CC BY
46
давая тот высший духовный предел, до которого может досягать воображение, играющее с образом тела.
А.Е.Махов
ЛИТЕРАТУРА, ОХВАТЫВАЮЩАЯ РАЗНЫЕ ПЕРИОДЫ
2003.04.025. ИСТОРИЯ ШВЕЙЦАРСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ / Под ред. Павловой Н.С. и др. - М.:ИМЛИ РАН, 2002. - Т.2. - 368 с.
Реферируемый второй том фундаментального труда группы российских ученых ИМЛИ РАН, впервые представляющего российскому читателю развернутую картину истории швейцарской литературы, содержит два больших раздела, посвященных соответственно литературе первой и второй половины XIX в.
В первой главе, имеющей вводный характер, В.М. Белоусова дает общую историко-литературную характеристику швейцарской литературы первой половины XIX в., раскрывает социально-политическое своеобразие и национальные особенности Швейцарии, лежащие в основе возникновения литературных тенденций и направлений, отличных от литератур других европейских стран1. «Некоторое несовпадение духовных ситуаций, вышедшее на поверхность в первой половине века, в сочетании с установкой на самостоятельное решение государственных проблем, подтвердило в Швейцарии осознание себя как самостоятельной единицы в германском мире» (с. 13). В результате, одно из важнейших явлений германской культуры - романтизм — коснулось Швейцарии лишь в незначительной степени. При огромном и постоянном внимании к немецкой литературе, Швейцария не дала миру ни одного по-настоящему романтически настроенного писателя (с. 17).
Однако многие характерные для немецкого романтизма явления присутствуют и в швейцарской литературе той эпохи. Литературоведы отмечают пристальное внимание к национальному фольклору, активный сбор и обработку фольклорных памятников, появление текстов, имитирующих фольклорные законы и принципы. Вместе с
1 См. об этом реферат первого тома настоящего труда. - РЖ, 2003, № 3.
тем исследователи фиксируют и существенные различия: немецкие романтики использовали фольклор в рамках определенной философской и поэтической системы — в Швейцарии же очевиден интерес к практическому использованию фольклора, на первый план выступает задача воспитания (с. 20).
«Самыми романтическими» швейцарскими писателями автор главы называет представителей так называемого «цюрихского триумвирата» — Иоганна Мартина Устери (1736—1827), Давида Хесса (1770-1843) и Ульриха Хегнера (1759-1840). По мнению В.М. Белоусовой, их объединяло прежде всего «своеобразное жизне-творчество, взаимопереход реальности и литературы» (с. 22), а также установка на расширение читательского круга. Отчасти поэтому их излюбленным жанром оставался рассказ. Устери работал также в жанре баллады, довольно актуальном для немецких романтиков, соблюдая все основные законы балладного творчества («Горный человечек на горе Пилат», «Марк Антон Штудинер из Швица»). Что касается его прозаических произведений, то большинство из них посвящены далекому прошлому и представлены как подлинные документы, повествующие о невымышленных событиях («Сокровище за сокровище», «Эркер в каменном доме», «Время лечит» и др.).
Хесс сохраняет многие мотивы произведений Устери. Однако именно в его творчестве впервые появляется жанр, ставший чрезвычайно популярным в 30-40-е годы: собрание заметок, разрозненных наблюдений, соображений, эпиграмм, представляющее собой переплетение художественного и документального, поэзии и дидактики.
Хегнер был автором многих документальных и стиховедческих сочинений («Я тоже был в Париже», «Заметки, помогающие лучше узнать и вернее изобразить К.И. Лафатера»), но подлинную известность ему принесли романы — «Лечение молочной сывороткой» (1812), «Революционные дни Зали» (1814). С романтизмом творчество этого автора роднит некое подобие романтической иронии. Однако, по мнению В.М. Белоусовой, «романтические "прорывы" Хесса и Хегнера, в сущности, являются не чем иным, как исключением, подтверждающим правило» (с. 29).
