CC BY
46
СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ
2009.03.016. СОЦИАЛЬНОЕ СРАВНЕНИЕ КАК ОБЪЕКТ СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА. (Реферативный обзор).
Настоящий обзор посвящен обсуждению социально-психологических аспектов социального сравнения в рамках масштабного международного проекта, осуществленного по инициативе Сержа Гимона - одного из ведущих европейских психологов, руководителя Лаборатории когнитивной и социальной психологии (г. Клер-мон-Ферран, Франция). В работе конференций, организованных сотрудниками этой Лаборатории в 2002-2004 гг., помимо их соотечественников, приняли участие специалисты из США, Канады, Малайзии, Великобритании, Германии, Швейцарии, Бельгии и Нидерландов. Результаты дискуссий были опубликованы в виде сборника, материалы которого представлены в данном реферативном обзоре.
С. Гимон расценивает свой проект как первый шаг на пути координации усилий социальных психологов разных стран в области комплексного осмысления социального сравнения как «фундаментального социопсихологического процесса, позволяющего проникнуть в тайны социального поведения... и социального взаимодействия людей» (2, с. 2). Обмен мнениями по этой проблеме, пишет французский психолог, призван способствовать не только объединению исследовательских направлений и задач, но, что особенно важно, теоретической интеграции двух уровней анализа практики социального компаративизма - индивидуального и группового, которые сегодня существуют «в параллельных пространствах». Когда Л. Фестингер опубликовал в 1954 г. свою пионерскую работу по теории социального сравнения, он полагал, что описывает по преимуществу внутри- и межличностный процессы оценки
своего Я в его сопоставлении с другими1. Во всяком случае, лабораторные эксперименты и эмпирические исследования 1960-1970-х годов свидетельствовали, что люди охотно прибегают к индивидуальным сравнениям (в том числе - к автобиографическим сопоставлениям разных этапов своего жизненного пути) и гораздо реже сравнивают себя в качестве членов группы с другими субъектами ин-группы или аут-групп. Только на рубеже 1970-1980-х годов в работах Г. Тэджфела и Дж. Тернера, авторов теорий социальной идентичности и Я-категоризации, получила обоснование идея реальной психологической значимости (меж)группового сравнения2. Таким образом, с конца 1980-х годов психологи изучают данный феномен в двух измерениях - индивидуальном (личностном) и групповом (коллективном), причем за редким исключением3 эти измерения не соприкасаются друг с другом. С. Гимон полагает, что собранные под одной обложкой различные исследовательские стратегии будут способствовать комплексной интерпретации социального сравнения как явления, принадлежащего сразу двум уровням социопсихологической реальности. Однако в данном сборнике эта установка так и не была реализована, поскольку статьи, посвященные соответственно личностным и коллективным параметрам социального сравнения, оказались сгруппированы в два разных раздела книги (заключительный ее раздел посвящен макросоциаль-ным аспектам данного процесса - как в индивидуальном, так и в групповом его преломлениях, которые анализируются в рамках относительно нового направления в социальных науках, получившего название (кросс)культурной психологии)4.
1 См.: Festinger L. A theory of social comparison processes // Human relations. -L., 1954. - Vol. 7, N 2. - P. 117-140.
2 См.: Tajfel H. Social identity and intergroup behaviour // Social science information. - L., 1974. - Vol. 13, N 2. - P. 65-93; Tajfel H., Turner J.C. The social identity theory of intergroup behaviour // Psychology of intergroup relations / Ed. by S. Worchel, L.W. Austin. - Chicago: Nelson-Hall, 1986. - P. 7-24.
3 Brewer M.B., Weber J.G. Self-evaluation effects of interpersonal versus social comparison // J. of personality and social psychology. - Washington, 1994. - Vol. 66, N 2. - P. 268-275; Redersdorff S., Martinot D. Impact des comparaisons ascendants et descendants sur l'estime de soi: Importance de l'identité mise en jeu // L'Anné psychologique. - P., 2003. - Vol. 103, N 3. - P. 411-443.
4 О материалах этого раздела см.: Социология: РЖ / РАН. ИНИОН. - М., 2009. - № 2. - С. 85-98.
Обсуждение когнитивных и мотивационных (внутри- и межличностных) составляющих социального сравнения (Раздел I) открывается статьей А. Буунка (факультет социальной и организационной психологии Гронингенского университета, Нидерланды) и Ф. Гиббонса (психологический факультет университета штата Айова, США). Авторы излагают программу изучения социального сравнения с применением разработанной ими шкалы оценок «социально-компаративистской ориентации» (SCO) (1). Социальное сравнение, под которым Фестингер подразумевал «стремление к самооценке посредством сопоставления себя с другими», сегодня считается универсальной характеристикой вида homo sapiens. Вместе с тем имеется достаточно эмпирических свидетельств того, что люди отличаются друг от друга с точки зрения степени и частоты осуществления актов сравнения, или, в терминах Буунка и Гиббон-са, предрасположенности к такого рода самооценкам. По мнению авторов, предложенная ими модель измерения SCO (которая обозначается в специальной литературе аббревиатурой INCOM - IowaNetherlands Comparison Orientation Measure) позволяет выявлять и прогнозировать воздействие процессов и последствий сравнения себя с другими на когнитивные и эмоциональные составляющие последующего поведения индивида в разных социальных контекстах и жизненных обстоятельствах (ситуации риска, межличностные отношения коллег, партнеров, супругов, соревновательные ситуации, иерархия статусных позиций и т.п.).
Шкала SCO включает 11 параметров сравнения как восходящего, так и нисходящего характера (например, «я часто/редко сравниваю себя и близких мне людей с другими - более или менее успешными в жизни, чем я»). Обобщение эмпирических данных, полученных Буунком и Гиббонсом в серии лабораторных экспериментов, позволило им нарисовать типичный психологический портрет человека, имеющего высокие показатели по шкале SCO (т.е. предрасположенного к процессу социального сравнения). Во-первых, люди такого склада обладают «хронически активированным Я», они постоянно прибегают к саморефлексии и мониторингу оценок и мнений других. Во-вторых, они принадлежат к типу индивидов с ярко выраженной межличностной ориентацией (всегда готовы помочь, откликнуться на просьбу и т.п.). Оборотной стороной подобной сверхчувствительности к нуждам других является снижение
уровня независимости и креативности суждений и поступков, действия «с оглядкой», склонность к конформизму. В-третьих, таких людей отличают эмоциональная неустойчивость и уязвимость, склонность к перепадам настроения, повышенная возбудимость и неуверенность в себе. В целом, резюмируют свои наблюдения авторы INCOM, индивиды с выраженной склонностью к социальному компаративизму острее ощущают последствия межличностных сравнений, тщательнее просчитывают возможные риски своих будущих поступков и прогнозируют реляционные контексты, исходя из опыта сравнения себя с другими.
