CC BY
77
СИНТАКСИС
2003.02.026. СИНТАКСИС ПРЕДЛОЖЕНИЯ В СОВРЕМЕННЫХ ЗАРУБЕЖНЫХ ГРАММАТИКАХ НЕМЕЦКОГО ЯЗЫКА. (Обзор).
Зарубежные исследования в области синтаксиса предложения современного немецкого языка находят концентрированное выражение в грамматиках, рассчитанных на широкий круг германистов. Некоторые из них, прежде всего те, которые издавались в свое время в ГДР, известны научной общественности России. Более поздние издания не получили пока освещения в отечественной лингвистической литературе. Тем не менее, понимание предложения в этих трудах может представить интерес как для германистов, изучающих немецкий и английский языки, так и для русистов и филологов общего профиля, так как в них в известной мере отражается современное состояние синтаксических исследований за рубежом. Этим и обусловлена цель обзора, которая состоит в попытке систематизировать разнородные школы и течения, рассматривающие основную единицу синтаксиса — предложение. В обзор включены грамматики немецких, австрийских и швейцарских авторов.
Если попытаться кратко охарактеризовать особенность немецких грамматик в сравнении с русскими, то это можно сделать одним словом: “технологичность”. Она пронизывает работы самых разных направлений и проявляется как в исследовательской технике, так и в способах представления материала.
В современных исследованиях по синтаксису предложения можно выделить, на наш взгляд, шесть основных направлений: 1) направление, продолжающее традицию; 2) синтаксис непосредственно составляющих; 3) грамматику зависимостей; 4) категориальную грамматику;
5) генеративную грамматику и 6) прагматику. Несмотря на условность такого членения, его целесообразность в том, что каждое направление содержит рациональное зерно, воспринятое другими школами или открывающее новые перспективы исследования.
Первое направление находит отражение в грамматиках серии “Дуден”. Это — имеющая длительную традицию серия, которая служит надежным справочным пособием, содержащим описание норм современного немецкого языка. Следует, однако, отметить, что это постоянно обновляющаяся серия, в которой принимают участие ученые разных стран. В 1998 г. вышло шестое, заново переработанное издание, созданное П.Эйзенбергом, Г.Гельхаузом, Г.Вельтманом, Г.Хенне и
Х.Зиттой (Duden, 1998). Раздел “Предложение” написан швейцарским профессором, доктором Х.Зиттой и представляет собой “взвешенное” развитие традиции, дозированно воспринимающей ряд новых продуктивных идей. Основополагающим для концепции предложения является, пожалуй, то, что оно понимается, прежде всего, как структурная единица, которая может моделироваться. Для обоснования категорий предложения используются трансформации, предложенные ранее Г.Глинцем: звуковая проба, перестановки внутри предложения, замены, преобразования, вычеркивания, расширения (Glinz 1962, 85.; Duden, 1998, 620). Моделирование предложения производится с позиций вербоцентрической теории, в которой ведущее место отводится формально ориентированной валентности глагола (Duden, 1998, 1676). Предложения моделируются в терминах “структурных схем” (Satzbauplane), список которых сведен в таблицу и насчитывает 36 единиц (там же, 708). Для внутреннего структурирования моделей используются, в основном, термины, обозначающие члены предложения; детализация структурных схем проистекает из учета падежных различий в дополнениях, различий в способах выражения субъекта (включая формальный субъект es в безличных предложениях), и различий, связанных с типологией предиката (его видами и валентностью глагола, которым он выражен). Из грамматики зависимостей заимствуются как сама идея вербоцентричности, так и соответствующая терминология, например, такие термины, как Raum-, Zeit-, Art- und Begrundungserganzung (там же, 679), обозначающие необходимые “пространственные, временные и обстоятельственные дополнения” к глаголу-сказуемому. Их использование позволяет различать облигаторные и факультативные члены предложения: то, что
обозначается термином Erganzung “дополнение”, рассматривается как структурообразующий элемент; “свободные обстоятельства” (freie
Angaben) в структурных схемах не учитываются (там же, 678).
