CC BY
29
2007.01.008. УПОТРЕБЛЕНИЕ ЛИЧНЫХ МЕСТОИМЕНИЙ И ПОРЯДОК СЛОВ В ДРЕВНЕАНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКЕ. (Обзор).
В древнеанглийском языке синтаксис личных местоимений (ЛМ) на материале прозаических произведений рассматривался с различных точек зрения: анализировались не только позиционные особенности ЛМ, но также возможное влияние латинского синтаксиса на употребление ЛМ в переводных древнеанглийских текстах, соотношение структурного веса элементов предложения и их позиций в тексте, зависимость ЛМ от прагматических факторов и т.д. Выдвигался также новый подход к рассмотрению древнеанглийских ЛМ как синтаксических клитик.
Вопрос о синтаксических функциях ЛМ в древнеанглийском непосредственно связан с исследованием особенностей порядка слов в языке. Ранние работы, посвященные исследованиям в области древнеанглийского синтаксиса, являются исключительно описательными (Wülfing 1888, Wülfing 1894, Wohlfahrt 1885, Kühn 1889, Kube 1886). В них в основном представлен обширный эмпирический материал синтаксических особенностей языка, констатирующий те или иные факты в области синтаксиса. Объяснения в употреблении и закономерностях развития порядка слов отсутствуют. В дальнейших работах излагаются различные концепции, объясняющие особенности порядка слов в древнеанглийском языке, возникают исследования по порядку слов в отдельных текстах (Pillsbury 1967, Gardner 1971, Brown 1970). Так, как известно, изначально долгое время считалось, что древнеанглийский был языком со свободным порядком слов (Fries 1940: 199-208). В отличие от современного английского, для древнеанглийского можно выделить шесть возможных вариантов: SOV, OSV, VSO, VOS, SVO, OVS (Rybarkiewicz 1977: 87).
Несомненно, данные виды порядка слов в языке во многом зависели от разных факторов, например коммуникативно-прагматических особенностей контекста или жанра произведения, в которых они употреблялись. Разногласия у исследователей возникают при попытке определить базовый порядок слов.
При этом к разрешению данной проблемы подходят с разных сторон: например, в генеративи-стских исследованиях4 в качестве базовой глубинной структуры берется SOV, в других исследований в качестве базового порядка слов рассматриваются либо SOV, либо SVO, а остальные варианты анализируются как результат особенностей тема-рематических отношений.
В своем фундаментальном двухтомном труде, посвященном синтаксису древнеанглийского языка «Древнеанглийский синтаксис», Б. Митчелл проблеме порядка слов уделяет относительно небольшую главу «Порядок элементов» {Element Order) (Mitchell 1985: 957-986). Однако автор подробно не анализирует эту довольно спорную тему {much-disputed topic), хотя и высказывает некоторые общие замечания по этому поводу. В частности он отмечает, что для древнеанглийского можно выделить нечто вроде базового порядка элементов в рамках глагольной фразы. Под «базовым» автор понимает не частотность употребления той или иной конструкции, а скорее такую организацию частей предложения, из которой можно наиболее экономным способом вывести другие последовательности элементов. Таким «базовым» порядком Б. Митчелл склонен считать порядок, близкий к порядку слов в современном немецком языке. В довольно грубой форме его можно было бы представить в следующем виде: (Time) (Loc) (ObjJ (ObJJ MV + Aux. В целом автор несколько пессимистически заключает, что хотя в исследовании древнеанглийского порядка слов можно получить определенный положительный результат (can be studied profitably), однако он сомневается, что существует возможность разрешить все загадки древнеанглийского порядка слов (ibid.: 960-961).
4 Следует отметить, что и в генеративистской литературе нет единой точки зрения. Так, если Ане Ван Кеменаде (1987) за основу берет глубинный порядок слов SOV, то С. Пинтцук (1999) настаивает на том, что в древнеанглийском глубинный порядок слов следует рассматривать как варьирование двух видов порядка слов, а именно OV и VO. Бэнон и Байнон полагают, что порядок слов в современном английском языке является следствием изменений в глубинной структуре от древнеанглийского VSO к SVO [Ryden 1979: 18]. Интересно отметить, что в качестве основы для своего исследования поверхностного синтаксиса древнеанглийского В. Кохонен (1978) также берет два вида порядка слов - SOV и SVO. Те исследователи, которые вслед за У. Леманном (1974) полагают, что прото-германский порядок слов характеризовался SOV, считают появление в древнеанглийском SVO результатом языкового развития (drift) и, следовательно, наличие порядка SOV как синтаксический архаизм (ср., например, Bean 1983: 13, а также Antonsen 2002: 293, Hopper 1975: 43-46). Детальный анализ и критику различных подходов к изучению порядка слов как в германских, так и других языках см.: Циммерлинг 2002: 109-216.
