CC BY
17
2004.03.030. РОССИЯ-АВСТРИЯ: ЭТНОС И КУЛЬТУРА В ЗЕРКАЛЕ ЯЗЫКА И ЛИТЕРАТУРЫ: МАТЕРИАЛЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ КОНФЕРЕНЦИИ (МОСКВА, 15-17 МАЯ 2003). - М., 2003. - 132 с.
Сборник содержит тезисы докладов российских и австрийских ученых (на русском или немецком языках). Реферируются наиболее интересные сообщения по проблемам национальной специфики австрийской литературы, сравнительного анализа произведений русских и австрийских писателей.
Опираясь на ключевое понятие «концепта» как основной единицы системы под названием «культура» и на представление о национальной концептосфере (Д. С. Лихачев), доктор филол. наук, профессор В.Г. Зусман (Нижний Новгород) в своем докладе «Вникание / вчувство-вание» как концепт австрийской культуры» вскрывает «неизменность» названного свойства австрийского национального менталитета. Автор считает его одним из «системообразующих» для культуры Австрии, выделяет такие присущие австрийскому национальному менталитету особенности, как «коллективизм», «театральность», «историческая способность вслушиваться в речь соседей» (с. 17-19). В.Г. Зусман подчеркивает, что определяющее значение «вчувствования» для национальной культуры Австрии отмечали многие австрийские писатели и мыслители: А. Вильдганс, А. Штифтер, Р. Музиль и др.
Г. фон Гофмансталь (1874-1929) определял эту черту «как способность "вдумываться" в мысли другого вплоть до утраты собственного характера». По мнению автора, это определение вплотную подводит к такому специфическому феномену австрийской культуры, как «человек без свойств», описанному Р. Музилем (1880-1942) в одноименном романе.
Доктор филол. наук, профессор А.В. Белобратов (СПбГУ) исследует картину России, формируемую художественными и нехудожественными (письма, дневники, журналистика) текстами Р. Музиля («Russland in Robert Musils fiktionalen und nichtfiktionalen Texten»). Поскольку сам писатель никогда не бывал в России, исследователь считает важным проследить источники, формировавшие представления о ней. В этических и эстетических рассуждениях Музиля ощущается огромное влияние Л. Толстого и Ф. Достоевского. Редкие фрагменты художественных текстов, посвященных России - это чаще всего произведения современников писателя (Ф. Кафки, Й. Рота и др.), в которых исследователю
удается выявить сцены и ситуации, находящие интертекстуальный отклик в произведениях Р. Музиля.
В докладе «Лирика австрийского экспрессионизма» доктор филол. наук, профессор Н.В. Пестова (Екатеринбург) отводит центральное место творчеству двух австрийских поэтов - это Георг Кулька (1897-1929) и Франц Яновиц (1892-1917).
Г. Кулька - представитель позднего экспрессионизма, сотрудник одного из центральных журналов немецкого экспрессионизма - «Акци-он». Его поэтика близка Г. Траклю, Э. Ласкер-Шюлер, А. Штрамму и сочетает радикальное новаторство в области формы с пафосом религиозно-гуманистических идей: «Нередко вполне связные поэтические тексты с прозрачной семантической структурой и элементами нарративности сотканы исключительно из формально деформированных фрагментов или представляют собой отдельные слова-предложения, разделенные точкой» (с. 42). По мнению автора, деконструкция становится в его творчестве конструктивным поэтическим принципом, помогая приводить формальный хаос в определенную гармонию.
