CC BY
13
2004.03.027. ВИРТЦ О.Й. фон. ОДИН БОГ И МНОГО РЕЛИГИЙ: КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ К НЕКОТОРЫМ АРГУМЕНТАМ В ПОЛЬЗУ ПЛЮРАЛИСТИЧЕСКОЙ ТЕОЛОГИИ РЕЛИГИИ. WIERTZ O.J. von. Der eine Gott und die vielen Religionen: Kritische Anmerkungen zu einigen Argumenten für die pluralistische Theologie der Religionen // Theologie u. Philosophie. — Basel; Wien, 2003. — Jg. 78, H. 3. — S. 321-338.
В статье Оливера Й. фон Виртца рассматриваются различные логические возможности межконфессиональных отношений, проблема существования самого феномена многообразных религий, а также вопрос о возможном превосходстве одной религии над дру-гими.
В последнее десятилетие все чаще происходят встречи между членами различных религиозных общин. В связи с этим особое значение приобретает адекватный христианский ответ на вопросы, возникающие в связи с многообразием религий. Прежде всего, речь идет о том, как теологически оценивать такие эпистемологические и сотериологические вопросы, как, например, притязания нехристианских религий давать истинное и благодатное знание о Боге, а также о подобающем теологическом объяснении самого факта многообразия религий.
В качестве ответа на эти вопросы приводятся три подхода, называемые, в общем, виде: эксклюзивизмом, инклюзивизмом и плюрализмом. Поскольку плюралистическая теология религий (ПТР) маркирует пункт, на котором католическая теология религий стоит на распутье, автор уделяет именно этой инстанции основное внимание. Но чтобы более точно оценить ее положение в современных религиозно-теологических дискуссиях, необходимо хотя бы кратко рассмотреть и две другие модели. При этом в отношении всех трех инстанций необходимо обращать внимание на следующее различие: деление на три группы может быть связано с гносеологическим вопросом об истине или рациональности религий, а также с сотериологическим вопросом о позитивном благодатном значении религии (с. 321).
Далее автор последовательно анализирует все три подхода. Эксклюзи-визм утверждает, что христианство является единственной истинной религией, т.е. единственной религией, которая дает спасение и благодать. В эпистемиче-ском эксклюзивизме различаются два варианта: радикальный, который другим религиям отказывает в любой религиозной истине, и умеренный, который не исключает того, что в других религиях также находится истина, однако при этом исходит из того, что в них находятся несовместимые положения с базовыми христианскими верованиями. В сотериологическом эксклюзивизме
можно выделить три варианта: радикальный отклоняет любую возможность благодати для нехристиан; умеренный, хотя и допускает возможность благодати для нехристиан, однако отрицает любой позитивный вклад нехристианских религий в благодать; наконец, агностический эксклюзивизм хранит молчание о возможности благодати для нехристиан.
Базовый тезис инклюзивизма гласит, что не только христианство дает благодать и подлинное знание Бога, но при этом утверждается, что христианство имеет в себе благодать и подлинное знание Бога в намного превосходящей все другие религии степени.
Плюралистическая позиция покоится на утверждении, что христианство сообщает благодать и знание о Боге не в большей степени, чем другие мировые религии. Великие мировые религии, согласно этому подходу, представляют различные, но одинаково обоснованные позиции относительно божественной реальности. При этом автор ссылается на работу Б.Дж.Хикка 1999 г. (B.J.Hick) «Пятое измерение: Исследование спиритуального царства».
Затем Виртц подробно рассматривает аргументы в пользу плюралистической теологии религий, которая в последние десятилетия обрела не только многочисленных приверженцев, но и оказалась под перекрестным огнем жесткой критики. Разногласия с этим подходом ведутся прежде всего в форме modus tollens. Возражения, преимущественно, таковы: если ПТР приходит к этим или тем результатам, то она ложна, или, соответственно, поскольку некоторые ее необходимые предпосылки ложные, то и сам плюралистический тезис тоже неверен. Однако при этом почти не было исследований в пользу плюралистической позиции. Фон Виртц рассматривает семь аргументов в защиту плюралистического подхода, которые находятся в стандартных работах.
Первый — это аргумент экзистенциальной встречи с нехристианами. Мы чувствуем, пишет автор, вследствие личной встречи с нехристианами, что надо отказаться от традиционных христианских притязаний на превосходство, так как они унижают и оскорбляют наших нехристианских друзей (с. 323-325).
Второй аргумент — это аргумент диалога. Межрелигиозный диалог является моральной обязанностью. Однако традиционное христианское отношение к другим религиям осложняет этот диалог, так как мы не можем уважать возможную истину во взглядах партнеров по диалогу, если ведем его в убеждении, что обладаем исключительной истиной о Боге или всеобщим критерием истины. Чтобы от чужих религий действительно научиться чему-либо новому, они должны отличаться от собст-
венной религии и одновременно рассматриваться как равноценные (с. 325-327).
