CC BY
37
2004.02.014. ШВЕБЕР С. РОБЕРТ ОППЕНГЕЙМЕР: ПРОТЕЙ НЕУЛОВИМЫЙ.
SCHWEBER S. Robert Oppenheimer: Proteus unbound // Science in context. - Cambridge etc., 2003. - Vol. 16, N1/2. - P.219-242.
Ключевые слова: Личность ученого, научная одаренность, талант организатора
Автор - сотрудник Массачусетского технологического института (США), анализирует личность знаменитого американского физика-теоретика, руководителя «манхэттенского» проекта Р.Оппенгеймера (1904-1967), проводя аналогию с Протеем. В греческой мифологии Протей - это морское божество, пастух тюленьих стад, обладающий многознанием и способностью принимать облик различных существ. Протей открывает свой пророческий дар лишь тому, кто сумеет поймать его истинный облик. Психолог Э.Эриксон, описывая разные типы личности, увидел в Протее аллегорию человека изменчивого и подвижного; человека, способного адаптироваться к меняющейся окружающей среде; человека с неуловимым «Я».
По мнению автора, Оппенгеймеру был свойствен именно этот тип личности. Дж. Кеннан (Kennan), коллега Оппенгеймера по Институту перспективных исследований, описывал его как «очень юного и в то же время очень старого; иногда высокомерного, иногда застенчивого; в одних ситуациях очень практичного, а в других - удивительно беспомощного... Он обладал умом исключительной мощи, остроты и скорости реакции. Это делало его нетерпимым к тяжеловесности, очевидности и банальностям в рассуждениях других. Но за этой раздражительностью и нетерпимостью скрывалась чрезвычайно чувствительная натура, огромная жажда дружбы и любви, а также трогательная вера в интеллектуальное братство ученых» (цит. по: с. 220).
Оппенгеймер на протяжении своей карьеры неоднократно менял свою ипостась: творчески одаренный ученый и преподаватель в эпоху революционных изменений в физике; харизматический руководитель атомного проекта (1943-1945); советник высшего эшелона американских политиков в послевоенные годы. В каждой из этих ролей он становился персонификацией того идеала, к которому другие лишь стремились. Тем не менее, несмотря на все свои достижения, он не мог добиться ошуще-ния собственной идентичности, т. е. ощущения согласия с самим собой, а также своего родства с тем сообществом, членом которого был. Он все-
гда оставался немного чужаком. Возможно, это было связано с тем, что каждый этап его карьеры был для него связан с глубоким личностным кризисом и последующей частичной трансформацией своего «Я».
Роберт Оппенгеймер родился в Нью-Йорке в 1904 г. в богатой еврейской семье выходцев из Германии. Его отец был преуспевающим бизнесменом, а мать - художницей. Друзья детства вспоминают, что квартира Оппенгеймеров была очень красиво и элегантно обставлена, на стенах висели полотна В. Ван Гога, и в то же время атмосфера в доме была печальной и угрюмой. Тон задавала мать, которую описывают как невро-тичную, эмоционально лабильную и склонную к депрессии женщину.
Оппенгеймеры в то время были активными членами Этического культурного общества (Ethical culture society), которое было основано в 1876 г. Ф.Адлером, естественно, Роберт был отправлен в школу, которая существовала при этом Обществе. Он поступил туда в 1911 г., а окончил ее в 1921 г. Для рано развившегося, необыкновенно талантливого, но очень неуверенного в себе и тревожного ребенка эта школа была идеальным местом, где его индивидуальность не подавлялась, и его не заставили чувствовать себя аутсайдером. С возрастом Роберт избавился от застенчивости, но тревожность и склонность к меланхолии и глубокой депрессии сохранились.
Оппенгеймер поступил в Гарвардский университет в 1922 г. с намерением стать горным инженером. В качестве специализации он выбрал себе химию, но посещал и много других курсов: физики, математики, философии, а также некоторых гуманитарных наук. Его студенческий друг описывает Роберта как манерно-изысканного, склонного к нарциссизму и высокомерию, очень талантливого во всех отношениях, но абсолютно глухого к музыке. Несмотря на то что он очень много трудился, он находил время на дружбу со своими однокурсниками, и лишь на девушек у него времени не было.
Он был настолько разносторонне одаренным, что мог добиться успеха в любой области, в какой только захотел бы. Однако общение Оп-пенгеймера с П.Бриджменом и Э.Кемблом, гарвардскими профессорами, выдающимися физиками, убедило его, что он тоже хочет стать физиком. Физика, по словам автора, предлагала ему безопасное и надежное поприще, где он не только мог добиться успеха, но и спрятаться от своих внутренних демонов.