В швейцарской литературе первой половины XIX в. довольно широко представлена басня - жанр, в котором скрещиваются барочная и просветительская традиции. Среди самых известных баснописцев — Абрахам Эмануэль Фрелих (1796—1865), Иоганн Якоб Райтхард (1805-1857).
Автор главы выделяет также творчество пастора Томаса Борн-хаузена (1799—1856), который приводил в своих произведениях эпизоды из национальной истории, стремясь доказать неизбежность конечного торжества свободы («Ида фон Токенбург», «Гемма фон Арт» и др.). Национальная история всегда служила в Швейцарии неиссякаемым источником сюжетов, предназначенных преподать урок современности — примером тому служит творчество Золомона Тоблера (1794—1875), написавшего эпическую поэму «Внуки Винкельрода», и творчество Георга Мюллера фон Виля (1822—1849), автора баллады «У святого Якоба на Бирсе».
Как считает В.М. Белоусова, в начале 40-х годов XIX в. в политической поэзии Швейцарии возникли новые веяния, связанные с тем, что здесь активно печатались поэты, стремившиеся избежать немецкой цензуры. Заметную роль сыграла также деятельность знаменитого кружка Фоллена-Фребеля, основанного двумя немецкими профессорами, получившими гражданство Цюриха: Августом Адольфом Людвигом Фолленом и Юлиусом Фребелем. Именно Ю. Фребель в 1841 г. выпустил сборник стихов Георга Гервега «Стихотворения живого человека», имевший успех и оказавший значительное влияние на дальнейшее развитие швей-царской поэзии. На смену разъяснению и убеждению примером пришел лозунг, в значительной степени унифицировались поэтический язык и символика. Как считает автор главы, деятельность немецких иммигрантов — как политическая, так и поэтическая — давала швейцарской литературе новый материал, новые идеи и новые формы: «Именно здесь прерывается традиция Лафатера и Халлера. Их место прочно и почти единолично занимает Георг Гервег» (с. 36).
В центре внимания автора второй главы С.Н. Зенкина — деятельность кружка ученых и писателей, собиравшихся в замке Коппе близ Женевы, и его главных представителей — госпожи де Сталь и
Бенжамена Констана. По мнению исследователя, этот кружок не только ознаменовал собой важный этап становления раннего европейского романтизма, но и отразил новую культурную функцию Женевы как европейского космополитического города. Для многих участников кружка характерна иностранная ориентация, благодаря чему его деятельность как бы повторяла в миниатюре общую судьбу швейцарской культуры, обращенной вовне, к влияниям крупных соседей. Идея национальной культуры сочеталась с пафосом европейского единства, а опыт Франции рассматривался как образцовый для понимания современной истории и современного человека.
Душой кружка были Жермена де Сталь, урожденная Анна-Луиза-Жермена Неккер (1766—1817) — автор известных трактатов («О влиянии страстей на счастье людей и народов», 1796; «О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями», 1800; «О Германии», 1810) и романов («Дельфина», 1802; «Коринна, или Италия», 1807), — и Бенжамен Констан де Ребек (1767—1830), известный скорее как политический мыслитель и лишь к концу жизни стяжавший литературную славу, основанную на единственном романе «Адольф» (1816). Другие участники кружка — видный швейцарский экономист, последователь Адама Смита Сисмонд де Сисмонди (1773—1842), ученый и политический мыслитель Шарль-Виктор Бонштеттен (1745—1832), швейцарские ученые Иоганнес фон Мюллер, Поль-Анри Малле, немецкий романтик Август-Вильгельм Шле-гель, брат Фридриха, бывший воспитателем сына г-жи де Сталь.