Более детальное исследование проблемы порядка слов в древнеанглийском, а также анализ различных подходов к решению данной проблемы представлены в работе М.С. Бин. Автор выделяет три основных точки зрения на понятие базового порядка слов, а также обсуждает различные мотивации и механизмы изменения порядка слов (Bean 1983: 24, 39). Детально анализируются различные гипотезы относительно порядка слов в протогерманском: свободный порядок слов, V2 (глагол на втором месте в предложении), глагол в конечной позиции и глагол в начальном положении предложения (ibid.: 43, 45). М.С. Бин рассматривает вопрос о древнеанглийском языке как языке V2, а также распределение элементов в предложении в терминах соотношений топик/глагол (topic-verb ordering), полагая, что древнеанглийский скорее был языком с V3 (ibid. 83 et passim). Среди всего прочего автор отмечает тот факт, что употребление того или иного порядка слов зависело от диалекта и времени написания текстов. Так, в Рушортских Евангелиях «SHY является базовым порядком слов. В Путешествии Охтхе-ре порядок слов ориентирован скорее на распределение темы-ремы, которое в ряде случаев прерывается лишь из стилистических соображений. Вульфстан и Эльфрик склоняются к более частому употреблению SVX с его возможными вариациями. В их произведениях данный порядок слов преобладает над тема-рематическим распределением {topic-comment ordering}r (ibid.: 128-129 et passim).
Влияние прагматических факторов на изменение порядка слов в истории английского языка предполагает К. Бех. В своей статье автор исходит из гипотезы о том, что древнеанглийский язык был языком с законом V2, который, однако, исчез под давлением прагматических факторов. Анализируя субъекты, предикаты и адвербы с точки зрения их потенциала для развития коммуникативного динамизма, К. Бех приходит к выводу, что начальная позиция в порядке XSV являлась более открытой для употребления эмфатических элементов, поскольку этот порядок являлся более маркированным, в то время как XVS представлял собой нейтральный порядок слов. В среднеанглийском количество XVS уменьшилось при относительном увеличении количества примеров с XSV. Автор заключает, что развитие по направлению к SV началось как следствие конфликта между синтаксическим и прагматическим распределением элементов (Bech 1998: 97-99). Варьирование различных порядков слов в древнеанглийском в зависимости от нарративной стратегии рассматривается П. Хоппером.
Автор на примере знаменитого отрывка истории о Кюневульфе из англосаксонской хроники показал, что, например, распределение предложений с VS или OV в ряде случае зависело от особенностей повествования: OV используется для передачи цепочки событий в рамках одного эпизода, в то время как VS маркирует тематический сдвиг, переход к новой теме в повествовании (Hopper 1979: 220-221 et passim). В свете теории актуального членения анализируется порядок слов в древнеанглийском в работе Я. Фирбаса (Firbas 1957: 72-99). В основе теории «коммуникативного динамизма» Я. Фирбаса лежит мысль о распределении элементов предложения по принципу увеличения или уменьшения динамичности высказывания, т. e их принадлежности к основе («исходному пункту»), «ядру» или переходным членам. Основным для увеличения динамичности является то, насколько данный элемент развивает высказывание. Отсюда, наиболее динамичные элементы относятся к «ядру», наименее - к основе («исходному пункту»). Между двумя данными пунктами существует целая шкала динамики. Таким образом, применяя данную теорию к анализу древнеанглийских евангельских текстов, автор приходит к выводу, что порядок слов в древнеанглийском в большей степени опирался на средства актуального членения, чем современный английский. Выделяя, с одной стороны, предложения с коммуникативным развитием от основы к ядру и, с другой стороны, от ядра к основе, Я. Фирбас подчеркивает тот факт, что в предложениях, которые можно было бы считать предложениями со свободным порядком слов, по его мнению, главным принципом расположения элементов является принцип развития «динамичности» высказывания (ibid.: 84). В. Кохонен, анализируя факторы, влияющие на позиции объектов в винительном падеже в гомилиях Эльфрика, также отмечает, что относительно «свободный» порядок слов не представлял собой «свободного варьирования», но употреблялся для различных коммуникативных целей, во многих случаях происходило взаимодополнение синтаксического и тематического распределения элементов предложения (Kohonen 1976: 193). Кроме того, он приходит к выводу, что в древнеанглийском существовало отчетливое различие в образцах базового порядка слов {basic word order patterns) в зависимости от типа предложения, а именно главного, придаточного и предложения с союзами and/ac (ibid.: 193-195).
