CC BY
37
2005.04.029. И.С. ШМЕЛЁВ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПРОЦЕСС XX-XXI ВВ.: ИТОГИ, ПРОБЛЕМЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ. - М.: Рос. фонд культуры. - 2004. - 320 с. - (Прогр. «Рос. архив»)
В сборник включены материалы десятых Крымских международных Шмелёвских чтений, проходивших в Алуштинском музее писателя в сентябре 2001 г. В книгу вошли доклады ученых России, Украины, Беларуси, Польши. Статьи распределяются по разделам: «Жизнь и творчество И.С. Шмелёва», «Славянская литература рубежа веков»,
«Религиозно-философские искания писателей ХХ в.», «Российское
зарубежье: имена, проблемы, сохранение наследия», «Исторические процессы ХХ в. в формировании мировоззрения». Для реферата выделены статьи об И.С. Шмелёве.
Открывает сборник статья Л.А. Спиридоновой (Москва) «“Светлое царство русское” - миф или реальность?» По мнению автора, в произведениях Шмелёва «светлое царство русское» существует, во-первых, как явление материальной жизни со всеми его колоритными бытовыми подробностями - их детальное перечисление позволяет осмыслить традиционные основы бытия русского человека. Во-вторых, это - идеальный мир, гармонически сочетающий в себе традиции предков и живую память потомков. В-третьих, это - высшая духовная субстанция национальной жизни русского народа, в которой под кажущейся простотой бытовых зарисовок скрывается неисчерпаемая глубина общечеловеческих чувств и переживаний. Размышляя над неоднозначными оценками творчества Шмелёва (Г. Адамович, Ф. Степун, З. Гиппиус, И. Ильин - с одной стороны, и М. Новиков, В. Курбатов - с другой), Л.А. Спиридонова приходит к выводу, что художественный мир писателя представляет собой «концентрацию существенных черт русской национальной самобытности» (с. 7), показанных «силой ясновидящей любви» (И. Ильин); своеобразие Шмелёва как мыслителя и художника раскрывается в умении обнаружить органическую связь вещного и живого, бытового и духовного в жизни православной Руси.
В. А. Кошелев (Нижний Новгород) в статье «“.. .вот тайна, которую мы как будто разгадали”: “Пушкинская речь” И.С. Шмелёва 1937 г.» проводит параллели между торжествами, связанными с открытием памятника Пушкину 6 июня 1880 г. (подготовка этого события описана в «Лете Господнем»), и празднованиями, посвященными столетию гибели поэта в 1937 г. И.С. Шмелёв был одним из организаторов этих торжеств.
Слова о великой тайне Пушкина, произнесенные Достоевским в 1880 г., стали общим местом в речах писателей и поэтов в 1937 г. Как отмечает В.А. Кошелев, Иван Шмелёв настаивал на противоположном тезисе: никакой тайны в Пушкине искать не стоит, так как она уже разгадана русской жизнью, страданием русских. Шмелёв представляет Пушкина не как писателя, а «как особое явление изначально и необходимо мифологизированное для русского сознания» (с. 16). Диалектика разгадывания пушкинской «тайны» строится на основе ряда аксиом: его «бесспорность», «прирожденность», «духовность» и «всемирность» выступают как идеал и важнейшая основа духовного единства «разделенной» России.
А.И. Солженицын в статье «Иван Шмелёв и его “Солнце мертвых”», анализируя повести «Человек из ресторана», «Росстани», «Неупиваемая чаша», «Чужая кровь», эпопею «Солнце мертвых», роман «Лето Господне», выявляет возврат писателя к русским традициям и православию. Особое внимание он уделяет «самонастоящему» слову писателя, отразившему «многоцветье русской жизни». Множество слов, сохраненных Шмелёвым, Солженицын включил в свой «Русский словарь языкового расширения» (М.: Голос, 1995).