Сравнивая это направление в исследовании с анализом русских предложений отечественными авторами, следует отметить, что “структурные схемы” известны в русистике со времени работ Н.Ю.Шведовой и получают современную интерпретацию в других работах (ср., напр.: Скобликова, 1997, 94-186; Всеволодова, 2000). То, что принцип исследования применим к разным языкам, свидетельствует лишь о его объективности.
Другое направление детализации традиционных положений затрагивает порядок слов в предложении. Его частичная
фиксированность в немецком языке, а именно фиксированная постановка спрягаемого глагола в разных типах предложений, позволила Э.Драху разделить предложение как структурную единицу на так называемые “поля”: “полье”, “середину” и “заполье” (Vorfeld, Mine, Nachfeld). В современных грамматиках такие поля называются топологическими позициями (Stellungsfelder) (ср., например, (Duden, 1998; Eisenberg, 1993; Wollstein-Leisten/Heilmann/Stepan/Vikner, 1997; Durscheid, 2000; и др.). Позиции вычленяют участки предложения, в пределах которых могут перемещаться его члены. На первый взгляд, такие позиции могут показаться сугубо специфическими для немецкого языка. Но при более пристальном рассмотрении оказывается, что это не так. Топологические позиции релевантны прежде всего для языков аналитического строя, фиксирующих препозицию субъекта относительно прямого объекта. Некоторые жесткие топологические позиции характерны и для русского языка, например позиции некоторых союзов или позиция относительного местоимения “который”, вводящего придаточное определительное. Выделение таких позиций в русском языке чрезвычайно актуально для преподавания русского языка как иностранного. Образцом могут послужить топологические схемы предложений разных типов, которые широко используются в зарубежных изданиях учебников немецкого языка как иностранного для закрепления правил постановки членов предложения и отдельных слов. В топологических схемах выделяются составляющие глагольной рамки и факультативные заполнители отдельных полей, например сочинительные союзы (Duden, 1998, 818; Sommerfeldt, Starke, 1998, 246).
Вернемся к топологии немецкого предложения. Для обозначения его типов, различающихся местом спрягаемого глагола, используются специальные метафорические термины, не имеющие соответствий в русской грамматике. Предложения, маркированные постановкой спрягаемого глагола на второе место, называются Kernsatze, то есть “ядерные” предложения, поскольку эта модель принимается за исходную; именно она приводится в структурных схемах. Два других типа предложений рассматриваются как ее варианты. Предложения с финитным глаголом на первом месте называются Stirnsatze, что дословно означает “лобовые” предложения (ср. “лобовое”, т.е. переднее стекло в автомобиле). Предложения с финитным глаголом в конечной позиции
обозначаются как Spannungssatze, поскольку в них создается психологическое напряжение, разрешаемое глаголом (Duden, 1998, 814 сл.; Sommerfeldt, Starke, 246). В других грамматиках используются нейтральные термины Verbzweit- (V-Zweit), Verberst- (V-Erst), Verbletzt-(V-Letzt)satze “предложения с глаголом на втором, первом, последнем месте” (Heringer, 1996, 246; Durscheid, 2000, 90).
Ценность метафорических терминов можно видеть в том, что они обозначают качественные различия между структурными схемами инвариантного и вариантного характера, что в нейтральной терминологии не выражается. Термин “ядерное предложение” применяется и в других грамматических течениях именно в таком смысле: предложение, служащее основой для трансформаций.
Близка к традиционному направлению грамматика зависимостей, центром разработки которой является Институт немецкого языка в г. Мангейме. Среди авторов, причисляющих себя к данному направлению, такие видные ученые, как У.Энгель, Г.-Ю.Херингер, Г.-В.Эромс. Каждый из них по-своему излагает вербоцентрическую концепцию предложения. Наибольшей цельностью отличается концепция, которую мы находим в трудах У. Энгеля. Ее выделяет системность терминологии, проистекающая из общей стройности и завершенности теории. Однако предложенная У. Энгелем система понятий и соответствующих обозначений не получила пока широкого признания. Другие авторы более терпимо подходят к системе понятий. Г.-В.Эромс даже считает, что современная лингвистика должна иметь модульный характер, полагаясь на результаты предшествующих описаний и по возможности развивая их (ср.: Eroms, 2000, 5). Он сам характеризует свой синтаксис как расширенный вариант грамматики зависимостей. Это особенно ярко проявляется в главе, посвященной порядку слов, закономерности которого объясняются преобразованием иерархических структур в линейные (там же, 309 и сл.).
