CC BY
12
вается послушным инструментом в руках олигархов. Тем самым институт президента постепенно превращается в диктатуру, установленную без применения силы.
Позиция консерватизма отнюдь не тождественна конформизму. Маггеридж никогда не испытывал пиетета к власть имущим. Общая черта людей, искушенных властью, - это коррупция. Коррупция не только в прямом, но и в более глубоком смысле: люди, наделенные властью, перестают замечать вещи истинные, существенные и постоянные и концентрируют свое внимание на вещах случайных и мимолетных. Кёрк называет Маггериджа самым ярким примером старого английского характера и английского склада ума.
О.В.Летов
2005.03.026. ЗАРУБИНА Н. «ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК» В ГЛОБАЛЬНОМ МИРЕ: ЭНЕРГИЯ ЭКСПАНСИИ И ТОЛЕРАНТНОСТЬ // Москва. - М., 2004. - N 11. - С. 149-156.
Автор отмечает, что в основе деятельности транснациональных корпораций (ТНК) всегда лежит их собственная целерациональность и система целеполагания, их собственная институциональная структура, а также корпоративная этика и культура. Их деятельность, осуществляемая вне государственной регуляции (а часто вопреки интересам конкретных государств), в то же время протекает в контекстах локальных обществ и их самобытных культур, специфических институтов. Вынужденные приспосабливаться к локальным контекстам, ТНК в то же время являются проводниками универсальных институциональных и этико-культурных систем, структур сознания и деятельности. Именно их представители формулируют концепции «глобального этоса», возможного, с их точки зрения, как набор наиболее общих культурных и нравственных максим, норм поведения. Известный немецкий теолог и одновременно член совета директоров корпорации Кэнон Г.Кюнг предложил такой амбициозный этический проект, основой которого как раз провозглашаются общее благо, терпимость, уважение к разнообразию, принимаемому в качестве значимого фактора экономической деятельности. Базовым принципом «глобального этоса», а точнее - глобальной этики бизнеса, является «приоритет общего блага», предпочтение более общих интересов и целей («всего мирового сообщества») частным интересам и целям - индивидуальным, групповым, национальным, предпочтение более общих прав и свобод частным правам и свободам.
За формулировками «сообщество», «общие интересы», «общие права» формально стоит «человечество», «глобальное сообщество» - но каково их реальное содержание? Фактически за ними стоят конкретные акторы глобальной экономики - сами ТНК с их интересами, правами и свободами, необходимыми для реализации конкретных прагматических целей. Таким образом, провозглашенная основой нового мирового этоса толерантность на деле предстает как толерантность локальных сообществ к деятельности транснациональных экономических субъектов. Они же сами оставляют за собой право быть толерантными к локальной специфике лишь тогда, когда это соответствует их интересам, и отвергать эту специфику как проявления «национализма», «фундаментализма», «тоталитаризма», «традиционности», «отсутствия свобод», «нарушение прав человека» и т.д., как только она начинает им мешать.
Что касается глубоких духовных оснований глобального этоса, здесь Кюнг подчеркивает необходимость замены этики «идейных убеждений» этикой «ответственности». С точки зрения Кюнга, это осознание ответственности за общие судьбы человечества и признание моральной лишь деятельности в общечеловеческих интересах, к которым в первую очередь относятся экологические. Вот ради «выживания человечества» и надлежит отказываться от идеологических, религиозных, культурных и прочих ценностей, отказываться от своих выстраданных или унаследованных от предков убеждений, предавать идеалы. Ведь еще М.Вебер показал, что именно культуры как различные картины мира и способы его рационализации, определяющие образ практических действий, обуславливают фундаментальное разделение человечества. Именно убеждения и стоящие за ними ценности делают людей принципиально нетолерантными, не способными поступиться принципами, принять навязываемые извне образцы.
Но какие альтернативы «этике убеждений» предлагаются в контексте глобалистской парадигмы? Ведь одной проповеди общего блага явно недостаточно. По мнению автора, наиболее реальную альтернативу «этике убеждений» может составлять лишь инклюзивная концепция культуры, из которой следует и специфическое понимание толерантности, наиболее адекватное парадигме глобализации. Инклюзивизм предполагает способность той или иной социокультурной системы принимать в качестве легитимных иные (инокультурные) ценности, нормы, идеалы, включать их в собственную систему ценностей, не отказываясь от нее, а лишь ее расширяя. Концепции инклюзивизма были сформулированы за-
падными теоретиками, анализирующими специфику некоторых восточных культур, в частности индийской. Теперь делаются попытки по этому же принципу спроектировать и толерантность глобальной культуры - не просто как способность признать правомочность чужих ценностей, норм и идеалов и дистанцироваться от них, но и как способность включить их в собственную систему ценностей.
Однако такая толерантность допускает следующие интерпретации. Во-первых, культура рассматривается как достаточно четко структурированная (как это наблюдается в устойчивых восточных культурах, в том числе в индийской), т.е. обладающая более или менее стабильной иерархией ценностей, смыслов, поведенческих образцов, сфер и этапов бытия как отдельной личности, так и общества в целом (в классической индийской традиции существовала весьма жесткая иерархия социального бытия - касты и ашрамы (этапы жизненного пути), уравновешивающая открытость духовной жизни, а социальная толерантность мусульманской культуры опирается на жесткую духовную структуру). В условиях структурной модернизации разделение и иерархия сфер бытия позволяют усваивать новые ценности и поведенческие стереотипы без разрушения или существенной деформации принципиальных основ культуры, что, безусловно, повышает толерантность. Но при этом необходимо помнить, что разрушение иерархии ценностей, поведенческих образцов, смешение сфер бытия (например, перенесение меновых отношений из экономики в межличностные связи, мораль, искусство, образование и т. д.) на самом деле не повышает, а снижает толерантность в обществе, делает его более конфликтным и менее плюралистичным.
Во-вторых, инклюзивная толерантность интерпретируется некоторыми исследователями как «сужение области собственной моральной высоты», способность дистанцироваться от собственных ценностей -«посмеяться над своими богами». Чужие ценности и интересы принимаются не потому, что могут в определенных рамках сосуществовать со своими, а потому, что свои утрачивают абсолютную значимость, интимную привязанность, прочитываются как «текст» наряду с другими рядоположенными «текстами». Именно тогда и возникает возможность легко менять ценностные приоритеты («этику убеждения») в зависимости от конкретных интересов, обстоятельств, задач текущего момента, что в целом вполне ложится в рамки «этики ответственности» и вписывается в парадигму философии постмодерна с ее ценностным релятивизмом и контекстуализмом. Таким образом, формирование глобальной этики и
культуры, в том числе деловой и хозяйственной, сопряжено не только с распространением и усвоением некоторых образцов, становящихся общечеловеческим достоянием, но и с более или менее решительным дистанцированием от локальных ценностей и интересов в пользу ценностей и интересов глобальных акторов и их конкретных задач.
О. В. Летов
