CC BY
22
49
2004.04.010
не может быть строго отличено от других непрерывных упорядоченно-стей. Возникает вопрос: на чем базируется специфическая особенность пространства?
Подводя итог ответам на вопросы о «пространственности пространства» (spatiality of space), Карнап связывает выводы непосредственно с условиями метризуемости многообразия пространства и, следовательно, с вопросами о конвенциальности физической геометрии. Беккер же приводит математический (теоретико-групповой) аргумент в качестве онтологического аргумента в пользу специфической природы пространства (как евклидова), а затем «вкладывает» этот аргумент в трансцендентальный феноменологический аргумент о том, что место и время, будучи условиями индивидуализации объектов, являются уникальными среди структур, поддающихся математической обработке. В обоих случаях существует сложная связь между вопросами множественной реализуемости математических структур, опытных данных о пространстве, вопросами физической методологии и истинной тематикой трансцендентальной философии. Но в любом случае вопрос о том, что является истинно философским вопросом, не может быть отделен от технических и методологических вопросов математики и физики.
Важно относиться серьезно к предложению Карнапа о том, что философия лучше всего будет понята как математика и физика языка. Он полагал, что философия должна стать отраслью точных наук. Такой подход позволит философам не просто участвовать в философских проникновениях в суть вещей, но также даст возможность предлагать новые ресурсы в продолжающемся обсуждении методов оценки науки. «Поразительно, как много антифилософских разговоров среди ученых в различных отраслях научных исследований приобретают достоверность из-за невежества в недавней истории философии и места философии науки в этой истории» (с.180).
А. С.Гончаров, В.А.Яковлев
2004.04.010. РОДИЧ В. ПОППЕР И ВИТГЕНШТЕЙН ОБ ИСТИНЕ, НЕОБХОДИМОСТИ И НАУЧНЫХ ГИПОТЕЗАХ. RODYCH V. Popper vs. Wittgenstein on truth, necessity, and scientific hypotheses // J. for general philosophy of science. - Dordrecht, 2003. -Vol.34, N2. - P.323-336.
Цель статьи - показать общие моменты позиций К.Поппера и Л.Витгенштейна, чтобы представить и их разногласия, касающиеся статуса научных гипотез.
Поппер критиковал неопозитивистские принципы верификации и индуктивизма в 1934 г. Но мало известно, что он и Витгенштейн были почти союзниками. Витгенштейн тоже критиковал принцип верификационизма, но на четыре года раньше Поппера. Однако Поппер интересовался эпистемологией, а Витгенштейн - философией языка. Оба соглашались в том, что научные гипотезы и теории не могут быть верифицированы, так как теория дает общие утверждения о бесконечном числе единичных объектов (Поппер) и не может быть выведена из конечного числа наблюдений (Витгенштейн). Оба считали обращение к индукции бесполезным занятием на том основании, что индуктивные выводы не могут быть логически обоснованы. Оба придерживались корреспондентской концепции истины в отношении научных утверждений и считали, что истинность гипотезы не становится более вероятной в результате прохождения множества тестов. Наконец, оба они были реалистами.
Хотя Витгенштейн ничего не говорит о принципе фальсифицируе-мости в «Трактате», в «Философских заметках» он констатирует, что некоторые события могут противоречить закону, если он претендует называться законом. Нечто является «настоящим законом», писал он, только если оно может быть подтверждено одними экспериментами и опровергнуто другими. И Поппер, и Витгенштейн утверждали, что если гипотеза успешно прошла много тестов, то мы становимся, методологически и практически, менее склонными к отказу от нее. Витгенштейн формулировал это утверждение следующим образом: «Вероятность гипотезы имеет меру, которая выражается в том, как много требуется доказательств для того, чтобы отказ от гипотезы был выгодным. Только в этом смысле мы можем говорить, что неизменно повторявшийся в прошлом опыт объясняет его продолжение в будущем» (цит. по: с.327). Поппер писал, как и Витгенштейн, что мы только тогда отвергаем гипотезу, когда «базисные предложения» противоречат ей или подкрепляют фальсифицируемую гипотезу.
Автор ставит вопрос: как получилось, что при всем этом сходстве во мнениях Витгенштейн и Поппер не соглашались друг с другом в отношении статуса общих теорий (гипотез)? В общем виде ответ формулируется следующим образом: «Поппер верил, что теория истинна, потому
51
2004.04.010
что верил, что существуют законы природы, тогда как Витгенштейн, отвергая "причинную связь", не мог верить в то, что закономерность будет выполняться бесконечно, потому что для этого нет оснований» (с.328). Это фундаментальное разногласие затемняется тем, что оба философа допускали регулярность, закономерность в природе. Поппер утверждал, что «наши догадки направляются ненаучной, метафизической (хотя и биологически объяснимой) верой в законы, которые мы можем открыть» (там же).
