CC BY
44
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
2005.03.033-040. ШОПЕНГАУЭР В РОССИИ. (Сводный реферат).
2005.03.033. BIELFELDT S. Vorrede // Belyj A. Ich, ein Symbolist. -Frankfurt a. M., 1987. - S.3-19.
2005.03.034. LAUTH R. Die Philosophie Dostojewski's: In systematischer Darstellung. - München, 1950. - 563 S*.
2005.03.035. LÜTKEHAUS L. Schopenhauers Werke und Reisebücher. -Zürich, 1988. - 357 S.
2005.03.036. MÜLLER L. Moralisches Gesetz und Menschenwürde bei Kant, Schopenhauer, Nietzsche und Solowjow // Die «Würde der Menschen» -beim Wort genommen. - Tübingen, 2003. - S.1-17.
2005.03.037. SAFRANSKI R. Schopenhauer und die wilden Jahre der Philosophie. - München; Wien, 1987. - 428 S.
2005.03.038. SIEGEL H. Bemerkungen zum Einfluss Schopenhauers auf Lev Tolstoj's Roman «Anna Karenina» // Schopengauer-Jahrbuch. - Würzburg, 2004. - Bd.85. - S.167-178.
2005.03.039. THIERGEN P. Schopenhauer in Russland: Grundzüge der Rezeption u. Forschungsaufgaben // Schopenhauer-Jahrbuch. - Würzburg, 2004. - Bd.85. - S.131-166.
2005.03.040. WEBER M. Von Toulon bis Ceylon - Schopenhauers und Cechovs Reiseaufzeichnungen // Schopenhauer-Jahrbuch. - Würzburg, 2004. -Bd.85. - S.175-189.
Не следует удивляться тому, что статьи немецких литературоведов опубликованы философским ежегодником, посвященным философии Шопенгауэра, хотя их авторы усматривают рецепцию философии Шопенгауэра главным образом в творениях русских великих
* Рус. перевод: Лаут Р. Философия Достоевского в систематическом изложении. - М., 1996. - 448 с.
художников. На Западе, отмечая широкое влияние в России взглядов Шопенгауэра на философию, литературную критику, общественную мысль и литературу, в первую очередь обращают внимание на философское содержание художественного творчества. В Германии давно бытует мысль, мало авторитетная в нашем отечестве, об особенностях русской философии, выраженной в художественной форме. Достаточно указать на работу мюнхенского ученого Р.Лаута, создавшего уникальный труд, посвященный изложению философии
Ф.М.Достоевского (034), отличающийся от русских аналогов (Д.С.Мережковский, Н.А.Бердяев, В.И.Иванов и др.) скрупулезной систематичностью. Как правило, немецкие авторы (чего не скажешь о Л. Мюллере и Р. Лауте) ищут в русской литературе аналогии и соответствия немецкой мысли. Так, З.Билефельдт, в свое время много усилий приложившая к тому, чтобы познакомить немецкую общественность с русской философией и литературой, в предисловии к автобиографии Андрея Белого, следуя высказываниям русского мыслителя, безапелляционно причисляет его к последователям Канта, хотя у него можно найти утверждения и о его приверженности А.Шопенгауэру, а в самобытности сомнений быть не может (033). Европоцентризм самодостаточен, но влекущие к себе прекрасные творения русского гения, видимо, кажутся более «съедобными», если их более плотно «упаковать в родную пелену»: в данном случае предаваясь усердным изысканиям заимствований из Шопенгауэра, они не задумываются о своеобычном взгляде на мир русского художника или мыслителя, что является непременной составляющей любого творчества.
В июле 2004 г. Майнцский университет и Институт славистики провели философский семинар, посвященный проблеме рецепции учения Шопенгауэра в России и Польше. Доклад Матиаса Вебера (Франкфурт-на-Майне, Германия) явился примером вышесказанного (040). Сообщая, что 100-летие со дня смерти А.П.Чехова (1904) совпадает с 200-летием первого европейского путешествия А.Шопенгауэра (1803-1804), он усматривает много параллелей в духовном опыте философа и писателя. 17-летний Шопенгауэр неоднократно подчеркивал сильное влияние дорожных впечатлений на формирование его личности и мировоззрения, что затем легло в основу его учения. Эта тема основательно рассматривается в новейших работах о Шопенгауэре Р.Сафрански (037) и Л.Люткехаузом (035).