Применение модели INCOM позволяет уточнить и скорректировать классическое положение социальной психологии об адаптивных функциях социального сравнения, продолжают Буунк и Гиббонс. Как показывают наблюдения и лабораторные эксперименты, люди с высоким уровнем SCO одинаково часто прибегают к восходящим и нисходящим сравнениям, однако результаты применения этих стратегий далеко не однозначны. В частности оказалось, что для таких индивидов (в отличие от лиц с низким показателем SCO) сравнение себя с менее удачливым человеком не только не повышает (как это принято считать) его самооценку, но, напротив, оказывает негативное психологическое воздействие. Склонность к перманентной саморефлексии побуждает людей этого типа (независимо от их настоящего позитивно-высокого статуса) a priori опасаться того, что они сами могут оказаться в сложной ситуации и не справятся с ней. В случае же восходящего сравнения (с более удачливым индивидом) люди, предрасположенные к социальному компаративизму, испытывают позитивные эмоции только в тех случаях, когда «положение объекта сравнения представляется им в принципе досягаемым» (1, с. 27). Кроме того, модель INCOM конкретизирует функции и последствия социального сравнения в контекстах группового взаимодействия (совместная работа, учеба и т.п.): для индивидов с высоким уровнем SCO, поглощенных стремлением «быть не хуже других», работа в команде оказывается более сложной и болезненной задачей, чем для тех, кому безразличны успехи и неудачи партнеров. Наконец, информация об индивидуальной предрасположенности к социальному компаративизму дает возможность прогнозировать поведенческие риски: те, кто склонен сравнивать себя с другими, скорее воспримут предупреждение об
опасности для жизни и здоровья тех или иных поведенческих проявлений (наркотики, управление автомобилем в нетрезвом виде, беспорядочная смена половых партнеров), чем их антиподы.
Т. Мюсвайлер и его коллеги из Вюрцбургского университета (ФРГ) анализируют социальное сравнение с позиций социального когнитивизма (4). Авторы расценивают психологическую практику социального сравнения как «эпизод общечеловеческой склонности к компаративистской обработке информации и / или оценки объекта» (4, с. 33). Именно этим, с их точки зрения, объясняется фундаментальный характер и «вездесущность» актов социального сравнения. Ключевая роль сравнительно-оценочных суждений в формировании аттитюдов, стереотипов и личностных перцепций получила разностороннее экспериментальное подтверждение в когнитивной и социальной психологии; тем не менее феномен социального сравнения в целом до сих пор не рассматривался как принадлежащий когнитивной сфере жизнедеятельности человека, подчеркивает Мюсвайлер. В своей статье он предполагает исправить это упущение и, опираясь на результаты лабораторных экспериментов, проводившихся в Вюрцбурге, доказать, что практика социального компаративизма подчинена тем же принципам, которые управляют процессами когнитивной обработки информации вообще.
В когнитивной психологии главными организующими звеньями социального познания считаются принцип эффективности познавательной деятельности (экономии когнитивных ресурсов) и принцип доступности знания. Используя названные принципы при интерпретации актов социального компаративизма, можно получить ответы на три главных вопроса, связанных с этой областью социальной психологии: почему люди прибегают к социальному сравнению? кого они избирают в качестве «мишени» (стандарта) сравнительно-когнитивных действий? как процесс сравнения участвует в формировании Я-концепции и самооценки субъекта?
Ответы на два первых вопроса связаны с проблемой «сбережения скудных когнитивных ресурсов», которую, как показывают исследования, человек решает всякий раз, когда он совершает социально-познавательные действия. Практическим требованием когнитивной экономии объясняются склонность людей к стереоти-пизации восприятия и оценок, их приверженность привычным по-
веденческим практикам, рутинным решениям, суждениям по аналогии и т.п. Акты социального сравнения, вследствие их чрезвычайно широкого, повсеместного присутствия в когнитивной практике, также подчиняются этому требованию, выполнение которого, собственно, и обеспечивает их психологическое функционирование. В социальной психологии принято рассматривать социальное сравнение как длительный и «энергоемкий» процесс, предполагающий тщательно выверенную стратегию и последовательность когнитивных актов. Другими словами, до сих пор психологи считали, что социальное сравнение - это «тяжелый труд». Мюсвайлер предлагает иное толкование этого процесса - в терминах «ресурсосберегающих когнитивных технологий». Этот подход акцентирует автоматизм актов социального сопоставления и объясняет, почему люди столь охотно и часто прибегают к сравнению при выработке суждений, оценок и самооценок.
Распространенность практики социального сравнения продиктована тем, что лежащий в ее основе принцип когнитивной эффективности позволяет обойтись минимумом релевантной информации при формировании оценок и суждений. Например, чтобы оценить свои спортивные данные, достаточно сравнить себя ... со своим другом, который, разумеется, обладает ограниченным и известным тебе набором спортивных навыков. Такое сопоставление избавляет от сбора и анализа всей возможной информации о том, что значит «быть спортсменом». «Социальные сравнения, - пишут в этой связи немецкие психологи, - позволяют нам сосредоточиться на малом сегменте информации, которая в принципе имеет отношение к стоящей перед нами задачей оценки / самооценки... Сравнение облегчает процесс выработки суждений и сберегает когнитивные силы» (4, с. 37).
Подход к субъекту социального сравнения как к «скупому рыцарю», оберегающему свои когнитивные сокровища, позволяет также понять механизм выбора им стандартов для оценок и сопоставлений, которые формируют его Я-концепцию, продолжает Мюсвайлер. Принято считать, что поиск таких стандартов опосредован массой стратегических соображений и мотиваций (самосовершенствование, повышение самооценки, самореализация и т.п.). Называя такой подход «диагностическим», Мюсвайлер предлагает дополнить его наработками психологов, занимающихся проблемой
принятия решений. Экспериментальные исследования в этой области убедительно демонстрируют ключевую роль рутинных практик в процессе выработки итоговых суждений: люди чаще и охотнее прибегают к таким решениям, которые уже зарекомендовали себя в прошлом, являются привычными, обычными, типичными и т.п. В этом предпочтении, базирующемся на ассоциативной связи прошлого опыта с текущей задачей, сказывается действие принципа когнитивной экономии, который облегчает индивиду выбор оптимального решения. Аналогичная «энергосберегающая технология» применяется и при селекции стандартов (критериев) оценки и самооценки в актах социального сравнения. Люди просто пролистывают («skip») список возможных стандартов, останавливаясь на рутинном варианте как наиболее эффективном способе идентификации своего Я.
