CC BY
75
ЭТНОЛОГИЯ И ФИЗИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ
2007.03.033. ПРИКЛАДНЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ЭТНОЛОГИИ. (Реферативный обзор).
В рамках программы фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук РАН «Общественный потенциал истории» по теме «Значение этнологических знаний для современного человека и общества» подготовлен сборник публикаций «Этнология обществу». Во вводной статье к изданию С.В. Чешко, определяя задачи, принципы и направления прикладной этнологии, обращает внимание на то, что результаты фундаментальных научных исследований едва ли могут быть непосредственно использованы в социальной практике. «Обязательно нужны переходные формы, специальные методики перевода научных результатов в осязаемое достояние общества» (3, с. 6).
Одной из наиболее важных сфер практического применения этнологических знаний в международной практике стали этноэко-логические экспертизы. Еще одно направление прикладных исследований связано с участием ученых в экспертизах законодательных и иных нормативных актов Российской Федерации. Особое направление более частного характера - участие этнологов в статистическом учете этнического состава населения России. Актуальной в последние годы стала проблема воспитания толерантности в обществе через средства массовой информации, а также информационное обеспечение современного образования. Востребованным оказался метод антропологической реконструкции для медико-криминалистической экспертизы.
Этноэкологическим экспертизам в международных организациях посвящена статья А.Н. Ямскова. Публикация подготовлена как подведение некоторых итогов личного участия автора в серии экспертных работ, проводившихся в середине 1990-х - начале 2000-х годов по заказам Всемирного банка (далее ВБ), Консультативного комитета по защите морей (АСОР8) и ЮНЕСКО, а также в работе Комиссии по прикладной антропологии Международного союза антропологических и этнологических наук (далее МСАЭН) с момента ее организации на XIII Конгрессе МСАЭН в 1993 г. в Мехико.
Говоря об истории возникновения и составе научных экспертиз, автор в первую очередь обращается к опыту ВБ, важнейшей
особенностью деятельности которого является тщательное научное обеспечение социально-экономических проектов на стадии их планирования, реализации и подведения итогов. В 80-90-е годы обязательными условиями оценки проектов стали: а) экологическая экспертиза; б) социально-антропологическая или социальная (т.е. социально-этнологическая) экспертиза проектов, если они потенциально могут затронуть права и интересы коренных (аборигенных народов), система жизнеобеспечения которых принципиально отличается от таковых этнического большинства населения страны или региона, или же если эти проекты способны привести к появлению вынужденных экономических переселенцев.
Указанная деятельность ВБ в сфере экологии и этнологии регламентируется соответствующими внутренними документами (первый из них принят еще в феврале 1982 г.), которые периодически пересматриваются для придания соответствующим процедурам большей операциональности и эффективности. В России первые элементы этноэкологической экспертизы также появились именно в документах по экологической экспертизе, основанной на Федеральном законе 1995 г. «Об экологической экспертизе».
Проведенный в начале 90-х годов анализ экономической эффективности ряда проектов ВБ выявил следующие результаты: из общей выборки в 57 проектов 30 (53%) готовились при активном участии социологов и этнологов. Их экономическая эффективности достигла 18,5%, тогда как у остальных - не более 9% (8, с. 20).
О тематическом составе прикладных этнологических исследований в англоязычных странах можно судить по двум опубликованным в начале 90-х годов библиографическим справочникам. Один из них (составитель Дж. Ван Уиллиген) составлен в основном по материалам публикаций в широко известных академических научных журналах, коллективных монографиях и бюллетенях по прикладной антропологии («Practicing Anthropology», «Bulletin of the National Association for the Practice of Anthropology», «Traning Manuals in Applied Anthropology») и содержит 530 аннотаций по 47 тематическим группам.
Составитель второго справочника, Майкл Черны, сконцентрировал свое внимание на сугубо специализированных «прикладных» исследованиях, заказанных и выполненных в рамках проектов экономического развития (development project) Всемирного
банка, а также на подготовленных участниками подобных проектов публикациях, обобщающих их опыт работы в прикладной социальной науке. Таким образом, М. Черны рассматривает работы экспертов, состоящих в штате ВБ, и исследования его постоянных научных консультантов, работающих в университетах и других академических центрах. Такого рода исследования мало известны за пределами круга ученых, на постоянной основе сотрудничающими со Всемирным банком или другими международными агентствами по оказанию экономической помощи. М. Черны выделил 6 тематических группировок аннотаций, разделенных в общей сложности на 26 подгрупп. Оба справочника дополняют, но не дублируют друг друга.