Ф.Ф. Гарднер утверждает, что единственная часть предложения, которая допускала свободу в употреблении, было именно объектное местоимение (Gardner 1971: 28). Итак, каким же образом на самом деле ведут себя ЛМ в древнеанглийских текстах? Основное внимание мы сосредоточим исключительно на объектных местоимениях. Субъектные местоимения, в частности так называемое явление pro-drop в древнеанглийском, подробно рассматриваются в Gelderen 2000: 121-137, Ohkado 2001: 255276, Mitchell 1985: 697 et passim, Pogatscher 1901: 261-301.
Так, анализируя порядок слов в древнеанглийском, Е.К. Трауготт выделяет три следующих вида:
с) Subj. (Object).
Первый вид характерен для главного утвердительного предложения или первого сочинительного в цепочке нескольких сочинительных предложений. Второй характерен для главного императивного или отрицательного предложения или для случая, когда X выражен некоторыми наречиями времени и места (пи, ра, роппе). И наконец, третий характерен для придаточных предложений или для любого сочинительного предложения, кроме первого в цепочке сочинительных предложений. Причем объектное местоимение, по мнению автора, используется преимущественно в структуре предложений третьего типа, т.е. перед глаголом, независимо от того, главное это предложение или нет (Traugott 1972: 106-107, 109). Исключением являются ЛМ с предлогами. Такое положение вещей позволяет Е.К. Трауготт сделать вывод, что древнеанглийский был языком с порядком слов SOV(ibid: 109).
В результате анализа англосаксонской хроники (рукопись А) А. Шэннон приходит к заключению, что в рамках SVO, VSO и VO в качестве объекта доминируют именные объекты. С другой стороны, прономинальные объекты чаще используются в структурах типа VOS, OSV и OVS. В SOVn О Г количество именных объектов превышает количество прономинальных (33 vs 18 и 45 vs 19), хотя это различие и не является столь разительным (not a striking difference), поскольку в целом именных объектов в тексте вдвое больше прономинальных.
a) Subj. (Aux.) Verb (Object).
b) X Aux
Из этого автор делает два обобщения, а именно, во-первых, «когда объект является последним значимым элементом (last major element), он практически никогда не выражается местоимением; во-вторых, когда объект предшествует субъекту, он редко представлен именем» (Shannon 19б4: 14). Но сколь верными ни были бы выводы автора, обобщать их для всех древнеанглийских текстов едва ли верно. Англосаксонская хроника является особым жанром, и порядок слов мог зависеть и во многом зависел от особых нарративных стратегий данного текста (ср., например, Bean 1983: 13б).
Особенности позиций местоимений в целом и ЛМ в частности наряду с другими синтаксическими проблемами древнеанглийского языка рассматриваются в работе С.О. Эндрю «Синтаксис и стиль в древнеанглийском». Автор детально анализирует позиции как субъектных, так и объектных ЛМ относительно глагола как в поэтических, так и прозаических произведениях. Например, в главном предложении обычная позиция ЛМ - рядом с глаголом, либо перед ним, либо после. Если же в предложении употребляются два местоимения, тогда они зачастую стоят рядом, например, ie hit eom, pa forlet he hine, хотя и могут разделяться глаголом. В придаточном предложении, в котором местоимения не стоят рядом с глаголом, иногда происходит аттракция местоименного объекта глаголом (Andrew 19бб: 48, 54-54). Автор выделяет также случаи инверсии субъектных местоимений, обозначает классы слов, которые в качестве приложения употребляются вместе с местоимением и отделяют его от глагола (ibid.: 52). В том случае когда местоимения образуют синтаксическую группу, как в главном, так и в придаточном предложении, обычным видом следования является Подлежащее... Прямое Дополнение... Непрямое Дополнение (например, he hine him), хотя с помощью ударения любое местоимение в любом падеже может быть эмфатически выделено (ibid.: 5б-57, 6G-61). В этой связи интересно отметить, что обратный порядок, т.е. Подлежащее... Непрямое Дополнение... Прямое Дополнение также встречается в корпусе древнеанглийских текстов, хотя и крайне редко. При этом характерны две вещи, а именно: во-первых, такие примеры встречаются в поздних текстах и, во-вторых, ЛМ в дательном падеже представлено предложной группой: «Swo man with him hit finde mage» (Ch lili) Writ of King Edward, Wells\
В этой связи возникают вопросы, касающиеся позиций двух объектов: каково было положение объектного ЛМ по отношению к именной группе, употреблявшейся вместе с местоимением в качестве второго объекта, и каким образом распределялись два объектных ЛМ в дательном и винительном падежах?
