (с. 557):
1) временные пометы: устар. (спокон веков/веку), совет. (черная суббота), зона нейтральных идиом; 2) стилистические пометы: высок. ((да) минует / минет (к.-л.) чаша сия), нейтр. (знать себе цену), - 0 - (значимое отсутствие пометы) (спать без задних ног), сниж. (гуляй, Вася), груб. (к свиньям (собачьим)), неприл. (говно вопрос), неценз. (з... конская); 3) дискурсивные пометы: книжн. (двуликий Янус), журн. (по гамбургскому счету), жарг. (гнать пургу), прост. (дать кругаля), совидеол. (опиум для народа), народн. (знать свой шесток), зона нейтральных идиом; 4) регистровые операторы: эвф. (места не столь отдаленные), дисф. (с гулькин х...).
Авторы подчеркивают, что эта система помет, «использованная в тезаурусе, основывается и на корпусном подходе, и на идее семантических экспликаций стилистических помет» (с. 566).
В «Заключении» указывается, что «гипотеза о семантической реальности внутренней формы является не просто гипотезой, но и продуктивной эвристикой, помогающей открыть принципы устройства плана содержания идиом и фразеологизмов других типов» (с. 567).
Создание тезауруса позволило сформулировать три важнейших принципа организации таксонов - полей тезауруса: принцип естественности, принцип сбалансированности и принцип систем-
ности. Для описания семантических полей и внутренней структуры тезауруса введены понятия продуктивности таксона, измеряемой количеством представленных в нем идиом, и его центральности, измеряемой количеством семантических связей данного таксона с другими таксонами тезауруса (входящих и выходящих отсылок).
Н.Н. Трошина
