CC BY
63
2007.03.011. ДЖОНС С.Ф. СОЦИАЛИЗМ ГРУЗИНСКИХ ЦВЕТОВ: ЕВРОПЕЙСКИЙ ПУТЬ К СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ, 1883-1917.
JONES S.F. Socialism in georgian colours: The european road to social democracy, 1883-1917. - Boston: Harvard Univ. press, 2005. - 410 p.
Ключевые слова: Россия, Грузия, 1883-1917 гг., социал-демократия, российское революционное движение.
Монография американского историка С. Джонса, посвященная истории грузинской социал-демократии, состоит из предисловия и 10 глав. История грузинской социал-демократии, пишет автор, не получила еще должной оценки. Несмотря на влияние этой социал-демократии в российском революционном движении, она оказалась малоизученной в западной и советской историографии российской революции. Автор надеется, что эта книга «поможет западным читателям понять, почему грузинская социал-демократия центральная в истории меньшевизма и в российской революции и почему она заслуживает соответствующее ей место в истории европейского социализма» (с. 286).
Павел Аксельрод в 1920 г. писал одному из своих корреспондентов: «С самого начала меньшевизм имел глубочайшие корни в Грузии. Разве Вы не находите, что даже теперь он более глубоко укоренен там, чем в нашей партии?» (с. 282). Это была особенность грузинской социал-демократии, над которой Григорий Алексинский, Лев Троцкий, Карл Каутский и другие ломали голову. Почему социал-демократия находила такую устойчивую основу в сельской Грузии? Что превратило ее в одно из наиболее успешных национальных революционных движений в империи? Почему она стала таким существенным источником кадров, идей и руководства для РСДРП и, в частности, для меньшевизма? Нельзя ни переоценивать воздействие грузинской социал-демократии на ход российской революции, ни чрезмерно подчеркивать ее уникальность, но без ее решающей поддержки меньшевизма и без ее лидеров в Думе, советах и Временном правительстве развитие революционных событий в России было бы иным.
Грузинская социал-демократия предвосхитила многое из опыта социалистического экспериментирования в XX столетии.
Она многое взяла из европейских социалистических партий, но она, в свою очередь, и многое внесла в международные дебаты по национальному вопросу, о крестьянстве и о войне. В социалистической национально-освободительной борьбе она была одной из первых классовых коалиций, имевших массовую основу. Она бросила вызов европоцентристскому представлению о социализме, основанному на индустрии. Грузинская социальная демократия была движением, которое стремилось сочетать социализм с европейскими ценностями плюрализма, личных прав и частной собственности. Она искала «третий путь» еще раньше, чем был изобретен этот термин.
Грузинские социал-демократы доказывали, что бедные и средние крестьяне не многим отличались от пролетариев, если иметь в виду условия их существования. В РСДРП рассматривали грузинскую политику как ересь, родственную эсеровской. Грузины, подобно эсерам, выдвинули концепцию «народно-трудовой революции», которая включала различные слои крестьянства и городского мещанства. Но в отличие от эсеров и их поддержки национализации, грузинские социал-демократы поддержали приватизацию земли, которая, как они надеялись, продвинет буржуазную (не социалистическую) революцию в сельскую местность. Такая политика не была результатом теоретического размышления, но прагматического ответа на местные потребности. Эта гибкость была уроком, потерянным для русского меньшевизма, недооценка которым крестьян явилась фатальной ошибкой.
Ленин, по словам автора, отметил значение успеха грузинской социал-демократии в Гурии. Хотя ее целью была национализация земли, он понял грузинскую настойчивость, которая проявилась в деле включения крестьянства в социал-демократическую революционную стратегию. Грузинские социал-демократы обеспечили первый опытный образец национальных освободительных движений, которые в основе своей были движениями крестьянства. Подобные движения стали самым важным звеном в антиколониальной политике Ленина после 1917 г. и доминировали в революционной политике XX столетия (с. 158).