На старших курсах Оппенгеймер много времени проводил в лаборатории Бриджмена, но вскоре понял, что экспериментальные исследова-
ния - это не его жанр. Тем не менее, окончив Гарвардский университет, он отправляется в Кембридж для продолжения экспериментальной работы в Кавендишской лаборатории. В своем письме к Э.Резерфорду Брид-жмен отмечал слабость Оппенгеймера как экспериментатора, одновременно подчеркивая его незаурядные аналитические способности, а также его «невероятный талант к обучению и усвоению нового» (с. 222).
Год после окончания университета стал для Оппенгеймера временем глубочайшего личностного кризиса. Направляясь в Кавендиш, Оп-пенгеймер надеялся, что будет работать с Резерфордом, но попал под руководство Дж. Дж. Томсона. Опыты Оппенгеймера по изучению электропроводимости в тонкой металлической пленке не ладились, а Томсон, человек весьма преклонных лет, не мог ему помочь. Хотя Оппенгеймера чрезвычайно интересовали новые веяния в физике, его неудачи в качестве экспериментатора сеяли сомнения в правильности сделанного выбора. Все это привело его в состояние крайнего уныния и депрессии. Этот кризис, начавшийся зимой 1925 г., к лету ослаб без какого-либо вмешательства внешних факторов. Хотя он никогда более не переживал столь острого кризиса, ему всегда было трудно сохранять хрупкое эмоциональное равновесие. Как впоследствии отмечал И.Раби, за внешним шармом, остроумием, высокомерием и иногда грубостью Оппенгеймера скрывались большие сомнения, прежде всего, в собственной творческой одаренности (с. 223).
После выздоровления Оппенгеймер решил переключиться на теоретическую физику. Еще находясь в Кембридже, он опубликовал две первые статьи, которые касались квантовой механики. Они показывают, что к середине 1926 г. он не только изучил все последние работы М.Борна, П.Иордана, В.Гейзенберга, П.Дирака и В.Паули, но и пошел дальше, создавая собственную область исследований.
Макс Борн во время своего визита в Кембридж пригласил Оппенгейме-ра к себе в Гёттингенский университет. В 1927 г. Оппенгеймер переезжает в Гёттинген, где становится членом интеллектуальной коммуны, созданной вокруг Борна, и, наконец, расцветает. Именно тогда возникла его тесная дружба с Дираком и Раби. Там он совместно с Борном разработал теорию строения двухатомных молекул, предложил метод расчета распределения интенсивно-стей по компонентам спектров излучения, сформулировал теорию взаимодействия свободных электронов с атомами.
Весной 1927 г. Оппенгеймер получил докторскую степень. Следующий год он провел в Калифорнийском технологическом институте
(КТИ). В КТИ споры с Р.Милликеном и Ч.Лауритсеном помогли ему объяснить явление автоионизации возбужденных состояний атомарного водорода с помощью туннельного эффекта. В этом исследовании проявилась черта, которая станет типичной для его работ: тесное сотрудничество с коллегами-экспериментаторами.
В 1929 г. Оппенгеймер был приглашен на работу в Калифорнийский университет (Беркли). В этом университете теоретическая физика практически отсутствовала, и Оппенгеймеру показалось перспективным преподавать там. Но он также понимал, насколько опасно быть в изоляции, и поэтому одновременно продолжил работу в КТИ.
Когда Оппенгеймер начинал читать свои лекции в Беркли, студенты воспринимали их с большим трудом. Но спустя несколько лет все его курсы и особенно его лекции по квантовой механике и электромагнитной теории, где ясность и наглядность сочетались с демонстрацией красоты предмета, становятся образцом для других преподавателей. Его излюбленной формой работы были семинары, которые он проводил и во вне-учебное время. На этих семинарах в свободной манере обсуждались самые разные проблемы физики. Оппенгеймер, по мнению автора, одним из первых осознал ту трансформацию, которая произошла в теоретической физике с появлением квантовой механики: физика все больше становится коллективной деятельностью.
В 30-е годы Оппенгеймер, утверждает автор, был самым смелым и креативным теоретическим физиком в США, работавшим на переднем фронте науки: в квантовой механике и физике высоких энергий. Как писал Х.Бете, «Оппенгеймер больше, чем кто-либо, сделал для того, чтобы американская физика стала великой» (цит. по: с. 225). Он не только сумел описать некоторые из обескураживающих данных, полученных с помощью недавно построенных ускорителей и в экспериментах с космическими лучами, но и смог предсказать новые реалии: позитроны и мезотроны (с. 225).