Данные вопросы были детально рассмотрены в работе В. Коопмана «Порядок слов в древнеанглийском языке (глагольная группа)». В главе «Порядок следования дательного и винительного объектов в древнеанглийском» автор исследует поведение двойных объектов в языке на примере широкой выборки из древнеанглийских текстов. Исходя из поставленной задачи, В. Коопман сперва критически анализирует ряд синтаксических работ, в которых так или иначе затрагивается данный вопрос (Koopman 1990: 135-139), а затем, определив основные критерии для анализа, т.е. разграничение типов двойных объектов (номинальный и прономинальный, два прономинальных, два номинальных), а также четырех типов предложений (главное предложение; придаточное предложение; главное и придаточное предложения с соединительным союзом), выделяет наиболее частотные конструкции. Так, наиболее употребляемой является конструкция с одним прономинальным и одним номинальным объектом (ibid.: 141-143). Далее автор переходит к детальному рассмотрению каждого вида двойных объектов во всех выделенных им типах предложений. Исследуя позиции дательного и винительного объектов, В. Коопман представляет количественные данные, согласно которым более 90% примеров включают случаи, когда местоименный объект предшествует именному объекту, из них 83,9% прономинальных объектов стоят в дательном падеже (ibid.: 144). Тот факт, что предшествующее номинальному объекту ЛМ стоит в дательном падеже, можно объяснить, по мнению автора, тем, что дательный падеж относится к лицу, а винительный - к вещи. «В тексте более вероятно, что лицо будет представлять "известную" информацию и, следовательно, выражаться местоимением» (ibid.: 144-145).
Для выяснения причин расположения двойных объектов в древнеанглийском В. Коопман использует несколько критериев: длина объектов, позиция финитного глагола по отношению к объекту, наличие относительного придаточного предложения, определенность/неопределенность, выраженность одного из объектов именем собственным. В результате анализа автор вынужден констатировать, что ни один из вышеприведенных факторов нельзя рассматривать как единственно возможный вариант, определявший направление влияния на распределение объектов. «Вывод, к которому следует прийти в результате данной дискуссии, заключается в том, что все эти факторы не дают нам должного снования для рассмотрения того или иного порядка слов в качестве базового (или немаркированного), а других как производных (или маркированных)» (ibid.: 198).
И все же древнеанглийские тексты указывают на то, что единичный прономинальный объект часто употребляется в позиции перед глаголом (Bean 1983: 115). Однако уже в ранних текстах мы встречаем спорадические примеры с объектными ЛМ в постглагольной позиции. В этой связи Дж. Смит отмечает, что основное отличие между произведениями Альфреда и Эльфрика как раз и заключается в увеличении примеров прономинальных объектов в постглагольной позиции наряду с употреблением порядка VSX для условных и уступительных придаточных предложений у Эльфрика (ibid.: 112-113).
Каким образом и почему объектные местоимения стали употребляться в постглагольной позиции, и когда это употребление стало возможным?
Наличие в древнеанглийском примеров с объектными ЛМ в абсолютной конечной позиции в клаузе, вынесенными за рамки глагола (как, например, в and he scede him - et dicebat eis), заставило В. Коопмана предположить относительно данных примеров возможное влияние латинского языка (Koopman 1990: 116—117).
Такого рода примеры крайне редки в ранней прозе, но спорадически употребляются в гомилиях Эльфрика, зачастую в библейских цитациях. В целом, как известно, в англосаксонской культуре, особенно после и во многом благодаря реформам короля Альфреда переводы различных латинских текстов (и не только религиозного содержания) играли огромную роль.
