CC BY
18
2009.02.019. КОЛЛИНЗ К. ИДЕИ, СЕТИ И ИСЛАМИСТСКИЕ ДВИЖЕНИЯ. СВИДЕТЕЛЬСТВА ИЗ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ И ЗАКАВКАЗЬЯ.
COLLINS K. Ideas, networks and Islamist movements. Evidence from Central Asia and Caucasus // World politics. - Princeton, 2007. -Vol. 60, N 1. - P. 64-96.
Кетлин Коллинз напоминает о значении в мировой политике феномена исламизма, зародившегося в 1950-е годы и включающего политизацию ислама. Подобно тому, что ислам не является монолитной религией или культурой, исламистские движения серьезно различаются по своему происхождению, лидерам, идеям и стратегии. Они нередко соперничают друг с другом в поисках народной поддержки, хотя совместно выступают против государства.
Почему одни исламистские движения успешны, а другие терпят неудачи? Исследователи исламизма часто понимают его как «глобальный феномен, в котором все группы сходны по происхождению и целям. Более того, большинство авторов фокусируется на Ближнем и Среднем Востоке, где живет лишь небольшая часть мусульман всего мира» (с. 65). Коллинз же предлагает сравнить три исламистские группы, действующие в Центральной Азии (ЦА) и Закавказье: «Хизб ут-Тахрир аль-ислами» (ХТ), Партия исламского возрождения Таджикистана (ПИВТ) и Исламская партия Азербайджана (ИПА)1.
ХТ появилась в Узбекистане в 1992-1995 гг., действует также в Казахстане, Киргизии, Таджикистане, насчитывает (по экспертным оценкам 2007 г.) 16-35 тыс. членов, их число продолжает расти; ПИВТ зародилась в Таджикистане в 1990 г., действует только там, в ней (по тем же оценкам) 3-20 тыс. членов, их число уменьшается; ИПА существует с 1992 г. в Азербайджане, в ней всего несколько сот членов, число которых убывает (с. 66).
Критикуя (и используя) мировую литературу об исламистских движениях, автор утверждает, что «самые важные факторы, объясняющие поддержку таких групп, - их способность сформировать идею», приспособленную к местным условиям, и создать сеть,
1 Помимо изучения литературы автор провела многочисленные интервью в Узбекистане, Киргизии, Таджикистане, Азербайджане в 2000-2007 гг. (с. 96).
через которую они транслируют свои идеи, особенно действуя в «странах с репрессивными авторитарными режимами» (с. 70). Хотя исламизм - транснациональная идея, исламистские движения более успешны если они «развивают идеи, находящие отклик в культурных и исторических условиях аудитории, к которой они обращены» (с. 74). Сеть их распространения обычно неформальная: ма-халла, неофициальные кружки исламистов, кланы, студенческие и деловые связи.
ХТ воспользовалась для своего проникновения в ЦА ослаблением государственной власти после распада СССР и делегитими-зацией демократизации в 90-е годы: « в условиях политической и социалистической неопределенности идеи ХТ предлагали неотразимую альтернативу» (с. 76). Ее сторонников оказалось больше всего в Узбекистане (10-20 тыс., причем около 5 тыс. членов ХТ арестованы по обвинениям в терроризме), значительно меньше в Таджикистане (3-10 тыс.) и Киргизии (3-5 тыс.) и не более нескольких сот в Казахстане (там же). Во всяком случае сторонников и членов ХТ значительно больше, чем членов демократических партий в Узбекистане («Бирлик», «Эрк»), Таджикистане (Демократическая партия Таджикистана) и даже в Киргизии, где «революция тюльпанов» мобилизовала лишь 10-15 тыс. демонстрантов против режима, причем часть из них просто воспользовалась возможностью грабить столицу. Согласно данным интервью автора в Фергане, население поддерживает ХТ. Ее членами становятся и горожане с хорошим образованием, и сельские жители, как видно по сведениям об арестованных. «Они принадлежат к постсоветскому поколению, ищущему новую идентичность» (с. 77).
