CC BY
23
2003.04.035. И ДОЛЬШЕ ВЕКА ДЛИТСЯ ЭТОТ ДЕНЬ...: ВОСПОМИНАНИЯ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ / Редкол.: Никольский Б.Ф. и др. - М., 2002. - 223 с.
В предисловии к книге ликвидаторов аварии на Чернобыльской атомной электростанции (ЧАЭС), подготовленной Региональной общественной организацией инвалидов «Союз "Действие"» и бывшими сотрудниками Всесоюзного научно-исследовательского института атомных электростанций (ВНИИАЭС), говорится: «Шестнадцать лет назад наш профессиональный уровень был достаточно высок для того, чтобы понять, что случилось, и именно поэтому мы оказались там — нужные, незаменимые, бесстрашные — как показало впоследствии время» (с.3).
А.Г.Иолтуховский в своих воспоминаниях отмечает, что вопрос о причинах аварии на ЧАЭС обсуждался во ВНИИАЭС и других институтах на всех уровнях: от квартирных кухонь - до ученых советов. Во ВНИИАЭС была обсуждена и доложена на конференции МАГАТЭ концепция причин аварии, куда входили: физические недоработки реактора (возможность возникновения при определенных обстоятельствах положительного коэффициента реактивности), несовершенство систем управления защитой, а также разгильдяйство, лихачество и неграмотность части персонала АЭС. «Уже во время работы на ЧАЭС в составе группы мне пришлось беседовать с одним пожилым физиком из московской организации. Он говорил: "Конечно, мы, физики, создали опасный реактор, который, в принципе, мог пойти в разгон. И мы это знали. Но не позаботились о «Защите от дураков». А дураки нашлись. И вот теперь я понимаю героев Достоевского, которые переживали муки совести. Поверьте, я переживаю такие же муки и не могу спокойно спать"» (с.31).
Б.К.Кудрявцев пишет: «Моя "черная боль" 86-го года на самом деле не такая уж черная. Да, безусловно, трагедия мирового уровня, это — катастрофа. И, конечно, уже не вернуть множество угасших жизней, не исправить изломанных судеб, не возродить потерянных деревень, городов, территорий. Но нельзя бесконечно "ныть", ведь жизнь — есть жизнь! И любая, даже самая тяжелая ситуация дает много положительных побочных моментов — в данном случае я имею в виду развитие специальной техники, накопление колоссального опыта, сплочение огромного количества людей для победы над бедой, развитие потерянного коллективизма и т.д. .Это тяжелая техноген-
ная катастрофа, которая, к сожалению, случилась у нас, и, кстати, вижу здесь большую вину нашей Системы. Она виновата больше, чем все конкретные "стрелочники" — директор и главный инженер станции или руководители Надзора» (с.34).
И.С.Сафонов описывает общую атмосферу, жизнь и быт в 30-ти километровой зоне. В Чернобыле в декабре 1986 г. «радиационная обстановка в городе и особенно в частном секторе была довольно тяжелой. В бывшей школе, например, где размещался новый дозиметрический центр, под лестницей жила приблудная кошка. Кошка была слепой, и фаланги на передних лапах у нее отсутствовали. Все жалели бедное животное и подкармливали ее... К нашему удивлению, весной кошка забеременела и в дальнейшем, как говорили, ее забрали сотрудники Института биофизики для научных обследований и исследований» (с.70—71).
Е.А.Панов в своих воспоминаниях приводит и фольклор и анекдоты, появившиеся в среде ликвидаторов:
«Свинцобус — автобус с окнами, защищенными свинцовыми листами в 5 мм;
ядерное земледелие — не пахать, не сеять;
партизаны — командированные военкоматами для радиацион-но-грязной работы...
...по мотивам Н.В.Гоголя "И не всякая птица долетит до середины реки"» (с.89).
