CC BY
40
2006.02.021-022. КУРДСКОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ В ТУРЦИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ.
2006.02.021. GURSES E. The rise and fall of violent Kurdish nationalism in Turkey // J. of South Asian and Middle Eastern Studies. - Villanova, 2004. - Vol.28, N 1. - P. 54-86.
2006.02.022. BOZARSLAN H. Le nationalisme kurde, de la violence politique au suicide sacrificiel // Critique intern. - P., 2003. - N 21. -P.93-115.
Э. Гюрсес (Университет Сакарья, г. Адапазары, Турция) напоминает, что впервые курдский вопрос возник после первой мировой войны. Демонтаж нескольких европейских империй одним народам предоставил шанс создать собственные национальные государства, другим же дал надежду на достижение подобной цели в будущем. Турецкие курды по Севрскому договору 1920 г. получили право на местную автономию, однако в 1923 г., на основании Лозаннского договора, им в этом праве было отказано.
Большинство курдов проживает на территории, поделенной между Турцией, Ираком, Ираном и Сирией. Долгое время племенная структура, являющаяся главным отличительным признаком курдского общества, мешала формированию подлинно национального движения. Используя межплеменные противоречия, оказывая поддержку отдельным лидерам и создавая у них тем самым иллюзию автономности, центральные власти сохраняли контроль над территориями компактного проживания курдов. В условиях Османской империи немногочисленная национальная интеллигенция не имела связи с массами. В Стамбуле образовалось несколько курдских обществ и клубов, но в 1909 г. по решению младотурец-кого правительства они были закрыты наряду с другими национальными организациями.
В последние годы существования Османской империи младотурки, стремясь, во что бы то ни стало, предотвратить окончательный распад государства, особенно активно занимались выстраиванием централизованной административной системы и насаждали идеологию турецкого национализма. Аналогичной тактики придерживались и создатели Турецкой Республики. Постоянно усиливавшееся давление центра привело к тому, что боязнь лишиться привилегий восстановила против центральной власти многих представителей племенной верхушки и шейхов - глав религи-
озных сект, пользовавшихся у курдов огромным влиянием. Отдельные вожди и шейхи вступали в прямую конфронтацию с правительством. «Попытки младотурецкого и кемалистского режимов подавить сепаратистские выступления способствовали зарождению у курдов традиции сопротивления властям. Нынешний турецкий национализм черпает аргументы в прошлом, опирается на факты подавления выступлений курдских племен» (021, с.59).
Автор отмечает, что среди исследователей нет единодушия по вопросу о характере знаменитого восстания шейха Саида из ордена накшбенди (1925 г.). Одни считают мятеж сугубо религиозным. Другие полагают, что это было национальное движение, целью которого было создание независимого Курдистана. Э. Гюрсес пишет, что восстание шейха Саида не может рассматриваться как движение национального характера, так как оно было прямым ответом на политику кемалистов по отделению исламской религии (в том числе мусульманского права) от государства. Это было локальное выступление местных лидеров, озабоченных не отстаиванием этнической идентичности, а сохранением своего положения, пошатнувшегося в результате стремительных изменений в политической структуре нового турецкого государства. Руководство Турецкой Республики сумело воспользоваться фактом восстания в своих интересах и провело в сентябре 1925 г. через парламент декрет о закрытии по всей стране религиозных школ и организаций.
В 1936-1938 гг. имело место выступление курдов в Дерсиме. Его возглавил религиозный лидер Сейид Риза - Заза. Мятеж не получил поддержки со стороны курдов-суннитов. Из 53 племен к восстанию Заза примкнуло только 4 племени. «Эти примеры показывают, что разные лидеры, преследующие свои собственные интересы, принадлежащие к разным племенам и являющиеся последователями разных направлений в исламе, по-разному понимают интересы возглавляемых ими сообществ. Фактически, общим признаком для большинства выступлений была религиозная составляющая вкупе с проблемами конкретного племени» (021, с. 61). После усмирения в 1938 г. волнений в Дерсиме многие курды были насильственно переселены в западные районы Анатолии. Начался период относительной стабильности и покоя, который продлился до конца 60-х годов.