И.Б. Ничипоров (Москва), обращаясь к статье А. Солженицына, полагает, что писатель не только проследил творческую эволюцию Шмелёва от «социально-прогрессивного духа» ранних произведений до углубления в корни национального самосознания и художественного постижения черт православной ментальности, но и обнаружил свое духовное родство с ним, общность творческих и философско-религиозных ориентиров в восприятии проблем и бед России ХХ в. Главное внимание Солженицын уделяет ключевым произведениям позднего Шмелёва - «Солнцу мертвых» и «Лету Господню». И.Б. Ничипоров отмечает, что будучи убежденным сторонником «самоограничения» художника в области вымысла во благо правдивого отражения сотворенного мира, Солженицын особенно выделил реальную основу произведений Шмелёва. Ужас и страдания, показанные в «Солнце мертвых» (как и в «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицына) не нуждаются в вымысле, художник здесь лишь свидетель, передающий иным поколениям эстетическую память о страшных событиях. Солженицын видит в них большую душевную работу: сохранение в себе ужасов пережитого, боли и страдания (здесь и горе расстрела сына, и смерть отца, описанные в «Лете Господнем») и «нравственное превоз-могание, изживание разрушительного отчаяния» (с. 94). Глубокая
внутренняя связь «Солнца мертвых» и «Лета Господня» в том, что всеобщая гибель в одном дополнена восстановлением церковно-годовой цикличности бытия в другом. Солженицыну близка творческая работа Шмелёва по интенсификации смысловых ресурсов языка.
Историко-библиографический материал использован в работе С.Н. Пушкаревой (Симферополь) «“Наслаждаюсь свободой.” (Письмо И.И. Зубова о первой встрече с А.И. Солженицыным)».
Ю.У. Каскина (Москва) в работе «“Неупиваемая чаша” Ивана Шмелёва и традиции русской литературы» обнаруживает сюжетные и персонажные связи повести с произведениями русской литературы
XIX в. Так, по мнению автора статьи, отношения крепостного Ильи и молодого барина позволяют вспомнить близость между Иваном Фляги-ным и его хозяином в повести Н. Лескова «Очарованный странник». Образ Анастасии Ляпуновой напоминает пушкинскую Татьяну Ларину. В образе крепостного художника Ильи проступают черты христианского подвижника и романтического героя русской литературы XIX в. Безответная любовь, поэтическое возвышение возлюбленной, стремление к идеалу, страдание - хорошо знакомые мотивы отечественной литературы, начиная с баллад В. Жуковского и до «Белых ночей» Ф. Достоевского. Глазами главного героя показана многострадальная Россия: богомольная, трудовая, пьяная, увечная, гулящая. Мотивы любви, сострадания и милосердия к русскому народу сближают «Неупиваемую чашу» с «Воскресением» Толстого, «Братьями Карамазовыми» Достоевского, «Мертвыми душами» Гоголя, произведениями Салтыкова-Щедрина, Лескова, Тургенева. Автор статьи (как и другие исследователи - А.П. Черников, М.М. Дунаев, А.М. Любомудров) обращает внимание на новый метод художественного мироотображения Шмелева - «духовный» реализм, позволивший писателю творчески переосмыслить сказание о чудотворной иконе и художественно воплотить его в живых и убедительных образах.
Анализ речи бытового общения в ее лексико-семантическом и интонационно-синтаксическом многообразии, запечатленном писателем, дан в статье Е.Г. Рудневой (Москва) «О стилистике “Богомолья” И. С. Шмелёва».
И.В. Мотеюнайте (Псков) в статье «“Такими-то еще и держимся” (юродство, лжеюродство, безумие в “Богомолье” И.С. Шмелёва)» исследует литературные источники (историческая драма, рассказы О. Сомова, Л. Толстого, Н. Лескова, Г. Успенского, И. Бунина), свидетельствующие
о «мирском юродстве» как одном из характерных явлений культуры и быта России. Автор статьи выделяет в «Богомолье» два эпизодичных персонажа, близких к литературному типу юродивого: это - Симеонуш-ка-странник и сумасшедший старик. Исследователя интересует оценка их окружающими персонажами, автором и читателями. Юродство Шмелёву не симпатично, так как сопряжено с греховностью мира, но в «Богомолье», где события поданы с точки зрения ребенка, акцентируется присутствие в мире святости, отбрасывающей свет и на это явление. Статья снабжена большим количеством примечаний о юродстве как социальном явлении и формах его отражения в литературе.
С.В. Шешунова (Дубна) обнаруживает жанровые особенности сказки в сюжете и композиции, в системе персонажей романа «Няня из Москвы». К сказочной образности восходят фигуры трех главных действующих лиц - Кати, Дарьи Степановны и Васи. Композиция романа включает троекратное повторение действий (три раза герои приезжают к сестре Беатрисе, чтобы уладить дело с предсмертным письмом). Сказочные мотивы очевидны и в сюжете романа, основанном, как в волшебной сказке, на путешествии главного героя в иное царство. В романе чертами «тридевятого царства» обладает заграница. Со сказочным началом связаны надежды писателя на то, что Господь, не оставивший героев в трудный час, не оставит и Россию; «русская сказка двадцатого века кончится хорошо» (с. 61).
