CC BY
9
2007.02.016. НОВАК Й. ПОЛИТИКА НЕОЛИБЕРАЛЬНОЙ ГЕРМАНИИ В ОТНОШЕНИИ СЕМЬИ.
NOWAK J. Familienpolitik im neoliberalen Deutschland // Argument. -B., 2006. - Jg. 48, H. 4. - S. 522-529.
В ходе преобразований социальной политики, проводимой в ФРГ министром по вопросам семьи Ренатой Шмидт, активизировался процесс отказа от привычной модели одного кормильца семьи, ставший мощным фактором ее дезорганизации. Анализируя его, Йорг Но-вак (Свободный университет Берлина, ФРГ) стремится представить, в какой степени рост числа работающих женщин и вовлечение их в рыночную экономику отразились на роли государства в жизни семьи и, кроме того, соответствовали ожиданиям сторонников либерального феминизма. При этом автор статьи опирается на тезис, что в новых условиях классовые и гендерные взаимоотношения усиливают друг друга, в то время как доминирующая ранее модель «однодоходной семьи» практически исключала из конкуренции подкласс женщин. Он стремится очертить контуры поисков компромисса между модернизацией общества и кризисом семьи как социального института (с. 522).
В развернувшейся в Германии 1990-х годов дискуссии о государстве всеобщего благоденствия отмечался консервативный характер преобразований семьи и гендерной системы, опирающихся на модель семьи с отцом кормильцем (Д. Льюис, 1992, Г. Еспинг-Андерсен, 1998). Важным признаком подобного консервативного режима, подчеркивает Новак, являлось достаточно низкое по сравнению с другими государствами ОЭСР число семейных пар с детьми, где оба партнера работали. В течение последних 20 лет это положение дел менялось в результате повышения численности занятых в производстве женщин. Квота их доходов в Германии поднялась с 62% в 1991 г. до 66,8% в 2005. Динамика доходов связана с увеличением числа рабочих мест, где занятость женщин ограничивалась несколькими часами. Более того, абсолютное количество вакансий, предполагающих полный рабочий день, снижалась как у мужчин, так и у женщин (с 29,2 млн. в 1991 г. до 24,2 млн. в 2004). Возрос же объем предложений должностей частичной занятости (от 4,7 млн. до 7,2 млн.), на 85% которых в 2004 г. откликнулись женщины. Причина увеличения в Западной Германии числа женщин, работающих часть дня, видится в неэффективности рынка услуг по воспитанию детей, а также по содержанию членов семьи и ведению домашнего хозяйства (Статисти-
ческое федеральное ведомство, 2005). Изменение формы экономической активности семей сопровождается поляризацией статуса, доходов и затрат рабочего времени между мужчинами и женщинами, поскольку труд неполный рабочий день имел в среднем более низкую почасовую оплату, чем при полной занятости. Кроме того, в Западной Германии отмечалось сравнительно мало возможностей получения вакансий для женщин с низким уровнем образования - около 50%, в противоположность 80% женщин, имеющих диплом высшей школы (с. 522).
Доминирующий в Западной Германии гендерный режим и соответствующая модель семейно-брачных отношений связаны, по мнению аналитиков, не только с менее размытым по сравнению с другими индустриальными странами разделением социальных ролей мужчины и женщины. Они вытекают из специфических форм корпоративных связей и активного вмешательства государства в семейную жизнь. Примечательно, что главной целью политики профсоюзов выступало сохранение кадрового состава трудящихся и, следовательно, опора на мужчин как кормильцев семьи. Неудивительно поэтому, что переориентация в данной сфере социальных отношений рассматривалась как стратегия движения к идентичности полов. Одним словом, отмирание в процессе индустриализации «однодоходной семьи» и вовлечение в производство других ее членов поменяло степень их свободы при выборе стиля семейной жизни.
В течение последних лет со стороны правительства претворялось в жизнь множество инициатив, нацеленных на расширение спектра занятости матерей с оплатой по результатам. При этом, в силу хозяйственных и демографических причин, не забывали о необходимости улучшения условий совмещения семьи и профессии для женщин. Эта позиция реализовала, по признанию Новака, выдвигаемые на протяжении десятка лет феминистские требования равноправного участия женщин в формировании, распределении и использовании доходов. Взгляд обращается на такие страны как Франция и Швеция, где существует большое число пар, которые имеют детей до 6 лет и оба супруга трудятся полный рабочий день. Их доля соответствует 38,8% во Франции и 51,1% в Швеции, в Германии же только 15,7%. Такая ситуация взывает, по мнению либеральных экономистов (Бавария, 2004) и феминистских социологов (У. Кнапп, 2002), к серьезным преобразованиям условий жизни и деятельности женщин.