И следовательно, влияние латинского синтаксиса на древнеанглийский не исключается. В целом вопрос о влиянии латинского языка на древнеанглийский в области синтаксиса рассматривался давно и по-разному: мнения варьировались от признания того, что категории латыни должны быть представлены во всех языках (см. в Kohonen 1978: 10-11; Blatt 1957: 56-58, 61 et passim), до предположения об опосредованном влиянии на развитие собственнодревнеанглийских по происхождению синтаксических конструкций (Brown 1970: 13-17). И действительно, в отличие от лексического влияния латинского языка, который оставил в этом плане значительный след в истории английского языка, влияние на уровне синтаксиса не столь эксплицитно выражено. И если относительно таких синтаксических структур, как dativus/instrumentalis absolutus или nominativus/accusativus absolutus можно выдвигать различные аргументы в пользу того, были ли данные конструкции привнесены извне под влиянием, в частности латыни, или были присущи древнеанглийскому изначально и значительное развитие получили благодаря все тому же латинскому языку, то для особенностей позиционного синтаксиса ЛМ мы вправе говорить лишь о тенденциях, о возможном следовании латинскому синтаксису в силу того, что тот или иной пример по крайней мере не противоречит грамматике древнеанглийского. Иногда следует говорить не о влиянии, а о совпадении коммуникативно-прагматических интенций текста-источника и текста-цели (Артамонова 2002: 132). В некоторых случаях не исключено и проявление стилистических преференций автора, в силу определенных субъективных причин выбирающего такую периферийную модель, которая наиболее рельефно отражает латинскую модель, хотя при этом и является малоупотребительной. Как справедливо отмечает М. Риден, «иноязычное влияние на английский является обычно вопросом усиления тенденций, уже существовавших или скрыто представленных в языке-рецепторе, т.е. иноязычное влияние является скорее проблемой диффузии и расширения узуса, чем введения в язык данной конструкции» (Ryden 1979: 13).
Если мы возьмем три текста переводов Евангелий (Уэссек-ские Евангелия, Рушортские Евангелия и Евангелия Линдисфарне), то увидим, что, например, Линдисфарне является построчным, даже пословным глоссированным текстом. Пословный перевод скорее свидетельствует о стремлении передать точно лексику для понимания латинского оригинала, а для достижения этой цели синтаксис естественно становится неважным и структуры латинского языка просто копируются. Отсюда и прямое отражение латинского синтаксиса вплоть до таких примеров, как перевод латинского тесит сочетанием тес mid, которое в других текстах зачастую передается как mid me. В других же текстах, особенно в Уэссекских Евангелиях, позиции ЛМ не проявляют столь точного воспроизведения структуры латинского текста, и, следовательно, утверждать о влиянии латинского синтаксиса становится трудно. Кроме того, например, в переводе псалмов в 252 случаях финальная позиция местоимения соответствует в древнеанглийском тексте предглагольной позиции, и в 87 случаях мы имеем дело с повторением латинской структуры. Должны ли мы в таком случае утверждать, что если количество несоответствий латинской структуре превышает примеры ее повторения в 2,8 раза, то речь в этих 87 примерах непременно должна идти о латинском влиянии? Очевидно, количественные данные едва ли помогут нам решить данную проблему. То, что рассматриваемая позиция ЛМ была маргинальной в древнеанглийском, представляется вполне определенным. Однако, ее периферийность могла быть обусловлена и другими причинами, например структурными характеристиками местоимений и особенностями коммуникативно-прагматического распределения элементов в предложении. В этом плане интересен тот факт, что в постглагольной позиции зачастую встречаются объектные местоимения с предлогом, и количество таких примеров в поздних текстах значительно выше, чем в ранних произведениях, что, возможно, каким-то образом связано с просодическими факторами и структурным «весом легких элементов».
