CC BY
15
2007.01.040. И ДОЛЬШЕ ВЕКА ДЛИТСЯ ЭТОТ ДЕНЬ... / Ред.: Никольский Б.Ф., Гордина В.М., Курганова Н.М., Якубова А.С. -М., 2006. - Кн.3: Размышления и память. - 288 с.
Уже 20 лет после Чернобыльской катастрофы происходит осмысление этого трагического события. Это осмысление отражено в двух книгах под таким же названием1. Данная книга посвящена анализу психологических воздействий на еще живущих людей, которые пребывали в зоне катастрофы. Ее авторы: М.И. Симагина («А бывает у вас солнце?: Письма в Чернобыль»), В.Е. Дружинин и Ю.В. Шмонин («Двадцать лет после аварии на ЧАЭС»), И.М. Киссель («Пятидесятый год работы в атомной энергетике»), В.М. Гордина («Пока живу: (Из ненаписанной книги)», Н.М. Курганова («Тропа, которую мы выбираем»), В.И. Пашевич («До и после»), Б.Ф. Никольский («Короткие рассказы»), Е.А. Панов («Ликвидатор поневоле, или Исповедь физика»),
A.Я. Швец («Чернобыльский синдром»), Д.Ф. Рау («АСКРО ЯАЭС: (Краткая история: Воспоминания очевидца))», А.П. Елохин («О создании АСКРО Чернобыльской АЭС»), Б.А. Чернухин («Инициатива наказуема»), Ю.И. Брегадзе («Воспоминания о Чернобыле: (Личные и профессиональные))», С.Г. Пастушенко («Моя чернобыльская "одиссея"»), А.С. Якубова («Две сказки»),
B.В. Елдашев («После Чернобыля»), В.Н. Рыжкова («Радиоактивные отходы - это серьезно»), Ю.Я. Главатских («Мой Чернобыль»), З.А. Климакина («Считала своим долгом»), от редакторов памяти чл.-корр. РАН А.А. Абагяна («ВНИИАЭС: Потеря года»), А.Л. Кононович («Вернувшись из Израиля: (Фантазия)» и «Байки»), В.О. Глазунов («Ну и попал.»), И.С. Сафонов («Спустя годы»), В.П. Романов («Мысли о Чернобыле»), А.И. Яшников («Моменты истины»), Г.А. Зубовский и О.В. Тарарухина («Международные контакты по изучению Чернобыльской катастрофы»), В.К. Чистякова («Памятная встреча»), В.Г. Таривердиева («Чернобыль. Зона. QUO VADIS?»1).
1 Рефераты первой и второй книг см. в данной серии РЖ в № 3 за 2003 г. и в № 3 за 2005 г. - Прим. ред.
1 В реферате в силу недостатка места не отражены полностью все воспоминания и размышления всех авторов книги. К сожалению, авторы и редакторы книги не указали сведения о себе. - Прим. ред.
М.И. Симагина пишет, что ее семилетняя дочь Аня в 1986 г. после посещения Пискаревского кладбища в Ленинграде посылала отцу в Чернобыль письма как «"на войну" в мирное время» (с. 5), письма, которые оказали «огромную поддержку взрослому мужчине, волей судьбы оказавшемуся на переднем крае экстремальных событий» (с. 13). Вместе с тем подвиг отца (ликвидатора) сыграл свою роль в становлении личности Ани: она, в частности, «завоевала звание чемпиона Европы по водному спасанию» (с. 13).
В.Е. Дружинин и Ю.В. Шмонин выделяют три фактора аварии на Чернобыльской АЭС: 1) ненадежность конструкции суммарного количества стержней управления и защиты; 2) «наличие большого положительного эффекта обезвоживания активной зоны реактора»; 3) «режим эксплуатации реактора при проведении эксперимента, характеризующийся снижением оперативного запаса реактивности» (с. 15). Эти факторы определили первоочередные действия по совершенствованию безопасности работы других АЭС страны. Сегодня можно сказать, что эта безопасность обеспечена, однако она может оказаться недостаточной «при отсутствии постоянного движения по пути ее повышения» (с. 24).
И.М. Киссель отмечает, что после катастрофы работы по развитию атомной энергетики были свернуты: «Основное внимание было направлено на анализ причин происшедшей катастрофы и на разработку и внедрение мероприятий по повышению безопасности и надежности действующих АЭС с реакторами всех типов» (с. 2526). В настоящее время проблемами являются продление службы действующих блоков РБМК-1000 сверх проектного срока на 15 лет и подготовка вывода их из эксплуатации (с.34).