Несомненной заслугой ученых, работающих в рамках грамматики зависимостей, является четкое разграничение предложения как структурного образца или схемы и высказывания как реализации этой структуры (Heringer, 1996, 16). Последовательно проводит это
разграничение и У.Энгель. В своей грамматике он рассматривает предложения как автономные языковые конструкты, содержащие финитный глагол и способные использоваться в речевом акте (Engel,
1996, 180). Высказывания трактуются как часть текста, которая
оценивается не критерием правильности, а критерием понятности (там же, 179). Энгель противопоставляет предложенческие структуры,
различающиеся коммуникативными целеустановками, высказываниям, с помощью которых производятся соответствующие речевые действия. Первые определяются формально по заполнению позиций до финитного глагола и обозначаются терминами, в составе которых присутствует компонент -га/г: Кош1аИу8а17, 1п1еп^аИу8а17, 1шрегаИу8а17
“констативное, интеррогативное, императивное предложения” (там же, 181 и сл.). Вторые обозначаются терминами функционального ряда. Так, речевые действия, направленные на партнера, могут быть переданы всеми перечисленными типами предложений, а также высказываниями, не имеющими формы предложения. Предложенческие структуры, как правило, соотносятся с определенными функциями: с помощью
констатирующих предложений выражаются разного рода сообщения (МШеПи^еп); интеррогативные и императивные предложения выражают многочисленные оттенки речевых актов, управляющих поведением партнера. К основным разновидностям таких речевых актов относятся вопрос (Frage) и требование (ЛийоМеги^) (там же, 47 и сл.). Строгое разграничение предложения как грамматического конструкта и его социально-коммуникативной функции в речевом акте позволяет упорядочить произвольность терминологии, которая имела место ранее. Например, фактически как синонимы употреблялись термины Тшрегайу-и Ли1ТоМет^88а^, хотя первый из них относится к формальному, а второй — к функциональному ряду. В русской грамматике до сих пор господствует классификация предложений по цели высказывания, хотя отдельные авторы сознают, что рассмотрение коммуникативных типов предложения и средств их грамматического оформления должно составлять “отдельный аспект грамматического описания” (Скобликова,
1997, 320).
Оценивая теорию предложения/высказывания в грамматике зависимостей, в очередной раз необходимо отметить ее технологичность, которая состоит в том, что в этой грамматике, с одной стороны, эксплицируются синтаксические связи, ощущавшиеся раньше интуитивно, а с другой стороны, системно противопоставляются категории, структурирующие язык, и категории, образующие функциональную речевую сеть. Последовательное проведение принципа разграничения предложения и высказывание созвучно некоторым отечественным работам, в которых разводится грамматическое и
функционально-прагматическое описание синтаксических единиц (ср., например, Zerebkov, 1988, 55; Kostrowa, 1998).
Близок грамматике зависимостей синтаксис непосредственно составляющих, основным методом которого является анализ предложения по составляющим его единицам — так называемым фразам (Hentschel, Weydt, 1994, 411; Clement, 1996, 66 ff.). Различие между обоими подходами Б.А. Абрамов видит в двух моментах. Во-первых, они проявляются в трактовке структуры предложения: если в грамматике зависимостей она понимается как вербоцентрическая, то в синтаксисе непосредственно составляющих подлежащее и сказуемое рассматриваются как взаимозависимые члены предложения, образующие его основу. Во-вторых, по-разному интерпретируются отношения между элементами предложения: они определяются соответственно либо как отношения зависимости, либо как отношения части и целого (Абрамов, 116).