Шопенгауэр в дневнике ужасается адской судьбе каторжан в Тулонской тюрьме, прикованных к скамьям, обреченных на смерть; шесть тысяч несчастных десятилетиями без малейшей надежды на снисхождение обречены влачить жизнь на воде и хлебе, подвергаясь истязаниям. 30-летний Чехов, посещавший в Александровске во время путешествия на Сахалин (1890) заключенных, испытывал такие же чувства при виде запертых в тюрьме «кандальников» - осужденных за попытку побега. Они живут кучно в ужасных условиях, среди них есть особо опасные преступники, прикованные по рукам и ногам к тачкам, и на работы их не водят. Чехов пишет, что Сахалин - место невыносимых страданий, но и в этих впечатлениях то и дело присутствует «маленькая деталь», на которую Вебер обращает внимание: Шопенгауэр повествует во множественном числе, Чехов - в единственном: он не безразличен к личности «кандальников», отмечая, что среди них встречается много интересных людей; даже в статистических выкладках А. П. Чехова присутствует индивидуализированный подход.
Шопенгауэр же, определяя среднего человека как «фабричный товар природы», утверждает, что тысячи таких людей приговорены к ежедневным страданиям: так «устроен» мир. Шок Тулона привел к пессимизму: сам мир рассматривается им как штрафная колония, как ад, превосходящий Дантово его описание. Чехов же в одном из писем, когда возвращался домой морским путем, писал, что он был и в аду на Сахалине, и в раю на Цейлоне: «Путешествие... через Сибирь похоже на тяжелую, затяжную болезнь... но зато как легки и воздушны воспоминания о пережитом» (Чехов А.П. Собр. соч. - М., 1974. - Т.10. -С.143). Однако мысль о сахалинском аде запала, как считает автор, Чехову в душу, что нашло отражение в «Палате № 6» в образе Громова, заболевшего манией преследования после случайной встречи на улице с двумя «кандальниками», сопровождаемыми стражниками (описание подобной встречи имеется в «Острове Сахалин»).
Объективный взгляд на мир возможен, по Шопенгауэру, благодаря высшему сознанию, когда множество предметов уходят вдаль и возникает возможность увидеть мир в целом. Подобное состояние он пережил во время путешествия, взойдя на вершину горы в Альпах: «Внизу мир пребывает в хаосе, но наверху все полно резкой ясности. И когда потом солнце освещает долины... оно высвечивает вечное возвращение и вечное чередование гор и долин, лесов, городов и деревень» (цит. по: 040, с.186). Позже он напишет: «Открывается вечное
око мира». Чехов пережил подобное чувство на Сахалине: чем выше поднимаешься в гору, тем легче дышится, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу. Переживание вечности в ночной степи, описанное Чеховым в рассказе «Счастье», перекликается с шопенгауэровскими мыслями о вечности природы, способной отвлечь человека от его горя и страданий, когда он возвращается в ее лоно.
Автор, заключая, подчеркивает соответствие творчества художника и философа: первый при помощи образных средств, второй - при помощи теоретических одинаково смотрели на мир и на человека. Однако есть и различие. Чехов не отдавал ни человека, ни мир господству слепой воли и способен был увидеть в человеке даже в степени его крайней униженности его человечные черты. У него не было отрицания воли к жизни.
Петер Тирген (профессор Бамбергского университета, ФРГ) начинает свою статью с отклика на книгу А.В.Гулыги и И.С.Андреевой «Шопенгауэр», изданную в серии «Жизнь замечательных людей» в 2004 г. Он недоволен тем, что в разделе «Шопенгауэр и русская культура» не учтены многие как русские, так и немецкие работы, посвященные данной теме (039). К тому же, полагает он, пришла пора систематизировать русские работы о творчестве Шопенгауэра. Проблема состоит в том, что философские и литературоведческие работы существуют отдельно друг от друга, что совершенно неправомерно.
На родине Шопенгауэра вспомнили в 50-е годы XIX в. Его растущее присутствие в немецком культурном пространстве не осталось без внимания. А.И.Герцен еще в конце 40-х годов XIX в. настоятельно советовал ИС.Тургеневу обратить на Шопенгауэра внимание. В.Ф.Одоевскому уже был известен труд «Мир как воля и представление». Одной из первых стала полемика Н.Г.Чернышевского («Антропологический принцип в философии») с профессором Киевского университета П.Д.Юркевичем (1827-1824 гг.), который называл Шопенгауэра носителем новейшей философии и «истинным философским реалистом». В начале60-х годов в полемику включились публицисты и литературные критики (М.А.Антонович, М.Н.Катков, П.Л.Лавров, ДИПисарев, Н.Н.Страхов), обсуждавшие следующие вопросы: можно ли причислить Шопенгауэра к «радикальным» материалистам (Л.Бюхнеру, Я.Молешотту, К.Фохту)? каков вклад Шопенгауэра в развитие естествознания и опытных наук? приемлемы ли его взгляд на государство и общество? и т.д. Многие из них приняли антигегельянство Шопенгауэра.