Второй принцип, управляющий когнитивной обработкой информации, нацелен на выбор и использование «подручного» знания (того, что использовалось недавно и может быть легко активировано, или того, что используется часто и является привычным). В случае социального сравнения действие этого принципа выражается в специфической организации психологического механизма построения сопоставительных гипотез, основанных на общем первичном представлении о сходстве / различии субъекта сравнения и его объекта (стандарта). Опираясь на результаты серии проведенных ими лабораторных экспериментов, Мюсвайлер и его коллеги рисуют подробные схемы когнитивного отбора знания, релевантного задаче самооценки индивида в разных ситуациях социального сравнения. Эти схемы демонстрируют разные стратегии формирования Я-концепции субъекта самооценки в зависимости от того, какая именно информация (акцентирующая его сходство либо различие с избранными стандартом) подлежит активации в итоговых суждениях.
В заключение немецкие психологи подчеркивают, что интерпретация социального сравнения в терминах социального когнити-визма «предлагает совершенно неожиданные ответы на старые вопросы социальной психологии» (4, с. 49).
Р. Санитиозо (Лаборатория социальной и когнитивной психологии университета Б. Паскаля), М. Конуэй (Институт психологических наук университета Лидса, Великобритания) и С. Брюно
(психологический факультет Университета г. Ренна, Франция) утверждают, что при анализе процессов социального сравнения в первую очередь следует учитывать их мотивационные аспекты. «Главный результат социального сравнения - мотивационный по своей направленности, - пишут авторы. - Сравнение служит импульсом для появления новых идей и обновления поведенческих стратегий» (6, с. 55). Санитиозо, Конуэй и Брюно разделяют общепринятую точку зрения, согласно которой важнейшая функция социального сравнения состоит «в обеспечении информации для успешной интеграции индивида в социальный мир и его эффективных действий в нем» (там же). Вместе с тем они считают необходимым обратить самое пристальное внимание на мотиваци-онные составляющие этого процесса, которые обеспечивают когерентность Я (его целостность и внутреннюю непротиворечивость).
В решении этой задачи первостепенная роль принадлежит автобиографическим впечатлениям, которые в совокупности с представлениями о будущем и так называемыми актуальными Я (текущими, сиюминутными его состояниями) образуют сложную структуру знания, обеспечивающего (в том числе) процессы сравнения - социального и темпорального (состояний Я в прошлом, настоящем и будущем). Задачу своей статьи авторы видят в «объединении современных исследований в области Я-концепции и автобиографических воспоминаний с анализом процессов социального сравнения» (6, с. 71).
Особенность автобиографических воспоминаний, пишет Са-нитиозо, связана с необходимостью поддерживать постоянный баланс между их соответствием реальности и сохранением когерентности Я. За исключением случаев психопатологии спор обычно решается в пользу согласования с реальностью, разумеется - с реальностью, данной индивиду в его перцепциях. Соответственно, наличная Я-концепция, подпадая под юрисдикцию тех или иных воспоминаний, подвергается коррекции, которая в итоге восстанавливает личностную целостность. Теоретическим фундаментом изучения мотивационных функций воспоминаний и их роли в конструировании актов социального сравнения в статье выступает модель М. Конуэя, известная в литературе под названием «система Я-
памяти» (SMS)1. Согласно этой модели личностная память состоит из двух элементов - рабочего Я и автобиографической базы данных. Рабочее Я - это сложная иерархия индивидуальных целей, посредством которых «воспоминания кодируются, а затем конструируются», т.е. воссоздаются в наличной социальной ситуации. Рабочее Я «модулирует сферу доступа к автобиографическому знанию», оно опосредует поиск и выбор тех впечатлений и воспоминаний, которые подлежат активации в настоящем. При этом определяется не столько содержание «мемуаров», сколько их тип. Таким образом, «автобиографические воспоминания - это сложнейшие ментальные конструкции, которые связаны с активными, текущими аспектами Я и которые, несмотря на все их неточности, искажения и погрешности, представляют актуальные Я, каковым они и соответствуют» (в отличие от воображаемых либо возможных Я) (6, с. 59).
Как свидетельствуют эмпирические данные, люди демонстрируют склонность к активации таких автобиографических впечатлений, которые гармонируют с их актуальными Я и стоящими перед ними задачами «здесь и сейчас». В этом, в частности, проявляет себя мотивационная составляющая социального сравнения (если испытуемым, которые видели себя успешными деловыми людьми, предъявляли в качестве образца-стандарта сравнения индивида-экстраверта, они были склонны искать в своем прошлом опыте впечатления, подтверждавшие их собственную экстраверт-ность, и, наоборот, стремились забыть эпизоды, обнаруживающие в них интровертов). Следовательно, пишут Санитиозо, Конуэй и Брюно, «то, как индивиды видят себя в любой данный момент времени, обусловлено их мотивацией видеть себя в позитивном свете, а это, в свою очередь, становится возможным в силу того, что люди избирательно вспоминают прошлые события, предпочитая те, что подтверждают желанный на данный момент образ Я» (6, с. 63).
Привнесение мотивационной и автобиографически-мемуарной перспективы в изучение процессов социального сравнения, продолжают авторы, позволяет «обратиться к обсуждению фундаментального вопроса о формировании индивидуальных суждений, ка-
1 Conway M.A., Pleydell-Pearce C.W. The construction of autobiographical memories in the self-memory system // Psychological rev. - Wash., 2000. - Vol. 107, N 2. - P. 261-288.
