CC BY
50
СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
2007.02.028. КРАСИКОВ В.И. ЭКСТРИМ:
МЕЖДИСЦИПЛИНАРНОЕ ФИЛОСОФСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ ПРИЧИН, ФОРМ И ПАТТЕРНОВ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СОЗНАНИЯ. - М.: Водолей, 2006. - 496 с.
Феномен экстремизма изучается многими науками, и каждая из них описывает его проявления с позиций своей дисциплинарной изолированности. Результаты этих исследований, взятые в целом, могут инициировать комплексное изучение экстремизма. В настоящее время нет общего философского объяснения экстремизма как неотъемлемой стороны человеческой природы, в силу чего автор предпринимает попытку обсудить следующие вопросы: 1) общее значение агрессии в строе жизни; 2) сущностные различия между биологической и человеческой агрессией; 3) факторы, определяющие стабильность экстремистского поведения и сознания в человеческом существовании; 4) специфика основных форм экстремизма; 5) функции экстремизма.
Общий смысл агрессии заключается в «том важнейшем метафизическом факте», что любое живое существо должно «держать свое место» в бытии, сохранять контроль над ним. Феномен самосохранения включает в себя специфическую активность, проявляющуюся как сила, призванная отталкивать других претендентов от этого «своего места» (пищи и территории). Феномен же человеческой агрессии следует понимать как «намеренное причинение вреда живому существу... В чем смысл агрессии в жизни людей? Это непрерывная активность перераспределения в широком спектре социальных взаимодействий» (с. 10). Массовый повседневный тип человеческой агрессии - интриги, унижение, сознательное использование разнообразных форм принуждения. Иное дело - экстремизм: «Экстремизм конституируется как характеристика специфических форм группового сознания» (с. 12). Он представляет
собой концептуализацию агрессии сознанием групп, специфическую форму мировоззрения. Формы экстремистского сознания генерируются антропологическим, социальным и ментальным факторами. Социальный фактор связан с тем, что каждое общество организовано в иерархическом порядке, а «принуждение, жестокость, эксплуатация человека человеком являются нормальными естественными формами социального развития» (с. 14). Ментальный фактор обусловлен тем, что сознание некоторых людей всегда имеет тенденцию к самокультивированию. «Духовное развитие подобных сознаний творит альтернативные символические миры. Это состояние характеризуемо обострением идеализации и отчуждением от реального мира. В итоге появляется тип интеллектуалов, которые обладают необычной жизненной мотивацией - стремлением к трансцендированию наличной реальности или сильным желанием выйти за пределы нормальной социальной жизни» (с. 15).
Монография состоит из трех глав. В главе 1, посвященной сравнительному анализу агрессии и экстремизма, рассматриваются следующие сюжеты: 1) агрессия как стратегическая оборона жизни (атрибуты жизни и агрессия; витальность и агрессия); 2) складывание сознания и человеческая агрессия (память и ego в становлении человеческого сознания; отличительные признаки человеческой агрессивности; формальная структура человеческой агрессии; норма и агрессия); 3) экстремизм: причины и паттерны (критериальные признаки экстремизма; причины экстремизма; паттерны экстремизма; формы экстремистского сознания; модели и функции экстремизма).
Биологическая агрессия сама по себе «невинна». Автор утверждает, что человеческое сознание сублимирует, трансформирует агрессивные импульсы. Он ссылается на слова Л. фон Берталан-фи: «В человеческой психике... есть некоторые деструктивные тенденции, которые похожи на биологические задатки. Однако самые угрожающие формы агрессивности далеко выходят за рамки проблемы самосохранения и саморазрушения. Они коренятся в собственно человеческой форме жизни, которая выше биологической и специфика которой обусловлена способностью к абстрактному мышлению, к созданию особого мира мысли, речи и мышления» (цит. по: с. 33). Становление человеческого сознания означает становление памяти и Я. Память создает и удерживает координаты
«наших миров», их «собственную внутреннюю идеалистическую емкость и перспективу» (с. 37). Лишь в памяти и существуют «наши миры». В памяти возникают внутренние силовые линии напряженности самоорганизации сознания - психические интенции, или «объекто-порождающие» устремленности. Память артикулируется вниманием, внимание упрочивается, стабилизируется памятью. «Это создает "субстанцию" нового мира, основание для антропологической конституции, задает формат для экзистенциальных последовательностей» (там же).