Позиции ЛМ в зависимости от их структурного «веса» и «размера» были предложены А. Рецкевичем в его работе «Расположение элементов в позднедревнеанглийской прозе в терминах их размера и структурного состава». Автор полагает, что объяснить базовый порядок слов можно в терминах «размера» и «веса» элементов. Он выделяет десять классов элементов, среди которых 0 -сверхлегкие элементы (например, союзы), а 9 -сверхтяжелые (например, независимые предложения). Отталкиваясь от принципа «тяжести» (heaviness) и закрепляя за частями предложения в соответствии с этим принципом определенные числовые номера, автор определяет фундаментальный образец следования элементов в предложении (Fundamental Ordering Pattern), а также объясняет различные отклонения от данного порядка слов (Reszkiewicz 1966: 63-69, 105). А. Рецкевич формулирует ряд положений касательно распределения элементов, среди которых «легкий элемент обычно стоит перед другим более тяжелым элементом» и «чем тяжелее элемент как класс, тем ближе к концу он стоит» (ibid.: 32, 51-52). Прономинальные элементы классифицируются как «легкие», обладающие тенденций стоять ближе к началу клаузы (ср., например, также Traugott 2000: 276). В этой связи интересным и, по нашему мнению, абсолютно правильным является замечание, сделанное В. Рыбаркевичем, который утверждал, что принцип «веса» элементов сосуществует и действует совместно с другим принципом, а именно актуальным членением предложения, и в частности принципом «коммуникативного динамизма». Так, местоименные формы обычно являются тематическими, если они не стоят в контрасте. В то же время они являются «легкими» элементами по сравнению, например, с именными группами. Вышеупомянутые теории одинаково верно описывают позиционные особенности местоимений: «...более длинные слова появляются реже, чем более короткие, и чем длиннее слово, тем большую коммуникативную нагрузку они обычно несут. Они составляют то, что является новым в высказывании (в терминах теории актуального членения), и одновременно являются "тяжелыми" с точки зрения принципа "веса". Остальные элементы являются "легкими" и составляют данное высказывания» (Rybarkiewicz 1977: 89-90).
Следовательно, если рассматривать прономинальные объекты с предлогами как относительно "тяжелые" элементы, то не исключено, что именно принцип "веса", а не влияние латинского языка определял их вынос в абсолютно конечную заглагольную позицию, что по аналогии создавало возможность и для употребления других "легких" ЛМ в данной позиции.
Вопрос о том, когда и в каких примерах начался вынос объектных ЛМ в заглагольную позицию, представляется довольно трудным вследствие того, что после финитного глагола объектные ЛМ употребляются уже в ранних текстах, хотя и не так часто, как в поздних произведениях. Один из способов решения данной проблемы был предложен С. Пинтцук, которая полагает, что поведение местоимений, как и частиц, после нефинитных форм глагола кардинально отличается от их позиций в предложении с одним финитным глаголом и что анализ синтаксиса объектных ЛМ необходимо проводить именно относительно нефинитных форм глагола (Pintzuk 1999: 116). На примере большого корпуса древнеанглийских текстов В. Коопман показал, что в процентном отношении количество примеров объектных ЛМ после нефинитных форм глагола в поздних текстах выше, чем в ранних, хотя на протяжении всего древнеанглийского периода частотность таких местоимений остается относительно низкой в отличие от частиц. По мнению автора, данные не позволяют сделать твердые выводы (firm conclusions) относительно того, где начался процесс позиционной инновации, но, по его мнению, «благоприятной позицией в поздних древнеанглийских текстах для постглагольных местоимений могла быть позиция после нефинитной формы глагола с сочинительной связью (coordinated nonflnite verb)», например pa het he niman Claudium and Icedan to see, and wurpan hineutmidanum weorcstane (Koopman 2005: 57-59, 61).
И наконец, рассмотрим вопрос о ЛМ как синтаксических клитиках5. Данное представление о древнеанглийских местоимениях было изложено в работе Ане ван Кеменаде «Синтаксический падеж и морфологический падеж в истории английского языка». Клитичность всех личных местоимений выводится из их позиционных особенностей на основе применения методики порождающей грамматики, а именно теории управления и связывания (Government and Binding Theory).
5 Следует отметить, что древние германские языки в отличие от других и.-е. языков, таких как, например, древнегреческий, не обладали отдельным классом безударных местоимений-клитик. А. ван Кеменаде утверждает, что в древнеанглийском не существовало фонологических свидетельств, доказывающих наличие в языке прономинальных клитик [Kemenade 1987: 126127 et passim]. Тем не менее, как справедливо отмечает В. Коопман, в древнеанглийском такие свидетельства есть: на стыке глагольной морфемы и ЛМ 2 л.ед.ч. ри и ди происходят различного рода фонетические процессы, которые приводят к появлению редуцированных форм ЛМ, например sttu - gemesttu, lufasttu. Аналогичным примером фонетических прономинальных клитик может служить, по его мнению, анафорика среднего рода ед.ч. ном. - it [Koopman 1990: 121-125]. Таких примеров тем не менее не так много: по нашим подсчетам 205 примеров ЛМ 2 л. и 125 it
Рассмотрение ЛМ как синтаксических клитик имеет то преимущество, что синтаксис древнеанглийского языка в таком случае можно описывать как более регулярный, т.е. ряд случаев можно анализировать как, например, следствие действия закона V2 (Koopman 1997: 74).
