CC BY
85
торов может спровоцировать новое движение протеста, подобное студенческим волнениям лета 1999 г. Гражданское общество Ирана мобилизовано как никогда и намерено заставить власть услышать свой голос. Чтобы отстоять свои взгляды и добиться изменений, сторонники реформ готовы заплатить высокую цену (с. 114).
Н.Б.Шувалова
МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
2003.04.039-041. ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ТУРЦИИ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ «ХОЛОДНОЙ ВОЙНЫ».
2003.04.039. SAYARI S., Turkish foreign policy in the post-cold war era: the challenges of the multi-regionalism // J. of intern. affairs. — N.Y., 2000. — Vol.54, N 1. — Р.169—182.
2003.04.040. LESSER I.O., Turkey in a changing security environment // Ibid. — Р.184—198.
2003.04.041. ARAL B. Dispensing with tradition? Turkish politics a. international society during the Ozal decade, 1983—1993// Middle Eastern studies. — L., 2001. — Vol.37, N 1. — Р. 72—88.
Политолог и экономист Сабри Саяры (Джорджтаунский ун-т, г. Вашингтон) полагает, что с окончанием «холодной войны» позиции Турции на международной арене усилились, чему объективно способствовали такие факторы, как распад СССР, политические и стратегические изменения в Восточной Европе и Центральной Азии, жестокие этнические конфликты на Балканах и на Кавказе. Характер внешнеполитического окружения радикально изменился. Однако адаптация Турции к новым реалиям международной жизни оказалась весьма непростой, так как параллельно с переменами в мире, в самой стране происходили сложные религиозные и этнические процессы.
С окончанием эпохи «холодной войны» Турция пошла на изменения некоторых основополагающих внешнеполитических принципов, сложившихся на заре республиканской эры и вступила на путь, названный зарубежными наблюдателями «новой формой активности», сочетающей в себе «смелость и осторожность» (039, c. 170).
По сравнению с периодом «холодной войны» турецкая внешняя политика (ВП) на Ближнем Востоке, на Балканах, на Кавказе и в Центральной Азии стала активнее и увереннее, что, впрочем, не свидетельствовало о полном отказе от традиционных в региональных вопросах сдержанности и консерватизма. Новый внешнеполитический курс стал отличаться избирательностью. Так, по отношению к Ираку и Сирии, Турция занимала смелую, порой на грани риска, позицию, тогда как реакция на этнические конфликты на Балканах и на Кавказе отличалась умеренностью, несмотря на сильное давление со стороны собственных исламистов и националистов.
Стремление активизировать ВП в наибольшей степени проявилось на ближневосточном направлении, где за исключением короткого периода в середине 50-х годов, Турция проявляла осторожность. Ее ставший традиционным консерватизм объяснялся и боязнью быть втянутой в региональные конфликты, и тесными связями некоторых арабских государств с Советским Союзом.
Война в Персидском заливе коренным образом изменила ближневосточную политику Турции. Страна открыто присоединилась к антииракской коалиции. Был перекрыт экспорт нефти через трубопровод, проходящий по турецкой территории. Военные базы предоставлены в распоряжение ВВС США и союзников. Активное участие Турции в «войне в Заливе» было вызвано страхом потерять геостратегическое значение для Запада. Этим объясняется стремление президента страны Т.Озала не просто принять участие в коалиции, но занять в ней место форварда (039, с. 171).
С окончанием «войны в Заливе» активность Турции на Ближнем Востоке не снизилась. Решительные действия были спровоцированы эскалацией политического насилия и терроризма со стороны курдской сепаратистской организации — Рабочей партии Курдистана (РПК). Пользуясь фактическим безвластием в северных районах Ирака, РПК в период войны создала на этих территориях хорошо укрепленный плацдарм. В ответ руководство Турции не стало ограничиваться усилением борьбы с мятежниками внутри собственной страны. С начала 90-х годов подразделения турецких вооруженных сил регулярно вторгались на территорию Северного Ирака. Операции преследования курдских отрядов обычно продолжались в течение нескольких недель и сопровождались нанесением бомбовых ударов ВВС Турции по военным лагерям РПК.