Творчество участников кружка отличает общий «идейный фонд». Во-первых, их объединяет признание относительности, разности и равноправия национальных типов личности и быта. Во-вторых, допущение связи культуры с природой, а искусства и литературы с «общественными установлениями». В-третьих, рассмотрение современного общества как исторически старого, в котором нет места простоте и непосредственности интересов, чувств, отношений. В-четвертых, высокая оценка прав человека и очевидная симпатия к республиканской форме правления. При этом собственно в прикладной поэтике кружок не выработал новой программы. Но в художест-
венном творчестве г-жа де Сталь и Констан создали произведения, оказавшие огромное влияние на литературу своей эпохи.
В следующей главе, рассматривая романдскую литературу первой половины XIX в., В.П. Большаков отмечает, что 20—30-е годы были для нее временем расцвета. Среди наиболее заметных авторов — поэт Фредерик Моннерон (1813—1837), для которого в равной мере характерны лиризм и эпическое, повествовательное начало; Жюст Оливье (1807—1876), писавший наряду со стихами новеллы, романы, а также исторические сочинения; Александр Вине (1797—1847) — автор богословских и историко-литературных сочинений. Среди особенностей литературы французской Швейцарии автор главы называет ее протестантскую окраску: «Пасторский отпечаток носит на себе творчество и таких откровенных "моралистов", как А. Вине и Ш. Секретан, и таких непосредственных, "естественных" поэтов, как Ж. Оливье, Ф. Моннерон, А. Бланвале, Ж. Галуа и др.» (с. 70). Другой особенностью является специфическая «тезисность», «философичность» творчества романдских авторов в сочетании с непосредственностью, конкретностью, даже наивностью.
В.Д. Седельник дает очерк жизни и творчества «одного из крупнейших художников слова, которых за последние три столетия дала миру французская Швейцария» — Родольфа Тёпфера (1799— 1846), вошедшего в историю швейцарской культуры в трех ипостасях: как художник-карикатурист (его называют одним из основоположников современной карикатуры и иллюстративной графики; именно как художник он получил высокую оценку Гёте); как автор новелл и романов, высоко оцененных Сент-Бевом; как теоретик искусства («Размышления и заметки женевского художника»). Особенностью литературного стиля Тёпфера В.Д. Седельник считает многочисленные отступления, связывая их с особым восприятием мира, осложненным «воспоминианиями о прошлом, неожиданными ассоциациями, лирическими (и иными) вариациями по поводу и без повода на темы, иногда значительныо отстоящие от непосредственного предмета изображения» (с. 106). Подчеркнут своеобразный юмор писателя, лишенный привкуса горечи даже тогда, когда он переходит в едкую сатиру. Тёпфер — автор семи иллюстрированных комических романов («Г-н Жабо», «Г-н
романов («Г-н Жабо», «Г-н Крепен», «Г-н Вье-Буа», «Доктор Фес-тюс», «Г-н Пенсиль», «История Альберта», «Г-н Криптогам»), которые могут считаться прообразами современных комиксов, нескольких новелл («Библиотека моего дяди», «Большой Сен-Бернар», «Наследство» и др.), а также «серьезного» двухтомного романа «Пасторский дом» (1832—1839), трогательно-трагической истории влюбленных — сироты-подкидыша Шарля и дочери дьячка Луизы.
Завершая обзор швейцарской литературы первой половины XIX в., Е.И. Нечепорук излагает историю жизни и творчества другого крупнейшего ее представителя Генриха Даниэля Цшокке (1771 — 1848), утвердившего жанры малой прозы и проложившего путь к новеллистическому творчеству И. Готхельфа, Г. Келлера и К.Ф. Майера. С 1790 по 1804 г. Цшокке опубликовал восемь пьес, имевших успех. В основе его ранних романов («Черные братья», 1791 — 1793, «Абеллино — великий разбойник», 1794) — опробованные в пьесах приемы «массовой литературы»: эффектные сюжеты, роковые страсти, убийства, непредвиденные повороты событий, контрасты, мелодраматизм. Позднее, пытаясь отделиться от тривиальной литературы, Цшокке пишет «метафизическую книгу» о коренных проблемах нравственности — двухтомный роман «Аламонтаде — галерный раб» (1803) и обращается к жанрам малой прозы, в которых достигает подлинного мастерства.