30-е годы - это время бурных событий не только в физике, но и в политике: Великая депрессия, нацистский переворот в Германии, гитлеровский патологический антисемитизм, гражданская война в Испании, сталинские чистки в Советском Союзе. С началом Второй мировой войны и особенно после падения Франции в июне 1940 г. Оппенгеймер остро почувствовал, что всей западной цивилизации грозит серьезная опасность. Видимо, поэтому, когда появилась возможность принять участие в урановом проекте, Оппенгеймер быстро согласился. Вместе с
Э.О.Лоуренсом он занимался проблемой выделения урана-235, необходимого для создания атомной бомбы.
Концепция атомной бомбы и возможность ее создания впервые были проанализированы О.Фришем и Р.Пайерлсом и их коллегами в Англии. Они дали оценку критической массы урана-235, а также разработали методы расчета цепной ядерной реакции деления и разделения изотопов урана. Эти работы летом 1942 г. стали предметом тщательного изучения на семинаре физиков-теоретиков в Калифорнийском университете, которым руководил Оппенгеймер. Этот семинар занимался теоретической разработкой атомной бомбы и оценкой ее эффективности. Результаты, полученные этой группой, не только подтвердили выводы Пайерлса и Фриша, но и позволили дать более точную оценку необходимого количества урана-235 и эффективности нового оружия.
Весной 1943 г. была создана Лос-Аламосская научная лаборатория с Оппенгеймером в качестве ее директора, которая должна была заняться разработкой и производством атомной бомбы. Лос-Аламос стал уникальным местом по концентрации выдающихся умов, которые показали, каких успехов можно добиться совместными усилиями. Всех участников проекта объединяла вера в то, что атомная бомба гарантирует победу и спасет западные цивилизации. Несмотря на свою изоляцию, а возможно, и благодаря ей, в Лос-Аламосе существовала уникальная атмосфера единства и сотрудничества. Важнейшую роль в успехе этого проекта, и это признавали большинство его участников, сыграл Оппенгеймер. Но приписывать успех лос-аламосского проекта только Оппенгеймеру, конечно же, неверно. Он выступал скорее в качестве дирижера, чьи поведение и стиль руководства помогают команде добиться максимального успеха. С точки зрения психолога Р.Хакмана (Hackman, 1999), следующие условия обусловили успех Лос-Аламосской лаборатории 1. В ней работали люди, обладавшие исключительными способностями и техническими навыками. Лаборатория была разделена на семь отделов, каждый из которых имел свою конкретную задачу, а его члены несли коллективную ответственность за ее выполнение. 2. Существовала общая цель, которая разделялась всеми участниками проекта. 3. Организация работы над проектом была продуманной и четко структурированной. 4. Чрезвычайно благоприятные политические и экономические условия: по сути, неограниченные ресурсы позволяли выдерживать высокий темп и строгий график работы (с. 228-229).
Лишь благодаря сочетанию всех этих факторов руководство Оп-пенгеймера в конечном итоге оказалось столь эффективным. «В конечном итоге» - потому что вначале казалось, что Оппенгеймер не понимает всей сложности поставленной задачи. Более того, знавшие его ученые полагали, что по своему характеру и темпераменту он в принципе не подходит для руководства такой огромной лабораторией. Но буквально в течение нескольких месяцев ему удалось трансформировать себя в великолепного администратора. Как писал Бете, «он был лидером. Всем нам было ясно, что он знает все самое главное, касающееся научных и технологических проблем, с которыми сталкивается лаборатория... Но он не стремился к доминированию, он никогда не диктовал, что должно быть сделано... Один из факторов, обусловивших успех лаборатории, - это ее демократичная организация. Наиболее общими вопросами лабораторной политики занималось правление, которое состояло из руководителей отделов. Был создан также координационный совет, в который входили руководители групп (примерно 50). Наконец, все ученые со степенью бакалавра посещали коллоквиум. Каждый из этих трех органов проводил встречи раз в неделю. Таким образом, любой член лаборатории чувствовал себя частью целого и понимал, что он должен внести свой вклад в успех программы... Понятно, что Оппенгеймеру пришлось отчаянно бороться за свободу дискуссий и обмен информацией среди квалифицированных членов лаборатории. И его усилия оправдали себя» (цит. по: с. 230). Благодаря такой организации каждый ученый чувствовал себя не только лично причастным, но и ответственным за предприятие в целом. Видимо, поэтому после войны физики Лос-Аламоса первыми заговорили о том, что ядерные исследования и разработки должны быть поставлены под гражданский контроль.