В 1998 г. Турецкая Республика выступила с угрозой использовать вооруженные силы против Сирии, если последняя не прекратит поддерживать РПК, а сам лидер курдов А.Оджалан не будет выдворен за пределы страны. Добившись путем откровенного давления высылки А.Оджалана, Турция наглядно продемонстрировала переход от пассивной позиции времен «холодной войны» к активным способам решения проблем защиты национальной безопасности.
Борьба с курдским терроризмом способствовала сближению Турции с Израилем и переходу к сотрудничеству с ним в сфере безопасности. Подписанное в 1996 г. двустороннее соглашение создало основу для союза между двумя наиболее сильными в военном отношениями государствами региона и изменило баланс сил на Ближнем Востоке. Сотрудничество с Израилем позволяло повысить военный потенциал за счет появления альтернативной возможности получать новейшие технологии и вооружения, доступ к которым в последние годы был затруднен вследствие противодействия активных сторонников защиты прав человека и этнических лоббистских группировок в Конгрессе США. Кроме того, Турция получала право воспользоваться опытом израильских разведслужб, а также надеялась заручиться поддержкой еврейского лобби в Вашингтоне.
Фактором, повлиявшим на активизацию турецкой ВП, стало появление в Центральной Азии и на Кавказе новых государств, близких Турции исторически, а также в религиозном, культурном, этническом и/или языковом отношении. С появлением на политической карте мира самостоятельных Азербайджана, Туркменистана, Узбекистана и Кыргызстана, позиция Турции в отношении Центральной Азии и района Каспийского моря существенным образом изменилась, и в новой ситуации близость этносов и культур стала рассматриваться как благоприятная основа для расширения экономических, политических и прочих связей. Для лидеров новых государств Турция представлялась посредником, способным, благодаря давним отношениям с США, помочь как можно скорее интегрироваться в мировую политическую и экономическую систему. Экспорториентированная экономика самой Турции с «открытием» тюркского мира получала новые возможности для роста.
После окончания «холодной войны» стало очевидным желание Турции усилить позиции в районе Каспийского моря. Доступ к энергоресурсам Каспия позволил бы уменьшить зависимость от Рос-
сии, как главного поставщика. В 1994 г. Турецкая нефтяная компания присоединилась к азербайджанскому нефтяному консорциуму и в настоящее время владеет 6,78 % его акций. Чтобы увеличить импорт газа, Турцией было заключено несколько двусторонних и многосторонних соглашений с Азербайджаном, Туркменией и Казахстаном.
Обозначив заинтересованность в каспийских месторождениях, Турция не только открыто вступила в соперничество с Россией и Ираном за политическое и экономическое влияние на Кавказе, но и сделала попытку укрепить позиции в качестве стратегического партнера США и Европы, предложив собственную территорию для транспортировки каспийских нефти и газа на Запад (проект Баку-Джейхан).
С.Саяры отмечает, что в отношении этнических конфликтов и сепаратистских выступлений на Кавказе Турция занимает откровенно сдержанную позицию и выступает за сохранение стабильности и безопасности в регионе, опасаясь «перетекания» беспорядков через границы. В стране проживает множество выходцев из Абхазии, Азербайджана и Чечни, объединенных в землячества и создавших влиятельные этнические лобби. Последние способны оказывать серьезное давление на правительство, которое, в свою очередь, осознает, что открытое вмешательство в кавказские дела чревато столкновением с Россией. К тому же сепаратистские движения в Чечне и Абхазии турецкое руководство рассматривает сквозь призму проблемы курдского сепаратизма, справедливо опасаясь обвинений в лицемерии в случае жестокого подавления выступлений курдов у себя дома.
Результаты новой турецкой ВП на Кавказе и в Центральной Азии противоречивы. С одной стороны, Турции удалось обозначить свое присутствие в тюркоязычных государствах (особенно в Азербайджане) и заметно усилить экономические и культурные связи с цен-тральноазиатскими республиками. Однако надежды последних на то, что Турция станет их главным политическим и экономическим партнером не оправдались в силу ограниченности финансовых возможностей Турции, отсутствия (за исключением Азербайджана) общих границ, сохраняющегося российского присутствия, и, наконец, нежелания лидеров новых государств в очередной раз попасть в зависимость.
Что касается балканских стран, то, несмотря на сильное влияние СССР, даже во время «холодной войны» Турция поддерживала с ними экономические и политические отношения. Степень близости
зависела от принадлежности к ОВД, а также положения турецких меньшинств. Наиболее благоприятно развивались связи с СФРЮ.