В.М. Гордина делится воспоминаниями о своей работе в атомной промышленности. Она, закончив Уральское отделение МИФИ, с 1948 г. связала всю свою жизнь с этой промышленностью (с. 37), знала и сотрудничала в разных обстоятельствах с очень многими учеными, руководителями промышленных предприятий, партийными и профсоюзными работниками, в том числе и с И.В. Курчатовым. От радиации умерли ее муж и два сына, а она сама конфликтовала с Е.П. Лариным, заместителем директора ВНИИАЭС (директором был «первый ликвидатор» А.А. Абягян. -Реф.). Потом она работала в ЦК профсоюза Минатома (с. 66).
Н.М. Курганова рассказывает о своей дружбе с В.М. Гординой, В.И. Пашевич - о своей работе в Венгрии на АЭС «Пакш» и на Южно-Украинской АЭС во время Чернобыльской катастрофы, а Б.Ф. Никольский - о своем творческом становлении в ВНИИАЭС.
Е.А. Панов вспоминает, что в 1954 г. в МИФИ, находившемся тогда на улице Мясницкой, его учили «профессор еще с царских времен Обреимов», профессор Померанчук, профессор И.И. Гуревич, который потом уехал в Израиль, и еще профессор Будкер, имевший два имени: «Мы величали его Андреем Михайловичем, а его имя было Герш Ицкович. Позже он стал директором Новосибирского научного центра». Еще был профессор Н.Г. Гусев, который намекнул, что «где-то там на Урале что-то произошло» (с. 102). Во время студенческой практики пришлось изучать радиационную обстановку в Тюменской области, не зная, что на самом деле составляешь карту радиоактивного загрязнения от аварии на комбинате «Маяк» в 1957 г.
В декабре 1975 г. произошла серьезная авария на Ленинградской АЭС: «Из-за несовершенства системы управления нейтронным полем произошел перекос энергополя и массовый пережог ТВС (тепловыделяющих сборок. - Ред.). Поведение чиновников, руководивших ликвидацией аварии, было таково, что их решений разумом не поймешь... Реактор подлатали и пустили. Но выбросы в высотную трубу были такими, что ни в какие санитарные ворота не влезали. И что было сделано - ворота открыли еще шире, заручившись согласием санитарных органов (там тоже чиновники). Сделали такие нормы на выбросы, что их невозможно даже сейчас назвать» (с. 106). Масштабы аварии были огромны. Несколько дней ветер дул со стороны АЭС на город Сосновый Бор и далее на Ленинград. В этой обстановке соорудили в Сосновом Бору макет с угольными фильтрами для улавливания радиоактивных газов и сделали на нем пробы. Спектрометр «захлебывался». «По этим измерениям, зная теоретические диффузные коэффициенты рассеяния в воздухе, я рассчитал выбросы аварийного блока, подготовил справку для руководства НИКИЭТа, меня выслушали и запретили мне даже регистрировать ее. Эти цифры остались только в моей памяти, а радиационная карта города находится в сейфах» (с. 108).
Панову пришлось поработать ликвидатором в Чернобыле еще в 1982 г. Тогда в активной зоне АЭС «сгорела» одна из ТВС, т.е. в одном из каналов прекратилась подача теплоносителя, из-за чего возник перегрев ядерного топлива. Проблемы аварии были рассмотрены в трех направлениях: 1) радиационные последствия выброса топлива в графитовую кладку; 2) уровни загрязнения теплоносителя; 3) влияние аварии на окружающую среду. Ликвидаторы предложили руководству ЧАЭС остановить реактор. Ответ был такой: «Что ты говоришь? Ведь у нас план!» (с. 109). И реактор работал в аварийном режиме еще полгода. Радиоактивные продукты выбрасывались в атмосферу через высотную трубу. «Вот такой в 1982 г. была репетиция будущей катастрофы на ЧАЭС. И из этой репитиции можно понять, как извлекаются уроки из аварийного опыта - да никак! Срабатывает принцип рублевой выгоды, а денег на безопасность у "плановои' власти чиновников никогда нет» (с. 109).
В аварийных ситуациях возникает непростой вопрос о личной и коллективной ответственности: «С одной стороны, коллектив нужен, чтобы изучить всесторонне проблему. Без научно-технического решения коллектива специалистов нельзя выработать правильного решения проблемы. Но коллективу нельзя давать право групповой ответственности. Это будет схема советского руководства с внутренним смыслом групповой безответственности. Руководитель, имеющий административную власть, как правило, хочет прикрыться коллективным решением. Он не хочет иметь личную ответственность за решения» (с. 111).
А.Я. Швец отмечает, что увиденная членами правительственной комиссии картина разрушения четвертого блока Чернобыльской АЭС и вокруг него потрясла их. В то время СМИ сообщали, что США ведут разработки «чистой», т.е. не поражающей людей, нейтронной бомбы. Но такая бомба уже взорвалась в Чернобыле, и оказалось, что она далеко не «чистая». Бытовали также небылицы, что от радиоактивного заражения спасает водка и что в Чернобыле она «течет рекой». Все это - «сказки», в зоне соблюдался «сухой закон», хотя находились «предприимчивые» люди, которые использовали оставшиеся от выселенных жителей самогонные аппараты по их назначению.