После принятия конституции 1961 г. турецкая политическая система стала характеризоваться большей степенью плюрализма. Появились новые партии, стремившиеся вынести на обсуждение вопросы, которым ранее не придавалось должного значения, например, проблемы востока и юго-востока страны. В конце 60-х годов в Стамбуле, Анкаре и Диярбакыре были образованы Революционные восточные культурные центры (РВКЦ), в деятельности которых принимали участие многие курды-социалисты. После военного переворота 1971 г. РВКЦ были закрыты. Позднее бывшие члены РВКЦ создали организацию «Дорога к свободе», а в 1989 г. на базе последней возникла Социалистическая партия Турецкого Курдистана.
В 90-х годах некоторые крупные политические партии в процессе предвыборной борьбы стали сознательно делать ставку на привлечение голосов избирателей-курдов. Именно таким путем в результате всеобщих выборов в октябре 1991 г. Социал-демократическая народная партия (СДНП) смогла войти в коалиционный кабинет вместе с Партией верного пути (ПВП). Она добилась успеха благодаря преимуществу в избирательных округах, где преобладает курдское население. Убедительной победе СДНП в Диярбакыре (49,9% голосов), Батмане (54,8%), Мардыне (59,9%) способствовала националистическая программа 22 кандидатов-курдов, членов прокурдской Народной рабочей партии, включенных в избирательный список СДНП. Их участие в работе Великого национального собрания впервые сделало возможным обсуждение проблем юго-востока страны на парламентском уровне. Впоследствии депутаты-курды (от Батмана, Диярбакыра, Сырнака, Вана, Мардына, Адыямана, Муша и Шиирта) создали новую Демократическую партию (ДП). В июне 1994 г. ДП была запрещена решением Конституционного суда, как представляющая опасность для унитарного характера турецкого государства. Несколько членов ДП оказались в тюрьме, некоторые примкнули к Рабочей партии Курдистана (РПК) и стали представлять ее интересы в европейских государствах.
Местные выборы 1994 г. показали, что в отсутствие запрещенной ДП, курдское население юго-восточных районов отдало предпочтение Партии благоденствия (ПБ). Прежде всего, поддержка, оказанная исламистской партии, объяснялась приверженностью
основной массы курдского населения традиционным ценностям. Но не только. Голосование за ПБ явилось выражением протеста людей, не довольных тем, как власти в центре относятся к решению их проблем. Успех ПБ повторила новая исламистская Партия справедливости и развития (ПСР), одержавшая победу на всеобщих выборах 2002 г. и сумевшая в городах на юго-востоке Турции обойти на муниципальных выборах 2004 г. даже прокурдскую Демократическую народную партию (ДНП).
Автор отмечает, что политические симпатии турецких курдов не однозначны и напрямую зависят от того, в каком районе Турции они живут. Голоса миллионов курдов западной части страны (особенно это относится к Стамбулу), равномерно распределяются между основными политическими партиями. Здесь исламистские партии, если и получают преимущество, то минимальное. Откровенно прокурдская Народно-демократическая партия (НДП) располагает в западных округах слабой поддержкой.
В середине 70-х годов ряд политиков курдского происхождения, состоявших в социалистических организациях, решительно отмежевались от общетурецкого левого движения: возникли сугубо курдские политически группировки. В рамках Анкарской ассоциации высшего образования сформировалась когорта политических лидеров, основавших в 1978 г. Рабочую партию Курдистана (РПК). В начале политической деятельности лидеры РПК заявляли о своей приверженности марксизму и провозглашали идею формирования мощного национального движения, опирающегося на союз крестьянства и рабочего класса. Однако, убедившись со временем в том, что реальную поддержку они могут получить только в аграрных районах, руководители РПК стали все активнее поднимать тему курдской идентичности.