Ф. Яновиц принадлежит к «экспрессионистскому поколению» «пражской школы». Его поэтике присущ специфический антропоморфизм - стремление объяснять мир через себя, уподобляя собственное «Я» богатству проявлений природы. И это обстоятельство позволяет говорить о принадлежности Яновица скорее раннему экспрессионзму. В отличие от меланхолично-депрессивной поэтики Тракля, с которым исследователи нередко сопоставляют творчество Яновица, последнему свойственны «замечательная веселость и природное здоровье, на фоне которых все темное и угрожающее не воспринимается болезненным распадом». Своеобразие поэтических систем обоих поэтов не мешает автору статьи выявить черты глубинного типологического сходства: обоим присущи вера в будущее на фоне восприятия общей катастрофичности мира и трагизм настоящего, - те черты, которые отличают экспрессионизм от других авангардистских течений.
Доктор филол. наук Д.Л. Чавчанидзе (МГУ) в своем докладе «Грильпарцер и Пушкин: Полемика с эпохой в защиту искусства» сопоставляет взгляды двух современников немецкого романтизма, творивших в Австрии и России, на сущность и роль в мире эстетического начала. Вскрывая различия в позициях обоих писателей, в их взглядах на эстетические принципы романтизма, автор, однако, считает, что сходство в их позициях преобладает: «Пушкин... переживший трагический опыт
декабристов, так же как и Грильпарцер, предполагает в поэтическом творчестве поиски нового идеала, синтез жизненности и гармонии, требующей особого соотношения содержания и формы» (с. 53).
Выявленное глубинное сходство объясняется идентичностью идейной атмосферы в Австрии и в России тех лет: в обеих многонациональных монархиях, отставших от других в социальном развитии, культура оставалась единственной сферой, не допускавшей хаоса и пессимизма. И писатель неизбежно принимал на себя роль аналитика, освещая актуальные проблемы современности. Последовательно отрицая «неправильное» (бесформенное) искусство, Грильпарцер и Пушкин предстают защитниками и последними мастерами классического стиля; оба были «последними замечательными его мастерами (разумеется, здесь, рядом с ними стоит и Гёте), хотя кризисы действительности, которые не укладывались в гармонические формы, все более настойчиво диктовали новый критерий художественности» (с. 53).
Кандидат филол. наук, доцент Н. Бакши (РГГУ) прослеживает «Превращения"чудака" в австрийско-русском контексте второй половины XIX в.» на примере творчества Н. Лескова и П. Розеггера. «Чудаки» -герои, близко стоящие к традиции юродства в русской литературе и к традиции «народной комедии» в австрийской культуре, и это «исходное семантическое содержание» четко выявляется на примерах творчества названных писателей. Отмечая принципиальное несходство выбранных авторов, Н. Бакши, тем не менее, выделяет общие черты в воплощении образа «чудака». У обоих писателей персонажи подобного типа теряют свою загадочную сущность, связь с потусторонним (которая, однако, содержится в самой семантике слова «чудак» как в русском, так и в немецком языках); для их поступков всегда находится какое-то объяснение.
На этом сходство заканчивается. Лесковские «чудаки» постоянно в движении, в поиске: они ищут духовную истину, справедливость. «Австрийские чудаки не покидают своего пространства. Им свойственна не динамика поиска, но статика обретенного или изначально данного» (с. 11). Если для «чудаков» у Розеггера порядок общественный равен миропорядку, то понимание миропорядка «чудаком» Лескова расходится с общественным установлением. Кроме того, если герои Розеггера принципиально лишены сатирического начала, то «чудаки» Лескова - в первую очередь персонажи сатирические; при этом «.нередко происхо-
дит подмена героя-"чудака", постепенно превращающегося в фигуру осмеяния, подчиненного действию, а не управляющего им» (с. 12).