С завершением «холодной войны» Турция оказалась непосредственно вовлеченной в события на Балканах. Распад СФРЮ на нескольких новых государств сопровождался жестокими этническими конфликтами, в частности, в Боснии и Косове. Эти конфликты породили волнение и озабоченность части населения Турции, так как немало этнических турок являлись выходцами из различных балканских государств. Существовала реальная угроза экспорта конфликтных ситуаций за пределы Балкан. Опасаясь отголосков югославских событий, Турция активизировала дипломатические усилия, направленные на политическое урегулирование проблем, была задействована в миротворческих операциях, совместно с США участвовала в разработке мирных инициатив. В соответствии с Дейтонским соглашением, подразделения турецких ВС вошли в состав международных сил ООН по поддержанию мира в Боснии и Герцеговине. Турция также стала главным партнером США в их деятельности по подготовке и обучению вооруженных отрядов, сформированных из боснийских мусульман. В период косовского кризиса 1998 г. реакция Турции на конфликт между албанцами и сербами оказалась более сдержанной. Отчасти поведение турецкой стороны объяснялось наличием в крае Косово турецкого этнического меньшинства (около 30 тыс. человек). Косовские турки на считали себя союзниками албанцев, и не желали существовать в условиях доминирования албанского большинства.
Турция солидаризировалась с НАТО по вопросу о санкциях в отношении Белграда и разместила в Италии небольшой контингент истребителей Б-16 для использования в воздушных операциях. После заключения перемирия, она выделила отряд численностью в 1 тыс. человек в состав миротворческих сил ООН (039, с. 178).
Стремление Турции играть более значительную роль в балканских делах являлось к тому же следствием постоянного соперничества с Грецией за политическое и экономическое влияние в регионе. Так, Турция стала в 1992 г. второй страной, официально признавшей Македонию, а год спустя — первым государством, открывшим в Скопье свое посольство. Недовольство, проявленное по этому поводу Грецией, способствовало укреплению македоно-турецких связей. В результате между двумя государствами было подписано соглашение о сотрудничестве в военной области.
В начале 90-х годов участились дипломатические контакты с Албанией, мусульманским государством, когда-то входившим в состав Османской империи. В настоящее время Турция принимает участие в обучении офицеров албанской армии и строительстве военно-морской базы на Адриатическом море.
Наметились положительные сдвиги в отношениях между Турцией и Болгарией, чему в немалой степени способствовало прекращение репрессий против полуторамиллионного турецкого населения. Между двумя странами подписан договор о дружбе. Кроме того, Турция выразила готовность оказать Болгарии поддержку при вступлении в НАТО (039, с. 179).
В заключение С.Саяры отмечает, что, несмотря на возросший интерес к государствам-соседям, главными стратегическими и политическими партнерами Турции продолжают оставаться Соединенные Штаты и ведущие государства Западной Европы. Активность Турции на Ближнем Востоке, на Балканах, на Кавказе и в Центральной Азии развивается во имя дальнейшего укрепления уз, связывающих Турцию с западным миром (039, с. 182).
Я.Лессер — аналитик корпорации RAND (Санта Моника), полагает, что в ряду важнейших изменений в области турецкой ВП после окончания «холодной войны» выделяется возросшее значение общественного мнения, оказывающего влияние на принятие руководством решений. Прежде роль Турции преимущественно сводилась к активной поддержке проводимой Западом политики сдерживания. ВП Турции последних лет XX в. есть отражение ее новых политических интересов, спектр которых достаточно широк: от заботы о благополучии турок, постоянно проживающих в Германии, до активной дипломатии на Кавказе. Подъем турецкого национализма, а также необходимость уделять особое внимание проблеме сохранения территориальной целостности явились для руководства страны стимулами к более энергичной защите внешнеполитических интересов.
Впечатляющим примером является использование или угроза использования силы за пределами национальных границ. Так, Анкара выступила с решительной угрозой атаковать позиции ракет S-300 класса земля-воздух в случае, если эти комплексы российского производства будут развернуты на Кипре, и добилась желаемого результата. Ракеты на острове размещены не были. Следующий пример — последовательно жесткая позиция в отношении Сирии, оказывавшей
поддержку РПК. Наконец, Турция предприняла серию военных операций против Ирака, требовавших пересечения его северной границы, и создала в этом районе де-факто зону безопасности .