В 1980 г. в Турции произошел военный переворот. В соответствии с новой конституцией 1982 г. было запрещено использование курдского языка (запрет просуществовал до февраля 1991 г.). Запрещалась любая издательская деятельность и вещание на курдском языке. Подобная дискриминация привела к стремительному росту сторонников РПК, особенно за счет безработной курдской молодежи. Чтобы привлечь внимание турецкой и мировой общественности к проблемам курдов, РПК с 1984 г. начала регулярно проводить вооруженные акции, жертвами которых в течение 10 после-
дующих лет стали более 19,5 тыс. человек, из них более 11 тыс. человек - это члены РПК (021, с.66). В марте 1985 г. по инициативе лидера РПК А.Оджалана был создан Национально-освободительный фронт Курдистана (НОФК) с представительствами в важнейших европейских столицах. Предполагалось, что НОФК должен уделять основное внимание работе за рубежом, постоянно оповещая международное сообщество о фактах нарушения прав курдов в Турции. В 1986 г. начала действовать Народная освободительная армия Курдистана. Для проведения регулярных вооруженных акций она пополнилась множеством новых бойцов. В декабре 1990 г. состоялся четвертый съезд РПК, на котором было принято решение активизировать вооруженную борьбу против турецкого правительства.
Пик активности националистического движения курдов, пользовавшегося поддержкой на Западе, пришелся на начало 90-х годов. Согласно заявлению одного из депутатов так называемого Курдского парламента в изгнании, «национальное движение выигрывает, когда в системе международных отношений возникают кризисные ситуации» (021, с. 73). Так, в результате войны в Персидском заливе проблема курдов стала предметом широкого обсуждения в мире. Турция официально вынуждена была признать, что курды являются особой этнической группой, и разрешить использование курдского языка. Вследствие вакуума власти на севере Ирака, РПК смогла создать там плацдарм для организации нападений на соседнюю территорию, чтобы путем военного давления на турецкое правительство заставить его пойти на переговоры о возможном создании «федерального курдского района». Параллельно с этим РПК использовала поддержку западных правительств и различных неправительственных организаций. Существенным каналом финансирования РПК стали средства, получаемые от беженцев, размещенных в западноевропейских государствах. В течение 12 лет РПК смогла переправить в Германию 220 тысяч беженцев и регулярно собирала с них «пожертвования». По информации бывшего посла Турции в Бонне, РПК удалось собрать в ФРГ около 100 млн. марок. По сведениям же официальных немецких источников, ежегодно РПК вывозила из Германии около 30 млн. марок. Существенной статьей доходов РПК являлась также транспортировка наркотиков. Ежегодный доход от этого вида деятельности составлял около 86 млн. долл. (021, с. 74).
В конце 90-х годов XX в. наметился спад националистического движения турецких курдов, вызванный, не в последнюю очередь, изменением позиции Запада. Осознание опасности этнических конфликтов и терроризма не только в рамках отдельных регионов, но и для международной системы в целом, заставило ведущие европейские державы пересмотреть отношение к политическим процессам на Ближнем Востоке. Чтобы приспособиться к изменившейся ситуации, националистическое курдское движение, представленное, в основном РПК, вынуждено было прибегнуть к маневрированию, ибо напрямую зависело от поддержки курдской диаспоры, в особенности той ее части, которая обосновалась в западноевропейских государствах. Несмотря на то, что в 1999 г. РПК в очередной раз заявила о прекращении огня (подобные шаги уже предпринимались в 1993 г. и в 1995 г.), руководители стран Запада и большинство ближневосточных лидеров продолжали выражать недовольство ее деятельностью. В 1998 г. в результате угрозы военного вмешательства со стороны Турции, сирийский режим Асада вынужден был отказать Оджалану в убежище. Последний через Москву был переправлен в Рим. Под давлением извне итальянское правительство вывезло курдского лидера в Афины. В свою очередь, греческое правительство при прямом вмешательстве США оказалось вынужденным выслать его за пределы страны. 16 февраля 1999 г., после недолгого пребывания на территории греческого посольства в Найроби (Кения), Оджалан был вывезен в Турцию. Операция явилась результатом скоординированных действий представителей турецких и американских спецслужб и обозначила начало нового этапа сотрудничества, которое стало еще интенсивнее после событий 11 сентября 2001 г. в США. На первый план выдвинулась проблема терроризма, и Турция в связи с этим стала рассматриваться в качестве важного союзника по борьбе с угрозой, которую терроризм представляет для интересов западных государств в ближневосточном регионе.
В мае 1999 г. уже в отсутствие Оджалана состоялся шестой съезд РПК. На нем обсуждалась новая тактика, обусловленная изменением обстановки. В начале августа 1999 г. Оджалан из заключения обратился к соратникам с призывом не возобновлять военных действий. В феврале 2000 г., на очередном съезде партии, было
оглашено послание Оджалана, в котором он, осудив насилие, предлагал перейти к политическим методам борьбы.