В.М.Гордина пишет: «Скупые сводки от Совета Министров СССР почти ничего не раскрывали, но, судя по отправке в Чернобыль специалистов — дозиметристов, дезактиваторщиков, конструкторов и т.д., было ясно, что положение там сверхтяжелое» (с.101). Этому вторит У.М.Акимов: «Отсутствие правдивой информации дамокловым мечом висело над нами, ведь даже специалисты были не в силах разобраться в причинах и масштабах этой аварии. Персонал был напряжен, скован, что, в свою очередь, не предвещало ничего хорошего. Установленная руководством страны завеса секретности могла привести к направленным действиям, а, следовательно, и к новым аварийным ситуациям. Оно (руководство) настолько перепугалось, что до его сознания не доходила возможность повторения подобной аварии на других АЭС (Ленинградской, Курской и Смоленской)» (с.138—139). Разрушения на ЧАЭС «невозможно было представить даже в самом кошмарном сне человека со сверхфантази-
ей. А если к этому добавить, что ликвидация подобных аварий никакими проектами не предусмотрена, то, естественно, в голове один вопрос: "Что делать?"» (с.146).
Так, Е.П.Велихов выдвинул задачу предотвращения возможности прохождения расплава ядерного топлива через фундаментальную плиту реактора и попадания его в грунтовые воды. В этой связи было принято ошибочное решение о строительстве дополнительной плиты под фундамент реактора. Выемка грунта под фундаментом в условиях огромной радиации реактора отвлекала много сил — шахтеров Тулы, Донецка и метростроевцев Москвы и Киева. Из чрева активной зоны было выброшено 95% топлива, а не 5%, как «докладывало» мировому сообществу руководство государства, так как 5% радиоактивного топлива из реактора не могло загрязнить всю Скандинавию, Европу, Европейскую часть СССР, Северный Кавказ, Сибирь и Дальний Восток. «На заседании Политбюро ЦК КПСС 8 мая 1986 г. бывший тогда министром Минэнерго СССР А.И.Майорец заявил, что к 7 ноября 1986 г. четвертый энергоблок ЧАЭС будет введен в строй (?!). Строительство одного блока в нормальных условиях осуществлялось 5-7 лет. А тут, в эпицентре ядерного взрыва, в условиях сотен тысяч рентген — за 6,5 месяцев? И Политбюро "проглотило"! Занимаясь подобным глотанием, оно проморгало и Советский Союз!» (с.148).
В.П.Гальберг пишет: «Один из основных уроков Чернобыльской аварии можно свести к следующему: нельзя полагаться только на заверения специалистов — создателей и эксплуатационников АЭС. Необходимо знать весь спектр мнений, в том числе, и оппозиционных» (с.173).
В.И.Комаров отмечает: «То, что сделали люди, наш народ на Чернобыльской АЭС по ликвидации последствий аварии — безусловно, подвиг. Однако не будем забывать, что именно этот народ, его представители, его руководители допустили самую грандиозную техническую катастрофу за всю историю человечества. Мы еще не знаем, какой иск предъявит нам человечество, наши потомки, ведь последствия — самые страшные, на уровне здоровья и генетики — еще не сказались в полной мере. Будет преступлением закрывать глаза, убаюкивая себя оптимистическими прогнозами — счет пойдет на миллионы жизней, на десятки миллионов больных. задавал себе вопросы: Что привело к катастрофе? Кто виноват?» (с.174).
В августе 1986 г. В.И.Комаров был включен в группу экспертов при прокуратуре СССР по подготовке обвинения руководства ЧАЭС в преступной деятельности. Группу возглавил старший следователь прокуратуры СССР Ю.А.Потемкин. Он, как и большинство следователей, работал по указке сверху. «По тихому указанию обвинение было составлено заранее, и от экспертов требовалось лишь набрать компрометирующие факты, исказить их таким образом, чтобы это обвинение выглядело объективным и обоснованным» (с.181). Когда стало ясно, что истинные причины аварии и истинные виновники трагедии замалчиваются, «я попросил освободить меня от участия в этой игре» (там же).