сающихся степени тождества своего Я избранному стандарту социального сопоставления» (6, с. 65). Эта проблема, поставленная еще Л. Фестингером, не получила дальнейшей разработки в социальной психологии. Лабораторные эксперименты, проводившиеся в разное время Санитиозо и Мюсвайлером, доказывают, что решение этого вопроса всегда опосредуется индивидуальной мотивацией и соответствующими автобиографическими воспоминаниями, которые приводятся в действие с учетом конкретной ситуации и целей социального сравнения. Движимый стремлением к позитивной самооценке (или ее подкреплению), индивид предпочитает вспоминать те эпизоды своего прошлого, которые приближают его к образцу (в случае восходящего сравнения). Если же стандарт недосягаем для индивида, последний прибегает к тем воспоминаниям, что подтверждают его прошлое и настоящее расхождение с образцом (нисходящее сравнение). Таким образом, речь идет о «выборочной активации автобиографического знания, подчиненной мотиваци-онной цели поддержания позитивного образа своего Я» (6, с. 64).
Той же цели служат и темпоральные сравнения, т.е. сопоставления актуального Я с его прошлыми и воображаемыми будущими состояниями. Более того, сам выбор темпорального либо чисто социального сравнения мотивационно обусловлен: люди предпочитают сравнивать себя со своим прошлым не только тогда, когда социальный стандарт в принципе недоступен, но преимущественно в тех ситуациях, когда они хотят доказать себе и окружающим, что их Я изменилось к лучшему или по-прежнему остается на высоте. Автобиографические впечатления и воспоминания, резюмируют свои выводы авторы, приводятся в движение в тех случаях, когда индивидуальное Я, подлежащее сравнению с образцом, оказывается перед необходимостью самоутверждения либо изменения в целях сохранения индивидом позитивной самооценки.
Тема временных параметров сравнения получила развитие в статье С. Гимона и его коллеги по университету Б. Паскаля С. Редерсдорф (5). В отличие от Санитиозо, Конуэя и Брюно, которые акцентировали значение автобиографических компонентов сопоставлений во времени, Гимон и Редерсдорф обратились к более общей проблеме соотношения темпорального и социального типов сравнения. В теории Л. Фестингера временные аспекты процессов сравнения не принимались в расчет. Только в 1977 г. С. Алберт ис-
пользовал идеи Фестингера для интерпретации процессов сопоставления индивидом настоящих, прошлых и воображаемых будущих состояний своего Я1. Долгое время модель Алберта оставалась единственной попыткой осмысления темпоральных аспектов сравнения в социальной психологии. В начале ХХ1 в. появились исследования (по преимуществу эмпирического характера), свидетельствовавшие о существенной роли временных сопоставлений в жизни индивида и группы и об их отличии от актов сравнения социального. Обзор этой литературы позволил Гимону и Редерсдорф сделать вывод о доминирующей роли временных сравнений в трех социально-психологических сферах - самооценки, самоутверждения и формирования социально-политических аттитюдов.
Свой обзор новейших исследований в области психологии темпоральных сравнений авторы начинают с критики тезиса С. Алберта о временном сопоставлении как исключительно внут-риличностном атрибуте (сопоставление внутренних состояний своего Я в противовес сравнению социальному, т. е. сравнению себя с другими). Временное измерение в равной мере характерно и для суждений о динамике собственного Я - в сравнении его с самим собой и прочими членами ин- и аут-групп, и для оценки «истории» своей группы и ее соотношений с прочими группами. В связи с этим Гимон и Редерсдорф предлагают различать темпорально-групповой и Я-темпоральный уровни сравнения, сосредоточившись в данной статье на обсуждении временных аспектов Я-сравнений. Последние, с их точки зрения, можно определить как «любой случай сопоставления индивидом себя или своих атрибутов с привлечением временной точки отсчета» (5, с. 77).
Как показали статьи Санитиозо и Мюсвайлера (в данном сборнике), а также работы Р. Батлера, Э. Уилсона и М. Росса2, люди столь же часто прибегают к темпоральным сравнениям, как и к сопоставлениям социальной направленности. Исследования в об-
1 См.: Albert S. Temporal comparison theory // Psychological rev. - Wash., 1977. - Vol. 84, N 6. - P. 485-503.
2 Butler R. Making judgments about ability: the role of implicit theories of ability in moderating inferences from temporal and social comparison information // J. of personality and social psychology. - Wash., 2000. - Vol. 78, N 5. - P. 965-978; Wilson A.E., Ross M. The frequency of temporal-self and social comparisons in people's personal appraisals // Ibid. - P. 928-942.
ласти социальной психологии жизненного цикла личности демонстрируют изменение доминирующего типа сравнений в зависимости от возрастной фазы и психосоциальных задач, которые вынужден решать индивид. Временные сравнения преобладают в детском и пожилом возрасте: в первом случае индивиду «выгоднее» сравнивать этапы своего прогрессирующего приобщения к жизни социума, чем сопоставлять себя с более опытными другими; во втором он охотнее вспоминает свои былые достижения, чем сравнивает себя с более молодыми современниками. Как правило, люди предпочитают социальный тип сравнения тогда, когда они овладели какими-либо навыками (житейскими, профессиональными, художественными, спортивными), и наоборот, находясь в стадии научения, они скорее прибегнут к темпоральному сопоставлению своего прошлого (не умел), настоящего (уже умею) и будущего (стану лучшим). Лабораторные эксперименты подтверждают предположение о том, что социальный и темпоральный типы сравнения преследуют разные цели и имеют разные конечные результаты: первый способствует повышению индивидуальной (групповой) самооценки и поддержанию позитивного образа Я, второй содействует самоусилению индивида (группы), укрепляя его чувство собственного достоинства, уверенность в себе и своих способностях. При этом для самоуважения личности и ее чувства собственного достоинства большее значение имеют Я-темпоральные сравнения, ориентированные в будущее, а не в прошлое. Как свидетельствуют эмпирические исследования, проведенные, в том числе, при участии авторов данной статьи1, где в качестве респондентов выступали безработные, инвалиды и студенты-старшекурсники, предполагаемый успех в будущем в большей мере влияет на позитивное самовосприятие индивида в настоящем, чем воспоминания о прошлых успехах. При этом авторы подчеркивают, что «сравнения, ориентированные в будущее, можно считать более или менее обоснованными надеждами, а не беспочвенными фантазиями» (5, с. 87). Гимон и Редерсдорф не согласны с Р. Санитиозо и его коллегами в том, что временные сопоставления мотивационны по своей приро-
1 La théorie de la privation relative et les réactions an handicap: Le rôle des comparaisons intrapersonelles dans la gestion de l'estime de soi / Dif S., Guimond S., Martinot D., Redersdorff S. // International j. of psychology. - L., 2001. - Vol. 36, N 5. -P. 314-328.
