CC BY
13
2006.02.009. МАНСКЕ А. ПОЛАГАТЬСЯ НА СЕБЯ, А НЕ НА ПОМОЩЬ ГОСУДАРСТВА: ОБ ИЗМЕНЕНИИ ФОРМ СОЦИАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ.
MANSKE A. Eigenverantwortung statt wohlfahrtsstaatlicher Absicherung: Anmerkungen zum Gestaltwandel sozialer Absicherung // Berl. J. für Soziologie. - B., 2005. Bd. 15, H. 2. - S. 241-258.
Александра Манске (научная сотрудница отдела политологии Берлинского технического института, ФРГ) обращается к анализу государственной политики в области благосостояния населения. Она исходит из того, что в настоящее время все больше говорится о возрастающей роли товарной стоимости труда и констатируются социально-политические изменения на рынке рабочей силы. Вместе с тем учитывается их тесная взаимосвязь с повышением ценности самостоятельности людей в достижении уровня приличествующей жизни, что традиционно согласуется с переменами в сфере социальной политики. Тем не менее остается спорным, насколько широко протекают эти преобразования, с чем они связаны и каким образом их следует объяснять. Автор ставит своей задачей показать, как и в какой мере изменения в регулировании согласованности политики на рынке рабочей силы и в сфере перераспределения доходов касаются их восприятия в общественной жизни. Ее цель -проследить, что со сменой формы социальной защищённости людей изменяются порядки вознаграждения и дотаций, а также их стратифицирующее воздействие на общество.
В статье дается краткая характеристика традиционного сочетания политики на рынке рабочей силы и в социальном обеспечении (с. 241-242). Труд рассматривается как процесс адаптации человека к внешней среде, как деятельность, направленная на производство товаров и услуг для удовлетворения своих потребностей. Использование рабочей силы осуществляется за определенное вознаграждение, в силу чего работа всегда имеет товарную стоимость, которая регулируется государством. Манске стремится очертить контуры динамики в этой сфере, оценить пропорции снижения и восстановления товарной значимости труда в консервативно-корпоративном государстве. Она надеется выявить при этом, какую роль в привлечении на рынок рабочей силы или выпадения из него играла социальная политика (с. 242-244). Успехи таковой связывались преимущественно с непременной оплатой наемного труда со-
гласно его вкладу в производство и с соблюдением принципа эквивалентности заработка тому статусу, который был при этом гарантирован человеку. Одновременно социальная защищенность носила избирательный характер и зависела от профессиональной подготовки, режима работы, вредных условий и т.д. Работник, полагаясь на себя и сохраняя внутреннее равновесие, выбирал сферу приложения своих умений и в конечном счете стандарт жизни. При этом социально дифференцированная политика государства была нацелена на смягчение необходимости продавать собственную рабочую силу как товар (commodity), на стремление человека максимизировать её полезность.
Означенный конструкт связывался автором статьи первоначально с соглашением полов образца 1950-1960-х годов, по которому мужчина выступал кормильцем семьи, а женщина была носительницей заботы и ответственности за домохозяйство. Данная модель кормильца, где принцип вспомогательной роли женщины делал ее экономически зависимой от супруга, долгое время определяла требования к политике социального обеспечения и благосостояния семьи как ячейки общества. Однако в ходе быстро растущей женской занятости на рынке труда она начиная с 1960-х годов трансформировалась в модель «получающего заработок». В ФРГ таковая включает в себя все взрослое трудящееся население независимо от возраста и пола, характера и времени занятости. По мнению Манске, согласно данной модели в качестве кормильцев семьи с её стандартизированными образцами поведения по-прежнему классифицируются мужчины, а женщины являются трудящимися матерями. Между тем новые социально-политические очертания рынка труда раскрывают широкий спектр альтернатив активного участия людей в жизни общества, а также возможностей ее саморегулирования.