«ХТ ищет "социальную справедливость" во имя ислама и отвергает светские западные идеологии национализма и демократии. Национализм, по мнению ХТ, является угрозой исламскому обществу, поскольку он рождает альтернативную идентичность и определяет политические границы, а ХТ стремится создать транснациональный халифат. Хотя эта идея может казаться иррациональной и утопической, некоторых она привлекает своей ясностью и простотой. В их число входит центральноазиатская молодежь, отчужденная от светско-националистической политики и демократического фасада режимов Центральной Азии и все более скептичная по от-
ношению к зачастую некомпетентной и коррумпированной демократической оппозиции» (с. 78-79).
ХТ распространяет религиозную литературу и организует ее изучение, что привлекает молодежь, интересующуюся исламом (с. 79)1. «Во время судов члены ХТ постоянно заявляют о верности ее идеологии и обычно отказываются раскаяться и просить о помиловании» (интервью автора в Ташкенте, 2004 г., с. 80). Наибольшую поддержку населения ХТ получает в Узбекистане, где, особенно после событий 2005 г. в Андижане, приветствуется ее призыв свергнуть президента Каримова, который в листовках ХТ называется «мясником» (листовка в декабре 2005 г.: «Как мясник Андижана исполнил свой план», с. 80). Во всех республиках ЦА находили отклик листовки ЦА, разоблачающие коррупцию правящих кланов, а также осуждающие действия США в Афганистане и Ираке. Пропаганда халифата в ЦА имела меньший успех, чем на Ближнем Востоке: «Центральноазиаты оказались более склонны поддержать менее строгие идеи "шариата", "исламского государства" или "исламской демократии"» (с. 84)2.
ПИВТ в 1992 г. возглавила Объединенную таджикскую оппозицию (ОТО), после поражения которой ее лидеры бежали в Афганистан и Иран, но в июне 1997 г. ОТО подписала мирное соглашение с правительством, и ПИВТ получила легальный статус. Тем не менее она быстро теряла народную поддержку: сокращалось число ее членов, на президентских выборах 1999 г. она собрала лишь 2% голосов, в 2006 г. даже не участвовала, а на парламентских выборах 2000 и 2005 гг. получила только два места (с. 86). Падение популярности ПИВТ объясняется тем, что в 1992 г. она решилась использовать насилие во имя победы ислама, последовавшая гражданская война унесла 50-100 тыс. жизней, и ответственность за это кровопролитие возлагается многими таджиками на ПИВТ, затем отказ от насилия и сделка с властями лишили ее поддержки радикалов. Иначе говоря, «колебания ПИВТ и отсутствие четкой идеологии привели к потере поддержки многих активистов и сужению соци-
1 Опрос автора в Киргизии (2006) показал, что около 90% 18-34-летних являются верующими, причем 17% стали ими за последние пять лет (с. 79).
2
Согласно опросу автора, в Киргизии только 16% верили, что «мусульмане должны жить в халифате», 28% высказались за «шариат», 16% - за «исламскую демократию» (с. 84).
альной базы... В отличие от ХТ, панисламистская идеология которой смогла преодолеть границы региональных, клановых и этнических сетей с начала своей деятельности в Центральной Азии, ПИВТ не имеет легитимности подобных широких сетей» (с. 89).
ИПА никогда не имела массовой поддержки. Этому помешали: 1) репрессии государства, 2) проповедь только шиитского ислама (обследование автора в 2005 г. показало: 87% назвали себя «мусульманами», а «мусульманами-шиитами» только 11% (с. 9091), наконец, 3) восхваление иранской модели государства (в беседе автора с активистами ИПА в 2005 г. эту мысль одобрили лишь 4%), (с. 91).
Коллинз заключает, что во всех случаях очень важна реакция государства: авторитарный режим будет преследовать исламизм как «революционную идею» и загонять его деятельность в подполье, где он продолжит свою деятельность, но «вряд ли приведет к политическим изменениям в стране» (с. 93). Пример трех анализируемых групп свидетельствует: если они формируют «религиозно-политические идеи» (ХТ, ПИВТ), то не исчезнут, тогда как отсутствие четкой идеологии (ИПА) «влечет скорее всего дезинтеграцию в результате репрессий» (с. 94).
В теоретическом аспекте опыт этих групп, по словам автора, доказывает значение двух факторов - идеи и сети их распространения. В то же время они не приведут к успеху, если «авторитарное государство прибегнет к силе во имя своего сохранения» (с. 95).
С. И. Кузнецова