До сих пор часто задают вопрос: «Кто же во всем виноват?». Отвечая на него, ученый Б.И. Горбачев, выступая на 4-й Междуна-
родной научно-практической конференции «Объект "Укрытие", 15 лет эксплуатации: Прошлое, настоящее, будущее» сказал следующее: «Во взрыве реактора 4-го блока виноват только персонал, который, увлекшись поддержанием мощности реактора, попавшего в режим самоотравления по вине персонала же, на уровне 200 мегаватт, сначала "просмотрел", а затем "задержался" с нажатием кнопки АЗ-5 - это и есть техническая причина чернобыльской аварии. А остальное - дезинформация от лукавого» (цит. по: с. 155). Теперь в Украине в катастрофе винят «москалей». Но это тоже «сказка», ибо именно российские специалисты внесли основной вклад в ликвидацию последствий катастрофы. Тем не менее: «Чернобыльский синдром сотворили люди! Они медленно, но верно шли к катастрофе. И не последнюю роль играли личные амбиции этих людей» (с. 155-156). Во время ликвидации «была страшная спешка в принятии многих решений. Установка, что через несколько месяцев энергоблок 4 должен был быть восстановлен, бытовавшая среди членов правительства, была не только ошибочной, но и вредной. Горение внутри активной зоны вызвало панику. Казалось, что стоит прекратить горение, и все проблемы будут решены. А топлива в реакторе. практически не было. 95 % его было выброшено в. атмосферу. Это незнание привело ко многим непродуманным, скороспелым решениям. В результате тысячи ликвидаторов аварии получили большие дозы облучения» (с. 156-157). Но вместе с тем: «Сколько людей теперь числятся чернобыльцами, а они не принесли никакой пользы!.. Некоторые так называемые "ликвидаторы" и в глаза не видели ни Чернобыльской АЭС, ни даже города Чернобыль, а теперь многие из них стали инвалидами-чернобыльцами» (с. 157). Сегодня царит рыночная экономика, и люди, спасавшие ее представителей, в нее не вписываются.
АСКРО, пишет Д.Ф. Рау, - это автоматизированная система контроля радиационной обстановки. Используя показания датчиков этой системы в сочетании с расчетной моделью и метереологиче-скими данными, можно было оценивать направление распространения и область приземления радиоактивных выбросов, своевременно принимать меры по защите ликвидаторов, проживавших и работавших в тридцатикилометровой зоне. Разработка и установка системы в зоне ЧАЭС шли с трудностями, но «в настоящее время каждая АЭС оснащена подобными системами» (с. 168).
А.П. Елохин продолжает тему создания АСКРО на ЧАЭС. «Инструкции для вновь прибывающих в Чернобыль были просты: на улице не есть, пищу в карманах не носить, по газонам не ходить, а ходить только по тротуарам и проезжей части дорог» (с. 169). Цель АСКРО состояла в раннем предупреждении повышенного или аварийного риска на местности, т.е. она «должна оповещать (предотвратить она. не в состоянии) о развитии аварии, дать оценку уровням радиоактивного загрязнения внешней среды и предложить руководству методы решения возникшей проблемы с целью минимизации последствий радиационной аварии. Поэтому в Чернобыле эта система создавалась как бы задним числом, поскольку основная ее цель была упущена» (с. 172-173). Сначала штат сотрудников лаборатории АСКРО насчитывал около 20 человек в основном из московских институтов, затем финансирование работ постепенно сокращалось, на работу стали приниматься преимущественно украинские специалисты, причем «стали вводить спецталоны - суррогатную украинскую валюту, недоступную командированным, и требовать перехода на украинскую мову - пахло развалом СССР» (с. 174).
Б.А. Чернухин высказывает мнение, что чиновники и сегодня «придумывают и проводят в жизнь такие правила и методики, которые лишь запутывают и ухудшают жизнь чернобыльцев» (с. 181), а Ю.И. Брегадзе пишет: «Мы никогда не принимали во внимание, кто в каком ведомстве работает, а работали сообща» (с. 190). С.Г. Пастушенко рассказывает о работе штаба Минатом-энерго СССР в Киеве, а А.С. Якубова - о работе в ВНИИАЭС. В.В.Елдашев высказывает подтвержденное примерами убеждение, что «чиновники Минсоцзащиты поставили перед собой цель - любой ценой уменьшить сумму возмещения вреда здоровью пострадавшим на ЛПА людям» (с. 222). В.Н. Рыжкова делится впечатлениями о создании комплекса по переработке радиоактивных отходов и могильников. Ю.Я. Главатских рассказывает о своей работе по строительству «Саркофага», а З.А. Климкина - о работе в экспедиции ВНИИАЭС, которая занималась пострадавшими от аварии. Два очерка А.Л. Кононовича посвящены, соответственно, религиозным преобразованиям фараона Эхнатона в Египте (1379-1362 гг. до н.э.), который «установил поклонение единому Богу, Богу-Творцу»
(с. 235), и катанию на горных лыжах в Заполярье. В.О. Глазунов отчитывается о поездке на научную конференцию в США2.