На их фоне в обществе изменяются механизмы политики госдотаций, а также функции оплаты обычной работы по найму. В этом смысле примечательны приводимые аргументы, что логика перераспределения доходов per se является двоякой. Она вынуждена учитывать, с одной стороны, уже сформировавшиеся (специфические для страт и полов) типы занятости, но с другой - исторические перемены на рынке труда. Поэтому система государственного субсидирования постоянно балансирует на уровне гибкого прожи-
точного минимума, между нищетой и достатком, между расширением одних слоев населения и сокращением других. Непрерывная перестановка акцентов в оценке политики в этой области вполне оправдана и свидетельствуют, по заключению автора, «не о конце государства общего благоденствия чеканки Бисмарка, а о его сущности» (с. 243). В частности, о согласованности во времени и пространстве политики на рынке рабочей силы и в сфере благосостояния населения в условиях неравенства.
Автор обращает внимание на размышления политолога Гёс-ты Еспинг-Андерсен о «динамике товарной стоимости труда», о ее первоначальном снижении и последующем возрастании в ФРГ (1999). Такие колебания связывают обычно с использованием устойчивой шкалы государственных пособий, когда не учитывались сдвиги отношений между интегрированными в рынок группами, а именно «увеличение ресурсов поведения одной из них... за счет ограничения таковых у другой» (цит. по: с. 243). В частности, при этом оставались вне поля зрения как роль гендерных различий, так и соответствующая им специфика формирования доходов. Ориентация в основном на мужскую занятость на рынке труда превращала ее в единственную аналитическую категорию качества жизни. Включение же в треугольник благополучия «государство - рынок -семья» преобразований в гендерных отношениях инициировало модернизацию сферы труда. Здесь отмечаются растущие квоты заработной платы женщин, их успешная интеграция в рынок и финансово-политическая самостоятельность. Вместе с тем на рынке занятости происходят сокращение значительного количества рабочих мест и, соответственно, падение стоимости неквалифицированных видов деятельности. Все это активизировало инновации государства в области выравнивания доходов и социального обеспечения, создание условий достойного существования населения -будь то женщины или мужчины.
Уже в начале 1980-х годов администрацией ФРГ была выдвинута программа, акцентирующая ответственность людей за свое благополучие. При этом роль политико-экономического регулирования социальных процессов государством несколько снижалась (с. 244-245). В ходе возобновления интереса к товарной значимости труда учитывались также диспозиции традиционных гендер-ных моделей. Констатируя это, Манске связывает повышение
стоимости труда со специфической для полов конфигурацией их социальной защищённости. Она надеется выяснить, повлиял ли и как этот рост на модернизацию треугольника всеобщего благоденствия «семья - государство - рынок». Изменение размеров государственных пособий нацеливало на индивидуальное, независимое от благотворительных институтов обеспечение потребностей семьи. Перестройка здания государства общего благоденствия в ФРГ означала переход «от государства социального страхования к государству социальных инвестиций» (с. 244). Наряду с новой системой управления трудовой и социальной политикой на административном уровне автор отмечает формирование новых элементов рынка. Во-первых, рыночные принципы воспринимаются как средства социальной политики. Во-вторых, рыночные составляющие (структуры экономического стимулирования, контроль над эффективностью и т.д.) включены в ее состав. А в-третьих, подчеркнут приоритет содействующих рынку политических действий, которые форсировали динамику роста государственного сектора.