Поскольку задачи воспитания детей не ставятся под сомнение, в поле зрения политиков оказывается проблема совмещения семьи и профессиональной реализации. При этом делаются ссылки на удачный опыт скандинавских стран, где достигнуто динамичное равновесие заботы о детстве, высокой численности занятых полный рабочий день матерей и коэффициента рождаемости. Кроме того, инвестиции в программы детства и материнства привели там к разгрузке государственного бюджета и к расширению числа подлежащих обязательному страхованию рабочих мест. Данный опыт учитывался министром ФРГ по вопросам семьи Р. Шмидт, подчеркнувшей те экономические преимущества, которые давало бы государству расширение сферы общественной заботы о детях. Первым шагом реализации этой программы стало вступление в силу закона от 01.01.2005 г. о развитии сферы дневного сервиса, предусматривающего 1,5 млрд. евро на совершенствование попечительских услуг. Его исполнение остается делом местных органов власти. Так, правительство Баварии в полной мере обеспечивает сервисные запросы по содержанию детей от 3 до 6 лет. Осуществление же программы социальной защиты для детей моложе 3 лет планируется на 2008 г. (Бавария, 2004) (с. 523).
Не менее решительные шаги правящей коалиции в этом направлении сделаны и в 2005 г. Люди с побочным заработком и родители-одиночки могут откладывать две трети своих налоговых расходов на заботу о детях независимо от того, кто выступает кормильцем семьи - мужчина или женщина. Правда, по признанию Новака, финансовый объем 460 млн. евро, предоставленный в распоряжение служб по уходу за детьми, незначителен. Более важным здесь представляется сам разрыв с моделью «однодоходной семьи», используемой министром по вопросам семьи Урсулой фон дер Лайен (ХДС), а также частью ее партии. Другим шагом стало утверждение родительских пособий на воспитание, которые выплачиваются вместо трех только один год, но дают более существенные результаты. Короткое отсутствие матерей на рынке рабочей силы предотвращает обычный излом их карьеры, а высокие платежи делают родительство более привлекательным. При этом мужчины могут использовать два дополнительных месяца по уходу за детьми.
Новая версия модели кормильца семьи снимает целый ряд вопросов и в первую очередь тех, которые подвергались феминистской критике. Движение к эмансипации, внимание к «справедливому ста-
тусному равенству полов» сделало возможным для большинства женщин участие в оплачиваемой работе и равноправие при распределении доходов. Реализация сервисных программ материнства и детства приводит к разгрузке забот о домашнем хозяйстве и способствует тенденции частичной занятости. Вместе с тем, замечает автор, стратегия создания дополнительных рабочих мест, а также рост экономики благодаря перестройке гендерного режима имели свои просчеты, что не могло не сказаться на технологии проведения общественной политики (с. 524).
Новак считает, что увеличение практики частичной занятости и низкооплачиваемых работ нужно рассматривать в контексте трансформации самой модели государственности Германии. Одним из результатов ее развития стала поляризация постоянного состава работающих в индустрии и растущего сектора низкооплачиваемых вакансий, занятых преимущественно женщинами. Это происходит при падении уровня организованности профсоюзов от почти 40% с начала 1990-х годов до 30% в 2000 г., так как в секторах, занятость которых растет быстрее всего, роль профсоюзных организаций традиционно незначительна (Й. Новак, 2004). Кроме того, новая экономическая структура, описанная как гибкое накопление (К. Дёрре, 2002), политически регулируется блоком сил, опирающихся на союз буржуазии с привилегированными рабочими (Б. Рёттгер, 2003). Причем доминируют здесь мужчины, а женское участие, хотя и непрерывно повышается, остается на низком уровне. Формирующий этот блок консенсус определяет преобладающую ориентацию немецких профсоюзов. Интересы работников низкооплачиваемого сектора и безработных, число которых постоянно увеличивается, практически исключены из этого союза классов.
