CC BY
74
2007.02.003. КЕЛЛИ К. УПРАВЛЕНИЕ ПОЗДНЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИЕЙ.
KELLY Chr. Ruling the later Roman Empire. - Cambridge (Mass.); L.: Belknap press of Harvard univ. press, 2004. - IX, 341 p. - (Revealing antiquity; 15). - Bibliogr.: p. 327-341.
Ключевые слова: поздняя Римская империя - ранняя Византия, власть, управление, IV-VI вв.
Монография преподавателя Кембриджского университета (Массачусетс, США) Кристофера Келли посвящена проблеме власти и управления в поздней Римской империи - ранней Византии (IV-VI вв.). Автором реконструируется система функционирования античного супергосударства, а также причины и последствия перехода от «мягкого» правления, характерного для первых двух столетий истории Римской империи с ее высокой степенью автономии местных общин, к более «твердой» власти, управляющей посредством иерархически организованной имперской бюрократии. Именно эта трансформация модели управления определяет, по мнению К. Келли, коренное отличие империи Августа от империи Юстиниана (с. 1). Книга состоит из двух частей, включающих пять глав.
В первой части (главы 1 и 2) представлен взгляд на римскую бюрократию одного, но весьма компетентного в данном вопросе человека. Иоанн Лид, т.е. Лидиец, (ок. 490 - ?) - автор трактата «О магистратурах Римского государства» (nspi apxœv rrçç Pœ^aiœv noAaxsiaç или De magistratibus populi Romani - в латинском варианте) - был высокопоставленным чиновником канцелярии префекта претория Восточной Римской империи с 512 по 552 г. Помимо формального описания имперской администрации, автор трактата демонстрирует хорошее знание обстоятельств, которые формировали чиновничью повседневную практику; показывает борьбу амбиций, интересов, карьерных стратегий и моральных позиций, наполнявших бюрократический мир.
Трактат состоит из трех книг. На основании трудов ряда своих предшественников, большая часть которых не сохранилась, и собственного богатого опыта Иоанн Лид воссоздает картину государственного устройства Рима от Ромула до Юстиниана, уделяя, естественно, наибольшее внимание современной ему системе управления. Длинное и весьма тенденциозное описание главного
правительственного органа - преторианской префектуры - перемежается обширными воспоминаниями о собственной карьере, и в том числе о «скорбной кончине» (под руководством ненавистного автору префекта, Иоанна Каппадокийца) судебного отдела канцелярии, в котором работал сам Иоанн Лид. Для него это не только означало персональные карьерные и финансовые потери, но и было опасным симптомом более широкого административного кризиса. Таким образом, по мнению К. Келли, трактат Иоанна Лида был также своеобразным ответом на пагубные, с его точки зрения, реформы Каппадокийца. Однако публикация трактата, вероятно, после смерти автора вскоре после 554 г., не оказала заметного воздействия на административную политику ни Юстиниана, ни его преемника, Юстина II (с. 16).
В трактате Иоанна Лида преторианская префектура представлена как ключевой административный орган правительства империи и к тому же очень древний. Иоанн настаивает на этимологической связи титула начальника конницы (шлархо^), введенного Ромулом, и префекта претория (илархо^), совершенной ошибочной с точки зрения современной лингвистики (см.: с. 249, прим. 15). Более того, он готов принизить значимость даже такого ведомства, как канцелярия могущественного magister оШсюгит, главы дворцовой бюрократии.
Большое внимание Иоанн уделяет придворным церемониям с участием императора и чиновников разных рангов, которые демонстрировали официальную лояльность и групповую солидарность, являясь, таким образом, своего рода «парадами идентичности» позднеримской бюрократии. Отличительные регалии и одежды, тщательно отрегулированные ритуалы и процедуры, специфический технический язык - все это четко отграничивало крайне формализованный и структурированный мир чиновников от мира обычных людей. Благодаря этому члены правящей корпорации казались непричастными к управлению, «аутсайдерами», недосягаемыми и могущественными фигурами. По-видимому, производить именно такое впечатление доставляло удовольствие Иоанну и его коллегам (с. 27-28).
Однако, выступая сплоченной корпорацией по отношению к остальному миру, внутри себя чиновничество формировало сплоченные клики по ведомственному принципу, часто враждебные
друг другу. Их существование отражала не вполне официальная терминология, иногда использовавшаяся для обозначения различных категорий бюрократов в императорском законодательстве. Таковы praefectiani - чиновники канцелярии префекта претория; mag-istriani - лица, принадлежащие к ведомству magister officiorum; urbaniciani - служащие канцелярии префекта Города (Urbi), т.е. Рима (с. 29).