По мнению автора главы, как рассказчик, Цшокке за свою жизнь заметно эволюционировал. Если в 1800-е годы он близок юмористически-сентиментальной, жанполевской линии немецкоязычной литературы, а в 1810-е в его творчестве заметны романтические тенденции, то в 1820-е годы писатель обращается к историческому материалу и добивается реалистического воспро-изведения сложных общественных отношений. В 1830—1840-е годы Цшокке работает преимущественно в жанре «народного рассказа», лучшим образцом которого, однако, остается написанная в 1817 г. «деревенская история» «Деревня Гольдмахердорф».
Раздел о литературе второй половины XIX в. открывается тремя главами о жизни и творчестве общепризнанных классиков швейцарской литературы — Иеремии Готхельфа (1797—1854, автор —
Н.С. Павлова), Готфрида Келлера (1819—1890, автор — В.Д. Седельник) и Конрада Фердинанда Майера (1825—1898, автор — Н.С. Павлова).
Как отмечает Н.С. Павлова, начав с социально-критических романов («Крестьянское зерцало, или история жизни Иеремии Гот-хельфа», 1837, «Страдания и радости одного учителя», 1838—1839), И. Готхельф постепенно приходит к романам воспитательным («Ули-батрак», 1841, «Деньги и дух», «Анна Бэби Йовигер», 1843, «Бабушка Кети», 1847), в которых речь идет о способах совершенствования человека, осуществления его земного предназначения. Для Готхельфа этот путь возможен только на религиозной основе. Автор главы считает дар этого писателя прежде всего эпическим. В центре конфликтов — не столько борьба между людьми, сколько между добром и злом как вечно враждебными началами в душе человека.
В основе творческого развития Г. Келлера В.Д. Седельник видит терзавшее писателя «несоответствие между мечтой и ее реальным воплощением, разлад между "поэзией" и "правдой", между романтическими устремлениями души и духа и тем сопротивлением, которое им оказывали плоть, материя, повседневность» (с. 176). В его стихах звучат мотивы любви, природы, любовь к родине и мечта об ее свободе, мысли о конечности человека и потенциальной бесконечности искусства, в них проявляются ирония и юмор, зачастую смягчающие дидактические намерения.
Главный роман Г. Келлера «Зеленый Генрих» (1855, 1879—1880) по праву считается одним из лучших немецкоязычных «романов воспитания», однако стихией писателя, как полагает исследователь, остается новелла. Заимствуя отдельные мотивы у романтиков и реалистов, Келлер толкует их по-своему, приспосабливает к собственной художественной системе. «В творческой полемике с тем и другим направлением он создает новую разновидность повествовательной прозы, во многом созвучную повестям Гоголя» (с. 193). Новизна его новеллистики — в скрупулезном воссоздании среды и обстоятельств. Большинство новелл объединены в композиционно организованные сборники и циклы — «Люди из Зельдвиллы» (в 2-х т.: 1856, 1874), «Семь легенд» (1872), «Цюрихские новеллы» (1878), «Изречение»
(1881). Особое место в творчестве писателя и в истории швейцарской литературы занимает его последний незавершенный роман «Мартин Заландер» (1886), «плод радикальной переоценки ценностей на закате жизни» (с. 199), стоящий, по мнению автора главы, у истоков швейцарского романа ХХ в. Это уже не «роман воспитания», его герой — сложившийся человек.
Младший из трех классиков швейцарской литературы К.Ф. Майер не принадлежал к плеяде могучих реалистов. Н.С. Павлова отмечает, что «классичность Майера перенапряжена: очевидная ему катастрофичность жизни с трудом удерживается в рамках гармоничных образов и монументальных исторических картин» (с. 209). Наиболее заметным его поэтическим произведением остается поэма «Последние дни Гуттена» (1891), в которой нашел отражение поворот к немецкой истории и культуре, к событиям в тогдашней Германии. Главное в поэтике Майера —постепенно раскрывающееся и усложняющееся противоречие. В романе «Юрг Енач» (1876) критики находили отзвуки трилогии Шиллера «Валленштейн», однако, по мнению автора главы, в Валленштейне нет той жгучей любви к родине, которая отличает майеровского героя.