Поляризация в ФРГ доходов и статусов кадровых рабочих и сотрудников с повременным графиком труда протекает в условиях преобладания женщин в низкооплачиваемых службах с частичной занятостью, что особенно четко проявляется вдоль гендерных границ. То, что дискуссия о низких доходах женщин ведется в Германии одновременно с полемикой о высоком уровне безработицы, демонстрирует, на взгляд Новака, как оборонительную политику федерального правительства в отношении трудовой деятельности женщин, долгое время имевшей функцию побочного заработка, так и политику, призванную защищать рабочие места кадровых рабочих. Между тем по-
вышение темпов экономического роста стран с высоким уровнем женских доходов активизировало перемену воззрений, и теперь трудоспособность женского населения энергично пропагандируется. Путь к «справедливому соотношению трудовой активности полов» в пределах неолиберальных преобразований государственной системы ФРГ характеризуется автором на основе следующих императивов.
1. Анализ социальной политики в отношении семьи и трудовых резервов указывает на необходимость комбинации различных элементов обществ всеобщего благоденствия. Так, образец заботы о детях со стороны государства и гетеросексуальной семьи с двумя работающими взяты из шведской модели. В основе стратегии расширения системы социального обеспечения и поддержки, поставленной в повестку дня 2010 г., лежат скорее британская и североамериканская модели. С ними связаны надежды на повышение квот дохода, в настоящий момент более низких в Германии по сравнению со Швецией, США и Великобританией. Речь идет о незначительных шансах женщин с низкой квалификацией на деловом поприще. При расширении низкооплачиваемого сектора планируется увеличить количество рабочих мест, улучшая при этом условия труда и оплаты по его результатам. Однако вопреки представлению о том, что распространение услуг круглосуточной заботы о детях повлечет за собой высокие заработки почасовиков, эта ситуация касается, пожалуй, только дипломированных женщин (с. 525).
2. Дискуссия о совмещении семейных и профессиональных обязанностей не ставит под сомнение очевидные факты справедливого разделения домашней работы между мужчинами и женщинами и не ограничивает внимание лишь проблемой равновесия работа-семья. Левые сторонники феминизма полагают, что полная занятость трудоспособного населения нового типа требует не только радикального сокращения рабочего дня, но и новой аранжировки взаимоотношений полов. Но политика государства привела к более трезвой оценке конкретного соотношения материальных интересов и иерархии полов. Попытки реализации модели равенства полов, отстаиваемой либеральным феминизмом, имеет результатом причинение материального ущерба многим женщинам. Заявления об их потребности в продолжительной и автономной трудовой деятельности с удобным графиком работы оказались в условиях конкуренции несостоятельными. Вместо ожидавшейся самостоятельности женщины сохраняется зависимость
от мужчины как кормильца семьи, поскольку самостоятельно получаемый ею доход во многих случаях недостаточен (Х. Штекер, 2003). Улла Бюрнберг показала на примере Швеции, что хотя модель работника с побочным заработком в принципе осуществима, но ее реализация неотделима от спроса на рынке рабочей силы, ориентированного на половую принадлежность кадров. Даже там система «двойной сиделки» не становится явью: женщины берут 85-90% родительских дней отпуска по уходу за ребенком и работают в домохозяйстве вдвое дольше, чем мужчины (с. 526).
3. С повышением квоты доходов женщин в контексте неолиберальной политики ФРГ растет экономическое и социальное расслоение женского населения. Интеграция части женщин в высоко оплачиваемые сферы производства неотделима от увеличения занятости другой их части в домашнем хозяйстве, что диаметрально разделяет уровни их доходов. Правда, и здесь наблюдаются перемены. Так, изменению положения домработниц, приходящих на несколько часов и получающих оплату по результату, способствовала вступившая в силу в апреле 2003 г. реорганизация службы мини-услуг. Она укрепила статус большинства домработниц посредством того, что предлагала благоприятные условия для осуществления этой формы труда. Нельзя не заметить, что с расширением сферы попечительства над детьми увеличилось число воспитательниц, доходы которых (до 1800 евро) быстро вышли за пределы сектора низкой зарплаты (с. 526).