В книге показано значение грузинской социал-демократии в международной истории социализма, рассматриваются культурные, интеллектуальные и социально-экономические истоки грузин-
ской социал-демократии и причины ее успеха. Подобно всем революционным социалистическим движениям в капиталистических обществах, грузинская социал-демократия столкнулась с фундаментальными дилеммами и противоречивыми задачами. Три из них были особенно очевидны. Первая - необходимость обеспечить национальное освобождение и социалистическую демократию в имперском полицейском государстве. Едва ли удивительно, что терроризм наряду с мирным бойкотом стал частью грузинского социал-демократического арсенала. Вторая - грузинская социал-демократия, подобно многим другим европейским социалистическим партиям, искала способы соединить социализм и национализм. Попытки осуществления этого союза вели к обвинениям ее в шовинизме со стороны левых, включая многих русских меньшевиков, и антикультурном нигилизме со стороны правых. Третья -грузинская социал-демократия пробовала вести классовую борьбу пролетариата в докапиталистическом обществе, где подавляющее большинство населения было крестьянским. Это породило значительное беспокойство в социалистических кругах о социальном содержании партии, ее революционной тактике и союзах с другими социальными и экономическими группами. Подобные противоречия вынудили грузинскую социал-демократию приспосабливаться к практике, вводить тактические новшества, выдвигать новые теории. Грузинские социал-демократы, исходя из прагматизма, отклонили идеологические сомнения РСДРП об участии в Думе. Они вели легальную работу в профсоюзах, кооперативах, муниципалитетах, благотворительных организациях. Признав революционный потенциал крестьянства, социал-демократы открыли двери всем -от железнодорожных проводников и торговцев до клерков и профессоров. При этом не отвергали террор, если это приводило к нужному эффекту, и в то же время могли вступить в союз с армянской буржуазией, когда было необходимо выиграть выборы. Их теоретические новшества в пределах РСДРП включали содействие «народной партии» (то, к чему другие местные социалистические движения также стремились), достижение национальной культурной автономии и - наиболее радикально - представление о том, что социализм ведет не к разрушению не имеющих гражданства наций и к исчезновению «неисторических» народов, а к их выживанию и спасению. Это была интерпретация марксистской
доктрины, отличавшаяся от трактовок ее большинством их российских и европейских коллег.
Прагматизм и адаптируемость были важными особенностями грузинской социал-демократии, определяющими ее успехи. Не меньшее значение имела здесь местная политическая и экономическая среда. В. Войтинский утверждал, что в Грузии «самый характер местной жизни способствовал консолидации единственной партии, объединявшей всех людей, говорившей и действовавшей от имени целой страны». В местной жизни участвовали и грузинская интеллигенция, и рабочий класс. Грузинская элита, подобно элитам XX столетия в Африке и Азии, рассматривала социализм как оптимальный путь преодоления иностранного правления. По мнению грузин, социализм способствовал национальной консолидации, модернизации и экономическому росту. Он объединил бы и европеизировал грузин, и это принесло бы процветание, безопасность и экономическую справедливость. Обещание социализма положить конец грабительским войнам между государствами и конфликтам внутренних национальных групп было насущно. Грузия, исторически подчиненная имперскому насилию и внутренним этническим напряженным отношениям, нуждалась в идеологии, альтернативной национализму. Социализм стал как бы реакцией на отсталость Грузии, на ее политическую и культурную уязвимость как маленькой нации, на колониальное подчинение и мультиэтническую среду.
Письма Жордании между 1908 и 1914 гг. свидетельствуют о его убеждении, что национальная проблема не могла быть решена просто как часть более широкой демократической борьбы. В этом на Жорданию повлияли австрийские марксисты - их вера в то, что национализм и социализм совместимы и что можно обеспечить социалистическое решение многонациональной государственности. Для Жордании национально-культурная автономия давала возможность достичь национального самоопределения Грузии в составе России. На первом грузинском национальном съезде в ноябре 1917 г. Жордания объявил о том, что «наше самоопределение сегодня то же самое, как и сто лет назад. В этом отношении мы не можем отойти далеко от наших предшественников. Сегодня мы думаем то же самое, мы просим о том же самом. Мы желаем ос-
таться в пределах российских границ, и мы должны получить внутреннее самоуправление» (с. 234).
Социализм - не универсальное, а национальное явление, подчеркивается в книге. Грузинский социализм, в отличие от российского, не был ни большевистским, ни меньшевистским. Он, как это ни парадоксально, учитывая политическую историю Грузии и ее географическое местоположение, был более демократическим и менее разделен полемикой и конфликтами, чем в России. Эти различия можно объяснять частично тремя факторами. 1. В Грузии социальное расстояние между лидерами - преобладающе бедными дворянами и рядовыми - не было столь существенно, как в России. Большинство грузинских социал-демократических лидеров, подобно Жордании, вышли из деревень, где мелкая знать и крестьяне жили рядом. Грузинские социал-демократические лидеры чаще учились в местных семинариях, а не в социально разделенных гимназиях. Этот основной социальный эгалитаризм был отражен в местной партийной жизни. Внутренние выборы, например, рассматривались как важный организационный принцип. Такое отношение объясняет, почему Жордания в 1905 г. смог убедить грузинских членов партии, что централизованная и иерархическая большевистская организация была чужда местным традициям. 2. Рабочий класс Грузии был многоэтническим, занятым преимущественно в небольших цехах и коммерческих предприятиях. Учитывая это, социал-демократы были вынуждены развивать свою идеологию, чтобы включить в нее все разнообразие грузинских рабочих. Самая структура местного «рабочего класса», недостаток у него «совокупной идентичности» городских рабочих России вели к идее «народной партии». 3. Грузинские социал-демократы унаследовали традицию активного участия в местной жизни, что и обусловливало их культурную, гражданскую и филантропическую деятельность. Они представляли собой то, что сегодня можно было бы определить словом «общественники». Ими делались попытки сочетать демократические навыки с социалистическими целями.