И.С. Сафонов вспоминает о работе дозиметристов в зоне аварии: «Все работы по ликвидации аварии в то время были засекречены, информация закрыта, данные по дозам облучения людей на АЭС и в зоне отчуждения тоже. Однако перед отъездом из командировки, используя авторитет наших руководителей, нам удалось получить справку о дозовых нагрузках наших сотрудников за подписью тогдашнего директора Чернобыльской АЭС Брюхано-ва В.П., скрепленную печатью. Справка написана мною от руки, дозы сотрудников там указаны "с потолка", по принципу - лишь бы не сильно превышали дозовые пределы» (с. 250).
В.П. Романов считает (соглашаясь с В.И. Комаровым), что виновными за Чернобыльскую катастрофу являются «существовавшая тогда система-атмосфера принятия кулуарных решений в кругу "удобных" людей и амбиции ведущих ученых-ядерщиков» (с. 260). В первые дни катастрофы создавалось впечатление неготовности страны к ликвидации последствий аварии. Затем дело стало постепенно налаживаться.
Г.А. Зубовский и О.Б. Тарарухина отчитываются об организации радиометрического контроля населения, эвакуированного из зоны аварии, а также оставшегося в зоне. Поток эвакуированного населения превысил 150 тыс. человек.
В 1988 г. правительство ФРГ предложило помощь в ликвидации последствий аварии. М.С. Горбачев, «будучи подготовленным сотрудниками Минздрава, заявил, что в настоящее время требуется организация комплекса психологических мероприятий, связанных с реабилитацией психического и неврологического состояния пострадавшего населения. Такое положение по оценке повреждающего воздействия атомного взрыва было обусловлено общей политикой советских биологов. При этом полностью не учитывались отдаленные последствия облучения на здоровье населения» (с. 277). «Заболевания нервной системы и психические нарушения занимают одно из ведущих мест в формировании заболеваемости у
2
Из текстов последних трех очерков, а также очерка А.И. Яшникова неясно, почему они вообще помещены в данной книге. - Прим. ред.
лиц, принимавших участие в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС» (с. 278).
В. К. Чистякова сомневается в том, что Чернобыльскую аварию следует называть «катастрофой»: «Это же не стихийное бедствие, а техногенная авария. Высшие инстанции. переименовали это событие, по-видимому, руководствуясь какими-то соображениями, недоступными для моего понимания» (с. 279).
В.Г. Таривердиева (жена композитора М. Таривердиева) сообщает, что в 1986 г. ее муж побывал в Киеве и Чернобыле, выступал перед строителями «Саркофага». После этой поездки он сочинил симфонию для органа «Чернобыль» и написал: «Навстречу мне мчатся бронетранспортеры с людьми в защитных масках. Все это напоминает поразительное предвидение Андрея Тарковского в фильме "Сталкер". Но это не фильм. Это была жизнь» (цит. по: с. 283).
Ю.В. Орфеев, А.И. Панченко
2007.01.041. БАСКИН К.Е., ДРАЧ Л.П., ГЛУЩЕНКО А.И. ЕЩЕ МОЖНО СПАСТИ! / Ред. Баскин К.Е. - М.: Физматлит, 2006. - 272 с.
К.Е. Баскин (председатель межрегиональной общественной организации «Чернобыльцам - правовую защиту»), Л.П.Драч (референт заместителя председателя правительственной комиссии, созданной в связи с аварией на Чернобыльской АЭС, Б.Е. Щербины, а затем заместитель министра атомной энергетики СССР в 1986-1987 гг.) и А.И. Глущенко (ядерный физик и радиоэколог, в 1986 г. - старший научный сотрудник Института геохимии и аналитической химии им. В.И. Вернадского АН СССР) посвящают свою книгу, как указано на обороте титула, «современному состоянию российской электроэнергетики» и «углубленному анализу причин и последствий Чернобыльской катастрофы» (с. 2). Книга состоит из двух частей: «Единая электроэнергетическая система - базис экономики России» (Баскин и Драч) и «Уроки Чернобыля и опасность ядерного терроризма: (19432005 гг.)» (Глущенко).
Первые два автора в своей короткой части пишут: «Можно смело утверждать, что надежную, бесперебойную, устойчивую и экономичную работу единой энергосистемы, являющейся национальным достоянием России, может обеспечить только один (единый) хозяин,