В обеих библиографиях преобладает этноэкологическая тематика, причем высокий удельный вес этноэкологических (эколо-го-антропологических по американской терминологии) работ не вызывает удивления. «Есть все основания думать, что именно эт-ноэкологическая составляющая прикладных исследований будет и далее приобретать все большее значение, поскольку продолжается распространение новой парадигмы социально-экономического развития, включающей представление об "экологически устойчивом развитии"» (8, с. 25).
Абсолютным приоритетом для специалистов из России и стран СНГ, как показывает тематически анализ серии «Исследования по прикладной и неотложной этнологии» (1990-2004; 180 вып.), являются прикладные этнополитические исследования, на долю которых пришлось примерно 82% работ. Менее 8% могут быть отнесены к прикладной этноэкологии. Из этих 14 публикаций 12 посвящены проблемам современного состояния и перспективам развития традиционного хозяйства и систем жизнеобеспечения коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока.
Теоретической основой этноэкологической экспертизы стала концепция устойчивого развития, появившаяся в качестве научной гипотезы в 80-е годы благодаря усилиям Международной комиссии по окружающей среде и развитию при ООН. Превращение научной концепции в мировоззренческую парадигму и фундаментальный принцип наук о человеке, обществе и окружающей среде произошло удивительно быстро - в ходе и сразу после широко известной Всемирной конференции ООН в г. Рио-де-Женейро в 1992 г.
Этнокультурный аспект обсуждаемой концепции, вероятно, заключается в том, что общество (население территории) может выйти на устойчивое развитие, если оно: а) не рискует оказаться в ситуации насильственного этнического конфликта; б) сохраняет свою общую этнокультурную специфику; в) в максимальной возможной степени обеспечивает сохранение языков и культуры коренных этнических меньшинств.
Вопрос об индикаторах, по которым можно обоснованно судить об этнокультурных и медико-демографических изменениях в обществе и оценивать, в какой степени эти изменения приближают данное общество к идеальной модели устойчивого развития либо отдаляют от него, является несомненно значимым с научной и практической точек зрения как для этнологии в целом, так и в особенности для этнологических экспертиз. «В отечественной этнической экологии до сих пор абсолютно превалирующей тематикой являются исследования экологических аспектов хозяйства и материальной культуры или медико-демографических характеристик населения как индикаторов (не)успешности его адаптации к сложившимся условиям жизни. В западной науке, где "культурная экология" или "экологическая антропология" имеют давнюю историю и весьма высокий уровень развития, ситуация в целом близка, и там тоже преобладают исследования природопользования, хозяйства, пищи или медико-демографических особенностей населения во взаимосвязи с условиями окружающей среды. Таким образом, этноэкологические исследования совершенно органично вписываются в проблематику устойчивого развития, более того, могут обогатить ее новыми и немаловажными аспектами оценки состояния и перспектив развития полиэтничных обществ» (8, с. 39). Главной задачей специалистов в современных условиях автор считает борьбу за законодательное оформление социально-этнологической экспертизы в качестве обязательной процедуры предварительной оценки проектов всех социально значимых административных решений и программ экономического развития, т.е. за придание ей в нашей стране такого же юридического статуса, какой с 1995 г. имеет в России экологическая экспертиза.
Статья В.В. Степанова «Научная экспертиза и законодательство о национально-культурном развитии в России» анализирует участие академических экспертов-этнологов в сфере государствен-
ной политики по этническим вопросам. Новая Конституция РФ (1993) не уделила, как считает автор, заметного внимания теме этнических отношений и этнического самоопределения. «Осталось неясным, действительно ли в новой России возможен выбор путей этнического развития. И можно ли национально-культурную, т.е. экстерриториальную форму самоопределения рассматривать в качестве равноправной альтернативы советскому национально-территориальному размежеванию. Вопрос до сих пор остается открытым» (4, с. 81).
До середины 90-х годов (период наибольшей самостоятельности регионов) федеративный центр очевидно поддерживал национально-административную систему. Не случайно во второй половине десятилетия появились нормативные акты, определившие статус национально-культурной автономии (НКА) в качестве второстепенной формы этнического развития. Более того, акцент регулирования этнических отношений посредством нового правового инструмента был умышленно смещен в культурную сферу. Тем самым законодательно закрепилась диспропорция, установившаяся с советских времен, согласно которой только представители «титульных национальностей» вправе удовлетворять свои национальные (этнические) потребности во всех сферах - политической, экономической, культурной, в то время как нетитульные этнические категории могут рассчитывать только на удовлетворение культурных прав.
