CC BY
50
СОЦИОЛИНГВИСТИКА
2005.04.011. ЗЕМСКАЯ Е.А. СФЕРЫ ЯЗЫКА // ЗЕМСКАЯ Е.А. ЯЗЫК КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: Морфема. Слово. Речь. - М.: Языки слав. культуры, 2004. - С. 237 - 509. - (БШ^ рЫ1о^юа).
Часть вторая «Сферы языка» состоит из семи глав.
Глава первая «О Московской школе функциональной социолингвистики», написанная в соавторстве с Л.П. Крысиным, представляет собой краткий экскурс в историю вопроса. Необходимость изучения речи носителей литературного языка вызвана, прежде всего, тем, что особенности неподготовленной устной неофициальной речи носителей литературного языка настолько значительны, что позволяют говорить о ней как об особой языковой системе, отличной от системы книжного литературного языка.
Глава вторая «Виды городской устной речи» состоит из двух параграфов: «Проблемы изучения языка современного русского города» и «Разновидности городской устной речи и задачи их изучения». Язык города - важный объект исследования для лингвистики, поскольку он может предоставить уникальные материалы для разных отраслей языкознания - социолингвистики, теоретического языкознания, теории коммуникации, прагмалингвистики. Впервые интерес к исследованию проблемы «язык города» возникает в 1920-е годы. Новое рождение эта тема переживает в 1960-е годы. Тогда исследование показало, что русский литературный язык состоит из двух разновидностей - кодифицированный (книжный) литературный язык (КЛЯ) и РЯ. КЛЯ и РЯ отвечают понятию стандарта (в том значении, как этот термин используется в немецком и английском языкознании). РЯ - одна из важнейших составляющих языка города: им пользуются носители литературного языка в условиях неофициального общения. Язык города неоднороден. Исследователи выделяют ГП - городское просторечие - речь горожан, не владеющих нормами литературного языка, необразованных и малообразованных. ГП - это не только специфическая языковая формация, но особый языковой, ментально-психологический и социальный мир, имеющий своеобразный кодекс речевого поведения. Если сопоставить области функционирования ГП и РЯ, то оказывается, что носитель литературного языка использует РЯ только при неофициальном личном общении, тогда как носитель ГП пользуется им и при неофициальном, и при официальном общении, как личном, так и публичном. Носитель ГП в
официальной ситуации сохраняет особенности просторечной морфологии и фонетики, а из области лексики использует лишь те единицы, которые в самом ГП нейтральны. ГП имеет более широкие сферы употребления, чем РЯ. Третья составляющая языка города - жаргон (ЖГ). Своеобразие ЖГ заключается в лексике, своей грамматики и фонетики ЖГ не имеет.
Среди жителей города выделяют четыре группы: 1) носители литературного языка, использующие в неофициальном общении только РЯ; они не употребляют ГП всерьез, а только как шутку, языковую игру; 2) носители ГП, совсем не владеющие литературным языком; 3) лица, происходящие из среды просторечно говорящих и овладевшие литературным языком. Они могут переходить на ГП, находясь среди родных или друзей - носителей ГП, чтобы не быть чужаками; 4) носители ГП, в некоторой степени овладевающие литературным языком. Они могут использовать лексику, фразеологию и синтаксические обороты литературного языка при разговорах с литературно-говорящими, чтобы выглядеть более культурно и престижно. При изучении языка города обычно принимают во внимание лишь область личного неофициального общения.
К факторам, влияющим на дифференциацию устной речи, относят следующие: 1) неподготовленность речи, 2) ее характер и вид коммуникации, 3) говорящий субъект, 4) адресат, 5) мена ролей говорящий/слушающий, 6) различие между адресатами, 7) невербальный компонент коммуникации.
Е.А. Земская выделяет пять основных разновидностей устной городской речи (в скобках указан способ реализации данной разновидности): неофициальная личная речь (РЯ), неофициальная личная речь (ПР), официальная личная речь (КЛЯ), массовая публичная речь (КЛЯ), коллективная публичная речь (КЛЯ).