Наиболее совершенным произведением новеллистики Майера Н.С. Павлова считает новеллу «Святой» (1880), отличающуюся блеском красок и полнотой жизни. Но и в других новеллах («Искушение Пескары», 1887, «Женитьба монаха», 1884), писатель проявил себя глубоким психологом, умеющим показать исковеркованного обстоятельствами человека.
В главе о романдской литературе второй половины века А.Ф. Строев особое внимание уделяет творчеству Анри Фредерика Амьеля (1821—1881), которого считает самой значительной и интересной ее фигурой — прежде всего благодаря дневнику писателя, а не опубликованным при жизни стихам и литературоведческим работам. «В "Дневнике" Амьеля, быть может, впервые столь ясно воплотился тот социально-психологический тип, то современное отношение к культуре, величие и трагедию которого символически выразил Г. Гессе в "Игре в бисер" (1942)» (с. 250). В религиозных исканиях, нашедших отражение на страницах «Дневника», писатель выходит за
границы христианства, пытается объединить его с буддизмом, нащупать основы мировой религии, единой для Запада и Востока. «Дневник» Амьеля, прочитанный как художественное произведение, оказал существенное влияние на литературный процесс в Швейцарии и стал питательной почвой для возникновения новых литературных идей, реализованных уже в ХХ в.
Обращаясь к научной и общественной мысли в Швейцарии второй половины XIX в., Н.С. Павлова отмечает особую роль историков Якоба Буркхардта (1818—1897) и Иоганна Якоба Бахофена (1815— 1887). Буркхардт был сыном реформатского епископа, изучал историю и филологию, был профессором Базельского университета. Его научные труды — «Время Константина Великого» (1853), «Чичероне» (1855), «Культура Ренессанса в Италии» (1860) и другие, завоевавшие всемирное признание, резко отличаются от тогдашнего искусствоведения и тогдашней исторической науки (Л. Ранке, Т. Моммзен). Свойственное Буркхардту понимание культуры, истории, государства и роли в них человека, опиравшееся на глубокие исторические знания, шло вразрез с признанными представлениями о тогдашнем состоянии и будущем развитии человечества. Высказывая глубокие сомнения по поводу духовного смысла прогресса, он отчетливо осознавал кризисный, переломный характер своего времени.
Бахофен в 40-е годы тоже преподавал в Базельском университете. В своих трудах («Опыт о символике античных надгробий», 1859; «Материнское право», 1861 и др.) он, как и Буркхардт, высказывал опасения перед нараставшей политической активностью масс, рождением массового сознания. Однако главное воздействие на современников и потомков оказали «не прямые его высказывания о политике, а монументальные исследования предыстории человечества, заставлявшие задуматься об ущербности современной жизни, бедности и сухости рационализма и прагматизма, о будущем человечества» (с. 286).
Значительная часть главы Е.Ю. Сапрыкиной о литературе ита-лоязычных земель Швейцарии, расположенных вдоль русла реки Ти-чино (до XVI в. они входили в состав северной итальянской провинции Ломбардия), посвящена ее развитию и становлению в XVI— XVIII вв. Культурная среда Тичино в XVI в. была представлена лишь
вв. Культурная среда Тичино в XVI в. была представлена лишь двумя именами: Франческо Чичеро (1527—1596) и Адрей Камуций, врач-гуманист, автор латинских философских трактатов. Малозаметный след в литературе оставляет итальянская Швейцария в XVII в. В XVIII в. культурная и литературная жизнь Тичино заметно оживляется. Лугано становится культурным центром, притягивающим учеников из итальянских провинций. Среди деятелей Просвещения в Лугано — уроженец этого города падре Джанпьетро Рива (1696—1785), известный поэт, автор нескольких проникновенных канцон (сборник «Стихи Розмано Лапитейо», 1760). Однако, по мнению автора главы, его лирике присущи и почти все поэтические минусы итальянской Аркадии: риторичность, схематичность, эклектическое соединение барочной патетики с чувственным изяществом и декоративностью рококо, формальной и метрической изощренности с избитостью поэтических штампов.