Юридические представления об НКА стали развиваться на двух уровнях - в системе межгосударственных отношений, прежде всего в рамках СНГ, и на уровне отдельных российских регионов. Двусторонние соглашения между Россией и бывшими советскими республиками и заключенное в 1992 г. многостороннее соглашение в сфере культуры способствовали развитию идеи поддержки межгосударственного сотрудничества на уровне «национально-культурных обществ» (или «национально-культурных центров»). Упоминаемые в соглашениях организации представляли интересы этнических меньшинств или, точнее, групп, находящихся в положении этнических меньшинств. Сфера деятельности этнических организаций связывалась с удовлетворением духовно-культурных потребностей национальных меньшинств.
Накануне подготовки и принятия федерального закона о национально-культурной автономии и Концепции государственной национальной политики роль экспертов-этнологов в разработке идей и подходов в этой сфере существенно возросла, хотя опыта разработки идей этнокультурного развития на собственно юридическом языке по-прежнему недоставало.
В 1993-1996 гг. около 10 регионов издали собственные правовые документы, которые содержали нормы о НКА. Положения этих документов позднее частично легли в основу федеральных норм. В 1994 г. Министерство по делам национальностей РФ вынесло на рассмотрение Госдумы первый вариант проекта Федерального закона РФ «О национально-культурной автономии», но лишь через два года закон был принят, практически одновременно с Концепцией государственной национальной политики Российской Федерации. На сегодняшний день законодательство включает около 20 нормативно-правовых документов, главным из которых является Закон о НКА.
Самоопределение и этническое развитие понимаются Законом только как культурное самоопределение и культурное развитие. В поправке 2003 г. было уточнено, что по своим организационно-правовым параметрам НКА является общественной организацией, созданной по этническому признаку. Важнейшим правом НКА, как видно из Закона, объявляется право получать поддержку со стороны органов государственной власти и органов местного самоуправления, а целью НКА является сохранение национальной самобытности.
Автор обращает внимание, что установленная Законом жесткая система контроля над процессами этнического развития и самоопределения неизбежно приводит к бюрократизации данной сферы регулирования. Реестр национально-культурных автономий, который, согласно законодательству, обязаны вести уполномоченные на то государственные структуры, представляет собой последовательный в этом отношении шаг. По списку зарегистрированных НКА управленцы зачастую судят об этнокультурной жизни в стране, хотя реальная картина бывает иной. Закономерно, что власти склонны отдавать предпочтение именно НКА по сравнению с другими этническими организациями при взаимодействии с ними. Это нарушает равенство общественных организаций, установлен-
ное российским законодательством. Стремление государства получить полный контроль над НКА приводит к обратному эффекту, власти утрачивают связь с реальными процессами (4, с. 91).
Кроме того, выводя за рамки деятельности НКА политику, экономику и право и ограничив до минимума количество крупных НКА, закон все же не может оградить сферу этнических отношений от противоречий. Правовые нормы не предусматривают, что при удовлетворении культурных, в частности языковых, потребностей могут возникать серьезные коллизии. Более того, реализации культурных прав нередко имеет политический аспект, и потому на данном поприще возникает борьба групповых интересов. Эта борьба бывает особенно острой, если она имеет целью получение финансовой помощи, кредитов, налоговых послаблений.
Попытка определить, каким должно быть оптимальное число этнокультурных организаций, заведомо обречена на неудачу -слишком велико число этнографических ситуаций. Велико и потенциальное разнообразие организационных форм. Как показывает опыт, число так называемых национальных организаций в регионах численно преобладает над числом собственно НКА. В регионах, где законодательное регулирование НКА на уровне субъектов Российской Федерации в ряде случаев появилось раньше аналогичных федеральных норм, этнологи, культурологи, социологи гораздо раньше заняли активную позицию, отстаивая ту точку зрения, что регулирование этнокультурного развития не менее важно, чем регулирование конфликтных ситуаций.
В. В. Степанов подчеркивает, что федеральная правовая концепция исходит из представления об НКА как об организации. Примерно половина региональных нормативных актов содержат такую же точку зрения. Но есть и другой подход, согласно которому НКА предстает как более широкий социальный феномен. Так, закон Хакасии понимает НКА как право «национальных групп... на свободную реализацию. культурной самобытности» (4, с. 97). В рамках данного права законом Хакасии предполагаются различные варианты проявления «культурной самобытности»: создание культурных центров, национальных обществ, землячеств. Очевидно, заключает автор, что такой подход более плодотворен. НКА необходимо применять именно в виде права. Таким правом должна обладать любая общественная организация, в уставе которой зна-
чатся соответствующие культурные инициативы, а также любое частное лицо. В зависимости от потребностей населения, а также местных этнографических и иных условий, как реализация права на НКА должны возникать не только культурные общества и центры, но и землячества, школы и дошкольные учреждения, органы информации или издательства, фонды, театры, музеи, клубы, кружки, интернет-центры, всевозможные ассоциации. Регламент Закона о НКА должен выражаться не в системе ограничений, а в системе ограниченных стимулов использования права на НКА, поскольку предусмотрена государственная поддержка этого вида общественных инициатив. Государственная поддержка этнического развития -важнейший элемент государственной этнической политики, и его нужно не только сохранять, но и совершенствовать.