Особое значение для ВП Турции конца XX в. имела «война в Заливе», положившая начало перелому во взглядах на роль страны в мировой политике и имевшая серьезные последствия для самой Турции. Эта война поставила на повестку дня проблемы модернизации вооружений, структурной реорганизации вооруженных сил с учетом современных требований и усиления роли Турции в системе региональной безопасности. Так, в соответствии с вступившей в действие программой модернизации и реструктурирования ВС, объем финансирования в течение ближайших 10 лет должен составить 90 млрд. долл., а в последующие 20 лет — 125 млрд. долл. В дополнение к собираемым в самой стране истребителям Б-16 ожидаются поставки истребителей нового поколения, дозаправщиков и самолетов, снабженных системой AWACS. Есть планы закупки для армии танков (совместного производства) и боевых вертолетов. Переоснащение турецких ВС, повышение их профессионального уровня будет способствовать усилению военной мощи государства и, как следствие, его роли в непосредственном международном окружении. Кроме того, модернизация ВС даст возможность Турции принимать участие в миротворческих миссиях многостороннего характера как на периферии Европы, так и в других районах мира (040, с. 186).
К концу XX в. обнаружился некоторый спад напряженности, существовавшей между Турцией и Грецией. И в Афинах, и в Анкаре осознали, что трения по проблемам Кипра, Эгейского моря, по поводу поддержки, якобы оказываемой Грецией РПК, и постоянно существующий риск спонтанного начала военных действий1) превращают греко-турецкие отношения в одну из самых взрывоопасных проблем Европы. К тому же в Турции поняли, что уступки местным националистам и открытый конфликт по поводу суверенитета над Эгейским морем или турецкого государства на Кипре крайне отрицательно скажутся на двусторонних отношениях с европейскими государства-
1 В январе-феврале 1996 г. ВМС и ВВС Греции и Турции, угрожая друг другу, маневрировали в районе одного из спорных островов Эгейского моря (греческое название - Имия, турецкое - Кардак). Убедить стороны отвести свои силы и предотвратить тем самым начало военных действий удалось только с помощью иностранного посредничества.
ми и с США, а также на перспективах сотрудничества с общеевропейскими институтами. Любое обострение турецко-греческих отношений противоречит интересам Запада, так как на фоне военных действий невозможно обсуждать проблему расширения НАТО или приема новых членов в ЕС. «Детант» в греко-турецких отношениях отныне напрямую увязан с эволюцией отношений Турции и ЕС. Греция, со своей стороны, также заинтересована в жесткой привязке Турции к европейским институтам. Отчасти это объясняется усилением военного потенциала Турции, т.к. по мере осуществления программы модернизации ВС на стороне последней окажется перевес не только в сухопутных силах (он уже существует в настоящее время), но, что особенно важно, и в авиации (040, с. 188).
Под новым углом зрения стала рассматриваться проблема Кипра. Негативное влияние на перспективы ее разрешения оказывают некоторые события на Балканах. Конфликты на этнической и религиозной почве, которыми сопровождался балканский кризис, подорвали веру политиков умеренного толка в возможность обеспечить безопасность представителям турецкой и греческой общин после того, как проблема разделенного на две части государства будет урегулирована. Поскольку международному сообществу не удалось предотвратить этнические чистки и столкновения в Боснии, нет никакой уверенности в том, что это удастся сделать на Кипре. Только прогресс в греко-турецких отношениях может развеять опасения и стать подлинной гарантией мирного развития ситуации.
Во время событий на Балканах сходство в позициях, занятых Грецией и Турцией, было очевидным, а сам регион стал сферой внешнеполитического сотрудничества между Анкарой и Афинами. Турция была активно задействована в комплектовании Юго-восточной бригады (ВБББКЮ) и приняла участие в большинстве крупных миротворческих операций на юге Балканского полуострова. Турецкая авиация участвовала в военных действиях в Боснии и Косове и осуществляла переброску гуманитарных грузов (через территорию Греции).
Турецкие предприниматели приняли деятельное участие в восстановлении экономики пострадавших от войны районов, что стало еще одним направлением сотрудничества с греческой стороной, на этот раз в сфере бизнеса.