Человеческая жизнь и ее качества, в том числе и агрессивность, создаются в долговременном контексте экзистенциальных последовательностей. Агрессия способна быть долговременной, направленной, последовательной. Она предстает, воспроизводится как структура сознания, ей присущ определенный формат организации. «Она существует уже в поле сознания: реальную поведенческую агрессию предваряет ее моделирование в воображении. Причем очень существенными становятся предварительная смысловая легитимация, оправдание, узаконивание как в индивидуальном, так и в групповом сознании» (с. 39). Человеческую агрессивность следует рассматривать как совокупную, системную характеристику человеческого мира. «Это активное непрерывное перераспределение жизненного пространства, жизненных ресурсов, интенсивности и зон жизненного внимания (славы, любви) в условиях их хронического дефицита» (с. 41-42). Человеческая агрессия представляет собой сочетание природных биологических начал и собственно человеческих закономерностей, порождаемых существованием сознания. Самое существенное в человеческой агрессии - это фактор сознания: память и корректирующие, контролирующие системы оценок ситуации и себя в них. При этом «некоторые сознания приобретают такую своеобразную самоорганизацию, что порождают стабильное индуцирование агрессии, являясь очагами постоянного социального напряжения» (с. 53). Так появляется экстремизм, который представляет собой формы и результаты развития агрессии на ее собственно человеческой основе и есть групповое явление. Экстремизм - это «аристократия» агрессии. Главные его признаки: корпоративность, категориальная сознательность, активность отличительного, устойчивое доктринальное обоснование.
Анализируя причины экстремизма, автор разделяет их на традиционные, связанные с консервативной стабильностью социума вплоть до Нового времени, и на новые, появившиеся относительно недавно. Помимо этого, он выделяет три группы причин экстремизма, связанных с аспектами человеческого существования: природным, социальным и духовным. Рассматривая неравенство, неравновесность и несправедливость в природном бытии людей, которые могли бы служить причинами экстремизма, автор выделяет три типа раскола между людьми: 1) половой раскол человечества; 2) этнокультурный раскол; 3) постоянная поколенная дифференциация, т.е. конфликт отцов и детей. Но гораздо острее диктата родителей люди осознают политическое и экономическое угнетение, эксплуатацию. «Подобные общественно-необходимые явления суть социальные причины стабильности экстремизма в истории» (с. 62).
Существуют причины, порождающие и чисто духовные формы экстремизма, который обретает вид инновационного развития общечеловеческого духа, становится «прорывом пределов», высшей формой самоутверждения духа. Духовные причины экстремизма укоренены в процессах персонализации - общечеловеческой и индивидуальной. Речь идет о духовных процессах самоотличающего, самоформирующего развития на основе поисков и утверждения собственных мировоззренческих конструкций Я и смысла жизни. Каждый нормальный человек имеет свой шанс в персонализации, «однако сам этот шанс был в свое время сформирован и легитимирован в духовной традиции путем экстремизма и духовной революции... Ее итогом было появление "экстремалов сознания" - людей-носителей развитого суверенного мышления с альтруистическо-идеалистической ориентацией: философов древности, учителей жизни и пророков высших религий. В то же время метафизируется экстремизм, выявляется его фундаментальный смысл как явления духа. Это происходит в виде идеи "трансцендентного" - высшего, запредельного идеала, к которому стремится экстремистское сознание, который оно противополагает существующему порядку (норме) как альтернативу и посредством которого оправдывает, сакрализует свое отрицание» (с. 64). Идея трансцендентного рождается вместе с формированием сознания в режиме трансценденции. Это особое состояние сознания, связанное с его отрывом от действительности. «Трансценденция, или силь-
нейшая мотивация выхода за пределы сущего, естественного, приводит к замене господствующих представлений о реальности на свои представления о том, что реально, а что нет. Сознание в состоянии трансценденции имеет иной режим существования. В нем происходят изменения темпоральной ориентации, а также места и функций идеала» (с. 64-65).
Таким образом, экстремизм есть прежде всего устойчивая определительно-ориентационная система, характерная модель сознания, чьи основные паттерны воспроизводятся в разное время, у разных народов, в разных формах. Эти паттерны таковы. 1. Паттерн структурной оценки мира, воспроизводящийся в экстремистском сознании как дуально этизованная категоризация значений социума: «Главное в экстремистском сознании - жесткость и этизованная дихотомичность деления всего смыслового пространства» (с. 71). Результатом такой установки является приписывание внутренней враждебности и демонизация противостоящей социальной силы. 2. Паттерн установления нового жизненного идеала, обретающий вид консолидации позитивной значимости и атрибутирования своей категории, («мы»): «Самоидентификация, разработка маркирующих признаков во внешнем облике и в мировоззрении, отличающих от всех окружающих, - нормальная форма социальной активности любой автономизирующейся группы» (с. 71-72). 3. Паттерн выработки социального проекта, выступающий как трансцендирование основ социального мира.