Последовав призыву к прекращению огня, тысячи боевиков РПК покинули Турцию и обосновались на севере Ирака. Новыми лидерами националистического движения стали брат Абдуллы Оджалана - Осман Оджалан, и Джемиль Байик. С 4 по 11 апреля 2002 г. на территории Северного Ирака проходил восьмой съезд РПК, на котором было объявлено о ее самороспуске и создании новой организации под названием Конгресс за свободу и независимость Курдистана (КСНК). Последний прекратил свое существование в октябре 2003 г. по решению внеочередного съезда. Вместо КСНК был создан Народный конгресс Курдистана (НКК). Появление новой партии стало не более, чем сменой вывески и очередной попыткой приспособиться к изменившимся условиям, так как некоторые руководители ведущих западных государств уже успели внести КСНК в список террористических организаций. По словам члена правящего совета КСНК Джемиля Байика, роспуск КСНК был вызван исключительно стратегическими соображениями, ибо «борьба, начатая РПК и продолженная КСНК, будет продолжаться и под руководством новой организации» (021, с. 83).
Новое правительство Турции, сформированное Партией справедливости и развития, предприняло ряд важных шагов в области соблюдения гуманитарных прав. Так, на турецком телевидении началось вещание на курдском языке. В июне 2004 г. были выпущены из заключения бывшие члены ДП Л. Зана, С. Садак, Х. Дичле и О. Доган. Несмотря на эти позитивные меры, руководство НКК заявило об окончании периода «прекращения огня» и провело несколько операций на территории Турции. Организаторы акций пытались таким образом воздействовать на турецкое правительство, которое под давлением ЕС уже продемонстрировало готовность к компромиссу, и заставить его пойти на дальнейшие уступки. Однако попытки курдских националистов продолжить вооруженное противостояние не нашли поддержки у большинства их прежних сторонников как на региональном, так и на международном уровне. Э. Гюрсес полагает, что данный факт может рассматриваться не только как свидетельство изменившегося отношения к решению курдской проблемы, но и как признак появления «новой
программы реструктуризации политического процесса на всем Ближнем Востоке» (021, с. 83).
Х. Бозарслан (французский Институт общественных наук) пишет, что с XVI в. по XIX в. на территории Курдистана, поделенной между Ираном и Османской империей, существовали курдские эмираты, которые, на основе «негласного имперского договора» пользовались широкой автономией. Процесс модернизации иранского и османского государств, и связанная ним централизация власти положили конец существованию этого своеобразного типа административного устройства. Ликвидация эмиратов повлекла за собой ряд последствий. Одним из них было возрождение значимости племенной структуры, временно подавленной в эпоху эмиратов. В новых условиях племя оказалось единственным институтом, способным одновременно заполнить вакуум власти и предоставить защиту своим членам и клиентам.
Каждое курдское племя de facto стало военно-политической единицей. По свидетельству французского путешественника Уби-чини, посетившего Османскую империю в 1848-1849 гг., в зоне расселения курдов «на месте двух дюжин автономных эмиратов возникло около тысячи племенных образований» (022, с. 96). Еще одним следствием упразднения эмиратов стало возникновение конфликтов между соседствующими религиозными общинами. Главной мишенью для никем не контролируемых курдских племен оказались армяне. Сложившуюся ситуацию османские власти использовали в собственных целях: некоторые курдские племена были включены в репрессивную систему государства. В условиях пробуждения турецкого национализма, когда Анатолия стала рассматриваться в качестве «последнего убежища турок», курдам была отведена роль защитников южных и юго-восточных рубежей. Лояльные по отношению к центральному правительству племена использовались для подавления недовольства непокорных собратьев, для охраны границы с Россией и, наконец, против армян. Эти курдские племена участвовали в резне, которой армянское население подвергалось в 1894-1896 гг., а также в истреблении армян при младотурках в 1915-1916 гг. Одной из причин поддержки, оказанной курдами Анкаре в период борьбы за независимость 19191922 гг., могло быть ожидание неизбежного возмездия со стороны армян.