В становлении просветительской литературы Тичино большую роль сыграли переводы. В частности, переводы античной классики, выполненные учеником Ривы Франческо Соаве (1743—1806). Главное оригинальное произведение Соаве — сборник «Нравственные новеллы» (1782—1786), в котором собраны нравоучительные рассказы о благородных или, наоборот, низменных поступках, о наказании порока и награде за добродетель.
Выдающуюся роль в формировании национального и гражданского сознания у жителей италоязычных земель Швейцарии, в изменении их эстетических критериев сыграли Стефано Франшини (1796—1857), переводчик «Истории Швейцарии для швейцарцев» Г. Цшокке на итальянский, и его единомышленники. Лирика Пьетро Пери (1794—1869) из Лугано, полная патриотической риторики, воспевает «прекрасную и милую сердцу Гельвецию» и клеймит «иго адской тирании», сброшенное Тичино, но еще тяготеющее над Италией. Разные интерпретации патриотической идеи прослеживаются в прозе Антонио Качча (1806—1875), писавшего на исторические темы и вошедшего в литературу в качестве мастера путевого очерка. Сочетание патриотической проблематики «гельве-тического» толка и одновременного стремления раздвинуть сферу художественного харак-
терно для Анджело Сомати (1802—1892), поэзия которого представляла собой вариации на тему любви к родине. Кантонально-региональная патриотическая линия четко проступает в пьесе «Ведьма» (1875) Джованни Маурицио (1815—1885).
Наряду с патриотической лирикой и путевым очерком в ита-лоязычной литературе Швейцарии XIX в. распространены повести и новеллы. Роман — редкое явление. Италоязычная литература Швейцарии в XIX в. только еще накапливает необходимую масштабность и точность видения человеческой судьбы. «Следуя в магистральном русле развития итальянской литературы, ориентируясь на ее художественные открытия, италоязычная литература Швейцарии на протяжении XVШ—XIX вв. прошла путь становления, обретения самостоятельного голоса, окрепла не только как самобытное национальное явление, но и как один из феноменов европейского эстетического опыта этих столетий» (с. 307).
Г. Мютценберг начинает главу о ретороманской литературе с разъяснения этого понятия, столь же условного, как и само понятие ретороманского языка. «Ретороманская литература» объединяет литературы на нескольких диалектах латинского, сохранившихся в горном кантоне Граубюнден и некоторых областях Италии. Появление письменности и литературы на ретороманском языке приходится на эпоху Реформации. Иоахим Бифрун, нотариус из Самедана, в 1551 г., как только Реформация пришла в его родную деревню, перевел на латинский язык катехизис. На протяжении трех веков (XVI—XVIII) ретороманская литература носила исключительно религиозный характер. Единственное исключение — «Песнь о битве у замка Мюсс», эпическая поэма, написанная офицером и государственным деятелем, гуманистом Джианом Траверсом, которому пришлось вырабатывать графику верхнеэнгадинского варианта ретороманского языка. Поэма увидела свет лишь только в XIX в.
В XIX в. в Энгадине наблюдается расцвет поэзии. «Широким эпическим дыханием» обладает, например, Джакен Каспар Моут (1844—1906), автор баллады «Урсерская община» и поэтической истории Граубюндена — баллады «Суд в Валлендау» (1902). Во второй половине XIX в. Каспар Декуртинс (1855—1916) ставит перед собой за-
дачу собрать достояние романшской культуры: ее легенды, сказки, драмы, сатирические песни — и оказывается, что по количеству памятников устного народного творчества Реция превосходит все другие страны Центральной Европы.