Среди моделей экстремизма автор выделяет «нормальные» и «кризисные», связанные с режимами обострения, «когда лихорадит само данное конкретное общество». Различия форм экстремистского сознания лежат в духовной сфере: «Примитивные формы экстремистского сознания детерминированы определенными психологическими интенциями и потребностями человеческой природы. Напротив, духовные формы генерируются посредством идей. Их авторы являются харизматическими лидерами, пророками, философами. Экстремизм как выражение трансцендирования чистого сознания, собственно, и создал нашу цивилизацию» (с. 85-86).
Глава 2 посвящена «экстремизму крови» («экстремизму плоти»). В ней описаны следующие формы проявления экстремизма низшего порядка: 1) националистический экстремизм (проблемы антропогенеза и расообразования; этногенез и роль в нем национа-
листического экстремизма; феномен еврейского народа и сионизм; фашизм как эксклюзив ХХ в. и национал-социализм Адольфа Гитлера); 2) гендерное противостояние (мужской шовинизм и радикальный феминизм; философская антропология в поисках «преодоления драмы»); 3) радикальное сознание молодежных контркультур («молодежь» как антропологическая категория; особенности молодежных контркультур второй половины ХХ в.; архетипы молодежной контркультуры); 4) экстремистское сознание профессиональных преступных сообществ, или «жизнь по понятиям» (норма и преступление как имманентные стороны общественной жизни; мафия и «воровской орден» как две формы криминальных сообществ; антропологический тип блатного сообщества; особенности душевной жизни и самоорганизации; «философия» блатаря). «Блатарь» - во многом специфично русское явление, отражающее более ярко и фокусированно общечеловеческий типаж «профессионального преступника». Это натуры радикально гедонистического плана, люди, ориентированные на наслаждение и стремящиеся к нему любой ценой как к главнейшей и самой последней цели. Мировосприятие этого типа людей более двух тысяч лет назад выразил Аристипп, «который мог извлекать наслаждение из того, что было в этот миг доступно», как свидетельствовал Диоген Лаэртский (цит. по: с. 243). Воровская жизнь культивирует радикальный гедонизм самых безобразных толков, где «брутальные Аристиппы и Феодоры живут "на износ", "в режиме культа наслаждений"» (там же). Душевной жизни этого типа людей свойственны «тупость и грубость». Откуда берутся такие люди? Дело в том, что человеческие популяции постоянно генерируют брутально-гедонистическую часть людей, которые предрасположены к асоци-альности и социопатии. «Они будут всегда как субкультура, но не следует допускать расширения их тлетворного влияния на нормальные культуры и субкультуры» (с. 258). Необходимо осознанно и целенаправленно разрушать интеллигентские установки незнания-сочувствия, романтизации «племени тьмы».
В главе 3 речь идет о духовных формах экстремистского сознания. Они порождаются идеями, авторы которых - харизматические лидеры в политике и религии, идеологи искусства и философы. Здесь разные люди объединяются вокруг одних и тех же характерных идей. «Главным фактором объединения этих людей
являются идеалы, которые зачастую имеют сходство с экстремистскими паттернами» (с. 259). К ним относятся трансцендентные религии, утопические идеологии, некоторые философские доктрины.
Политический экстремизм имеет такую разновидность, как радикальный экстремизм ригористского толка. Люди, представляющие его, - наиболее социализированные существа («в ущерб себе и другим»). «Они требуют точного и полнообъемного соблюдения социальных правил, видя в том высшее человеческое предназначение - долг, который выше счастья и добродетелей. Большинство. ригористов обращают свою энергию на других. Их. "трансцендентный идеал" - особая форма власти в виде контроля ради контроля, только так они могут самореализоваться» (с. 261). Для самореализации им нужна власть. «Воля к власти, достаточно представленная в каждом из нас жизненная мотивация, приобретает бестиальный характер у этого типа людей» (с. 262). Природа политического экстремизма амбивалентна. Он имеет объективную и субъективную составляющие. «Объективная его функция - выражать кризисные периоды общественного развития, давать им. востребуемую форму радикальных и быстрых разрешений» (с. 263). Субъективная составляющая имеет антрополого-психологический характер. Лидеры и ядро политических радикалов -люди ригористического склада, верящие в свои идеи. Как известно, для человека решающим и достоверным является его внутренняя убежденность, часто являющаяся самообманом. Крайние взгляды возникают в точках напряжения социума на всех его уровнях. «Когда радикальные взгляды маргинальны, разделяемы немногими, направлены на преобразование существующего социального порядка, они - утопии, оценочно квалифицируемые как "экстремистские". Когда они же утверждаемы победившим слоем в качестве нового мировоззренческого и ценностного формата, т.е. отождествляемы с "реальностью", - они "идеологии". Крайние взгляды, будь они условно утопии либо идеологии, по классификации Ман-хейма, все же. в большинстве случаев утопичны, т.е. наполняемы "утопическими энергиями" социального деструктивизма» (с. 267).