В качестве социально-политического дополнения к этим преобразованиям рассматривается логика защиты населения от рисков. Она предполагает расширение возможности и помощь в трудоустройстве вместо снижения товарной стоимости труда; равенство шансов вместо оценки степени их справедливости; ориентацию на нуждающихся вместо перераспределения доходов. Эта новая социальная политика «радикального прагматизма» характеризует основные перемены в системе и задает рамочные условия для подхода к рынку рабочей силы. Центральной государственной задачей считается теперь посредничество при трудоустройстве, а не создание новых рабочих мест. Концепт активизации личности исходит из понимания того, что общественные институты не снабжают работой с достойным заработком, они только дают пособия, чтобы «содействовать конкуренции в сфере занятости» (с. 244). Политика на рынке рабочей силы не является больше лишь дополняющим компонентом социальной политики, она выступает одновременно финансово-политическим инструментом поощрения. Так, начиная с 1980-х годов, стандартом финансовой политики государства общего благоденствия становится «самостоятельный, работающий гражданин». Его характеризуют: ориентация на получение необходимой на рынке труда профессии; ответственность за свою профес-
сиональную квалификацию; стремление к интеграции в учрежденную систему получения вознаграждений, так как в случае безработицы потребуются серьезные основания для получения финансовой поддержки.
В соответствии с этим, опираясь на многочисленные данные обследований (2004), Манске констатирует также серьезные изменения в функциях семьи, основанные на многовариантности ведения домашнего хозяйства двумя супругами как автономными субъектами. Их объединение не обусловлено четким распределением семейных обязанностей, а обеспечение себя и семьи нормативно рассматривается как условие создания саморегулируемой хозяйственно-бытовой и экономической защищенности. Перемены в семейных отношениях, облегчающие согласование супружеской жизни с профессиональной деятельностью и карьерой, расширили спектр возможностей для родителей и поэтому характеризуются аналитиками как положительные. Правда, растущая квота занятости и доходов женщин с помощью внедрения гибкого графика работы и расширение рамок проектирования семьи, влекут вместе с тем и отрицательные последствия. Так, например, в качестве ее теневой стороны автор уверенно указывает в случае Германии на переоценку семьи как самодостаточной и саморегулирующейся экономической единицы, а также на тенденции к пересмотру гарантированных ранее прав на субсидии, а, в конечном счете - признание необходимости непременного участия обоих супругов в трудовом процессе, изменяющей их рациональные ожидания (с. 245).
В этом контексте выделяются минимум три фактора, которые эмпирически заостряют внимание аналитиков на потребности возвращения к модели одного кормильца. Во-первых, она соответствует пожеланиям все большего числа женщин, поскольку их полная или частичная занятость приближается к образцам использования мужской рабочей силы ради гарантий достойного существования. Во-вторых, ввиду роста числа низкооплачиваемых видов деятельности доходы мужчин не могли сделать их кормильцами семьи. Наметилась тенденция к так называемой «феминизации» работы за жалованье, а количество двух занятых в накоплении и домашнем хозяйстве супругов возросло. В-третьих, указанные реформы государства всеобщего благоденствия привели к осознанию того факта, что каждый работоспособный взрослый должен сам о
себе заботиться. В результате утратила былое значение роль мужчины как главы и кормильца семьи, а также возросло число неполных и нестандартных семей.
Автор настаивает, что, при всех оговорках, приходится соглашаться с необходимостью возврата к патриархальной модели одного кормильца. Она по меньшей мере достойна одобрения, хотя, безусловно, требует ограничения существующих прав и переориентации социально-государственной политики. Для подтверждения актуальности обращения к модели одного кормильца приводится аргументация Уты Кламмер (2001). Во-первых, неоплачиваемая работа по дому распределена между мужчинами и женщинами с явным перевесом ее у последних, что приводит к известным последствиям в их положении на рынке занятости. Во-вторых, очевидная односторонность родительства, воспитания и заботы о детях по-прежнему делает женщин зависимыми от материального благосостояния мужчин и в немалой степени влияет на модель получения заработка. В-третьих, у определенной доли женщин оплачиваемая работа и карьера стали главной целью жизнедеятельности, выступив тем самым одной из причин падения уровня рождаемости. И, в-четвертых, специфическая для полов асимметричная интеграция в рынок рабочей силы ущемила в первую очередь женщин как носительниц основных функций семейно-брачных отношений (цит. по: с. 247-248).