де, поскольку значительную роль в «динамике самоусиления посредством Я-темпоральных сравнений» играют когнитивные процессы - та или иная интерпретация прошлого и будущего.
Темпоральный тип сравнения «не только является важной психологической функцией, он обладает также социально-политическим значением» (5, с. 90). Полевые исследования, проводившиеся в разные годы прошлого и нынешнего столетий в США и Франции, показали, что потенциальные субъекты политических выступлений и социальных движений - это (в том числе) люди, которые добились определенных жизненных успехов. Еще А. де Токвиль обратил внимание историков на тот факт, что самыми активными участниками Великой французской революции оказались выходцы из экономически процветавших провинций страны. С социально-психологической точки зрения этот феномен объясняется тем, что для категории людей, познавших социальный успех, сравнения с прошлым становятся стимулом для дальнейшего движения вперед и, если необходимо, для социальных изменений (в отличие от тех, кто «топчется на месте», даже если это не самое худшее место на социальной лестнице).
Статья Х. Заджефки и Р. Брауна (факультет психологии университета Суссекса, Великобритания) открывает Раздел II сборника, где процессы сравнения рассматриваются в качестве параметра взаимоотношений социальных групп. Британские психологи предлагают «новый взгляд» на проблему межгрупповых сопоставлений, а именно - изучение их с точки зрения выбора группового объекта (объектов) сравнения и анализа факторов, предопределяющих такой выбор (8). В своих концептуальных разработках Заджефка и Браун опираются на классическую теорию социальной идентичности Г. Тэджфела (ТСИ), а также привлекают более поздние социально-психологические концепции групповых отношений (теорию стигмы, модель относительной депривации, представление о темпоральных аспектах сравнения). Сопоставив имеющиеся в литературе теоретические и эмпирические гипотезы о роли социального сравнения в жизни различных по своей природе и происхождению общественных групп, авторы выделяют следующие возможные типы подобных практик:
а) межгрупповое сравнение на уровне группы, т. е. сопоставление ин-группы с прочими социальными сообществами (аут-группами);
б) межгрупповое сравнение на уровне субъекта как члена группы, т.е. сопоставление индивидом себя с аут-группой в качестве представителя ин-группы (а не как автономной личности или «человека вообще»);
в) внутригрупповое сравнение, т. е. индивидуальное сопоставление себя как члена ин-группы (а не «человека вообще») с прочими субъектами ин-группы;
г) временное (темпоральное) сравнение, т.е. сопоставление разных временных этапов истории ин-группы друг с другом либо с аналогичными этапами жизни аут-групп.
В данной статье речь идет преимущественно о сопоставлениях типа а), б) и г). Обобщив результаты многочисленных исследований в рамках ТСИ, Заджефка и Браун формулируют ряд тезисов (подлежащих эмпирической проверке) относительно «факторов, которые могут повлиять на выбор в сфере социального сравнения применительно к социальным группам» (8, с. 101):
1) мотивацией к сопоставлению может послужить стремление группы к самоусилению (самовозвышению) или желание индивида видеть в позитивном свете ин-группу (а значит, и самого себя как ее члена), что обусловливает предпочтение нисходящих социальных сравнений (сопоставлений с низкостатусными группами) восходящим;
2) более вероятны акты социального сравнения между группами, которые воспринимают друг друга в качестве сходных (близких, родственных, тождественных) социальных образований и которые часто контактируют друг с другом;
3) поводом для сравнения между группами, которые до сих пор считались несопоставимыми, могут послужить обстоятельства, демонстрирующие очевидную социальную несправедливость (ставшую явной нелигитимность статусных позиций некоторых групп или сложившейся социальной иерархии в целом; ригидность социальных барьеров, затрудняющих социальную мобильность);
4) интерес к аут-группам может быть опосредован задачей усиления внутригрупповой идентификации, когда индивид отдает предпочтение социальным категориям, продиктованным его при-
надлежностью к группе (а не своим уникальным личностным чертам);
5) детерминантами специфики меж- и внутригрупповых сопоставлений могут выступать относительная социальная деприва-ция, наличие «стигмы» (устойчивого социального ярлыка как индикатора заведомо негативного общественного имиджа группы) и временные (темпоральные) изменения образа ин-группы.
Привлекая эмпирические данные, полученные ими в ходе реализации собственного проекта по изучению «социальных и темпоральных сравнений в естественных условиях» (8, с. 104), За-джефка и Браун обосновывают сформулированные ими выше тезисы 1. Авторы предпочли «полевые исследования» постановочным лабораторным экспериментам, полагая, что полученная таким образом информация окажется более релевантной социальной реальности. Проект состоял из серии опросов, проводившихся в Германии и Великобритании в 2004 г. (результаты до сих пор не публиковались). Респонденты (учащиеся старших классов средней школы) представляли этническое большинство (соответственно немцев и англичан) и группы национальных меньшинств (граждан ФРГ - выходцев из Турции и граждан Великобритании азиатского и африканского происхождения). В качестве критерия групповых сравнений было выбрано экономическое положение респондентов. На первом этапе исследования участники должны были оценить по пятибалльной шкале важность для них того или иного объекта сравнения с учетом собственного экономического статуса. В качестве объектов сравнения выступали такие групповые категории, как этническое большинство / меньшинство страны пребывания / происхождения, представители стран «третьего мира», американцы, экономическое положение семьи в настоящем / прошлом / будущем. Полученные данные позволили авторам сделать вывод о том, что, вразрез с традицией ТСИ (и в соответствии с более современными моделями групповых отношений), «внутригрупповые и темпоральные сравнения оказались более востребованными, чем сопоставления с аут-группами» (8, с. 106). Другими словами, опрошенные ча-
1 Исключение составляет второй тезис, обоснованный в предыдущей работе авторов. См.: Zagefka H., Brown R. Comparisons and perceived deprivation in ethnic minority settings // Personality and social psychology bull. - L., 2005. - Vol. 31, N 4. - P. 467-482.
ще сравнивали свое экономическое положение с уровнем благосостояния членов своей же группы или с ее прошлым / будущим экономическим статусом, причем такая модель сравнения преобладала среди представителей все типов этнических сообществ. Эти результаты, пишут Заджефка и Браун, означают, что тезис ТСИ об однозначной детерминации групповой идентичности актами сопоставления ин-группы с аут-группами «должен быть пересмотрен или, по крайней мере, смягчен» (там же).