Следующий аргумент — исторической относительности религий. Не только христианство, но и любая религиозная традиция может позиционировать себя абсолютным образом, так как каждая религия может оценивать другие религии со своей позиции. Точка зрения, исходя из которой каждый верующий решает, какая религия является истинной и наилучшей, зависит от его историко-культурной ситуации, которая большей частью определяется случайностью места рождения. Эта случайность не дает возможности рационального обоснования религиозного превосходства. Наряду с этим аргументом случайности существует еще принципиальный аргумент, исходящий из историчности всех религий: все религии ограничены своими историческими условиями, поэтому, пишет Виртц, в наших человеческих условиях не существует никакого последнего слова.
Аргумент, исходящий из безграничной любви Бога, формулируется следующим образом: согласно христианским представлениям, Бог любит всех людей как своих детей и желает спасения и благодати каждому из них. Эта универсальная любовь Бога исключает ограничение Его соте-риологического Откровения временем после рождения Христа и, прежде всего, западной полусферой Земли. Если Бог любит всех людей, то многое говорит в пользу того, что вся религиозная история человечества является частью человеческих отношений с Богом. Этот аргумент указывает на то, что только плюралистическая оценка нехристианских религий соответствует моральному Богу и Его всеобщей воли к спасению людей. Этот аргумент, несомненно, эффективен против радикальной версии со-териологического эксклюзивизма, а также делает маловероятными умеренные варианты сотериологического эксклюзивизма. Однако он бессилен против инклюзивистской позиции, которая явно считается с позитивным сотериологическим и эпистемологическим значением нехристианских религий. Для инклюзивистов и нехристианские религии могут транслировать сотериологическое знание о Боге.
«Критерием плодов» Виртц называет следующий аргумент: согласно Библии, жизнь в благодати имеет познаваемое позитивное измерение. Соответственно христианским эмпирическим критериям благодати, однако, притязание христианского сотериологического превосходства не может быть обосновано религиозно-научным образом (автор ссылается на П.Шмидта-Леукеля (Р^сЬтШ-Ьеике!)). Поэтому притязание христианства на превосходство ока-
зывается необоснованным и даже небиблейским. Тем не менее, Виртц замечает, что и этот пятый аргумент не является полностью убедительным, ибо, во-первых, в Новом Завете критерий плодов не является единственным критерием благодатной веры, и, во-вторых, этот аргумент теряет свою силу, когда мы начинаем различать вопросы благодати и истины. Христианское притязание на превосходство соотносится, прежде всего, с истиной христианских убеждений и признает, что эмпирическое действие благодати не полностью зависит от религиозных убеждений, а, прежде всего, зависит от опосредованных милостью Бога индивидуальных свободных решений в жизни соответственно с законами Бога, которые не обязательно становятся невозможными из-за ложных религиозных убеждений.
Следующий аргумент — от безграничности и абсолютности Бога - таков: абсолютность подобает не какой-либо религии или церкви, а лишь одному Богу. Божественная реальность - согласно пониманию всех мировых религий — безгранична и превышает всякое человеческое понимание. Но если никакие описания Бога Его не охватывают, то ни одно из них не может притязать на превосходство перед другими.
Аргумент от многообразия религиозных опытов. Религиозные опыты играют решающую роль в обосновании рациональности религиозной веры. Мы вправе доверять религиозным опытам, поскольку у нас нет оснований сомневаться в их достоверности. Однако, как кажется, различные формы религиозного опыта обосновывают несовместимые друг с другом религиозные верования. Тем самым факт религиозного многообразия угрожает разумности религиозной веры. Однако если интерпретировать разнообразные религии как различные пути к общей сотериологической цели и как различные, но не несовместимые описания одной и той же трансцендентной реаль-ности, то проблема рациональности религиозного многообразия будет решена.
Одним из решений этой проблемы является ПТР Дж.Хикка, который рассматривает вопрос о расходящихся высказываниях истины мировых религий в религиозно-философско-эпистемологической перспективе. Исходным пунктом этого подхода является тезис о том, что любой опыт является уже интерпретированным опытом. Великие мировые религии и лежащий в их основе религиозный опыт основываются на контакте с трансцендентной реальностью и действительно соотносятся с ней. Эта последняя в силу своей безграничности действительно никогда не может быть адекватно описана, а является невыразимой. И мы никогда непосредственно не познаем эту «реальность в себе», как Хикк ее называет; т.е. мы познаем ее не как ноумен, а как феномен. Но это не исключает
того, что феноменальные манифестации реального в наших опытах являются аутентичными и что наши описания этих манифестаций являются, по меньшей мере, мифологически истинными. Мифологическая истина состоит в том, чтобы дать нам возможность соразмерного отношения к «реальности в себе», которая дает нам искупление. Искупление — это трансформация от «Я»-центрирования к центрированию на этой Реальности. Таким образом, ПТР может показать, что религиозное многообразие не ставит под вопрос принципиальную достоверность религиозных опытов.