Так, при анализе синтаксической дистрибуции местоимений А. ван Кеменаде проводит различие между двумя видами приписывания падежей (case assignment): косвенный падеж (для древнеанглийского это родительный, дательный и в некоторых случаях винительный падежи) приписывается к D структуре с помощью преимущественно глагольных и предложных определителей падежей (case assigner s), структурный падеж (именительный и винительный), в свою очередь, приписывается к поверхностной структуре с помощью категории INFL для именительного падежа и определителя абстрактного падежа в крайней левой позиции в рамках глагольной группы VP для винительного падежа. Отличие между двумя типами приписывания падежей проявляется в различном поведении аккузативных объектов при пассивизации (Кете-nade 1987: 86). Личные местоимения стоят в клитических позициях (позиции А') в соответствии с их определителями падежного приписывания и могут передвигаться в другую позицию А '. Следовательно, наличие ЛМ в определенных синтаксических позициях, которые отличаются от позиций именных групп, объясняется А. ван Кеменаде клитичностью местоимений.
Однако из работы А. ван Кеменаде неясно, являются ли абсолютно все ЛМ в древнеанглийском языке синтаксическими клитиками. Данный вопрос был проанализирован В. Коопманом (в рамках генеративного метода), который доказал, что не все позиции ЛМ позволяют считать местоимения синтаксическими клитиками. Так, автор выделил явные случаи, когда объектные ЛМ не являются синтаксическими клитиками, так как именно в этих позициях их синтаксические функции абсолютно идентичны функциям именных групп (NP) (ibid.: 101-103). Применяя 8 критериев для определения клитик, разработанных для французского языка Р. Кейном, автор приходит к тому же выводу, что в древнеанглийском языке не все предполагаемые прономинальные клитики удовлетворяют этим критериям (Koopman 1997: 88-91).
Относительно таких критериев, как безударность местоимений, обязательное наличие словоформы «хозяина» (host) и примыкание к ней, а также обязательное употребление в определенных клитических позициях (исключением являются объектные местоимения в позиции слева от местоименных субъектов), следует констатировать тот факт, что ни одна из рассматриваемых позиций не отвечает их требованиям (ibid.: 89).
В пользу клитичной природы ЛМ говорит не совокупность критериев, а скорее первый и, пожалуй, самый главный критерий клитичности, а именно наличие особой позиции, которую полные NP никогда не занимают. Следующие две позиции объектных местоимений, по мнению автора, также не являются позициями, занимаемыми клитиками, а именно: когда 1) начальная глагольная группа стоит вначале VP и когда 2) прономинальный элемент находится непосредственно перед глаголом в рамках VP, (Koopman 1997: 76).
Список литературы
1. Артамонова М. А. О принципах определения базового порядка слов в древнеанглийском языке // Язык и речевая деятельность. - СПб., 2002. - Вып. 5. -С. 169-185.
2. Циммерлинг А.В. Типологический синтаксис скандинавских языков. - М., 2002. - 896 с.
3. Andrew SO. Syntax and style in Old English. -N. Y., 1966. - 246 p.
4. Antonsen E. H. Runes and Germanic linguistics: Trends in linguistics. - Berlin; N.Y., 2002. -XIX, 380 p.
5. Blatt F. Latin influence on European syntax // Tr. du Cercle ling, de Copenhague. -Copenhagen, 1957. -Vol. 11. -P. 33-69.
6. Bean M.C. The development of word order patterns in Old English. - L.; Canberra, 1983.-150 p.
7. Bech K. Pragmatic factors in language change: XVS a. XSV clauses in Old and Middle English // Folia linguistica historica. - The Hague, 1998. - Vol. 19, N 1. -P. 79-102.