Таким образом, и на этом этапе Оппенгеймеру вновь удалось переделать себя и стать блестящим, харизматическим директором проекта, который должен был изменить мировую историю.
После Хиросимы и Нагасаки практически всем в Лос-Аламосе стало очевидно, что ядерной войны не должно быть. Оппенгеймер прекрасно понимал свою личную ответственность и глубоко переживал уничтожение двух японских городов. Оппенгеймер прекратил заниматься собственно физикой и на протяжении нескольких послевоенных лет посвятил всю свою немалую энергию и талант тому, чтобы стать наиболее влиятельным советником по атомной энергии и ядерному оружию при правительстве США. Он стал председателем генерального консультативного
комитета Комиссии по атомной энергии США (1946-1952). В 1946 г. Оппенгеймер принял самое активное участие в подготовке предложения по созданию международного органа - Atomic development authority, который должен был бы обладать эксклюзивным контролем над всеми «опасными» аспектами атомной энергии. Это предложение было представлено в ранее созданную Комиссию по атомной энергии при ООН, но не было принято.
И вновь Оппенгеймер переделал себя, на этот раз адаптируясь к роли ученого государственного деятеля. И в политике, и в физике он был членом элиты и поэтому полагал, что ему удастся добиться успеха. Его уникальная роль в Лос-Аламосе заставила его поверить, что он лично отвечает за решение проблемы ядерной угрозы.
После войны отношения между США и СССР резко ухудшились. Ряд событий - безуспешные попытки подписать соглашение о международном контроле над атомной энергией, блокада Берлина, победа Мао Цзэдуна, взрыв первой советской атомной бомбы в августе 1949 г. и арест К.Фукса в январе 1950 г. - заставили президента Трумэна отдать приказ ускорить разработку водородной бомбы. Оппенгеймер активно выступал против этого проекта. Он был убежден, что атомная бомба помогла предотвратить советскую экспансию в Западной Европе. Но, как ему казалось, необязательно иметь более мощное оружие, чтобы сдерживать агрессию СССР. Наращивание ядерного потенциала и совершенствование средств доставки, как ему казалось, позволят сохранить преимущество США на неопределенно долгий срок.
Приказ Трумэна означал также принятие доктрины немедленного и массированного возмездия в качестве защиты от советской агрессии в любом месте земного шара. Оппенгеймер же настаивал на развитии оборонных стратегий и тактического ядерного оружия.
Его выступления против форсирования работ по созданию водородной бомбы, его стремление заключить с СССР соглашение о том, чтобы ни одна из сторон никогда не испытывала водородную бомбу, и его агитация за использование тактических ядерных вооружений в конечном итоге привели к тому, что в 1953 г. Оппенгеймер был обвинен в «нелояльности» и отстранен от секретных работ. Это стало для него шоком. Он любил свою страну, много сделал для нее и не мог понять, как его благонадежность может быть поставлена под сомнение.
После 1953 г. жизнь Оппенгеймера кардинально изменилась. С него свалился огромный груз ответственности, и он мог сосредоточиться на
работе Института перспективных исследований, директором которого был назначен в 1947 г. Но возможно, главной трагедией Оппенгеймера стало не суровое испытание, через которое он прошел при проверке благонадежности, неудача, которая его постигла при попытке превратить свой институт в истинно интеллектуальное сообщество. Он мечтал, что в институте ему удастся создать крепкое и гармоничное содружество ученых, представлявших разные дисциплины, что на деле оказалось утопией.
Какой же вывод можно сделать из представленного описания публичной деятельности Оппенгеймера, задает вопрос автор. По его мнению, это отсутствие целостного проекта, который связал бы воедино все задачи, которые он выполнял на протяжении своей жизни. Он не мог интегрировать различные аспекты своей деятельности в одно целое, что позволило бы ему стать человеком, который не только блестяще справлялся с разными сферами деятельности, но и был бы в ладу с самим собой. Но, несмотря на постоянные внутренние сомнения и неуверенность в себе, Оппенгеймер ни разу не усомнился в том, что создание атомной бомбы и его личное участие в этом проекте были правильным решением. В 1964 г. Оппенгеймер так ответил на вопросы журналиста:
«Журналист: Зная, что случилось за последние двадцать лет, в 1942 г. вы приняли бы вновь предложение разрабатывать атомную бомбу?
Оппенгеймер: Я уже отвечал на этот вопрос "да".
Журналист: Даже после Хиросимы?
Оппенгеймер: Да.» (цит. по: с.239).
Т.В.Виноградова