Что касается лидерства, то грузинская социал-демократия дала много выдающихся социалистических лидеров (A. Чхенкели, K. Чхеидзе, И. Церетели, Е. Гегечкори, Н. Рамишвили, Н. Жордания и др.). Они входили в руководящие органы РСДРП, возглавляли социал-демократические фракции Думы между 1906 и 1913 гг.,
представляли РСДРП во II Интернационале, председательствовали или входили в исполнительные комитеты Всероссийских советов, участвовали во Временном правительстве. Подобно всем грузинским интеллектуалам, они были настроены проевропейски, находились под сильным влиянием опыта и идей Европы. Н. Жордания вернулся в Грузию между январем и февралем 1905 г. после двух лет пребывания за границей, где он встречался и вел дискуссии с социалистическими лидерами Европы. Его убеждение, выраженное в одном из ранних писем, что путь Грузии - европейский, было незыблемо. Его выступления за участие в Думе, в легальной работе, за объединение крестьянства в революционной борьбе, защита плюрализма и политической децентрализации в партии были не тактическими приемами, а реальной политикой, основанной на убеждении, что будущее Грузии - с демократической Европой. Идеи Жордании и его политический стиль были решающими после раскола в РСДРП в 1903 г. в определении курса грузинской социал-демократии. Его уважали и как теоретика, который мог полемизировать с Каутским, Бернштейном, Плехановым и Лениными. Неоспоримым было и лидерство Жордании в грузинском крыле социал-демократии, являвшимся одним из столпов российского меньшевизма.
Эта часть социал-демократии придерживалась основных принципов меньшевизма с акцентом на позитивном продвижении к социализму. После 1905 г. грузинская социал-демократия, формально оставаясь частью РСДРП, становится автономной, «самоуправляющейся». Ее представители часто придерживались нейтралитета в большевистско-меньшевистских спорах. Между 1907 и 1914 гг., следуя собственным интеллектуальным традициям и приспосабливаясь к местным условиям, грузинская социал-демократия стала выступать как национальная и как социалистическая партия. Толерантность в партии предотвращала появление в ней серьезной оппозиции. Ее лидеры, активные в высших кругах РСДРП и во фракции Думы, обрели политическое доверие, авторитет, достаточные, чтобы принимать решения без консультаций с центром. Они были популярнее, чем большевики и другие партии в Грузии, и по сути монопольно представляли ее рабочих и крестьян. Социал-демократия стала фактически полулегальной организацией. Участвуя в выборах, в общественных организациях и кооперати-
вах, грузинская социал-демократия стала продвигать в жизнь начала гражданского общества. За последующие годы войны и революции ее организационные связи с меньшевизмом резко ослабли.
Уже к 1917 г. она едва была связана с русскими меньшевиками. В октябре 1918 г. на своем учредительном съезде новая грузинская социал-демократическая партия и формально порвала с РСДРП. Но несмотря на рост отчуждения грузинской социал-демократии от меньшевизма после 1905 г., не может быть никакой истории русского меньшевизма без учета в ней грузинского вклада, считает автор. В августе 1917 г., хотя большинство грузинских социал-демократов не появились на съезде меньшевиков, кавказская организация, большинство которой составляли грузины, насчитывала пятую часть делегатов, представлявших 40 872 членов партии (с. 286).
В 1917 г. грузинские социал-демократы были более опытны, лучше организованы, более объединены и в тактике превосходили любую другую кавказскую партию. Их власть не охватывала все регионы Кавказа, но они доминировали в структурах власти. В отличие от русских меньшевиков, потерявших поддержку рабочих и солдат осенью 1917 г., грузинские социал-демократы сохранили свою массовую политическую опору.
Национальные чувства грузин помогли местной социал-демократии сохранить свою власть. Она не сталкивалась здесь и со столь блестящим оппонентом, как Ленин. Русские солдаты вернулись домой. Триумф социал-демократии в Грузии в 1917 г. объясняется также политической гибкостью ее лидеров. В. Войтинский, видный меньшевик, свидетельствовал, что в 1918-1919 гг. Жордания был больше, чем лидер политической партии. Он выступал как неоспоримый лидер его маленькой нации, окруженный любовью и преданностью и замечательным единством грузин.
Политическое чутье Жордании иногда подводило его, но в целом его политика - смесь радикализма и компромисса, и его способность убедить так, что грузинская организация следовала за ним, была важным фактором в прохождении грузинской социал-демократии через шторм 1917 г. (с. 281).
В.М. Шевырин