Итак, подчеркивает Новак, с 1998 г. растет поляризация доходов в ФРГ, основой чего является изменение отношения к работе по найму. С расширением вакансий низкооплачиваемого сектора падает благосостояние части людей, образующих нижние 20% по шкале доходов, которая противостоит 20% самых богатых. Так как для работающих постоянно оказалось проще стабилизировать свои доходы, усиливается социальная дифференциация трудящихся. Господствующий класс вопреки потерям сумел удержать пассивный консенсус. Неолиберальная идеология, утратив часть легитимности, до сих пор не сумела предложить кардинально новых концептов. По мнению Но-вака, можно согласиться с тезисом, что «точки разрешения противоречий все больше смещаются от политики к производству» (Рёттгер, 1998). С обострением ситуации и укреплением права голоса на предприятиях особым признаком неолиберального государства становится «конструирование подчиненной демократии» (с. 527). Экономическое
и политическое участие в управлении делами смягчается совокупностью необходимых для равновесия любого общества правил, обеспечивающих удовлетворение жизненно важных потребностей, включая заботу о семье и молодом поколении. Именно в контексте столь важных преобразований происходит трансформация стиля жизни и ген-дерных отношений, обозначенная Новаком следующим образом.
1. Поддержание раздельных сфер деятельности мужчин и женщин шире, чем классовая дифференциация. Разделение труда в домохозяйстве и на производстве создает такую ситуацию, когда более высокая рабочая нагрузка женщин обусловливает подчиненное положение при распределении доходов. Поскольку работающие весь день женщины зарабатывают в среднем меньше и занимают более низкие позиции, предоставление им каких-либо прав происходит независимо от разделения труда в домохозяйстве. В конечном счете биологические различия полов служат тому, чтобы узаконить «малые группы лиц с крайне низким уровнем оплаты» (с. 527).
2. В ходе реорганизации сферы труда в Германии 1990-х годов требования рыночной экономики к женщинам возросли так, что их двоякая нагрузка лишь увеличилась. Помощь государства свелась к расширению сферы услуг по уходу и воспитанию детей как оплачиваемой трудовой деятельности и отчасти разгружает женщин. Однако попытки перераспределения работ по обслуживанию членов семьи между мужчинами и женщинами не стали шагом к новому стилю жизни.
3. Развернувшаяся дискуссия по проблемам семьи декларирует, с одной стороны, бездетность как проблему цивилизации, с другой -клеймит бездетных как эгоистичных и гедонистских маргиналов. Политика руководства Германии опирается на закрепление просвети-тельско-общинной этики, направленной на освобождение работающих по найму женщин от семейных обязанностей. Тем не менее компетентность женщины в организации домашнего быта и сам стиль жизни гетеросексуальной семьи утверждаются как нормы.
Таким образом, автор заключает, что критика Р. Шмидт модели «однодоходной семьи» положила начало революции сверху, которая реагирует на длительные процессы изменения роли и мотивации поведения женщин. Проводимая правительством политика в отношении семьи продемонстрировала желание расширить консенсус в обществе и одновременно закрепить новые формы отношения к труду. Перво-
начально несогласие с моделью одного кормильца семьи было лишь символическим, так как основывалось на распространении повременных вакансий для женщин. Ориентация на их работу по найму с полной занятостью (41 час в неделю) сдерживалась типичными представлениями о рациональном положении вещей. Проводимая трудовая и социальная политика не предполагала разрушения пирамиды социальной стратификации на производстве. Наоборот, с помощью прямого и косвенного содействия повременным и низкооплачиваемым работам происходило ее укрепление и расширение.
Новак констатирует, что нацеленная на социальную справедливость гендерная и семейная политика потребовала разрыва с неолиберальными идеями. Формирование союза безработных и лиц из низкооплачиваемого сектора с рабочими из среднего и верхнего секторов получило в течение последних лет новые организационные стимулы. Между тем ему противостоят мощные силы в левых профсоюзах и партиях, которые делают ставку на полную занятость трудоспособного населения и остаются во власти классической для Германии модели семьи (Р. Детье, Х. Шмиттеннер, 2006). Поэтому, делает вывод Новак, за отречением от неолиберальных идей следует ожидать конфликтов, связанных с возвращением к классовым интересам различных фракций. До тех пор пока не удастся найти новые компромиссы в обществе, будут воспроизводиться социальные расхождения между безработными и наемными рабочими, трудящимися и управляющими. Более того, социальная работа государства с семьями окажется бессильна не только сбалансировать отношения между мужчинами и женщинами, но и замедлить процесс девальвации семейных ценностей и разрушения фамилистической культуры.
С.Г. Ким