Глава третья «Литературный разговорный язык» состоит из четырех параграфов: «Особенности русского разговорного литературного языка и структура коммуникативного акта», «Политематичность как характерное свойство непринужденного диалога», «Общее и различное в структуре ряда славянских и неславянских разговорных языков». РЯ -это языковая сфера коммуникации, для которой характерны устная форма как основная форма реализации, непринужденность сферы общения, неофициальность отношений между ПК, неподготовленность речевого акта, непосредственное участие партнеров в акте коммуникации, сильная опора на внеязыковую ситуацию, приводящая к тому, что внеязыковая
ситуация становится составной частью акта коммуникации, использование невербальных средств коммуникации (жесты и мимика). В РЯ важно изучение использования синтаксических единиц в общем акте коммуникации, поскольку из всех вербальных типов коммуникативных сфер РЯ наиболее тесно связан с внеязыковыми средствами человеческой коммуникации. Исследование коммуникативного акта (КА) во всей его полноте и сложности имеет три основных аспекта: социологический, психологический и лингвистический. При изучении КА наметилось два основных подхода. Первый заключается в том, чтобы охватить комплексный характер КА, включающего РЯ, второй - в том, чтобы изучить прежде всего собственно лингвистические характеристики РЯ, учитывая при этом ее специфическую роль в акте коммуникации и желая выявить связи РЯ с невербальными средствами передачи информации и обнаружить особенности КА, которые оказывают то или иное влияние на те или иные черты РЯ. Е.А.Земская является сторонницей второго подхода. Разные компоненты КА действуют комплексно - сложно переплетаясь, они обнаруживаются в явлениях разных ярусов РЯ, т.е. могут одновременно оказывать влияние на синтаксис, строение номинаций, семантику, словообразование. В целях удобства в монографии область синтаксиса, номинативных средств, словообразования и словоупотребления рассматривается отдельно.
Как характерное свойство непринужденного диалога рассматривается политематичность - диалог идет сразу по двум (реже - больше) тематическим линиям, т. к. разные собеседники ведут разные темы. Автор монографии выделяет следующие подвиды политематического диалога: 1) политематический реактивный - разговор идет по двум темам, каждый участник диалога «ведет свою партию», реагируя на реплики собеседника; 2) политематический без реакции характеризуется тем, что ни одна реплика не выступает как стимул или реакция по отношению к другой, каждый говорит о своем, не реагируя на слова собеседника;
3) бесконфликтный политематический диалог с интервенцией конситуа-тивной тематики характеризуется тем, что тема, не опирающаяся на актуальную конситуацию, представляется более важной, значительной, а кон-ситуативная тематика - более мелкой, сиюминутной, незначительной;
4) конфликтный политематический диалог с интервенцией конситуатив-ной тематики - это диалог, развивающийся по двум темам - одна не связана с моментом речи (основная), другая - попутная, вызываемая потребностями конситуации, диалог не всегда проходит бесконфликтно,
поскольку собеседник может быть обижен и даже оскорблен вторжением инородной тематики в разговор на более важную тему.
При сопоставительном анализе разных РЯ было выявлено значительное сходство, однако близость функционирования РЯ не может полностью нивелировать структурные различия между языками.
В главе четвертой «Просторечие и жаргон» определяется лингвистический статус русского просторечия, под которым понимается речь лиц (в основном горожан), недостаточно владеющих литературным русским языком и, соответственно, его нормами. Просторечие тесно связано с диалектами, однако в нем отсутствуют узкие региональные черты, вследствие чего складывается общерусское ядро просторечия. Подчеркивается, что русское просторечие отличается по составу носителей от таких нелитературных формаций, как, например, оЬеспа сеШпа: если образованный чех дома или с друзьями говорит на оЬеспа се&ша (образованный немец или австриец - на родном диалекте), то образованный русский не говорит в аналогичных ситуациях на просторечии. Это может происходить только в целях языковой игры: «Куды польта прикажете вешать? - Сюды», -отвечает хозяин, подыгрывая гостю.
Просторечие представляет собой языковую формацию, для которой характерно соединение двух контрастных особенностей: 1) сохранение многих старых явлений, ушедших или уходящих из литературного языка (например, в фонетике московского просторечия: мягкие сонорные - верьх, четверьг; мягкие заднеязычные в формах творительного падежа - верев 'к 'им 'и; твердые заднеязычные в формах прилагательных и глаголов: московск(ы)й, натяг(ы)вать; 2) «изжи-вание явлений, противоречащих строю русского языка или тен-денциям его развития. Просторечие - это формация, более продвинутая по пути развития, чем русский литературный язык. Последняя особенность просторечия сближает его с литературным РЯ (разговорным литературным языком. - Н.Т.), но просторечие часто действует резче и решительнее. Названная черта обнаруживается на всех уровнях языка... Просторечие изгоняет «нелогичный» начальный н из форм местоимений с предлогами. В просторечии говорят с ей, к ей, от ей, с им, для их и под., что способствует уединоображиванию форм косвенных падежей местоимений с предлогами и без предлогов» (с. 359).