В докладе «Об одном стихотворении Пауля Целана и Осипе Мандельштаме» доктор филол. наук Н. С. Павлова (РГГУ) анализирует стихотворение «Пересчитай миндаль» / «Zähle die Mandeln» Пауля Целана (1920-1970), австрийского поэта еврейского происхождения, родившегося и выросшего в Черновицах; последние двадцать лет своей жизни он провел в Париже. Основной аспект анализа - отражение в этом сложном и многозначном поэтическом тексте глубинных личностно-поэтических взаимоотношений австрийского поэта с Осипом Мандельштамом, стихи которого он переводил на немецкий язык. Мандельштам был для Целана не только великим русским поэтом, но поэтом, жившим под тем же «углом повествования». Ключом к пониманию целановского текста становится первая же его строка - «Zähle die Mandeln...», рефреном проходящая через все стихотворение. Образ миндаля (Mandeln) несет здесь дополнительную нагрузку: этимологию фамилии русского поэта Целан возводил к немецким словам Mandel (миндаль) и Stamm (ствол), -даже писал ее с удвоенным «м». Собственное же имя австрийского поэта незримо присутствует в рефрене рядом с именем русского, благодаря созвучию Zähle - Целан.
Профессор-славист Тильманн Ройтер (Клагенфурт, Австрия) в докладе «Образ Австрии, формируемый предисловиями к изданиям произведений австрийских писателей на русском» / «Das Österreichbild in Vorwörtern zu Übersetzungen Österreichischer Literatur ins Russische» исследует восприятие российским читателем Австрии на материале переводов, изданных в СССР и России в 1965-2001 гг. Освоение российскими переводчиками и литературоведами (авторами предисловий) творчества австрийских писателей второй половины ХХ в. представляет собой самостоятельную (как в тематическом, так и в стилистическом планах) часть немецкоязычной литературы, опирающейся на традиции Венской и Пражской немецкоязычной литературы времен Габсбургской монархии. Важной особенностью предстает связь литературы Австрии с другими искусствами: в наиболее сильной степени - с музыкой, и отчасти с живописью. Автор доклада с сожалением отмечает, что в целом «австрийская литература мало известна русскому читателю», как, по большому счету, и сама современная Австрия (с. 89).
В докладе профессора Йоахима Хольцнера (Инсбрук, Австрия) «Утопический роман Вчерашнего мира: "Москва 1997" (1949) Эрика фон
Кюнельт-Леддина» / «Ein utopischer Roman aus der Welt von Gestern: Erik von Kuehnelt-Leddin, "Moskau 1997"» названное произведение рассматривается прежде всего как документ своего времени (конец 1940-х годов). Роман был опубликован австрийским писателем Э. фон Кюнельт-Леддином (1909-1999) через два года после его возвращения из США, где он провел предыдущие 8 лет (1939-1947). В нем нашли отражение надежды и страхи, распространенные в консервативных кругах австрийской журналистики. Писатель предпринял попытку показать, к чему могут привести подобные взгляды и тем самым скорректировать их. В противовес другим популярным в Австрии незадолго до начала холодной войны представлениям о России (как положительному, так и предвзятому), писатель создает собственную «конструкцию» России, стараясь не поддаваться наиболее распространенным предубеждениям. Однако, как показывает исследователь, критический анализ предложенной конструкции уводит в глубины австрийского национального менталитета, к тем предрассудкам, которые до сих пор не преодолены.
В докладе «Особенности структурирования немецкоязычного литературного пространства в условиях объединенной Европы» кандидат филол. наук Т.В. Кудрявцева (ИМЛИ) подчеркивает его традиционную открытость по отношению к немецкоязычным авторам и издателям из других стран, позволяющую создавать единое поле деятельности, которое характеризуется определенными признаками. Во-первых, авторы Германии, Австрии, Швейцарии, Лихтенштейна, а также пограничных областей Франции, Бельгии, Чехии и др. с компактным проживанием немецкоязычного населения традиционно выступают на национальных литературных сценах соседей на равных с ними правах (с. 29). Во-вторых, тесные творческие контакты, основывающиеся на культурно-языковой общности, традиционно продолжают служить фундаментом единого в своей основе культурно-эстетического ареала (с. 30). В-третьих, размежевание национальных немецкоязычных литератур проходит скорее в содержательной, проблемно-тематической, нежели в формальной, поэтологической плоскости (с. 30).
Е.В. Соколова