Ближневосточная политика Турецкой Республики традиционно носила весьма сдержанный характер. Подобная сдержанность являлась ответом на неоднозначность позиции самих ближневосточных соседей. С одной стороны, истоки взаимной холодности крылись в османском имперском прошлом. С другой стороны, несмотря на молодость турецкой демократии, государственная система в целом (включая и экономику) имела мало общего с моделью, характерной для большинства арабских государств. Кроме того, состояние нестабильности, повышенная опасность возникновения конфликтов между ближневосточными странами заставляли и заставляют турецкое руководство держаться от них на «расстоянии вытянутой руки». Даже в период пребывания у власти коалиционного правительство во главе с Партией благоденствия (ПБ), турецкие исламисты были крайне осмотрительны в том, что касается арабского мира. Так, лидер ПБ премьер-министр Н.Эрбакан, совершивший сразу после своего избрания в 1996 г. визиты в ряд исламских стран, не посетил ни одного арабского государства (040, с. 191).
Светские арабские националисты не доверяют Турции, припоминая ей османское прошлое и нынешнее членство в НАТО. Даже такие умеренные арабские государства, как Египет без энтузиазма восприняли военные операции на северной границе с Ираком, и тем более установление и развитие стратегического сотрудничества между Турцией и Израилем. Арабские исламисты настроены враждебно по отношению к Турции, в которой на государственном уровне сохраняется верность кемалистскому принципу лаицизма, а также сдерживается, а в ряде случаев и подавляется деятельность движений исламского толка.
Для двусторонних отношений Турции с арабскими странами характерны проблемы геополитического характера. Так, Сирия, имея к Турции ряд реальных претензий, в том числе и по поводу доступа к водным ресурсам Тигра и Евфрата, время от времени разыгрывала «курдскую карту» и оказывала поддержку РПК. Египет, воспринимая Турцию как соперника, с настороженностью относится к роли, которую она играет на Ближнем Востоке в качестве члена НАТО и как партнер Израиля. Иордания, находящаяся в очень опасном окружении, проявляет явную заинтересованность в укреплении сотрудничества с Турцией, видя в таком сотрудничестве дополнительную гарантию собственной безопасности. Однако к установлению открытых
отношений, подобных отношениям между Турцией и Израилем, Иордания пока не готова.
Непросто развиваются связи Турции с Ираном, имеющим политический вес в регионе и обладающим важнейшими энергетическими ресурсами. Кроме того, Иран — это основной конкурент Турции в плане доставки каспийской нефти на мировой рынок. Аналитики объясняют невысокий коммерческий интерес со стороны инвесторов к проекту трубопровода Баку-Джейхан надеждой последних на позитивные внутриполитические сдвиги в Иране, и как следствие, на реализацию более простого и экономичного варианта — трубопровода к Персидскому заливу. В лице Ирана Турция имеет у своих границ сильное в военном отношении государство, занимающееся разработкой ядерной программы. Наконец, именно в Иране находят поддержку подпольные группы организации «Хезболла» и располагаются базы курдских сепаратистов (040, с. 192).
Несмотря на существенное изменение ситуации по сравнению с периодом «холодной войны», в Анкаре по традиции продолжают опасаться России и воспринимать ее как источник потенциальной опасности. Во-первых, существует вероятность, что обновленная Россия может вступить в соперничество с Западом на Балканах или на ближневосточной периферии. Это соперничество может принять форму растущих поставок вооружений и военных технологий соседям Турции и таким образом представить непосредственную угрозу для турецкого государства. Во-вторых, явную опасность для Турции таит в себе чеченская проблема, чреватая возможностью столкнуться в будущем с неуправляемым притоком огромного числа беженцев, незаконным ввозом оружия и терроризмом. Все это может оказать негативное влияние на осуществление новых энергетических проектов (Блу Стрим, Транс-Каспиан, Баку-Джейхан), жизненно важных для энергоснабжения Турции и ее экономического развития в целом.
Боязнью разногласий с Москвой по вопросам региональной политики объясняется сдержанность в подходах к развитию отношений с государствами Кавказа и Центральной Азии, несмотря на благоприятные возможности для более активного турецкого проникновения (040, с. 195).