Второй этап полевых исследований британских психологов был нацелен на проверку гипотезы о множественности мотиваци-онных детерминант социального сравнения на уровне групп. Авторы получили эмпирические подтверждения для всех переменных, которые, по их представлениям, должны оказывать влияние на процесс групповых сопоставлений (самоусиление, позитивная оценка, соображения социальной справедливости, относительная социальная депривация, статусное неравенство, ин-групповая идентификация). Эти наблюдения послужили основанием для итогового вывода Заджефки и Брауна о социальном сравнении как специфической стратегии социального поведения на уровне групп.
С. Редерсдорф и Д. Мартино (университет Б. Паскаля) анализируют влияние социальных сравнений на итоговую самооценку индивида как члена группы (3). Еще ранние последователи Фес-тингера обратили внимание на взаимосвязь таких социопсихологических переменных, как направление сравнения (восходящее / нисходящее) и психосоциальное самочувствие индивида, его предпринявшего. Позднее теория социальной идентичности Тэдж-фела и Тернера позволила перенести обсуждение этой проблемы на уровень групповых отношений. Опираясь на эмпирические данные по данной теме, накопленные социальной психологией за последние три десятилетия (включая результаты собственной эмпирической работы), Редерсдорф и Мартино выдвигают гипотезы, которые призваны конкретизировать существующие представления о влиянии социальных сопоставлений на самооценку индивида как члена группы. Во-первых, авторы предполагают, что характер такого влияния должен быть обусловлен уровнем (вектором) социальных сравнений (межгрупповое сравнение, внутригрупповое сравнение и межличностное сравнение себя как члена ин-группы с прочими ее субъектами). Во-вторых, ключевым фактором позитив-
ного / негативного воздействия актов сравнения на итоговую индивидуальную самооценку в контексте группы может выступать (соотносительный) социальный статус последней, т.е. соотношение ее позиции в социальной иерархии с позицией аут-группы, избранной для сравнения.
В теоретической модели, посредством которой Редерсдорф и Мартино описывают типичные ситуации социального сравнения, присутствуют четыре группы переменных: социальный статус группы (доминантный / подчиненный); направление (тип) сравнения (восходящий / нисходящий); применение обоих типов сравнения: а) на внутригрупповом уровне (сравнение индивидом себя в качестве члена группы с прочими членами группы) и б) на уровне межгрупповых отношений (сопоставление себя в качестве группового субъекта с субъектами аут-групп). Пересечение этих переменных образует поле, названное авторами «восьмью возможными вариантами сравнения»: индивиды, принадлежащие к доминантной / подчиненной группе, осуществляют восходящие / нисходящие социальные сопоставления внутри своей группы или за ее пределами. Согласно гипотезе французских психологов негативное воздействие результатов сравнения на индивидуальное самоощущение возможно только в двух случаях: для представителей доминантных групп - при восходящих сравнениях в контексте ин-группы, для представителей зависимых групп - при восходящих сравнениях с (доминантной) аут-группой. При всех прочих комбинациях названных переменных результаты сопоставлений будут позитивными: сравнение повышает самооценку индивида и оберегает его чувство собственного достоинства посредством нескольких (описанных в литературе) механизмов психологической защиты. Детальному рассмотрению таких механизмов и посвящена настоящая статья.
Гипотезы Редерсдорф и Мартино возникли как обобщение эмпирических исследований в области групповых социальных сравнений, начавшихся еще в 80-90-е годы прошлого века. Так, известная работа Д. Макки (с участием детей - представителей этнических меньшинств) убедительно продемонстрировала действие механизма личностной самозащиты в процессе внешних восходящих сравнений. Аналогичные данные были получены позднее Г. Блэнтоном и его коллегами (здесь субъектами экспериментов
стали женщины-афроамериканки)1. Исследователи связывали выявленную тенденцию к подкреплению личностной самооценки посредством восходящих сравнений с «эффектом ассимиляции». Обнаруженная еще Фестингером склонность людей сравнивать себя с теми, кто на них похож, как будто объясняла первоочередность ин-групповых сопоставлений. В свою очередь сопоставления с членами ин-группы, объединенными общей социальной идентичностью, вполне обоснованно повышали личностную самооценку индивида, если объекты сравнения оказывались успешнее и «лучше» его самого. Благодаря механизму внутригрупповой идентификации, помноженному на эффект ассимиляции, субъект восходящих сравнений как бы «примерял на себя» успех прочих членов своей группы и, тем самым, подкреплял позитивный образ своего Я независимо от своих личных заслуг.
Однако в литературе имелись свидетельства обратного воздействия ин-групповых восходящих сравнений, получившего название «эффект контраста». В ряде экспериментов самооценка индивида повышалась вследствие нисходящих сопоставлений с членами своей группы, сравнения же с более успешными партнерами по группе негативно сказывались на его психологическом самочувствии. Эти результаты в принципе соответствовали данным, полученным в экспериментальной работе в сфере межличностных социальных сравнений, т. е. безотносительно к членству индивида в группе. Стремясь разобраться в этих противоречивых результатах, М. Бруэр и Дж. Вебер предположили, что эффект контраста применительно к ин-групповым сравнениям характерен преимущественно для доминантных социальных сообществ2. Согласно «модели оптимальных отличий» Бруэра субъекты доминантных групп стремятся к максимальной личностной дифференциации и индивидуализации, т.е. подчеркивают свое отличие от прочих членов группы.
1 См.: Mackie D. Social comparison in high- and low-status groups // J. of cross-cultural psychology. - L., 1984. - Vol. 15, N 4. - P. 379-398; Blanton H., Crocker Y., Miller D. The effects of in-group versus out-group social comparison on self-esteem in the context of a negative stereotype // J. of experimental social psychology. - Amsterdam, 2000. - Vol. 36, N 5. - P. 519-530.
2 Brewer M.B., Weber J.S. Self-evaluation effects of interpersonal versus inter-group social comparison // J. of personality and social psychology. - Wash., 1994. -Vol. 66, N 2. - P. 268-275.