Современная лирическая поэзия Энгадина начинается с юмористических стихотворений Джиана Баттисты Чандера из Самедана, в которых еще прослеживается влияние народной песни. Первым энгадинцем, целиком посвятившим себя ретороманскому языку и литературе, был филолог и адвокат Циккария Паллиоппи (1820— 1873), немногочисленные стихи которого отличаются ясностью слога и точностью языка, очищенного от итальянизмов.
Джованнес Матис (1824—1912) в простой и строгой прозе мастерски воссоздает образы людей и колорит своей деревни. По духу ему отчасти родствен Симеон Карач (1826—1891), писавший стихи, заметно менее печальные, чем другой его современник — экзальтированный романтик Джиан Ферди Кадерас (1830—1891), ощутивший к концу жизни вкус к сатирическому жанру. Лейтмотивом поэзии Джиана Зингера (1829—1902), переехавшего из Ливорно в Рим, была ностальгия по оставленной родине. Гуденк Барблан (1860—1916) обессмертил свое имя песней «Родной материнский язык», ставшей «национальным гимном» ретороманцев. По мнению автора главы, «ретороманская литература в течение XIX в. развивалась во всех жанрах — лирическом, эпическом, драматическом и сатирическом, культивируя такие формы, как рассказ, сказка, роман, новелла, воспоминания, пьеса» (с. 326).
В последней главе О. Асписова анализирует творчество Карла Шпиттелера (1845—1924) — писателя, сумевшего завоевать «особое место в литературном пантеоне швейцарской литературы» (с. 328); присуждение ему Нобелевской премии в 1919 г. закрепило его славу и придало ему статус европейской знаменитости. Визионер и парадоксальный идеалист, Шпиттелер не похож ни на кого из известных писателей, не только швейцарских. По мнению автора главы, ряд, в который его можно было бы поместить, находится вне его времени — это Данте, Ариосто, Мильтон, Гёте.
Шпиттелер работал в разных жанрах, пользуясь стилистикой устоявшихся литературных направлений, но оставался ярко индивидуальным. Первая поэма «Прометей и Эпитемей» написана в характерной манере. По собственному признанию писателя, он проделал мучительную работу с «мельницей вариантов». Прометеевский миф не оставлял его всю жизнь: именно этот миф образует «рамку» творчества Шпиттелера; к Прометею обращены первое и последнее его произведения.
Главным достижением Шпиттелера в конце века была повесть «Лейтенант Конрад» (1898), которая, несмотря на авторские оговорки, представляет собой добротное натуралистическое произведение. Совсем в ином ключе написана поэма «Олимпийская весна» (1904), обладающая многими чертами, характерными для классического эпоса (тематика, невозможность однозначной расшифровки образов, постоянное замедление действия). В центре романа «Имаго», произведения во многом ключевого в творчестве писателя, — многоликость женского начала. После Первой мировой войны Шпиттелер взялся переделывать свое первое произведение — поэму «Прометей и Эпитемей». Новый ее вариант, получивший название «Прометей-страдалец», увидел свет незадолго до смерти писателя. «Прометей-страдалец» как бы вступает в диалог с первым Прометеем: он прими -ряется с братом Эпитемеем. Поэма закан-чивается тем, с чего начиналась первая, — братья удаляются от мира. «Так, композиционно четко, завершился творческий путь Карла Шпиттелера» (с. 352).
Е.В.Соколова
ЛИТЕРАТУРА XX В.
Русская литература
2003.04.026. ТРУБИНА Л .А. РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА ХХ ВЕКА. — М.: Флинта; Наука, 2002. — 334 с.
В учебном пособии доктора филол. наук, профессора Л.А. Трубиной (МПГУ) рассматривается литературный процесс истекшего века (обзорные статьи сочетаются с «монографическими»). В