Витгенштейн писал (на три года раньше, чем Поппер), что «природа веры в закономерность событий, возможно, наиболее ясна в ситуации, когда мы боимся того, чего ожидаем. Ничто сейчас не убедит меня сунуть руку в огонь, хотя я обжег ее в прошлом» (цит. по: с.330). Вера в закономерность может быть сформулирована как утверждение: «Законы природы существуют». По мнению обоих философов, это утверждение является метафизическим, поскольку оно синтетическое, не верифицируется и не фальсифицируется. Их разобщает вопрос об истинности этого утверждения. Витгенштейн говорил, что оно не может быть истинным, поскольку является метафизическим и, следовательно, бессмысленным. Поппер считал, что позиция Витгенштейна лишена доказательности. Ключевое различие касается статуса теории. Витгенштейн полагал, что не существует допустимого способа делать вывод о существовании одной ситуации исходя из существовании другой: «Мы не можем делать выводы о будущих событиях по настоящим, потому что нет причинной связи, которая позволяла бы проверять такие выводы» (цит. по: с.331). Для него гипотеза не является высказыванием, имеющим определенное значение истинности. Поппер не соглашался с Витгенштейном и утверждал, что теории (гипотезы) могут быть истинными по аналогии. Теории (гипотезы) могут быть истинными по аналогии, если существуют «структурные закономерности, встроенные в мир» (там же). Хотя заявления о том, что законы существуют, являются гипотезой «метафизической космологии», Поппер верил в существование необходимых законов природы. Метафизическая вера в законы является психологической предпосылкой для поиска этих законов, хотя методология не допускает, что такие законы существуют.
Поппер допускал, что финитизм Витгенштейна столь же убедителен и плодотворен, как и его методологический фальсификационизм. Однако, с точки зрения автора, финитизм Витгенштейна плодотворнее фальсификационизма Поппера. Поппер заблуждается, отвергая инстру-
ментализм. Отсутствие физической необходимости у Витгенштейна (или неразрешимость вопроса о ее существовании, как допускает Поппер) делает бессмысленными разговоры об истине в отношении суждений о будущем или в отношении теорий (гипотез). Инструментализм столь же плодотворен, как и фальсификационизм, но «с тем бесспорным преимуществом, что наука не становится чрезвычайно невротичной, пытаясь установить истинные общие теории, временно допуская, что она не может этого сделать» (с.335).
В.В.Злобин, А.И.Панченко
2004.04.011. ЛАСЛО П. ОСНОВАНИЯ ХИМИЧЕСКОЙ ЭСТЕТИКИ. LASZLO P. Foundations of chemical aesthetics // HYLE: Intern. j. for philosophy of chemistry. - Karlsruhe, 2003. - Vol.9, N1. - P.11-32.
В чем заключается красота в химии? Пытаясь ответить на этот вопрос Пьер Ласло показывает, что в приложении к химии понятие красоты противоречиво. Автор выдвигает несколько пар тезисов и антитезисов, каждый из которых может быть обоснован и с каждым можно согласиться. Истина состоит в их синтезе.
Поскольку химия - это наука, которая создает искусственные продукты, можно поставить вопрос: что является более красивым -естественное (тезис 1) или искусственное (тезис 2)?
Тезис 1 основывается на метафизическом положении, что вещи, сделанные человеком, находятся на более низком уровне, чем вещи, сотворенные Богом или природой. Красота природы стимулирует химиков на подражание ей. Химия красива, потому что она состоит из натуральных репрезентантов. Тезис 2 допускает «перевернутую» метафизику, ставящую человеческое животное в центр творения: творцом объявляется человек. Химическое производство направлено на создание нового (органический синтез). Химик может создать любую молекулу, сколь бы фантастична она ни была по сравнению с объектами природы. «Природа является монотонной и скучной в своей химии по сравнению с любым объектом современной органической химии» (с .13). Здесь искусственное побеждает естественное.
Тезис 3: невидимое более красиво, чем видимое. Он направлен против наивного позитивизма. Любое материальное тело представляется химиком как сеть атомов. Например, обычный карандаш представляет собой сложную систему полимеров.