Автор обращает особое внимание на то, что как городское просторечие, так и разговорный литературный язык функционируют преимущественно в устной форме и, как правило, в неофициальном общении. Од-
нако отмечается, что носитель просторечия, в отличие от носителя литературного языка, не меняет регистра общения даже при изменении ситуации и характера коммуникации, т.е. сохраняет его даже при коллективном общении и в условиях массовой комму-никации (радио- и телеинтервью). Таким образом, заключает Е.А. Земская, «просторечие имеет более разнообразные сферы применения, чем РЯ. Это не означает, конечно, что в современном русском городе просторечие обгоняет РЯ по широте применения, но условия его функционирования иные» (с. 364).
Констатируются следующие типические черты, сближающие РЯ и просторечие (I) и отличающие их от кодифицированного литературного языка (II). I. Сходства:1) наличие звательной формы, совпадающей с основой: Пап! Вань!; 2) ослабление склонения составных количественных числительных; 3) универбация (превращение в единое слово) некоторых устойчивых сочетаний, функционирующих как единая номинация: Я совсем забыл о своем день рожденьи (по нормам кодифицированного литературного языка: о своем дне рожденья); 4) наличие единственного генерализирующего: Студент теперь активный (о студентах вообще); 5) употребление в причинном значении вопросительного что и чего: Что они не едут (в значении «почему»)?, Чего они раскричались? II. Различия, т.е. черты, невозможные в литературном языке: 1) склонение заимствованных существительных (пальто, метро); 2) отсутствие начального н в склонении местоимений с предлогами (с ей, для их); 3) формы инфинитива на -ть у глаголов: несть, идить, итить; 4) употребление в функции сказуемых глагольных деепричастных форм на -вши, -мши типа: я в шестнадцать лет одна оставши («осталась»); и т.д.
На основании выявленных различий между просторечием и русским литературным разговорным языком Е.А. Земская отвергает представленную в специальной литературе точку зрения, согласно которой русский литературный разговорный язык и просторечие образуют континуум. Подчеркивается, что в отличие от разговорного литературного языка, являющегося системой (в соссюровском смысле), просторечие таковой не является. Просторечие - это «набор единиц, отличающийся высокой, функционально не нагруженной вариативностью. Между элементами просторечия нет той взаимозависимости, которая составляет непременное свойство системы языка в соссюровском понимании. Так, наличие в речи одного лица форм на -вши в функции сказуемого не предполагает наличия у него каких-то других определенных форм, т. е. каждый говорящий обладает своим специфическим набором единиц, что во
многом объясняется не только его образованием, профессией, местом рождения, возрастом, но и индивидуально-психическим свойствами»... Вариативность единиц просторечия не связана с их функциональным разграничением. Просторечноговорящий может в одном разговоре употребить вариативные формы, например, императив ляг и ляж, ложи и положи» (с. 367).
Затем просторечие рассматривается в сопоставлении с городским жаргоном, причем подчеркивается, что в расширении социальной базы обоих феноменов проявляется «специфика современной эпохи в жизни русского общества» (с. 369): освобождение от разного рода ограничений, возрастание роли неподготовленной устной публичной речи.
Констатируются следующие признаки городского просторечия: 1) особое отношение к ругательствам, в том числе к мату, который используется без какого-либо экспрессивного задания; 2) особое построение текста, типичной чертой которого является «наступление на права адресата» (там же). Е. А. Земская разделяет точку зрения, согласно которой носители просторечия часто используют местоимения без антецедента, что делает их речь непонятной. Они начинают разговор с местоимений он, она и т.п., не объясняя, о ком идет речь: Он опять пришел выпивши. Вероятно граница между «своими» и «чужими» у носителя просторечия проходит иначе, чем у носителя литературного языка.
В сфере городского жаргона выделяются два наиболее влиятельных вида - жаргон преступного мира и молодежный жаргон. В качестве высокочастотных жаргонизмов называются: крутой, тусовка, разборка, баксы (бабки), совок (и производные - совковость, совковый), киллер, ракрутит и т.д. Городской жаргон трактуется как «специфический феномен культуры. Это особая идеологическая система, эстетически оформленная, выступающая как средство развенчания официальных догм» (с. 372).
Жаргонное слово отличается образностью и часто создается с установкой на шутку. Так, в жаргоне используются: 1) метафоры по форме: морковка - высотное здание МГУ; 2) метафоры по действию: самосвал -водка. Жаргон порождает малые формы фольклора: Куй железо, пока Горбачев; Лучше стучать, чем перестукиваться; Водка - пережиток прошлого, настоящего и будущего.
В главе пятой «Детская речь: К вопросу о системности некодифи-цированных сфер языка (речевой портрет ребенка 2-6 лет)» исследуются морфологические (по частям речи), словообразовательные, семантиче-
ские, прагматические и фонетические особенности речи ребенка, родившегося в 1986 г. в семье москвичей-филологов.