Поражение Османской империи в Первой мировой войне отразилось на положении курдского народа, который оказался поделенным между тремя новыми государствами. Это новое деление разительно отличалось от символического размежевания первой половины XVII в. Тогда граница между Османской империей и Ираном была условной и не мешала курдам мигрировать в обоих направлениях. Состоявшийся в 1920 г. второй раздел Курдистана привел к тому, что курдский народ по частям оказался включенным в состав разных национальных государств. Курды больше уже не могли поддерживать связи в рамках семьи или племени, не нарушая при этом государственный суверенитет.
Политика новых государств в отношении национальных меньшинств стимулировала рост до тех пор еще довольно слабого курдского национализма. В Турецкой Республике ситуация была наиболее взрывоопасной в связи с тем, что в 1924 г. турецкий национализм был провозглашен одним из основополагающих принципов государства. На официальном уровне заявлялось, что граждане, не говорящие по-турецки, рассматриваются как потенциальные враги. «Язык занял место религии в качестве критерия различия между большинством и меньшинством... Турецкий национализм в том виде, в каком его проповедовали более или менее официальные органы Республики, быстро покинул сферу культуры и стал разновидностью социал-дарвинизма, в рамках которого отношения между миром турок и миром курдов представлялись как вечная борьба между прогрессом и цивилизацией, с одной стороны, и атавизмом варварства и всего реакционного, с другой» (022, с. 98-99). Возник новый «тюркизированный» вариант истории Анатолии, в котором умалчивалось о существовании иных этносов и культур. Форсированная вестернизация, одной из целей которой было построение светского государства, привела к вытеснению мусульманской религии в сферу частной жизни. В курдской зоне это вызвало особенно острое недовольство, которое было жестоко подавлено центром.
История курдского движения в Турции с середины 20-х и по конец 40-х годов XX в. дает основание называть это время периодом перехода от «примитивных бунтов» к современным формам протеста с применением насилия. В течение первых двух десятилетий XX в. националистически настроенная курдская интеллигенция
сумела выработать собственную риторику, а также систему символов, олицетворяющих идею курдского национализма (гимн, знамя, карту Курдистана, национальный праздник). Она также смогла найти пути сближения с традиционной оппозицией, - вождями племен и религиозными лидерами, что, в свою очередь, заложило основы будущего единства национального движения. Были намечены цели - создание независимого курдского государства или, по крайней мере, автономных районов в каждой из сопредельных стран. Несмотря на то, что все курдские выступления в первой половине XX в. были подавлены, в совокупности они привели к важным результатам. Идея вооруженной борьбы с государством стала неотъемлемой частью коллективной и индивидуальной памяти, а растущее число жертв (для Турции это десятки тысяч гражданских лиц) придавало идее возмездия законный характер. И, наконец, доктрина, а также собственная символика создавали ощущение преемственности.
Вторая половина XX в. характеризуется возникновением в Турции большого числа нелегальных организаций левого толка, послуживших школой для курдских националистов новой волны. В конце 70-х годов появились радикальные организации (самая известная - РПК), заявившие о начале вооруженной борьбы за создание единого социалистического Курдистана. Они продемонстрировали стремительный количественный рост, происходивший за счет привлечения сельской молодежи, а также тех, чьи семьи совсем недавно переселились в города. Социальная база радикалов коренным образом отличалась от той, которую представляли интеллигенты-западники 20-х годов, и не имела ничего общего с «левыми» 60-х. Характерные признаки членов боевых отрядов РПК - низкий уровень образования и практически полное отсутствие перспектив экономической или политической интеграции. Характерно также присутствие в отрядах большого количества девушек. Если обреченным на безработицу молодым людям участие в курдском движении обеспечивало подобие занятости, то для девушек это был своеобразный способ эмансипации и обретения человеческого достоинства. Таким образом, с самого начала своей деятельности, то есть еще до возникновения широкого и организованного партизанского движения, РПК «предоставила место для социализации курдской молодежи самого скромного происхождения» (022, с. 109).