Т.Манн видел в Тургеневе настоящего немца. Автор полагает, что Тургенев еще до знакомства с Шопенгауэром стал «шопенгауэрианцем» (безучастность природы, страх смерти, власть сексуальности, недоверие к истории, к церкви, бездомность человека и пр.). Присутствие Шопенгауэра можно увидеть в романе «Отцы и дети». Л.Н.Толстой поначалу был увлечен Шопенгауэром (известен его панегирик в письме 1869 г. А.Фету). В эпилоге «Войны и мира» его понимание философии истории и свободы воли учитывает идеи Шопенгауэра. Позже теория сострадания и метафизика половой любви оставались в поле зрения писателя. Однако Толстой не принимал пессимизм Шопенгауэра, отрицание смысла в человеческом существовании, его философию без неба, эстетизм и др., хотя продолжал высоко оценивать в целом его философию.
В 1864 г. появился первый перевод на русский язык. Это была «Метафизика любви» (так это произведение называлось; в нем имелись многие вольности и следы перевода на французский язык), встреченная с большим интересом. Ключ к «Леди Макбет Мценского уезда» (1865) Н.С.Лескова следует искать в «Метафизике половой любви», «Анна Каренина» также отмечена ее влиянием. Можно было бы добавить полемику с шопенгауэровской теорией трактата В.С.Соловьева «Смысл любви». В конце жизни, обращаясь к Шопенгауэру, Лесков считал, что отрицание воли к жизни непосредственно связано с метафизикой половой любви.
Русские поэты также были увлечены Шопенгауэром. Фет считал учение Шопенгауэра высшей ступенью философии. Он стал первым переводчиком «Мира как воли и представления» и других его сочинений. Его стихи о «ничто» и «никогда», о покинутости человека в пространстве и времени, о всемогуществе воли в природе, о неизбежности смертной доли однозначно связаны с переживанием идей философа, хотя в своем творчестве Фет никогда не опускался до глубокого нигилизма или презрения к природе. В поэзии XIX в. (А.Голенищев-Кутузов, К.К.Случевский, Ф.И.Тютчев, Д.Цертелев) меланхолический настрой подпитывался идеями Шопенгауэра. В конце XIX в. Шопенгауэр был на слуху у многих художников слова. Андрей Белый признавал огромное влияние Шопенгауэра на свое мировидение. В творчестве символистов культ дионисийства соседствовал с отчаянием (Ф.Сологуб).
Далее отмечается возрастание интереса к философии Шопенгауэра в университетской среде, в периодической печати. В начале XX в. возросло
количество публикаций отдельных произведений, зарубежных работ, посвященных его творчеству (Э.Гартман, Ю.Фрауенштэдт, К.Фишер и др.), Ю.Айхенвальд стал издателем считавшегося тогда полным четырехтомника сочинений философа. По случаю 100-летия со дня рождения Шопенгауэра (1888) участниками специального выпуска «Трудов московского психологического общества» стали известные публицисты и философы (Н.Я.Грот, Л.М.Лопатин, В.Преображенский и др.). Впервые была опубликована зарубежная библиография философа.
Автор считает, что впервые в русской истории в конце XIX -начале XX в. выдвинулась плеяда выдающихся философов. Речь идет о русских религиозных мыслителях В.С.Соловьеве, В.В.Розанове, Н.А.Бердяеве, Л.Шестове и Б.Вышеславцеве. Возможно, без Шопенгауэра они прошли бы свой особый путь, но пройти мимо него им не было дано. Так что Л.Мюллер, отдавший много сил исследованию творчества Соловьева, издавший полное собрание его сочинений на русском и немецком языках, считает, что Соловьев немыслим без Шопенгауэра (036). Тирген согласен с этим, но считает, что следует выделять в творчестве Соловьева три периода: принятие, сомнение, отход. Русские философы не без возражений принимали этику и эстетику Шопенгауэра, их интересовали проблемы воли к жизни, свободы воли, отказа от воли и т. п. Но они часто противостояли Шопенгауэру и стремились его преодолеть. Соловьев предостерегал против его суггестивной риторики. В то же время в их работах всегда присутствовала мысль Шопенгауэра. Даже Константин Леонтьев, по сообщению Бердяева, из западных авторов признавал только Шопенгауэра и Э.Гартмана.