Поэтому восходящие сравнения в контексте собственной группы оказываются крайне болезненными для их самолюбия. Внутри-групповая идентификация (акцент на социальной идентичности группы) отходит на второй план, уступая место утверждению идентичности личностной. Другими словами, здесь имеет место «сравнение на межличностном уровне в условиях ин-группового взаимодействия».
Иначе обстоит дело в низкостатусных социальных группах, продолжают мысль Бруэра Редерсдорф и Мартино (а именно такие группы участвовали в экспериментах Макки и Блэнтона). Тут внут-ригрупповая идентификация является для членов ин-группы своего рода оружием против социального клейма «отверженных», поэтому эффект ассимиляции как следствие восходящих внутригрупповых сравнений (т.е. сопоставления себя с «успешными» другими именно как члена группы, а не как отдельной личности) повышает позитивную самооценку. Таким образом, статус группы и дифференциация уровней сравнения (собственно внутригрупповой и межличностный в контексте ин-группы) обусловливают наблюдающееся разнообразие суммарного влияния социальных сопоставлений на психологическое самочувствие индивида в рамках группы.
В подтверждение своего вывода Редерсдорф и Мартино провели серию собственных экспериментов, где индикатором статуса стала гендерная принадлежность испытуемых. В первых экспериментах участвовали только женщины; им было предложено сопоставить интеллектуальные способности женщин и мужчин (соответственно внутри исключительно женской группы респондентов и применительно к воображаемой мужской аут-группе). Участниками следующих экспериментов стали группы мужчин и женщин, субъекты которых должны были сопоставить свой успех / неуспех при выполнении ряда заданий, квалифицировавшихся как «сугубо мужские» и «традиционно женские» (ин-групповые и аут-групповые сравнения). Организация экспериментов позволяла проследить воздействие на итоговую самооценку респондентов всех названных переменных: статус (мужчины - доминантная группа, женщины - зависимая; в случае выполнения «гендерно окрашенных заданий» появлялась возможность «обменяться статусами»); вектор (направление) сравнений; их уровень (межличностный в контексте ин-группы, внутригрупповой, межгрупповой).
Полученные результаты в целом подтвердили гипотезы авторов. Кроме того, Редерсдорф и Мартино выявили эффект «игнорирования объекта сравнения», который выступал дополнительным защитным механизмом самооценки, но только в контексте доминантных групп: их представители могли позволить себе «не обращать внимания» на травмирующие последствия внешних сравнений с субъектами низкостатусных социальных сообществ. Это наблюдение и послужило основанием для вывода французских психологов о «социальном статусе как регуляторе процессов сравнения в рамках группы» (3, с. 137).
Подводя итоги своей работы в целом, Редерсдорф и Мартино особо подчеркивают, что обработка информации, полученной в результате групповых сравнений, осуществляется на двух уровнях: как сопоставление межличностного порядка в контексте ин-группы либо как собственно групповое сравнение внутри группы или за ее пределами. Подобная дифференциация в совокупности со статусной позицией группы обусловливает неоднозначность влияния процессов сравнения на психологическое самочувствие индивида.
Социальное сравнение как базовый механизм формирования групповых эмоций обсуждается в статье бельгийских психологов В. Изербита, М. Дюмон и Б. Матье (Лувенский католический университет), написанной в соавторстве с представителями нидерландской школы социальной психологии Э. Гордин (Гронинген-ский университет) и Д. Вигбодусом (Ниймегенский университет) (7). Опираясь на теорию социальной категоризации, один из постулатов которой акцентирует роль социального сравнения как фактора самоопределения индивида (в терминах его личностной уникальности и / или групповой принадлежности), авторы представляют собственную концептуальную модель групповых эмоций и ее эмпирическую верификацию. Базовая гипотеза В. Изербита, определившая содержание исследовательской программы его коллег, сводится к утверждению, что «люди испытывают эмоциональные переживания не только в качестве отдельных индивидов, но и как члены группы», следовательно, «их эмоциональные реакции имеют (в том числе) групповое происхождение» (7, с. 175).
Отправной точкой для построения модели Изербита стала концепция (меж)групповых эмоций американского психолога Э. Смита. Смит начал с критики бытовавших в конце ХХ в. пред-
ставлений о групповых предрассудках1. По его мнению, эти представления обедняли реальную картину эмоциональных проявлений в социальном пространстве, сводя многообразие их комбинаций к противопоставлению позитивного и негативного. Между тем уже в те годы существовало несколько социально-психологических концепций когнитивного генезиса эмоций: когнитивная оценка событий и обстоятельств обусловливает разнообразие эмоциональных реакций и соответствующих им поведенческих тенденций. Положив в основу своей концепции этот тезис когнитивистов, Смит обобщил также эмпирические данные, полученные в рамках теории категоризации. Эти данные доказывали, что люди склонны к ментальной репрезентации похожих на них «других», и прежде всего других членов ин-группы, как «совпадающих» с их собственным Я. Этот материал послужил основанием для радикального вывода Смита о том, что «наблюдатели вполне могут испытывать эмоции, базирующиеся на оценке происходящего в социальных, в том числе межгрупповых, терминах» (7, с. 176). Другими словами, поясняют авторы близкую им мысль Смита, «индивиды вырабатывают когнитивную оценку наличной ситуации, принимая во внимание, что они - не только уникальные личности, но и члены группы» (там же). Таким образом, формирование эмоциональных реакций может опосредоваться групповой принадлежностью их субъектов.
В подтверждение своей теории Э. Смит совместно с Д. Макки провел ряд экспериментов, субъекты которых представляли оппозиционные группы и отстаивали противоположные мнения по некоторым актуальным вопросам общественной жизни (легализация гомосексуальных браков, преследование наркоманов и т.п.). Цель этих экспериментов состояла в выявлении (меж)груп-пового генезиса и социальной динамики эмоциональных реакций (гнев и страх) в зависимости от степени коллективной поддержки того или иного мнения. Результаты подтвердили справедливость гипотезы Смита. Тем не менее Изербит и его коллеги предложили иную исследовательскую стратегию для обоснования тезиса о существовании групповых эмоций. Фокусом работы Э. Смита были когнитивные оценки меняющихся социальных обстоятельств;
1 Cm.: Smith E.R. Social identity and social emotions: Toward new conceptualizations of prejudices // Affect, cognition and stereotyping: Interactive processes in group perceptions / Ed. by D.M. Mackie, D.L. Hamilton. - San Diego (CA), 1993. - P. 297-315.