Статьи С.В. Соколовского «Инструментализация теоретического знания в разработке материалов Всероссийской переписи населения 2002 г.» и В.В. Степанова «Участие этнологов в развитии государственной статистики» характеризуют участие академического сообщества в разработке и проведении статистических процедур общегосударственного масштаба. Разработка соответствующего инструментария переписи осуществлялась специальной комиссией Института этнологии и антропологии РАН, победившего в конкурсе на подготовку материалов переписи, объявленном государством в лице Государственного комитета РФ по статистике (Госкомстата). «Уместно отметить, что с точки зрения теоретических установок сторонники конструктивистского и промордиали-стского подходов в составе комиссии (ИЭА РАН) были представлены поровну. Тем не менее удалось выработать согласованную позицию, что в рамках переписи основными единицами являются не "нации", "народы" или "этносы", а "переписные категории этнического учета"» (3, с. 67). Впервые в практике отечественных переписей словари национальностей, подготавливаемые для кодировки и последующего подсчета ответов на соответствующие вопросы переписной анкеты, включали почти 1 тыс. вариантов этнических самоназваний, группируемых затем в приблизительно 200 категорий, где в каждой из таких групп в качестве главного выступало официальное самоназвание, а остальные рассматривались как его варианты.
Из истории отечественных переписей известно, что количество категорий этнического учета от переписи к переписи сначала сокращалось (с 1926 по 1939 г.), а начиная с переписи 1939 г. постоянно росло. Речь здесь идет не столько об этнических процессах слияния и разделения, сколько об изменении принципов классификации и степени либерализации политического режима, обеспечивающего право на свободную идентификацию граждан по этническому принципу или препятствующего его осуществлению.
Распространенное мнение, что разрабатываемый учеными перечень затем используется переписчиками для занесения ответов населения в анкеты, не имеет ничего общего с реальными переписными процедурами. Перечни используются лишь на этапе кодировки уже заполненных анкет для машинного подсчета результатов переписи.
Тем не менее научные классификации и академический дискурс можно считать важным инструментом институализации этнических различий, оказывающими существенное влияние на процессы этнической идентификации и политику идентичности как на групповом, так и на индивидуальном уровнях, считает С.В. Соколовский.
Разработанный учеными ИЭА РАН новый и расширенный по сравнению с переписью 1989 г. список национальностей был построен на основе принципа либерализации переписного инструментария и методик учета населения, а также на методологических принципах, учитывающих особенности современных этнических процессов, потребности управления в сфере национальной политики и образования, необходимость устранения ряда недостатков прежний переписей населения и преодоления устаревших подходов, на которых они основывались. Первостепенной целью вводимых изменений было право граждан на самостоятельный выбор этнической и языковой идентичности и минимизация помех идеологического, политического и бюрократического характера в реализации этого права.
Эту точку зрения разделяет и В.В. Степанов, отмечая, что перепись 2002 г. продемонстрировала большие возможности улучшения инструментального аппарата для получения более адекватной картины этнического состава населения России. В частности, список учтенных национальностей был радикально расширен и дан в
статистически ступенчатом виде, что отражает более сложную культурную ситуацию в стране, чем это было возможно по данным предыдущих переписей. Однако примененные методы опроса и обработки данных все еще далеки от того уровня, который позволяет представить реальную ситуацию.
«Действительностью является то, что миллионы жителей (возможно, около четверти населения страны) не имеют однозначной национальной принадлежности. Если бы переписной лист 2002 г. предоставлял возможность отвечать на вопрос о своей национальности несколькими вариантами, как это сделано в вопросе о языке, не было бы столь неоправданно резких сокращений численности (на миллион!) украинцев, равно как и численных колебаний некоторых других групп» (5, с. 120). Одним из ярких достижений переписи 2010 г. может стать усовершенствованный, фактически - революционный способ учета этнической идентичности населения в виде фиксирования нескольких вариантов ответа о национальности у каждого опрашиваемого.
При учете множественной этнической идентичности картина национального состава населения усложнится, но вместе с тем станет более адекватной. Впервые появятся статистически достоверные сведения о направлении и масштабах культурной интеграции и ассимиляции в стране.