С. А. Мартьянова (Владимир) в работе «Человек простого сознания в романе “Няня из Москвы”: Историко-литературный контекст» сопоставляет образы нянь у Шмелёва, Пушкина, Гончарова, Тургенева, Толстого, Лескова, Чехова и выявляет их устойчивую персонажную общность: «. простые люди, способные быть устроителями правды» (с. 63). Определение «человек простого сознания», как поясняет С.А. Мартьянова, указывает не столько на происхождение, сколько на особый склад души, миропонимание. Это герои, близкие смиренному или праведническому типу в русской литературе. Шмелёв, унаследовав пушкинскую традицию, преобразил ее. В романе это связано с тремя моментами: выведение няни в центр повествования, ее безраздельное право вести монолог об испытаниях, выпавших на долю русских людей в
ХХ в., и акцент на красоте народной души.
С.М. Пинаев (Москва) сопоставляет «суровые дни» России в восприятии И. Шмелёва и М. Волошина, отмечает общность и различие в оценке (главным образом - художественной) событий Первой мировой
войны, революции, Гражданской войны, свидетелями которых были писатели.
В статье «“Пути небесные” Ивана Шмелёва и Андрея Платонова» А. Евдокимов (Москва) обращает внимание на глубинную родственность мироощущений двух авторов, на одинаковое понимание ими роли человека в мироздании. Автор находит множество перекличек в системе персонажей и в сюжетах романов «Пути Небесные» и «Счастливая Москва». В центре повествования - судьба молодой девушки Дарьи Ивановны Королевой (у Шмелёва) и Москвы Ивановны Честновой (у Платонова). Отмечается явное сходство героинь (одиночество, отрицание плотской любви, духовная борьба и страдание). Оттенить гуманизм и духовность героинь призваны образы циников и нигилистов: в «Путях Небесных» - это доктор Ютов; в «Счастливой Москве» -хирург Самби-кин. Но, как замечает А. Евдокимов, платоновских героев отличает осознанность и взвешенность в выборе своего пути; у Шмелёва не человек делает выбор - все уже предопределено свыше.
А.Е. Новиков (Череповец) исследует место и роль «Образа Преподобного Сергия Радонежского в творчестве И.С. Шмелёва». Как отмечает автор, в повести «Богомолье» нет ни развернутой характеристики Преподобного, ни подробного его жизнеописания. Образ Святого возникает в воображении мальчика Вани под влиянием рассказов Горкина, реплик кучера Антипушки о его житии и реальных путевых впечатлений (бор, в котором он жил, розовая Колокольня-Троица, где находятся мощи Преподобного). И если в «Богомолье» «встреча» с Угодником - это земное приобщение героя к Святости, то в сюжетной канве рассказа «Куликово поле» Ване Сухову в виде старца является сам Преподобный Сергий Радонежский; он чудесным образом переносит найденный Суховым медный «крест Христов» в Сергиев Посад барину Средневу и его дочери Ольге. По мнению А.Е. Новикова, рассказ имеет «совершенно определенный мистико-символический аспект», заключающий в себе мысль Шмелёва о спасении России.
В раздел включены статьи, содержащие фактографический материал: в работе Т.И. Грико и Т. А. Кругловой (Москва) «Календарь “Лета Господня” И. С. Шмелёва» предпринята попытка установить хронологические рамки произведения и выявить даты происходящих в нем событий. Для наглядности авторы составили календарную таблицу «Лета Господня», отражающую время действия повести с весны 1878 г. по октябрь 1880 г. по григорианскому календарю, а также датировку собы-
тий отдельных глав. Судьбы реальных людей и персонажей соотносят Э.В. Чумакевич (Брест) в статье «Автобиографические элементы в романе И.С. Шмелёва “История любовная”» и Н.М. Онищенко (Алушта) в статье «Образы А.Е. Голубева и Н.П. Сусловой в эпопее “Солнце мертвых” Шмелёва и рассказе “Платаны” С.Н. Сергеева-Ценского». С первым и пока единственным письмом Сережи Шмелёва к отцу знакомит директор литературно-мемориального музея писателя в Крыму В.П. Цыганник (Алушта). Письмо было найдено в Москве; его предоставили родственники Дарьи Васильевны Замотиной - няни сына писателя. Написанное 14 октября 1917 г. и отправленное из действующей армии в Москву (ул. М. Полянка, д. 7, кв. 7), оно служит продолжением разговора по поводу новостей с фронта и, в частности, несет в себе осуждение неоправданной задержки на фронт некого Юры Д. В статье помещены автограф письма, автограф адреса на конверте Сергея Шмелёва и фотография Дарьи Васильевны с Сережей (предположительно 1904 г.).