Автор рассматривает критические возражения против аргументов безграничности Бога и многообразия религиозных опытов, критикуя подход Хикка, который утверждает незыблемость «реальности в себе». С ее помощью Хикк обосновывает как свое убеждение, что никакое описание «реальности в себе» не является более адекватным, чем другие, так и введение своего понятия мифологической истины, и тем самым, своего сотериологического критерия. При этом Хикк обосновывает тезис незыблемости прежде всего безграничностью «реальности в себе». Автор показывает, что, во-первых, такое доказательство неудовлетворительно и, во-вторых, что тезис незыблемости ведет к несогласованиям в его концепции ПТР.
Но критика позиции Хикка предполагает реалистическое пропозициональное понимание истины, которое П.Ф.Книттер (Р.Р.Ктйег) рассматривает как реликт прошедшей классицистской культуры, которая определяет истину через исключение. «Быть истинным» в этой культуре значит быть абсолютной и единственной истиной. Это понятие Книттер хочет заменить новой моделью истины, в которой истина определяется уже не через способность исключать иное, а посредством способности относиться к другим выражениям истины и возрастать через это отношение. Здесь нет отдельно стоящих и тотально неизменных истин. Ясно, что такое понятие истины делает вышеприведенную критику тезиса незыблемости Хикка беспредметной, поэтому автор делает несколько критических замечаний и к метакритике Хикка. Истина абсолютна, поскольку она безвременна. Сделанное при определенных условиях высказывание, если оно истинно, всегда истинно. Это не исключает истинности всех других пропозиций, исключается только истинность несовместимых с этой истинной пропозицией высказываний.
То, что истинность какой-либо пропозиции имеет нечто общее с исключением других высказываний, следует из закона противоречия, который следует из самой природы семантически основополагающих
актов предикации и не является темпорально обусловленным продуктом определенной культуры. На возможное возражение, что об одном предмете мы можем высказывать различные предикаты и что поэтому последнее слово принадлежит синтезу, Виртц замечает, что определенность предицирования заключается не в исключении всех других предикатов, а в том, что данным предикатом предмет отличается от всех других предметов. Таким образом, рассуждения Книттера не могут защитить плюралистическую теологию Хикка от обвинения в непоследовательности. Тем самым аргументы 6 и 7 свидетельствуют, скорее, не в пользу ПТР, а указывают на принципиальную проблему плюралистического подхода: на конфликтующие высказывания истины различных религий.
В заключение автор констатирует, что полемика с плюралистическими аргументами в ПТР показывает высокую ценность диалога, взаимной открытости, готовности к обучению, а также признания трансцендентности Бога. Особенно высокой ценностью обладает религиозное многообразие, тогда как возможность и значение буквально истинных высказываний о Боге и возможная рациональная защита подчеркнутого эпистемологического или сотериологического преимущественного положения какой-либо одной религии оценивается крайне негативно. ПТР, между прочим, указывает также на границы широко распространенных сейчас априорных построений в теологии и на значение религиоведения для теологии. Такие защитники ПТР, как Хикк и Шмидт-Леукель, придали религиозно-теологической дискуссии новый импульс и подняли ее на более высокий аргументационный уровень. Тем не менее, рассмотренные существенные и систематические аргументы в пользу плюралистического подхода, по-видимому, не могут считаться окончательными, и центральная проблема конфликтующих религиозных высказываний истины не решается этими авторами.
В то же время, по мнению автора, ПТР дает хороший ответ на факт существования многообразных религий. В его перспективе, во-первых, само это многообразие теряет характер зла, и, во-вторых, ПТР объясняет возникновение таких различных религий, как буддизм и ислам, различными культурными условиями, при которых происходит познание «реальности в себе» и которые формируют образ религий.
Согласно теории Хикка, аутентичную встречу с Богом и возможность трансформации к центрированной действительности передают только религии, возникшие в осевом времени. Но из этого следует, что
люди, родившиеся в других религиях, не имеют для этого возможностей или, по меньшей мере, имеют худшие возможности.
Одного плюралистического объяснения религиозного многообразия культурными факторами недостаточно для решения этой проблемы, ибо возникает вопрос, почему Бог допустил это многообразие и тем самым — неравное распределение религиозных возможностей. Единственно возможный ответ ПТР состоит в обращении к человеческой свободе. Ввиду огромной ценности человеческой свободы Бог оставляет людям в отношении себя известное свободное когнитивное пространство, допуская при этом образование несоответствующих и достойных сожаления религиозных представлений и практик.
Но такой ответ на вопрос о многообразии религий открыт и для инклюзивистских подходов. Как и ПТР, инклюзивизм может объяснять возникновение многообразия религий когнитивной свободой людей и влиянием культурных факторов, не отказываясь при этом от инклюзиви-стского притязания на особое эпистемическое и сотериологическое положение христианства в мире религий. Поэтому в объяснении многообразия религий ПТР принципиально не превосходит инклюзивистские положения.
Несмотря на все критические замечания, заключает автор, ПТР остается одной из интереснейших новых концепций теологии и вносит существенный вклад в оживление современных религиозно-теологических дискуссий.
Г.В.Хлебников