Проблемы этничности и толерантности в современных СМИ анализируются в статьях В.Р. Филиппова «Роль этнологов в выработке легитимных способов противодействия ксенофобии в СМИ» (6) и В.К. Мальковой «Этничность, толерантность и СМИ: прикладные аспекты проблемы» (1). Исследование В.Р. Филиппова было инициировано Комиссией по связям со СМИ Московского межнационального консультативного совета (ММКС) и поддержано Правительстом Москвы. Лидеры этнокультурных ассоциаций и национально-культурных автономий столицы, представленные в ММКС, были озабочены распространением негативных этнических стереотипов в московской региональной прессе, а московские власти - прежде всего заинтересованы в получении практических рекомендаций, которые позволили бы посредством тех или иных управленческих решений минимизировать негативное влияние СМИ на этнокультурную ситуацию в столичном мегаполисе. Автор анализирует такие «инструменты» воздействия на недобросовест-
ные конфликтогенные СМИ, как уголовное преследование, санкции, предусмотренные нормами гражданского права, административные меры воздействия, морально-этические санкции в рамках профессионального сообщества журналистов. Кроме того, действенным средством, способным позитивно повлиять на качество отражения в СМИ этнических явлений и процессов, может стать профессиональная этнологическая, юридическая и социолингвистическая экспертиза. В качестве приложения к статье автор приводит разработанный им классификатор содержательных интенций, продуцирующих ксенофобию.
В.М. Малькова рассматривает проблему «этничность и СМИ» как научную и актуальную научно-практическую задачу. Хотя исследования в этой области в отечественной науке были начаты в 1970-е годы, первоначально в рамках этнографии, а затем этносоциологии, до сих пор не создан единый каталог изданий, посвященных этнической и религиозной тематике. Из основных направлений исследований, связанных с деятельностью этнических каналов СМИ и практикой регулирования межэтнических отношений, автором особо выделены следующие:
- распространенность этнических каналов МИ в российских регионах и их соответствие местной полиэтничной палитре;
- этноязыковые аспекты их деятельности, в том числе соотношение русскоязычных и иноязычных СМИ;
- проблема тиражности изданий на разных языках и объемов вещания в общем информационном пространстве;
- аудитория «этнических» СМИ: этнический состав и социально-политические интересы многонациональной аудитории, озвученные отдельно прессой, радио и ТВ;
- проблема подготовки этнических журналистских кадров;
- труднейшая проблема финансирования этнических СМИ;
- взаимодействие этнических СМИ с местными органами власти и общественностью;
- выработка особых этнических и юридических норм «этнического вещания» в иноэтничном окружении (1, с. 159).
Вместе с тем, как показывают исследования, наиболее влиятельными и популярными в настоящее время являются так называемые надэтнические каналы МИ - т.е. федеральные, региональные периодические издания, освещающие социально-политичес-
кие, экономические, культурные, бытовые другие сферы жизни россиян и несущие в массовое сознание чаще всего рассеянную этническую информацию.
К числу важнейших тем, которые транслируют в массовое сознание этническую информацию и вместе с тем регулируют межэтнические отношения, снижая либо, напротив, повышая уровень межэтнической напряженности, автор относит сюжеты социально-культурного развития этносов, этнических и религиозных групп, проблемы этногенеза и этнической истории. На основе этих материалов у людей формируются представления о том или ином народе, этнической группе, национальном регионе. Важной прикладной задачей этнологической науки в этой области может быть просветительская работа среди журналистов, освещающих этнокультурную историю и современное состояние народов.
Как правило, привлекают внимание аудитории проблемы межэтнических отношений в регионах, особенно касающиеся этнических меньшинств, религиозных групп, миграций. Особую группу составляют проблемы «этнического криминала», межэтнических конфликтов. Активно идет обсуждение проблем национал-экстремизма и терроризма.
В последние годы постепенно теряет свою былую остроту тема взаимоотношения федерального центра и регионов, особенно национальных республик. По-прежнему этнические аспекты присутствуют в освещении взаимоотношений России с другими странами, в том числе бывшими союзными республиками.
Одной из форм научно-просветительской работы с журналистами в последние годы стали лекции и семинары, которые проводят специалисты ИЭА РАН в различных регионах страны. Ведется разработка учебных спецкурсов по проблеме «Этничность, толерантность и СМИ». В 1999 г. спецкурс «Этнические проблемы и средства массовой информации» был прочитан для студентов и аспирантов кафедры этнологии МГУ. Для историков и этнографов особое значение имеет источниковедческий подход к материалам СМИ как особой информации об этнических реалиях, ценностях и символах, как к одному из каналов, влияющих на формирование этнического сознания людей. Студенты были ознакомлены с методикой изучения этнической информации в СМИ, с элементами об-
зорного и контент-анализа, с наиболее значимыми отечественными и зарубежными работами в этой области.