Что касается курдского населения, то вплоть до начала 80-х годов оно в массе своей не поддерживало идею насилия, проповедуемую РПК. Подобно многим туркам, курды с удовлетворением восприняли факт военного переворота 1980 г., ожидая, что таким образом беспорядки будут прекращены. Некоторые родители-курды сознательно доносили властям на своих детей, надеясь, что пребывание в тюрьме в течение нескольких лет отвлечет их от революционной деятельности и обеспечит им безопасность.
Военным режимом, однако, была допущена серьезная ошибка, когда, положив конец насилию, он одновременно уничтожил канал социализации, не заменив его другим, мирным и снабженным какой-либо курдской символикой. Напротив, власти под старым кемалистским лозунгом «Какое счастье называться турком» лишь ужесточили националистическую политику, предлагая ассимиляцию во имя выживания. В результате целое поколение подростков в возрасте от десяти до пятнадцати лет оказалось вовлеченным в подпольную деятельность курдских радикалов, и именно эта молодежь к началу партизанской войны, развернутой в 1984 г., пополнила отряды армии РПК.
РПК возникла на волне насилия, охватившего Турцию в 70-х годах. Будучи организацией левого толка, партия исповедовала распространенный в то время так называемый вульгарный марксизм. Курдские националисты видели в нем готовую идеологию, позволявшую, ссылаясь на «общее», оправдать «частное», национальную специфику выдавать за мировую закономерность. РПК не оправдывала насилие необходимостью достижения какой-то конкретной цели в будущем. Насилие представлялось единственно возможным инструментом борьбы и одновременно непременным условием появление человека нового типа - homo kurdikus. Сам Оджалан неоднократно заявлял, что его целью является не национальное освобождение или создание общности социалистического типа (Курдского государства или Федерации социалистических республик Ближнего Востока), но «уничтожение курда-раба, чей образ вызывает отвращение» (022, с. 110).
Успех партии Оджалана объясняется тем, что, сформировавшись в условиях республиканского режима под влиянием кемали-стиских догматов, она смогла эффективно использовать модель турецкого государства, «курдифицировав» его символику. Место
отца нации Мустафы Кемаля в сознании курдов занял человек, которого сначала называли вождем с большой буквы, а впоследствии стали именовать «Солнцем курдов»; образ «нации-армии» из учебников истории Турецкой Республики сменился образом «народа-армии»; место турецкого флага заняло собственное знамя. Подобно кемалистам, идеологи РПК игнорировали реальное прошлое своего народа и подменяли его неким воображаемым «золотым веком», в котором и предлагали искать идеал будущего. Сознание молодых курдов подвергалось целенаправленной обработке: им предлагался некий набор символов, подобных символам турецкого государства, что якобы поднимало их на один уровень с турками и восстанавливало национальное достоинство.
Несмотря на тяжелые потери (как минимум - 30 тыс. бойцов), РПК за весь период партизанской борьбы никогда не испытывала недостатка в добровольцах. В немалой степени этому способствовал культ, сложившийся вокруг харизматической фигуры А. Оджалана. В самом начале активных партизанских действий против государства Оджалана не было в Турции. Он перемещался между Сирией (где имел квартиру в Дамаске) и Ливаном, появляясь в тренировочных лагерях в долине Бекаа. Жизнь в отдалении способствовала созданию вокруг его личности некого символического ореола. Для многочисленных последователей, и в особенности для молодых курдов Турции, он был далеким демиургом, явление которого обещает победу. Культ Оджалана был настолько силен, что каждый молодой курд мечтал хоть раз приблизиться к своему Вождю (это способствовало вербовке новобранцев для прохождения боевой подготовки в ливанских лагерях). Культ развивался и складывался на протяжении 80-х годов. Считалось, что Оджалан несет ответственность только перед Историей, но не перед соотечественниками-курдами и не перед своей эпохой.
В начале 80-х годов получила широкое распространение практика «мученичества». Боевик заранее готовил себя к смерти в бою и специально для этого тайно хранил при себе снимок, на котором он был сфотографирован с Оджаланом. Наличие фотографии было исполнено особого смысла, так как являлось подтверждением готовности отдать жизнь за Вождя. В начале 90-х годов Турция и некоторые европейские государства стали свидетелями еще одного вида жертвоприношения - публичных самоубийств курдов. Широ-
кое распространение получили акты самосожжения. Мучеников хоронили с почетом, об их подвиге широко оповещалась общественность. Рассказы и воспоминания о жертвах мифологизировались, так как представляли несомненную ценность с точки зрения укрепления культа Оджалана.