Соперничество между группами чиновников было обычным явлением и в рамках одного ведомства. Так, Иоанн не упускает случая продемонстрировать различие внутри преторианской префектуры Востока между exceptores (служащими судебного отдела) и scriniarii (работниками финансового департамента). При этом последние оцениваются им как люди менее образованные и менее опытные. Трудно сказать, пишет К. Келли, насколько широко было распространено мнение Иоанна среди его коллег по отделу, но его нападки на scriniarii, с одной стороны, являются отражением вражды к их лидеру, Иоанну Каппадокийцу, а с другой - лишний раз подчеркивают значение (по крайней мере, в глазах тех, кто находился внутри «Системы») специальных знаний, компетентности в технических вопросах и точного соблюдения формальных протоколов в формировании и усилении групповой идентичности (с. 31).
Непрерывные согласования - порой весьма сомнительные с точки зрения морали и часто безуспешные - интересов отдельных индивидов и группировок, как формальных (ведомственных), так и неформальных (основанных на разного рода личных связях), имели фундаментальное значение для институционального положения поздней римской бюрократии. Следствием не всегда удобных компромиссов между ними мог быть как успех, так и падение любого ведомства или группы чиновников вместе с их лидером, о чем красноречиво свидетельствует биография самого Иоанна Лида (с. 103-104). При этом существовала официальная, строго регламентированная система ежегодных отставок и назначений, обеспечивавшая постоянный и в целом предсказуемый оборот персонала. Так, exceptor мог получить должность adiutor а (главного помощника высшего чиновника департамента) только после девяти лет службы. Назначение действовало в течение одного года, и в дальнейшем он, по-видимому, уже не мог занимать еще раз этот пост. Scriniarius мог служить в качестве chartularius не более четырех раз
с годичным интервалом между назначениями или в качестве adiutor также не более четырех раз, но с двухгодичным интервалом. Таким образом, очевидно, пишет К. Келли, что существующие правила были призваны предотвращать слишком длительное пребывание на хорошо оплачиваемой должности одного и того же лица (с. 38).
Ограничение доступа к ряду высоких постов неоднократно становилось темой имперских законов, касающихся назначений и перемещений чиновников и внутренней организации ведомств. Большинство из них принималось в период от начала IV до середины VI в. и сохранилось в кодексах Феодосия и Юстиниана. Так, закон 384 г., модифицированный составителями Юстинианова Кодекса, устанавливал структуру канцелярии (officium) comes sacra-rum largitionum. Аналогичный административный документ, изданный в 490-х годах императором Анастасием, описывает ранги, обязанности и порядок назначений гражданских служащих канцелярии военного командующего (dux), а также устанавливает размеры жалования и премий, на которые они могли рассчитывать. Еще более выразительным в этом плане является обзор поздней римской администрации в сохранившейся копии Notitia omnium digni-tatorum et administrationum tam civilium quam militarium («Список всех рангов и административных должностей гражданских и военных»). Этот документ рисует всеобъемлющую картину организации военных и административных институтов Восточной Римской империи в конце IV столетия на уровне префектур, диоцезов и провинций. В целом, отмечает автор, приведенные документы дают достаточно полное представление о поздней римской бюрократии, иерархически связанные структурные звенья которой образуют хорошо отрегулированную административную систему (с. 43).
Во второй части книги (главы 3-5) рассматриваются причины и результаты перехода от системы управления эпохи принципата к системе управления в поздней империи, а также очерчиваются границы власти в доиндустриальном супергосударстве. Традиционная модель римской власти, пишет К. Келли, основывалась на сложной системе патронатских связей, в рамках которой происходил постоянный обмен вещами, услугами и обязательствами. Правительство ранней империи в течение двух столетий после Августа укрепляло эту модель власти. Центральная бюрократия сохранялась на минимальном уровне, поскольку все детали имперского
управления оставались в ведении местной знати, выступавшей в роли посредника между правительством в Риме и провинциальным населением. В обмен на сотрудничество с властью в поддержании мира, в наборе рекрутов для армии и в сборе налогов местные элиты пользовались значительной степенью автономии. В условиях отсутствия постоянной внешней угрозы или других причин, требовавших значительного повышения правительственных расходов и концентрации ресурсов, эта «минимальная система» правления была весьма успешной, предоставляя (с точки зрения имперских властей) «гигантскую экономию усилий» (с. 109).
