CC BY
14
2008.02.006. МОРИН Э. ОГРАНИЧЕННАЯ СЛОЖНОСТЬ, ОБЩАЯ СЛОЖНОСТЬ.
MORIN E. Restricted complexity, general complexity. - Mode of access: http://cogprints.org/5217.
В работе Эдгара Морина (почетного директора Центра междисциплинарных исследований в области общественных наук, Ла-Салле, Франция) поднимаются вопросы о том, почему проблематика сложности возникла столь поздно и почему она должна быть скорректирована. В классической науке отказ от сложности происходит за счет трех принципов: 1) принципа детерминизма; 2) принципа редукционизма; 3) принципа дизъюнкции. Все они важны и все они позволили науке шагнуть далеко вперед, но в них утеряна сложность. Мир иллюзорен, наука пытается его охватить, в ней, как и в индуизме, майя, буддизме, феноменологический мир не является окончательной реальностью.
При обращении к сложности важен момент необратимости: мир изначально (де-факто) сложен (например, он проявляет себя во втором законе термодинамики) и только потом это распознается де-юре. Закон необратимого увеличения энтропии дискутируется. В том числе дискутируется то, что в масштабах Вселенной он ведет к дисперсии, однородности и смерти, а это - атака на упорядоченность и детерминизм.
Между порядком, беспорядком и организованностью есть взаимосвязь. В мире беспорядка жизнь упорядочена. Так, Ж.Б. Ламарк ввел идею эволюции, Ч. Дарвин - изменчивость и конкуренцию, а неодарвинисты избегают креационизма. В XX в. микрофизика ввела принципы неопределенности и дополнительности, в результате чего появился разрыв между классической и современной физикой. А тут еще А. Эйнштейн показал космологическую связь между временем и пространством. Таким образом, наше макрофизическое восприятие находится между микрофизической реальностью и мегафизической реальностью. Хаос и хаотические процессы также находятся в разрыве с детерминистскими процессами.
Рост важности понятия сложности проявился в спектре математических и инженерных наук: теории информации, кибернетике, общей теории систем. Однако этого оказалось недостаточно.
Связь между динамическим хаосом, порядком, фракталами и т.п. выявила эпистемологические разрывы между ограниченной и общей сложностью. Что же такое общая (обобщенная) сложность?
В противовес редукционизму должна быть связь между частями и целым, парадигма сложности должна увязывать принцип отличимости и принцип конъюнкции. Принцип разделения (между объектами, дисциплинами, понятиями и субъектами) должен быть заменен на принцип поддержания отличий, но удержания отношений.
О системах. Общая логика состоит в том, что любая система должна считаться сложной. Система есть совокупность связей между различными частями целого, которая в то же время есть организация, организатор и организованность. Системное целое больше суммы частей, но важно понимать еще и то, что значимость отдельных свойств резко возрастает, хотя определенные характеристики и свойства частей могут быть запрещены целым. В этом смысле понятие организованности становится главным, так как через организацию частей целого свойства появляются и исчезают. Здесь существует большой вызов редукционизму. Так, в нейронном редукционизме нет места духу.
Сложность организованности ставит вопрос, какая же организованность дает устойчивость Вселенной. Скорее всего, мы существуем в вероятностном пространстве, но когда при взаимодействии миллиардов звезд в миллиардах галактик где-то появляется атом углерода, в итоге возникает самоорганизация («живая организованность»). Получая энергию и информацию извне, эта живая организованность является сочетанием автономности и зависимости. При этом в самоорганизации ее продукты нужны для своего собственного воспроизводства. Тут всплывает роль обратной связи (Н. Винер) - позитивной и негативной. Негативная обратная связь позволяет отказываться от неудачных отклонений, но порой трансформация начинается с отклонений: капитализма от феодализма, науки XIX в. от науки XVII в. и т.п.
Локальное и глобальное сильно связаны, воистину «думай глобально, действуй локально». Но иногда локальные ошибки становятся глобальными. Например, иммунная система может отторгнуть пересаженное сердце, и весь организм погибнет. Между жизнью и смертью есть сложная взаимосвязь. Отдельным клеткам для лучшего выживания организма нужно умирать, но в не слишком
больших масштабах. Живые существа - это машины, но очень сложные.
Контекстуализация. Автономность связана с окружением агента, технический прогресс ведет к деградации биосферы, а значит, потенциально, и к угрозе нашему существованию. Существует риск самоуничтожения, т.е. контекст важен. Также должны быть приняты во внимание принципы голограмматичности и диалогич-ности: общее - целое, делимое - неделимое, причина - следствие, жизнь - смерть.
Сложность науки. Наука действительно сложна, даже когда производит упрощенное знание. У нее есть четыре «кита»: эмпиризм, рациональность, верификационизм и воображение. В науке парадигму сложности ввели в обиход де-факто две научные революции: термодинамика конца XIX в. и междисциплинарность 60-х годов XX в. Встройка науки в историю культуры тоже имеет свою сложность. Есть, по крайней мере, две концепции истории науки: интерналистская (результат зависит от внутренней логики и открытий) и экстерналистская (наука есть функция от исторического и общественного развития). Наука и философия связаны следующим образом: раньше выдающиеся ученые были философами, а сейчас это не так, и поэтому они сталкиваются с философскими проблемами, которые ранее пытались элиминировать. Например: как Вселенная может состоять из ничего?
Ограниченная сложность существует во всех сферах науки, а обобщенная теория сложности затрагивает их все. Поэтому требуется реформа способов нашего знания и мышления, исходящая из принципа экологичности действия. Важна реформа духа, и для этого нужны институты фундаментальной культуры. Автор поддерживает следующие тезисы: 1) знание есть источник ошибок и иллюзий, но в то же время перевод и реконструирование; 2) рациональность не самоценна; 3) необходимо определять научность, ее границы, возможности и правила; 4) надо продолжать исследования сложности.
Итак, общая сложность есть интеграция ограниченных сложностей. Ранее ограниченные виды сложности отказались от общей сложности, чистой философии. Сейчас настало время вернуть их обратно, и сложность поможет нам. Отклонения всегда были тенденцией для меньшинства, но потом все могло меняться. Сейчас
наш космический корабль подвержен четырем вещам: науке, технологии, экономике и гонке за прибылью, что унифицирует планету в западном стиле, вызывая одиночные культурные протесты и религиозную закрытость. Но следует допускать возможность метаморфоз, так как это случалось много раз в прошлом. На Ближнем Востоке, в Перу, Мексике, Китае из сотен людей без институтов, без сельского хозяйства, без армий и городов появлялись невероятные общества с городами, армиями, религиями, философией, искусством. Это суть социальные метаморфозы. Впредь нас ожидают и другие. В этом смысле сложность дает место многим возможностям - не только реформам, но и революциям.
Л.В. Семирухин