Далее автор описывает экстремистские варианты двух великих «утопий-идеологий» Нового и новейшего времени, «двух гуманистических мировоззрений, ориентировавшихся на человеческое благо как высший организующий принцип представления и
оценивания» (с. 268). Речь идет о либерализме и коммунизме как имманентных сторонах «проекта модерна», об «имманентном радикализме этих великих оппонентов новейшей истории человечества» (с. 270). Появление радикалистского в своей основе комплекса идей, который называют «проектом модерна», является манифестацией радикализации человеческого существования -«его беспрецедентной по глубине, прогрессирующей дифференциации посредством радикального обособления индивидов и групп» (с. 274). Ключевые особенности различных версий «проекта модерна» таковы: 1) социализация идеала: «Общественность, социальность становятся альфой и омегой, предпосылкой и последним словом в теоретических объяснениях» (с. 275); 2) узурпация гуманизма; 3) «классический рационализм», т.е. атрибутирование человеку в качестве его главной, системной черты разумной правильности и самоупорядочивающего контроля; 4) сциентизм (отношение к естествознанию того времени как к наиболее совершенной форме человеческого знания); 5) утопизм: «Утопизм есть гипертрофия идеализации, способности к идеализации. Формируется новый, идеалистический habitus: самоорганизация и настрой мышления, базирующиеся на чувстве приоритетной онтологической исходно-сти сознания и футуристической ориентации» (с. 283-284). В истории ХХ в. «проект модерна» получил свою вторую фазу развития в виде ориентализации и радикализации особым культурно-историческим субъектом - российской интеллигенцией. Русская интеллигенция представляет собой совершенно особую радикали-стскую разновидность социальной группы интеллектуалов: «Именно радикальная часть в отечественной интеллигентской среде всегда задавала тон, определяла основной общественный настрой, создавала имидж "русской интеллигенции"» (с. 296). Особые обстоятельства происхождения, своеобразная ментальная организация радикальной российской интеллигенции сделали ее способной к дальнейшей радикализации и ориентализации «проекта модерна». Орентализация либерализма в конце ХХ в. сообщает ему новую революционную энергию. Интеллектуалы - выходцы с Востока -наиболее революционная часть современного обновления и экспансии либерализма. Идет борьба за то, чтобы глобализация, дальнейший этап модернизации, проходила в формате «открытого общества». При этом возрастает роль «утопических энергий»,
«провидческого начала», «трансцендентности» в человеческом общественном развитии. Зреет новый проект, который будет рожден «свободно парящей интеллигенцией» спонтанно, в еще большем плюрализме мнений, чем «проект модерна».
В главе анализируется также феномен религиозного экстремизма: «Религии, особенно "нашего века". как духовные предприятия известной части людей. представляют, похоже, наиболее экстремистское явление в сфере духа» (с. 320). Завершается глава анализом философского экстремизма. «Философия, репрезентирующая становление персонализующегося разума, является исходно экстремистичной по отношению к мировоззрению большинства» (с. 415). История философии есть история непрерывных атак на ментальные устои большинства. «В истории мировой философии сосуществуют две линии, две стратегии концептуализации, две философии: философия здравого смысла и философия радикализую-щегося индивидуального мышления» (там же). Преобладает всегда философия здравого смысла, но публичным и знаменитым становится все же «философский экстремизм».
Нужна ли борьба с радикализмом? «Нет, это все равно, что бороться с восходом солнца» (с. 467). Всякое общество имеет и терпит свою историческую норму радикализма. Он существует всегда и везде в человеческих обществах «на окраинах сознания и культуры». «Его функция - быть индикатором и катализатором решения назревших проблем» (с. 466). Другая его функция радикализма - гиперрефлексия. Он «обнажает сокрытость, предъявляет исподнее, интимное умалчиваемого . на деле - проблем и главных задач человеческого преображения действительности» (с. 466-467). Радикализм был и остается оазисом категорического императива, однако задача состоит в том, «чтобы утверждать его более в кантианских, нежели в ницшеанских формах» (с.467).
И. И. Ремезова