Особое внимание было уделено проблемам формирования этической идентичности и этнического самосознания с помощью республиканских СМИ в советский и постсоветский периоды, распространению идей суверенитетов национальных республик, новых постсоветских этнических идеологем, связанных с «этническим возрождением», этнических ценностей и символов (1, с. 173).
Статья А.Н. Ямскова «"Новые классики"» Л.Н. Гумилев и С. Хантингтон в образовательных программах» посвящена анализу того, что именно почерпнули создатели ряда новых географических учебников из построений широко известных авторов и почему это может привести к негативным в практическом отношении последствиям для российского общества (7, с. 177).
География как комплексная наука включает в себя естественно-научный (физико-географические дисциплины) и общественно-научный блок (социально-географические и экономико-географические дисциплины). В российской географической науке по сравнению с западной проблемы природных явлений получали большее внимание специалистов по сравнению с социально-экономической географией. В настоящее время наблюдается и будет развиваться и в будущем рост интереса отечественных географов к социально-гуманитарной проблематике в целом и к экологической тематике в частности. Автор определяет эту тенденцию как «закономерное следствие целенаправленных усилий по преодолению последствий для науки идеологических баталий 1930-х годов и сближение тематики структуры российских и западных географических исследований. Наиболее ярко данный процесс проявился в возрождении или бурном развитии в России в 1990-е годы таких направлений социально-экономической географии, как культурная география или этногеография. Несомненно, они представляют собой продолжение в новых условиях и на новой методологической основе антропогеографии конца XIX - начала XX в., развитие которой на Западе, в отличие от СССР, никогда не прерывалось. При этом ведущие специалисты рассматривают этногеографию или как особую, пограничную между географией и этнологией науку, или же как одно из направлений культурной географии» (1, с. 179).
О большой роли этнологической проблематики в современных учебных пособиях по географии свидетельствуют работы ведущего отечественного специалиста по географическому школьному и высшему педагогическому образованию В.П. Максаковского. В разделе «Научные теории в школьной географии» он назвал «теорию этногенеза», геополитику, демографически переход, урбанизацию и еще 13 других теоретических объяснений наиболее актуальных процессов и явлений в природе Земли и развитии общества. Обычно в учебники входЬт несколько разделов по этой проблематике, включая характеристику распространения рас, религий, языков и этносов (с различными версиями объяснения этого феномена). Вместе с тем объяснение причин недобровольных этнических миграций, конфликтов зачастую сводятся к идеям Л.Н. Гумилева и С. Хантангтона об изначально заданной и практически непреодолимой враждебности или дружественности неких этнокультурных сообществ, в которые входят те или иные этносы. Такой подход делает бессмысленными попытки усилий по налаживанию добрососедских отношений между народами, установлени. толерантных отношений.
Специалистам-этнологам обычно бывает трудно понять причину популярности в среде отечественных географов такого рода странных взглядов, поскольку они не соответствуют современным естественно-научным данным. Данная версия этногенеза не рассматривалась в советской теории этноса, никогда не упоминалась в отечественных учебниках по этнографии и этнологии.
На примере специального учебника по этногеографии для вузов особенно отчетливо прослеживается тревожная, на взгляд автора, тенденция отечественных географов представить взгляды Л.Н. Гумилева на процессы этногенеза как ведущую современную концепцию в данной области знаний. При этом его идеи представлены наряду с анализом этнических конфликтов и мер по их урегулированию. Взгляды Л.Н. Гумилева на этнос и факторы межэтнических отношений включены авторами учебника в этнополитический контекст.
Присутствие концепции С. Хантингтона в отечественных учебных пособиях по географии пока еще ощущается в гораздо меньшей степени, чем теории этногенеза Л.Н. Гумилева. Однако нельзя забывать, что представления о разделении человечества на
цивилизации как первичные и наиболее значимые в культурном отношении общности входит в ядро методологических оснований культурной географии, поэтому с ростом популярности последней среди преподавателей географии цивилизационная парадигма во все большей степени будет входить в школьное и вузовское географическое образование. Действующий Госстандарт по нормативному учебному курсу «Этногеография и география религий», изучаемому в педагогических университетах и вузах, также обязывает преподавателя-географа ознакомить студентов с такими темами, как «Понятие об этносе». «Концепции этноса». «Народы мира и особенности их размещения на Земле». «Мировые цивилизации и современные этносы». «Формационный и цивилизационный подходы к эволюции этносов». Учитывая реалии сегодняшнего дня в мировой науке, наиболее вероятно, что эта цивилизационная парадигма придет в образование в сильно политизированной версии С. Хантингтона, считает автор.