Манске подчеркивает далее, что в новых условиях производства и распределения общественного богатства, процессы повышения стоимости труда попадают в поле напряжения между свободой и зависимостью человека (с. 248-249). С одной стороны, экономические параметры поведения людей зависят от социальной реальности. С другой - экономическое давление на индивида ограничивает свободу выбора жизненных стандартов в настоящее время характерным образом, а именно: 1) подчёркнутой ответственностью за свои решения и самостоятельностью при достижении желаемого уровня жизни; 2) гарантией свободы и добровольности при выборе работы; 3) гарантией права предпочтения любого стиля повседневной жизни из возможных в данном обществе. Представленные тезисы кратко демонстрируются на примере некоторых политических реформ на рынке рабочей силы в ФРГ (AFG или Job AqtivGe setz:
с. 249-252), цель которых стимуляция инициативы и эффективности труда.
Исходя из всего сказанного, Манске констатирует следующие недочёты в политике на рынке труда, в попытках сочетания двух зол - безработицы и инфляции. На институциональном уровне отмечается напряженность между приоритетами системы госдотаций и процессами эмансипации, между личной и социальной мотивацией поведения. Она находит выражение в приватизации социальных рисков, прежде всего, у представителей тех социальных групп, которые заняты квалифицированным умственным трудом. При творческой работе с непредсказуемыми результатами, отмеченной неповторимостью, оригинальностью и уникальностью, пока остаются расплывчатыми рамочные условия социальной защиты ее участников. Требует более серьезного внимания также, по мнению Манске, противоречивость нормативных преимуществ модификаций модели семьи в контексте ее интеграции в рынок. Поскольку предполагается, что все члены общества должны рассчитывать на собственные силы в обретении гарантий своего благополучия, то для многих из них это означает снижение социального положения. Им угрожает ухудшение условий труда или утрата квалификации (к примеру, в случае длительных перерывов в работе у женщин). Приватизация социальных рисков и необходимость самостоятельной защиты от них ведет к разрушению привычных жизненных устоев, к падению степени доверия человека к деятельности и государственных органов, и окружения (с. 252-254).
По признанию автора, происходящая с 1990-х годов реконструкция форм социальной защиты, усиливает роль политики на рынке рабочей силы как инструмента «содействия самопомощи». Однако к ее негативным последствиям относится отказ от действующей с середины 1970-х годов практики консолидации домашнего бюджета. Поэтому ориентация на доходы каждого из кормильцев семьи приводит к затруднениям, во-первых, в материальном отношении, так как индекс благосостояния оказывается добровольно заниженным (в первую очередь, для матерей или иностранцев); во-вторых - сложностям в административном воздействии и моральном убеждении, так как требует от государства выделения не всегда обоснованных дотаций, нарушая баланс справедливого и эффективного налогообложения. В определённой мере снижается
стимулирование обществом наиболее пригодных вариантов приложения рабочей силы, обусловливающих местоположение в иерархии социальных статусов. Оно наталкивается на стратегии расширения низкооплачиваемых секторов производства и бытового обслуживания.
Участники развернувшихся дебатов вокруг так называемых простых видов деятельности фиксируют, что общественные институты пренебрегают «вопросом социальной тождественности» (с. 253). В результате оказывается, что процессы на рынке труда и государственного дотирования усложняют привычную форму социальной стратификации, при которой отдельные слои или классы находятся на установленных ступенях иерархии. Здесь они обладают не только неравными жизненными шансами и возможностями удовлетворения своих потребностей, но и спецификой планирования своей жизни. Обозначенные же ныне перемены и реакция на них людей, полагает Манске, приводят к новому состоянию дел в сфере социального неравенства, выступающего основой взаимодействия и интеграции общества. Более того, сомнительные пути перераспределения доходов затрудняют понимание логики участия людей в общественной жизни, соотношения волевого и социального начал. Все это ставит все новые вопросы, ждущие своего решения, поскольку любое государство заинтересовано в наличии согласованной системы взаимосвязи индивидов на основе осознанных целей, интересов и программ.
С. Г. Ким