Турции отводится особое место в будущей системе европейской безопасности. На саммите, состоявшемся в 1999 г. в Вашингтоне, была изложена новая стратегическая концепция НАТО, где наря-
ду с традиционными направлениями обозначились несколько новых. Для Турции это имело особое значение, так как новые планы защиты коллективных интересов скорее всего будут связаны не с Центральной и Восточной Европой, а с ее периферией (Балканами или еще более отдаленными объектами). С развитием данного стратегического направления Турция сможет занять более важное место в планах Альянса. Кроме того, Турция заинтересована в развитии Средиземноморского диалога НАТО, процесса, в который вовлечены семь стран Северной Африки и Ближнего Востока (Мавритания, Марокко, Алжир, Тунис, Египет, Израиль и Иордания), так как этот процесс говорит о возрастании значения района Восточного Средиземноморья и о смещении в этом направлении политического центра тяжести. В то же время Турция выражает озабоченность по поводу планов расширения НАТО, опасаясь, что подобное расширение ослабит действенность обязательств альянса, касающихся защиты территорий, или эти обязательства будут носить условный характер (040, с. 196).
Несмотря на значительное расширение в последнее время зоны внешнеполитических интересов Турции (от Ближнего Востока до Евразии), главными ориентирами для нее несомненно являются общеевропейские организации и НАТО. Турция готовится играть в этих структурах более значительную роль не только вследствие выгодного геостратегического положения, но также и благодаря активной внешней политике и военному потенциалу. По мнению Я.Лессера, Турция твердо настроена стать более активным, более влиятельным и более независимым действующим лицом межрегиональной политики (040, с. 198).
Турецкий исследователь Б.Арал полагает, что заметные изменения внешнеполитического курса Турецкой Республики произошли во время президентства Тургута Озала (конец 80-х — начало 90-х годов). Одним из главных качеств Т.Озала-политика была потребность примирять противников и вносить гармонию в их отношения. Его внешнеполитические взгляды основывались на неприятии идеи неизбежности вражды между Западом и исламским миром. Т.Озал был последовательным приверженцем экономической и политической интеграции мусульманских государств в мировую систему (принимая как должное явное доминирование в ней США и их союзников). В основе политики Т.Озала лежала непоколебимая убежденность в том, что интеграция — есть единственный путь приобщиться к мировым
достижениям в области науки и современных технологий и таким образом получить шанс на реальный экономический рост. Идею объединения всех мусульман он считал бесплодной и неосуществимой на практике (041, с. 75).
В отличие от многих политиков, Т.Озал верил в то, что после окончания «холодной войны» Турция не потеряет своего геостратегического значения для Запада. Напротив, он полагал, что с появлением новых государств «тюркского мира» и по мере развития событий на Балканах, обозначились перспективы усиления турецкого влияния в сфере международных отношений.
Т.Озал верил в совпадение национальных интересов Турции и США на Ближнем Востоке, на Кавказе и в Центральной Азии. Его очевидно проамериканский внешнеполитический курс основывался на убежденности в том, что Турция не располагает необходимым весом и ресурсами, чтобы придерживаться «независимой» страте гиче-ской линии.
Поэтому не вызывает удивления готовность Т.Озала к тому, чтобы Турция выполняла те внешнеполитические задачи, которые США и их западные союзники определили для нее после окончания «холодной войны»: стать главным щитом против распространения иранского (исламского) влияния на Ближнем Востоке, на Кавказе и в Центральной Азии и активно пропагандировать в новых независимых государствах модель светской либеральной демократии в противовес радикальной иранской модели; помогать Западу и, прежде всего, США на Ближнем Востоке в сдерживании и подавлении радикальных режимов и/или движений; наконец, по-прежнему стремиться интегрироваться в европейские структуры (041, с. 77).
Т.Озал полагал, что с окончанием «холодной войны» и после распада СССР именно Турции предназначено стать центром притяжения в рамках широкого географического пространства от Адриатики до Центральной Азии. Осознавая ограниченность возможностей Турции в плане оказания экономической помощи новым независимым государствам, он направил основные усилия в область экономической кооперации. Ему удалось не только вернуть к жизни Организацию экономического сотрудничества (Турция, Иран, Пакистан), но и привлечь в нее в 1992 г. новых членов — Азербайджан, Киргизию, Таджикистан, Туркмению и Узбекистан.