Совершенно необходимым и вполне реалистичны выходом из сложившегося в географическом школьном и вузовском образовании положения является подготовка и принятие Министерством образования и науки и РАН совместного решения об обязательном привлечении профессиональных этнологов к экспертизе учебных пособий по социально-экономической географии, содержащих эт-ногеографический или культурно-географический компоненты либо иным образом затрагивающих этническую проблематику. Именно сотрудничество с коллегами-географами и пропаганда среди них современных научных взглядов на такое явление, как «эт-ничность», и ее проявления в современных социокультурных процессах может в очередной раз продемонстрировать прикладной потенциал этнологии и ее реальную востребованность в современном полиэтичном российском обществе.
Специальный раздел Приложений к сборнику «Этнология в высшей школе» составили подготовленные А.Н. Ямсковым программы курсов «Территориальные этнические конфликты» и «Этногеография и география религий». В других разделах приведены примеры экспертиз и рекомендаций для органов государственной власти, подготовленные в Институте этнологии и антропологии РАН.
В сборник вошли также статьи Т.С. Балуевой и Е.В. Весе-ловской «Метод этнологической реконструкции для науки и практики», В.В. Руднева «Этнологическое изучение народных знаний в контексте проблемы устойчивого развития», С.В. Кузнецова «Данные этнологии по современным земельным отношениям в России (по материалам Тамбовской и Рязанской областей)». Зарубежный опыт прикладных этнологический исследований представлен в статье А. Буржо «Местная демократия, самоуправление и антропология: пример заповедника Аир-Тенере (Нигер)».
В работе В.Н. Павленко и С.А. Таглина «Общая и прикладная этнопсихология» (2) специальный раздел посвящен прикладным аспектам дисциплины. Авторы открывают его характеристикой психологических аспектов этнопсихологии. Народные системы воспитания ребенка рассматриваются как способ формирования психики. В младенчестве и раннем детстве наряду с психическим развитием основное внимание уделяется физическому развитию ребенка первых лет жизни. В народной педагогике всех народов мира существует множество специфических приемов - у восточных славян, например, в форме так называемых потешек и забавок, -которые служили приемами своего рода пассивных упражнений для младенца и выполнялись старшими членами семьи. Так, например, в сборнике украинского детского фольклора представлено более 300 текстов, в которых ритм и длительность определяют физическую нагрузку на ребенка в процессе игрового взаимодействия. Более 70 из них развивают координацию движения рук - для каждого пальца малыша; более 30 развивают движения шеи и головы; более 50 - мышцы ног.
Современные научно-медицинские исследования подтверждают, что народная практика, связанная с развитием моторики ребенка, по своему разнообразию и результатам воздействия на ребенка порой превосходит специально разрабатываемые сложные комплексы упражнений. Важно, что народные приемы просты, имеют игровой характер и поэтому хорошо знакомы практически всем. «Несомненно, что разностороннее развитие моторики ребенка под влиянием этнопедагогических усилий является надежным фундаментом его дальнейшего психического развития» (2, с. 245).
Очень серьезное внимание в этнопедагогике уделяется развитию сенсорных способностей, которые относятся к перцептивным
действиям. Эти действия лежат в основе изучения предметов, явлений, создания образов, формирования сенсорных эталонов - общепринятых представлений о форме, цвете, величине. Этот процесс начинается фактически с того момента, когда в соответствии с народно-педагогическим опытом ребенка начинают знакомить со специально предназначенными для него предметами, в первую очередь игрушками. Психогенетический потенциал игрушки раскрывается постепенно: от зрительных образов ребенок переходит к предметной деятельности, а затем и продуктивной, выполняя с помощью игрушек те же действия, что и взрослые в повседневной жизни.
В процессе формирования у ребенка звуковой культуры речи народная педагогика применяет разнообразные речевые формы: речевые игры, скороговорки, загадки, пословицы, потешки, дразнилки. Все фольклорные формы, которые используются как способы речевого развития ребенка, имеют ряд свойств, облегчающих эту задачу: игровое сопровождение слов, ритмичность и развернутость, постоянная развернутая диалогичность.
Народно-педагогическая практика обладает разнообразными приемами развития воображения ребенка, системных форм умственной деятельности, игрового усвоения норм социального взаимодействия.
Для подросткового и юношеского возраста особые роль и значение в народной педагогике приобретали психологические аспекты народной обрядности. На этой основе шла передача и личностное усвоение важнейших ценностных ориентаций социума.