Однако по мере того, как число жертв возрастало, престиж «мученичества» девальвировался. Новая серия самоубийств пришлась на период, предшествовавший захвату лидера курдов в феврале 1999 г., и продолжилась сразу после его ареста. Между 18 ноября 1998 г. и 6 июля 1999 г. в результате действий восьми смертников погибли четверо и были ранены несколько десятков человек. «Между 9 октября 1998 г. и 29 июня 1999 г. в Турции и в Европе покушались на самоубийство 64 курда в возрасте от семнадцати до шестидесяти трех лет. Двадцать из них погибли, а остальные получили тяжелые ранения» (022, с. 96). Самоубийства курдов прекратились в связи с решением об окончании вооруженной борьбы, принятым Оджаланом в феврале 2000 г.
К концу 90-х годов РПК окончательно утратила свойственный ей изначально образ «большой семьи» и превратилась в организацию со сложной структурой. Расширение сфер деятельности РПК постепенно привело к росту ее управленческих подразделений как в Курдистане, так и в европейской части диаспоры. В аппарат партии входили две важные составляющие. Первая - боевые «командиры», которые помимо всего осуществляли именем Оджалана суровые репрессии в собственных рядах. Многие из них, особенно те, кто начал сражаться еще в 1984 г., жаждали продолжения военных действий любой ценой, так как война стала для них и профессией, и «бизнесом». Другая часть аппарата - уважаемые в курдской среде националисты со стажем (некоторые из них участвовали в политике еще в 60-х и 70-х годах) примкнули к движению лишь к концу 80-х годов. Эти люди хотели покончить с войной. Их возраст, их положение, их опыт на административных постах в партии или в качестве «переговорщиков» в Европе заставлял «изменить революционному романтизму и официальным догмам в пользу более прагматической и благотворной для личной карьеры стратегии. Мир на условиях признания главных символов курдской идентичности - языка и культуры - был и остается главной целью данной категории партийных активистов» (022, с. 112).
2006.02.023
После того, как лидер РПК Оджалан призвал к окончанию военных действий, несколько групп курдских боевиков все же отказались последовать новым установкам. Это явствует из спорадически возникающих столкновений с турецкими силами безопасности. Автор полагает, что, несмотря на политику, проводимую в настоящее время руководством движения, проблема курдов продолжает оставаться взрывоопасной. Мирная передышка может продлиться недолго, так как насилие слишком давно начало играть заметную роль в истории курдов.
Н.Б. Шувалова
2006.02.023. ГЕНДРЕКСОН Д.К., ТАКЕР Р.У. ЧТО ПОШЛО НЕ ТАК В ИРАКСКОЙ ВОЙНЕ.
HENDRECKSON D.C., TUCKER R.W. Revisions in need of revising: What went wrong in the Iraq war // Survival. - L., 2005. - Vol. 47, N 2. -P. 7-31.
Гендрексон (колледж штата Колорадо) и Такер (университет Джона Гопкинса в Вашингтоне) отмечают, что, вторгаясь в Ирак, американцы были уверены, что массовое недовольство режимом Саддама Хусейна выльется в активную поддержку временной американской администрации.
В действительности иракское общественное мнение оказалось враждебным к США. Подавляющее большинство суннитов и значительная часть шиитов считают американскую армию и ее союзников оккупантами, а не освободителями. Курды пока занимают выжидательную позицию. Возникло широкое движение сопротивления, принявшее формы партизанской войны. Официальная американская пропаганда утверждает, что повстанцы - это твердолобые баасисты или иностранные террористы, связанные с «Аль-Каидой», и постоянно занижает численность повстанцев определяя ее в 3-5 тыс. человек. Однако по неофициальным данным, исходящим от американских и английских военных разведывательных служб, их насчитывается от 20 тыс. до 100 тыс. человек (с. 19). Опросы, проведенные осенью 2004 г., показали, что 50% иракцев оправдывают нападения на оккупационные силы (там же). Американцы не понимают, что действия повстанцев мотивируются национализмом или местью за своих родственников, а не приверженностью Саддаму или «Аль-Каиде» (с. 20).