Отношение к Шопенгауэру богословия и левых почти не изучено. Автор предлагает первый набросок проблемы, отмечая враждебное отношение церковных и консервативных кругов к пессимизму и нигилизму, угрожавшим основам государства. Однако тот же Юркевич, профессор Киевской духовной академии, видел значение «реализма» в обосновании каузальности, которое способно противостоять слепому идеализму. Он приписывал Шопенгауэру идею божественного творчества, основанную на божественном откровении.
Н.Страхов и близкие ему критики стремились с помощью учения о сострадании и аскетизме найти позитивные черты в пессимизме философа. Реакционные ортодоксы (например, П.Калачинский) обвиняли Шопенгауэра
в атеизме и видели в нем виновника упадка религиозности в России и распада духовной культуры.
Поборники французского социализма, Гегеля, а позже и Маркса не приняли Шопенгауэра. Отмечаются инвективы П.Лаврова. М.Горький в начале ХХ в. определил Шопенгауэра как «уличного нигилиста», а позже - как выразителя разлагающейся мелкобуржуазности. Вплоть до перестройки Шопенгауэр в советское время был персоной нон грата и рассматривался как реакционер, злейший враг революции и предшественник фашизма. В.Плеханов, К.Каутский и Д.Лукач клеймили его как апологета капитализма и разрушителя разума. В официальной философии марксизма его имя связывалось с реакционным иррационализмом, его книги не издавались; исследование его наследия пресекалось. Интерес к Шопенгауэру в русском зарубежье отмечается у М.Алданова и И.Бунина.
С эпохой М.С.Горбачева связывается русский ренессанс философии Шопенгауэра. В 1987 г. А.Гулыга (в статье «Поиски абсолюта» в «Новом мире») назвал неупоминание имени Шопенгауэра и других великих мыслителей в советской философской литературе провалом в культуре и призвал к немедленному изданию произведений великого этика. Призыв был услышан. А.А.Чанышев защитил о нем диссертацию; в 1987 г. состоялась первая конференция, посвященная его творчеству; с 1990 г. последовали многочисленные издания его сочинений, появились статьи и монографии; вышло 6-томное собрание сочинений (1999-2001), в основе которого лежит старое издание Айхенвальда: Шопенгауэр выиграл «дуэли» с К.Марксом и В.И.Лениным. Автор особо отмечает заслугу выдающегося советского литературоведа и философа А.В.Михайлова (1938-1995), который еще в 1975 г. опубликовал небольшую, но весьма содержательную статью об эстетике Шопенгауэра («Краткая литературная энциклопедия») и перевел на русский язык его стихи (в альманахе «Поэзия», 1991, т.59).
Далее рассматриваются причины, побудившие русскую мысль XIX в. столь горячо принять философию Шопенгауэра. Речь идет о, так сказать, классовой однородности создателя и реципиентов в житейском отношении (все они были обеспеченные люди). Большое значение имела также ситуация в России, духовная жизнь в которой не могла радовать литераторов натуральной школы, реалистов и общественную мысль. Жизнь как юдоль страданий была такой близкой, и вопросы, кто виноват (Герцен), что делать (Чернышевский), что есть истина и что искусство (поэты и другие), и сколько земли человеку нужно (Толстой) волновали умы. Русская
философия, возникшая, как думает автор, в последней трети XIX в., и университетская мысль были слабы, русская же литература и литературная критика стали носительницами «поэтической философии» (036, с.160). Эта философия отвергала гегелевский оптимизм, покоившийся на разумной действительности, беспокоилась о характере воли к жизни и о возможности самой свободы.
Отвечая на вопрос: «Что говорит нам Шопенгауэр сегодня?», автор пишет, что, когда утрачены нравственные опоры общества и человеческой жизни, оскудела духовная жизнь и отсутствует защищенность, ни один нормальный человек в России не может верить в лейбницевский идеал Вселенной как «лучшей из миров» или в гегелевское движение к абсолюту.
Заметим, что призывы к самоограничению, «назад к природе», в том числе к человеческому началу в природе человека (к чему призывал Шопенгауэр в своей «философии для всех»), могут указать, как думают в России, путь выхода из тупика. Не случайно во взрывоподобном издании книг Шопенгауэра в постсоветской России преобладают «Афоризмы житейской мудрости» и работы по этике. К сожалению, автор статьи этого не заметил. Отличие рецепции философии Шопенгауэра в XIX в. от «возрождения» в постсоветское время состоит в том, что ныне не ищут свободы; ее - по горло: воровать и умирать. Ищут способы выживать в этом ужасном мире; слишком много свободы здесь помочь не может.
Тирген призывает более активно включиться в изучение творчества Шопенгауэра, в частности тех проблем, которые поставлены в его статье и других его публикациях. Список работ, посвященных проблеме «Шопенгауэр и Россия», завершает его статью.
И.С.Андреева