«Система народного воспитания является способом этнопси-хогенеза потому, что в и разнообразных занятиях с детьми младше -го возраста, и в многочисленных играх старших детей, и в ритуально-обрядовой деятельности подростков и юношества вначале формируется внешне развернутое, а позже интериоризированное психическое действие. Различие в организации и способах реализации такого действия выявится, в конце концов, в этнических отличиях психической деятельности» (2, с. 272).
Проблема формирования этнической специфики психической деятельности и роль в этом процессе народных систем воспитания относятся к актуальнейшим вопросам педагогики и психологии. Разнообразие способов развития сенсомоторики ребенка дает воз-
можность искать истоки этнической спецификации детского сознания в отличиях сенсомоторного опыта детей различных культур. Однако вопрос об этнопсихогенетической роли сенсомоторного фактора далек от окончательного разрешения. Стоит отметить, что игровые взаимодействия со взрослыми и первые игрушки младенцев обнаруживают многочисленные культурные совпадения. Эта тенденция сохраняется и в играх старших детей и подростков у различных этносов.
Народная педагогика тем не менее обладала разнообразными способами этнической спецификации сознания. Детерминантами этнического сознания могли выступать сенсорные эталоны. «Иными словами, разная природная среда существования этнических групп вместе с присутствующими отличиями социокультурной сферы ведут к различиям в наборах сенсорных эталонов, которыми пользуются носители этнического сознания» (2, с. 285). Эти различия хорошо проявляются в ассоциативных экспериментах.
Все существующие этнопедагогические способы организации деятельности ребенка (от игр до социальных норм поведения) могут рассматриваться как народные способы спецификации процесса воображения, в частности уровня его развития. Конечный результат творческого воображения не в последнюю очередь зависит от арсенала образных средств, которыми может воспользоваться человек. Этническая специфика образов сознания определяется природными и социальными условиями существования этноса.
Важное значение как факторы формирования этнического сознания ребенка, как способы этнопедагогики данного народа и ключ к динамике психогенеза имеют нормы взаимодействия в социуме и ценностные нормы этноса.
«Таким образом, в поиске способов этнической спецификации сознания, которые использует традиционная народная педагогика, прежде всего надо иметь в виду характер той предметной деятельности, к которой стихийно или целенаправленно взрослые члены общества приобщают ребенка. Структура деятельности обусловливает структуру психических действий, следовательно, операционные отличия в материально-предметных действиях представителей различных этнических общностей будут иметь аналоги и в умственной деятельности (перцепции, воображении, мышлении)» (2, с. 320). Характер взаимодействия ребенка с взрослыми членами
этноса и с ровесниками (жестко регламентированный или свободный, общественно или «приватный») обусловливает определенные этнические различия в интеллектуальных способностях. Детские игры вместе с иными способами народной педагогики служат орудием формирования этнических моральных эталонов, т.е. норм социального взаимодействия и ценностных ориентаций.
К основным аспектам прикладной этнопсихологии авторами отнесены также этноконфликтология - от внутрисемейной до межэтнической; этнопсихиатрия, включая представления о причинах заболеваний в разных культурах, типы лекарей в разных культурах (включая шаманов и знахарей), способы лечения в народной медицине; этнолингвистика. Этнопсихологическая проблематика является составной частью деятельной концепции этнопсихогенеза.
Список литературы
1. Малькова В.М. Этничность, толерантность и СМИ: Прикладные аспекты проблемы // Этнология обществу / Отв. ред. Чешко С.В. - М.: Оргсервис-2000, 2006. - С. 155-176.
2. Павленко В.Н., Таглин С.А. Общая и прикладная этнопсихология. - М.: Т-во научных изданий КМК, 2005. - 483 с.
3. Соколовский С.В. Инструментализация теоретического знания в разработке материалов Всероссийской переписи населения 2002 г. // Этнология обществу / Отв. ред. Чешко С.В. - М.: Оргсервис-2000, 2006. - С. 63-79.
4. Степанов В.В. Научная экспертиза и законодательство о национально-культурном развитии в России // Там же. - С. 79-109.
5. Степанов В.В. Участие этнологов в развитии государственной статистики // Там же. - С. 109-125.
6. Филиппов В.Р. Роль этнологов в выработке легитимных способов противодействия ксенофобии в СМИ // Там же. - С. 125-155.
7. Ямсков А.Н. «Новые классики» Л.Н. Гумилев и С. Хантингтон в образовательных программах // Там же. - С. 176-200.
8. Ямсков А.Н. Этноэкологические экспертизы в международных организациях // Там же. - С. 10-63.
Т.Б. Уварова