С наступлением так называемого кризиса III в. для центрального правительства, способности которого контролировать обитателей империи или значительно повышать уровень налогов, были жестко лимитированы, сотрудничество с местными элитами стало крайне неудобным способом управления. Провинциальные аристократы протестовали против растущих требований государства и в некоторых случаях просто отказывались собирать налоги. Успехи ряда императоров в конце III в. в значительной степени зависели от их способности игнорировать и подавлять эти протесты. Военные, экономические, административные, идеологические реформы Диоклетиана и Константина были предприняты с целью добиться большей унификации и интеграции империи и большей степени контроля над ее человеческими и экономическими ресурсами. Процесс перемен был трудным и нередко сопровождался открытым насилием. Однако, несмотря на очевидные дефекты и неизбежные просчеты (на которых, понятно, и было сконцентрировано внимание как современников, так и историков), необходимо твердо уяснить, пишет К. Келли, что только в IV в. римское государство стало собирать средства, достаточные для оплаты постоянной профессиональной армии, более многочисленной, чем та, что была в первые два века н.э., финансирования распространение новой религии и основания второй столицы империи - Константинополя. Для доиндустриальной державы такие достижения, отмечает автор, нельзя недооценивать, поскольку аналогичный уровень централизованного правительственного контроля был достигнут вновь в Европе только в XVIII столетии, в абсолютистских государствах Франции и Пруссии (с. 110).
Установление новой модели управления сопровождалось существенным увеличением численности административного аппарата. В I—II вв. н.э. было всего несколько сотен оплачиваемых из казны имперских чиновников, которым помогало в их деятельности, вероятно, около 10 тыс. рабов и откомандированных из армии солдат. К началу VI в., даже по самым скромным оценкам, на имперском жаловании состояло, по-видимому, от 30 тыс. до 35 тыс. бюрократов (с. 111). Не менее важное значение имело, с точки зрения автора, и частичное изменение способа комплектования чиновничества. Распространение практики покупки должностей, несмотря на хорошо осознаваемую современниками ее потенциальную коррупционность, сделало возможным доступ в правительственный аппарат без неизбежного запутывания в паутину взаимных обязательств и столь же коррупционных личных связей. Безличностные монетарные взаимоотношения позволяли тем, кто не был включен в систему традиционных отношений патроната - клиентелы, покупать себе власть (с. 131-134).
Впрочем, как отмечает автор, все это не могло существенно изменить социальный облик административного персонала. За исключением немногих блестящих фигур, чьи личные достоинства обеспечили проникновение в правящую элиту и именно этим привлекли всеобщее внимание, имперская бюрократия поздней античности отнюдь не была сколько-нибудь важным механизмом социальной мобильности. Центральное правительство в основном было укомплектовано хорошо образованными, умеренно богатыми представителями городской элиты Восточного Средиземноморья -класса куриалов, с которым и была связана экспансия бюрократии. Таким образом, сотрудничество имперской власти с провинциальной элитой было восстановлено в новой форме путем непосредственного включения значительной ее части в государственный аппарат империи (с. 184-185).
В заключительной (5-й) главе («Автократия и бюрократия») рассматриваются взаимоотношения императора и чиновничества. В период поздней античности, пишет автор, римские императоры, несмотря на формально абсолютный характер своей власти, имели достаточно ограниченные возможности ее применения, обусловленные крайней растянутостью коммуникаций и отсутствием технологий быстрой и точной передачи информации как из периферии
в центр, так и в обратном направлении. Соответственно, реакция центра на те или иные события часто могла быть запоздалой или неадекватной. Рост бюрократии в поздней Римской империи отчасти решал проблемы контроля, а также концентрации и перераспределения ресурсов, и тем самым содействовал укреплению императорской власти. Однако усиление могущества огромного административного аппарата заключало в себе потенциальную угрозу ограничения личного влияния императора на формирование политических решений и их осуществление. Осознавая наличие такой опасности, императоры умышленно провоцировали соперничество между ведомствами, произвольно перераспределяя полномочия и меняя местами чиновников высокого ранга. Несомненно, это снижало эффективность деятельности бюрократии, но помогало властителям империи обеспечивать собственную безопасность (с. 191-192).
Для контроля над провинциальными администрациями в обход обычных каналов связи и передачи распоряжений из Константинополя направлялись специальные миссии представителей пала-тинской бюрократии (так называемые notarii и agents in rebus), обязанные наблюдать и докладывать в центр о всех делах. Еще один параллельный канал информации обеспечивали тайные командировки в провинции привилегированных офицеров, которые имели право докладывать лично императору (с. 206, 224).
В целом, отмечает К. Келли, положение императора было центральным как в системе государственной администрации, так и в политическом мышлении современников. Концентрация власти вокруг трона подчеркивала предопределенность личного его участия в управлении империей, а положение любого чиновника в основном зависело от императорской благосклонности. Таким образом, заключает автор, несмотря на ограничения, связанные с размерами империи и технологическими лимитами доиндустри-ального общества, неоспорим тот факт, что императоры поздней Римской империи добились замечательных успехов в реализации свой воли в средиземноморском мире (с. 225).
А.Е. Медовичев