О письмах и критических работах И. А. Ильина рассказывают А.В. Науменко-Порохина (Москва) в статье «И. Ильин о творчестве И. Шмелёва» и О.В. Селянская (Тамбов) в статье «Литературное наследие И.С. Шмелёва в оценке И.А. Ильина».
Л.И. Петрушева (Москва) в статье «Жизнь и творчество И.С. Шмелёва в документальных собраниях Русского заграничного исторического архива в Праге (по фондам ГАРФ)» знакомит с документами из личных фондов политических и общественных деятелей, рассказывающими о жизни и творчестве писателя за границей. С уникальными материалами, переданными протоиереем Григорием Красноцветовым, служителем православной церкви в Роттердаме (Нидерланды), знакомит статья Е.В. Калининой (г. Шмелёв) «Материалы И.С. Шмелёва из нового поступления в РГАЛИ: Археографический анализ переписки И.С. Шмелёва и О.А. Бредиус-Субботиной».
В статье «И. Шмелёв на страницах журнала “Русская мысль”» А. А. Гапоненков (Саратов) информирует о публикациях очерков и рассказов писателя в 1907-1909 гг. («По спешному делу», «Распад», «Гражданин Уклейкин», «В норе»), а также о выходе в 1911-1913 гг. рецензий А. Крайнего (З. Гиппиус) на такие произведения, как «Человек из ресторана», «Пугливая тишина», «Поденка»; из других рецензентов названы А.Б. Дерман, отметивший рассказ «Лик скрытый», и Е. Колтоновская, высоко оценившая книгу Шмелёва «Суровые дни» (1916).
В сборнике также публикуют свои статьи: Н.С. Гребенщикова (Гродно) «Манифестация расположения в художественном тексте (И.С. Шмелёв)», Т.В. Строганова (Москва) «Интегративный подход к изучению формирования мировоззрения и языковых процессов (на примере творчества И.С. Шмелёва)», Т.Г. Мальчукова (Петрозаводск) «Пушкинская тема в литературной критике И. Ильина», Т.Г. Симонова (Гродно) «Портрет в мемуаристике русского зарубежья (Г. Иванов “Петербургские зимы”)», А.Г. Грек (Луганск) «О поэтике одного
стихотворения Вяч. Иванова из цикла “Райская мать” (сб. “Кормчие звезды”)», Н.Б. Яблоновская (Симферополь) «И.А. Бунин и славянофилы», Ю.М. Шпрыгов (Магадан) «Из истории русской лирической прозы 20-х годов», О.И. Федотов (Ченстохова, Польша) «Сонеты Адама Мицкевича “Алушта днем” и “Алушта ночью” в русских переводах», А. А. Павлова (Москва) «Русские и церковь: О роли православных приходов в жизни эмигрантов “первой волны” во Франции», В.А. Редькин (Тверь) «Религиозно-философская концепция поэтической трилогии
Ю. Кузнецова “Путь Христа”», Т.Р. Гавриш (Москва) «“И мне блаженный жребий дан.” (Мистерия Е.Ю. Кузьминой-Караваевой “Анна”)»,
М.И. Шелоник (Брест) «Изображение духовенства в русской литературе XIX в. (И.Н. Потапенко и А.П. Чехов)», Н.В. Рыжак (Москва) «“Незабытые могилы” - биобиблиографический словарь деятелей российской эмиграции», А.В. Науменко-Порохина (Москва) «Крымские мотивы в лирике
Н. Туроверова 20-х годов», И.А. Гончарова (Тверь) «Социально-
философская концепция в творчестве поэтов литературнохудожественного общества имени И.С. Никитина», Т.О. Орехова (Москва) «Российское зарубежье: Имена, проблемы, сохранение наследия. Очерки К. Парчевского о положении русских во Франции перед второй мировой войной», Г. Нефагина (Минск) «Жанровая специфика романа Ю. Дружникова “Ангелы на кончике иглы”» и др.
И.Н. Харламова