Если в 60—70-х годах атомная энергетика в целом развивалась удовлетворительно, без особой спешки и горячки, в соответствии с возможностями науки и промышленности и наличием кадров, то все изменилось в худшую сторону, когда Академию наук возглавил А.П.Александров. «С приходом Александрова был взят курс на интенсивное развитие атомной энергетики. Ввиду того, что отечественная промышленность не могла обеспечить специфическим оборудованием (корпусами реакторов, в первую очередь) АЭС с реакторами типа ВВЭР (водно-водяной энергетический реактор), признанными во всем мире самыми безопасными и экономичными, а задачи, поставленные партией и правительством о приоритетном развитии атомной энергетики надо было выполнять, то была сделана ставка на АЭС с реакторами типа РБМК, на изготовление которых не требовалось дополнительных капзатрат, хотя и более металлоемких, конструктивно-громоздких и заведомо опасных в эксплуатации» (с.182— 183). Чтобы предотвратить возможные кривотолки, АН СССР и ведущие институты по реакторам, поступясь правдой и нравственностью, «развернули. пропаганду АЭС как объектов безальтернативных, безопасных, экологически чистых. В соответствии с этой пропагандой строились и учебные программы для студентов вузов, исключающих из своего рассмотрения всякую возможность ядерной аварии в принципе. По указующему сверху персту объекты атомной энергетики строились в сейсмически опасных районах. Разумеется, никто не спросил разрешения и у киевлян, когда в 1970 г. стали возводить атомный гигант из четырех блоков (а в перспективе — из восьми блоков) с реакторами, в которых вероятность неуправляемой цепной
ядерной реакции заложена уже в самом проекте, — в 120 км от столицы Украины» (с .183).
В статьях профессора РАМН Г.А.Зубровского, О.Б.Таратухиной и академика РАМН В.П.Харченко приведена структура причин смерти у ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС: 1) заболевания органов кровообращения, включая инфаркты и инсульты, составляют 51%; 2) злокачественные опухоли являются причиной смерти в 26% случаев (по данным 1998 г.); 3) несчастные случаи, суициды и токсические поражения нервной системы, включая алкоголь, — 10,6%; 4) прочее — 12,4%. Уже к началу 2000 г. только в России почти 60 тыс. человек стали инвалидами из-за комплекса неблагоприятных условий во время их работы по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.
Ю.В.Орфеев
2003.04.036. ФРИЧЕ И. [ТИПОЛОГИЯ СТРАТЕГИЙ НАРУШЕНИЯ СОЦИАЛЬНЫХ НОРМ].
FRITSCHE I. Account strategies for the violation of social norms: Intégration a. extension of sociological a. social psychological typologies / / J. for the theory of social behaviour. — Oxford, 2002. — Vol.32, N 4. — P.371—394.
Иммо Фриче (Магдебургский университет, Германия) дает обзор существующих типологий описания нарушения социальных норм и предлагает их обобщение и развитие.
Социальный агент, фиксирующий нарушение социальной нормы, может быть как внешним, так и внутренним (сам нарушитель). Классический межличностный подход — динамическая модель межличностного оценивания — был предложен М. Скоттом и С.Лиманом (M.Scott, S.Lyman) в 1968 г.: оцениваемый эпизод, предполагающий нарушение норм, которое совершает актор (случай нарушения), порождает упрек оппонента и оценку, за которой могут последовать переговоры (negatiations) относительно оценки. Может, соответственно, произойти либо эскалация конфликта, особенно если затрагиватеся чувство контроля или самоуважения актора, или его смягчение и разрешение. Последнее возможно в том случае, если актору удается снять упрек оппонента, не подрывая в то же время его чувства контроля и самоуважения, т.е. в процессе взаимного «спасения лица».