Наблюдения показали близость между многими особенностями детской речи и городским просторечием. Эта близость не может быть объяснена, по мнению автора, влиянием носителей просторечия, так как обнаруживается в речи ребенка, живущего в окружении взрослых, говорящих на литературном русском языке. Поскольку и для детской речи, и для просторечия характерно отсутствие власти узуса, норм строгой литературной речи, оба языковых феномена следует отнести к области неко-дифицированных, нерегламентируемых сфер. Как подчеркивает Е. А. Земская, и в просторечии, и в детской речи основную роль играет аналогия: 1) не используются морфонологические чередования, не несущие смысловой нагрузки: искать - искаю (не ищу); 2) категория среднего рода у слов, имеющих в им.п.ед.ч. безударную флексию, близкую по звучанию -а, заменяется женским родом (пианина); 3) активна флексия род.п. мн.ч. -ов (этажов); 4) устраняется супплетивизм (ловить - словить вместо лит. ловить - поймать); и т.д. Высказывается предположение, что отношения между единицами одной грамматической категории и отношения между единицами разных категорий, между явлениями разных уровней имеют разный характер.
Делается вывод, что «некодифицированные сферы разных видов устной речи обладают схожими чертами, выступающими в определенной совокупности, что придает им признаки системности особого рода. Многие из этих типических средств согласуются с характеристикой явлений, присущих "естественной морфологии". Исследования конца ХХ в. показали, что многие из рассмотренных явлений характерны и для языка эмигрантов» (с. 407), к анализу которого автор переходит в главе шестой «Язык русского зарубежья: Итоги и перспективы исследования».
Анализируется язык русских эмигрантов, живущих в Италии, Германии, Франции, США, Финляндии: рассматриваются особенности русской речи всех четырех волн эмиграции: 1) после революции 1917 г.; 2) в период, связанный со Второй мировой войной; 3) в 1970-е годы (когда был разрешен выезд из СССР евреям и диссидентам, а также происходила высылка диссидентов); 4) с конца 1980 годов, т.е. в период перестройки и постперестройки. Констатируется, что эмигрантам первой волны свойственно свободное владение двумя или более языками. Они не смешивают разные языки. Чужой язык для них привычен и иногда даже более удобен, чем русский. Последний они не подвергают обработке слово-
образовательными средствами чужого языка. Для эмигрантов третьей и четвертой волн чужой язык часто не становится полностью своим. Эти эмигранты постоянно сравнивают русские и нерусские способы выражения, осмысляя эту разницу и активно применяя русские способы слово-образо-вания, создавая от иноязычных основ слова-гибриды, например: фудстэмпщик от фудстэмп - «талоны на продукты», замельдоваться от нем. sich melden «зарегистрироваться».
В главе седьмой «Особенности мужской и женской речи» дается краткий обзор литературы по проблеме «пол и язык», причем различаются два направления в разработке этой темы - феминистическое и объективно-исследовательское. Е.А. Земская считает, что в рамках первого направления адекватный гендерный анализ двух основных разновидностей русского литературного языка (кодифицированной и разговорной) невозможен. Автор исследует явления из области фонетики и лексики, а также рассматривает особенности речевого поведения мужчин и женщин в смешанных и однородных речевых группах.
Автор приходит к выводу, что публичная речь содержит меньше различий между речью мужчин и женщин, чем речь неофициальная личная.
М.Б. Раренко, Н.Н. Трошина
2005.04.012. ЗЕМСКАЯ Е.А. ПРОБЛЕМЫ КОММУНИКАТИВНОЙ И ПРАГМАТИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ // ЗЕМСКАЯ Е.А. ЯЗЫК КАК ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: Морфема. Слово. Речь. - М.: Языки слав. культуры, 2004. - С. 573 - 647. - (Studia philologica).
Раздел «Проблемы коммуникативной и прагматической лингвистики» данной монографии состоит из двух глав - «Категория вежливости: Общие вопросы и национально-культурная специфика русского языка» и «К построению типологии коммуникативных неудач (на материале естественного русского диалога)» (в соавторстве с О.П. Ермаковой).
Проблемы вежливости исследовались преимущественно на материале западноевропейских языков, по отношению к русскому языку эти проблемы только недавно начали изучаться. Для 90-х годов ХХ в. характерно совмещение интереса к теоретической проблематике вежливости с анализом богатого эмпирического материала, привлечением данных опроса и анкетирования. Категорию вежливости следует отграничивать от понятия «речевой этикет». Она распространяется не только на устойчи-