В период президентства Т.Озала при активном участии Турции возникла Зона экономического сотрудничества государств Черного моря (1990). По существу это был торговый союз, куда входили собственно черноморские государства: Турция, Россия, Болгария, Румыния, Грузия и Украина, а также Албания, Армения, Азербайджан, Греция и Молдавия. Особенность этого союза состояла в том, что Турция, по словам Т.Озала, впервые за 200 лет «не испытывала на себе давления со стороны России» (041, с. 81).
Проамериканская ориентация Т.Озала, присущие ему прагматизм и готовность использовать каждую возможность в интересах Турции отчетливо проявились в период войны в Персидском заливе. Еще до начала конфликта Т.Озал официально заявлял о том, что его страна в любое время готова предоставить в распоряжение командования ВС США базу НАТО в Инджирлике. Существует мнение, согласно которому нападение США на Ирак Т.Озал рассматривал как возможность вернуть Турции районы Мосула и Киркука. По свидетельству одного из доверенных лиц, в сентябре 1990 г. между президентами США и Турции состоялся разговор, во время которого Т.Озал просил Дж.Буша поддержать план аннексии северных областей Ирака (041, с. 79).
Максимально используя полномочия президента, Т.Озал сделал Турцию важным членом антииракской коалиции: был заблокирован трубопровод; США получили в распоряжение военные базы на территории Турции (в соответствии с американо-турецким договором от декабря 1991 г.); у иракской границы были сосредоточены 100-тысячные турецкие войска (что заставило Ирак подтянуть значительные силы к северной границе); наконец, США получили право наносить авиаудары по северным и центральным районам Ирака с расположенных в Турции баз НАТО (041, с. 80).
К безусловным заслугам президента Т.Озала, пишет в заключение Б.Арал, следует отнести его стремление установить двусторонние и многосторонние отношения с исламскими и тюркоязычными странами, главным образом в экономической области. Принимая во внимание масштабы и результаты достигнутого, можно утверждать, что это был уникальный опыт в истории республиканской Турции. Следуя фундаментальным традициям турецкой внешней политики, приоритетом которой была ориентация на Запад, Т.Озал никогда не сомневался в необходимости военного, политического и экономиче-
ского союза с США и Западной Европой. После А.Мендереса, возглавлявшего правительство в 50-х годах, он был наиболее последовательным и преданным партнером Соединенных Штатов. По-настоящему же от политических предшественников Т.Озала отличало фанатичное стремление использовать США в качестве рычага, при помощи которого Турция сумеет подняться до уровня ведущей державы в регионе. Именно Т.Озалу принадлежат слова: «Если мы не совершим роковых ошибок, будущий век станет веком Турции» (041, с. 85).
Н.Б.Шувалова
2003.04.042. КОРНПРОБСТ М. УЛАЖИВАНИЕ ПОГРАНИЧНЫХ СПОРОВ В АФРИКАНСКИХ СУБРЕГИОНАХ: СРАВНЕНИЕ ЗАПАДНОЙ АФРИКИ И АФРИКАНСКОГО РОГА. HORNPROBST M. The management of border disputes in African regional subsystems: comparing West Africa and the Horn of Africa // J. of modern African studies. — Cambridge, 2002. — Vol.40, N 3. — P. 369-393.
Результаты пограничных споров в Западной Африке и на Африканском Роге разительно отличаются друг от друга. Автор (Университет Торонто, провинция Онтарио, Канада) анализирует существующие объяснения этого. Для целей исследования он определяет конфликт как «войну между суверенными государствами, число жертв которой превышает более 1000 человек в год» (c. 373), а разрешение конфликта как устранение или смягчение напряженности, порождающей готовность одной или нескольких стран «убивать, уничтожать, причинять ущерб и опустошать территорию другой страны или нескольких стран» (c. 379).
Вся Западная Африка, кроме Либерии, возникшей по воле США, была колонизована европейцами. Иное положение было на Африканском Роге. Во-первых, Эфиопия никогда не была колонией (за исключением непродолжительной итальянской оккупации), более того, она «имела многие признаки имперского государства», ряд исследователей заявлял об «эфиопском черном империализме» (c. 376). В 1948 г. Эфиопия присоединила Огаден, населенный в основном сомали, а в 1962 г. — Эритрею. Оба территориальных приобретения были результатом дипломатической сделки Эфиопии с европейскими странами и США. Аннексия Эритреи и уничтожение через некоторое