8. Brown W. H., jr. A syntax of king Alfred's Pastoral Care. - The Hague, 1970. - 91 p.
9. Gardner F. F. An analysis of syntactic patterns of Old English. - The Hague, 1971. -85 p.
11. Gelderen E. van. A history of English reflexive pronouns: (Person, self, a. inter-pretability). -Amsterdam, 2000. -XIV, 277 p.
12. Firbas J. Some thoughts on the function of word order in Old English and modem English // Sbomik praci filosoficke fakulty Bmenske university. - Bmo, 1957. -N6.-P. 72-99.
13. Fries Ch. On the development of the structural use of word order in modern English/Language. -L., 1940. -Vol. 16. -P. 199-208.
14. Hopper P. J. The syntax of the simple sentence in proto-Germanic. - The Hague, 1975.-104 p.
15. Hopper P. J. Aspect and foregrounding in discourse // Syntax and semantics: Discourse a. syntax. -NY. etc., 1979. -Vol. 12. -P. 213-241.
16. Kemenade A. van. Syntactic case and morphological case in the history of English. -Dordrecht, 1987.-X, 248 p.
17. Kohonen V. On the development of English word order in religious prose around 1000-1200. - Abo, 1978. - 242 p.
18. Kohonen V. A note on factors affecting the position of accusative objects and complements in Aelfric's Catholic Homilies, I // Reports on text linguistics: Approaches to word order. - Abo, 1976. - P. 175-196.
19. Koopman A. W.F. Word order in Old English: (With special reference to the verb phrase). -Amsterdam, 1990. -223 p.
20. Koopman W.F. Another look at clitics in Old English // Transactions of the philol. soc. - Oxford, 1997. - Vol. 95, N 1. -P. 73-93.
21. Koopman W. F. Transitional syntax: Postverbal pronouns a. particles in Old English//Engl. lang. a. linguistics. -Cambridge, 2005. -Vol. 9,N 1. -P. 47-62.
22. Kube E. Die Wortstellung in der Sachsenchronik: (Parker manuscript). - Jena, 1886. [3], 55 S.
23. KuhnP. T. Die Syntax des Verbums in Aelfric's «Heligenleben». -
Leipzig, 1889. -91 S.
24. Lehmann. W. Ph. Proto-Indo-European syntax. - Austin; L.,
1974. - XI, 278 p.
25. Mitchell B. Old English syntax. - Oxford, 1985. - XLV, 1080 p.
26. Ohkado M. The position of subject pronouns and finite verbs in Old English // Folia linguistica historica. - The Hague, 2001. -Vol. 22, N 1/2. - P. 255-276.
27. Pillsbury P.W. Descriptive analysis of discourse in late West Saxon texts. - The Hague, 1967.-91 p.
28. Pintzuk S. Phrase structures in competition: Variation a. change in Old English word order. -N.Y.; L., 1999. -XIII, 272 p.
29. Pogatscher A. Urausgedrucktes Subjekt im Altenglischen // Anglia. - Tubingen, 1901.-T. 23.-S. 261-301.
30. Reszkiewicz A. Ordering of elements in late Old English prose in terms of their size and structural complexity. - Wroclaw etc., 1966. - 125 p.
31. Rybarkiewicz W. The word order in Old English prose and the functional sentence perspective // Studia anglica posnaniensia. -Poznan, 1977. - T. 9. - P. 87-93.
32. Ryden M. An introduction to the historical study of English syntax. - Stockholm, 1979.-59 p.
33. Shannon A. A descriptive syntax of the Parker Manuscript of the Anglo-Saxon chronicle from 734 to 891. - The Hague, 1964. - 66 p.
34. Traugott E.C. A history of English syntax: A transformational approach to the history of English sentence structure. -N.Y. etc., 1972. -VIII, 216 p.
35. Traugott E.C. Syntax // Cambridge history of the English language. - Cambridge, 2000. - Vol. 1: The beginnings to 1066. - P. 168-289.
36. Wohlfahrt T. Die Syntax des Verbums in Aelfric's Übersetzung des Heptateuch und des Buches Hiob. - München, 1885.
37. Wülfing E. Darstellung der Syntax in König Alfred's Übersetzung von Gregor's des Grossen «Сига Pastoralis». -Bonn, 1888. - Ht. 1. - 72 S.
38. WulfingE. Die Syntax in den Werken Alfred's des Grossen. -Bonn, 1894-1901. -Т. 1-2.
B.A. Бондарь