бельгийские и нидерландские психологи полагают, что «это только одна сторона медали», и переносят акцент на процесс сравнения как фундаментальный механизм социальной категоризации. Именно групповая идентичность как результат отнесения себя к какой-либо группе в ходе сравнения себя с другими порождает несовпадение групповых оценок происходящего; их следствием становится разнообразие эмоциональных реакций и ассоциирующихся с ними поведенческих проявлений. Очевидно, пишут Изербит и его соавторы, что в этом случае «ключевое значение в генезисе эмоциональных переживаний приобретает социальное сравнение... наблюдатели будут по-разному оценивать одно и то же событие в зависимости от той социальной идентичности, которую они примерили на себя» (7, с. 180). Таким образом, цель настоящей статьи состоит в демонстрации зависимости групповых эмоций от социальной (а не личностной) идентичности субъектов социальной оценки.
Описание эмпирических исследований, предпринятых авторами для демонстрации «влияния социальной идентичности на эмоциональные переживания» и «ключевой роли в этом процессе социального сравнения» (7, с. 193), предваряется кратким изложением их методологических установок. Необходимо было так организовать экспериментальную работу, поясняет Изербит, чтобы итоговые эмоциональные реакции испытуемых носили заведомо групповой характер (т.е. не могли оказаться проявлением их личного аффективного опыта). Поэтому в качестве объектов эмоциональных переживаний были выбраны негативные (травмирующие, шокирующие) события общественной жизни. В социальной психологии хорошо известен так называемый «эффект дистанцирования», т.е. стремление людей отгородиться от неприятных и опасных явлений действительности, причем даже тогда, когда происходящее касается их ин-группы в целом. Люди пытаются убедить себя, что с ними такого произойти не может, что они лучше, умнее, хитрее своих партнеров по группе, что пострадавшие виноваты во всем сами и т. п. Только в тех случаях, когда индивиды идентифицируют себя с жертвами обстоятельств в контексте общей группы, они становятся «поборниками справедливости» и испытывают «благородное негодование». Следовательно, заключает Изер-бит, необходимо было создать такие экспериментальные условия, которые побуждали бы испытуемых к внутригрупповому сплоче-
нию перед лицом «общего врага» и к эмоциональным реакциям, обусловленным общностью их «судьбы» (т.е. той или иной социальной идентичности, которая в данный момент берет верх над неповторимостью личностного Я).
С этой целью авторы разработали стратегию намеренной / скрытой манипуляции социальной идентичностью респондентов, побуждая их добровольно и осознанно зафиксировать на время эксперимента ту или иную ин-групповую принадлежность. Эксперименты проводились в 2001-2004 гг. в Амстердамском университете, в Лувенском католическом университете и в университете штата Колорадо (США). Респондентам (студентам-старшекурсникам) сообщали, что они принимают участие в проекте по сравнительному изучению эмоциональных реакций. Им было предложено высказать в письменной форме свое отношение к тому или иному негативному событию (действительно имевшему место) в качестве субъектов той или иной (предложенной манипуляторами) группы. В качестве событий фигурировали «катастрофа 11 сентября», «коллективная историческая вина голландцев перед жителями колоний», газетные заметки «о решении профессорско-преподавательского корпуса Лейденского университета ужесточить правила приема новых студентов» и «о намерении администрации штата Колорадо повысить плату за обучение в университете студентам -выходцам из других штатов». Соответственно, респондентам предлагалось реагировать на услышанное в качестве студентов конкретного университета (в противовес студентам других учебных заведений, в том числе и тех, что стали жертвами несправедливости, но в тандеме со своими профессорами); в качестве студентов вообще (в противовес профессорам вообще); в качестве жителей штата Колорадо (в противовес всем прочим жителям США, включая студентов своего университета, приехавших из других штатов); в качестве голландцев вообще (в противовес своим историческим предкам и колонизаторам вообще); в качестве представителей цивилизованного мира (в противовес арабским террористам); в качестве европейцев (в противовес американцам - жертвам 11 сентября).
Оригинальность своего подхода бельгийские и нидерландские психологи видят в том, что они «приняли всерьез» известный социопсихологический тезис о контекстуальной лабильности социальной идентичности и потому смогли объяснить динамику эмо-
циональных оценок и реакций на одно и то же событие в зависимости от социальной категоризации их субъектов. Манипуляция социальной идентичностью испытуемых позволила интерпретировать их эмоциональные переживания как групповые по своей природе, считают авторы. В своей работе они предполагали верифицировать свою основную гипотезу применительно: а) к разным эмоциям (гнев, возмущение, страх, бессилие, безразличие, ирония, одобрение, осуждение); б) к провоцируемым этими эмоциями поведенческим проявлениям; в) к динамике ин-групповой сплоченности участников. Авторы остались удовлетворены полученными результатами. «Опираясь на внушительный массив исследований с привлечением самых разных событий и участников из разных стран, интерпретируя разнообразные эмоциональные состояния и манипулируя способами социальной категоризации респондентов, мы смогли получить свидетельства эвристической ценности нашей модели групповых эмоций», - пишет в заключение Изербит (7, с. 199).
Список литературы
1. Buunk A.P., Gibbons F.X. Social comparison orientation: A new perspective on those who do and who don't compare with others // Social comparison and social psychology: Understanding cognitions, intergroup relations and culture / Ed. by S. Guimond. - Cambridge: Cambridge univ. press, 2006. - P. 15-32.
2. Guimond S. Introduction: Social comparison processes and levels of analysis // Ibid. -P. 1-11.
3. Martinot D., Redersdorff S. The variable impact of upward and downward social comparisons on self-esteem: When the level of analysis matters // Ibid. - P. 127150.
4. Mussweiler T., Ruter K., Epstude K. The why, who and how of social comparisons: A social-cognition perspective // Ibid. - P. 33-54.
5. Redersdorff S., Guimond S. Comparing oneself over time: The temporal dimension in social comparison // Ibid. - P. 76-96.
6. Sanitioso R.B., Conway M.A., Brunot S. Autobiographical memory, the self, and comparison processes // Ibid. - P. 55-75.
7. Social comparison and group-based emotions / Yzerbyt V., Dumont M., Mathieu B., Gordijn E., Wigboldus D. // Ibid. - P. 174-205.
8. Zagefka H., Brown R. Predicting comparison choices in intergroup settings: New look // Ibid. - P. 99-126.
Е.В. Якимова