Продуктивность анализа по непосредственно составляющим видится в том, что предложение как структурная единица разбивается на конституенты не по функциональному принципу (когда выделяются члены предложения), а по формальному, следуя которому выделяются фразы. Пока прямого соотнесения членов предложения и фраз не произведено, хотя это направление исследования представляется перспективным. Тем не менее, формально-структурный принцип, лежащий в основе выделения фраз, принят многими лингвистами, работающими в области синтаксиса. Об этом свидетельствует, в частности, употребление терминов “именная фраза”, “глагольная фраза”, получивших широкое распространение в германистике.
Особо следует отметить, что в рамках этого направления плодотворно разрабатывается синтаксис сложного предложения. В частности, вводится понятие Skopus “сфера действия ”, которое считается основополагающим для синтаксиса. Его роль определяется тем, что оно позволяет исследовать иерархическое структурирование предложений, то есть устанавливать иерархическую зависимость или соположенность непосредственно составляющих. Особенно наглядно это проявляется при анализе сложных предложений, содержащих модальные слова и выражения: именно понятие сферы действия позволяет
установить, относится ли модальное выражение к главному или придаточному предложению (Clement, 1999, 59-60).
Возникшая как своего рода противовес синтаксису непосредственно составляющих генеративная трансформационная грамматика (ср.: Hentschel, Weydt, 1994. 415) имеет с ним много точек соприкосновения. В ней тоже используется формальный принцип вычленения фраз, структурирующих предложение. Как справедливо замечает П.Зуксланд, заслуга Н.Хомского в том, что он сумел теоретически обосновать идеи, которые давно известны лингвистике, а именно, — о линейной и одновременно иерархической организации языковых конструктов, а также о сводимости сложных конструкций к простым. Предложенный Н.Хомским инструмент анализа во многом определил дальнейшую разработку этих идей (Suchsland, 1998, 212).
Генеративная грамматика первоначально разрабатывалась исключительно на материале английского языка. В 80-е годы она стала применяться к эмпирическому анализу других языков. Как отмечает Дж.Бейлин, результаты получены почти по всем языкам и языковым семьям мира (Бейлин, 1997, 33). На материале немецкого языка идеи генеративной грамматики развиваются в школе, созданной Г.Гревендорфом. Ее расширенный вариант изложен в его книге “Аспекты немецкого синтаксиса: анализ управления и связывания” (Grewendorf, 1991). Особенностью этого варианта стандартной теории является ее модульный характер. Она включает шесть модулей, в рамках которых с разных сторон описываются принципы порождения предложения. В итоге получается многофакторный анализ, включающий собственно структурные, семантические, референциальные, морфосинтаксические и лексические аспекты. Г.Гревендорф пытается, с одной стороны, найти корректные дескриптивные обобщения для феноменов немецкого синтаксиса, значительно отличающихся от соответствующих английских феноменов, а с другой стороны, определить их место в универсальной грамматической теории (там же, 1). В этой связи общая теория управления и связывания получает несколько иные акценты.
Главным отличием теории генеративной грамматики на материале немецкого языка представляется ее объединение с топологией предложения. Именно топологическая модель претендует, по мнению Гревендорфа, на роль специфического параметра, ограничивающего универсальный принцип движения (там же, 25). Этот параметр объясняет, на наш взгляд, смещение акцента в названии первого модуля: если в оригинале он называется X-Bar Theory, то в работе Гревендорфа он получает название Grenzknotentheorie “теория узлов, имеющих
границы”. В этом модуле рассматривается формирование фразовых узлов, в пределах которых возможно перемещение зависимых элементов (там же, 121). Семантико-синтаксический аспект охватывает теорию глагольного управления, определяющую состав и количество зависимых компонентов в глагольной фразе (там же, 121 и след.). В отличие от английского языка здесь необходимо особо оговорить синтаксическую форму субъекта и объекта. Референциальный модуль затрагивает теорию анафорической связи и местоименных замен иерархически одноярусных единиц (там же, 127 и след.). Теория семантических ролей приписывает смысловые семантические роли аргументным позициям предложения, которые занимают именные конституенты (там же, 142 и след.). Поскольку семантические роли определяются лексиконом, то для их описания в немецком языке требуются специфические параметры. В частности, отмечается отсутствие параметров описания для предложений, в которых нет субъекта.
В следующем модуле применяется морфосинтаксический подход, который позволяет определить механизмы функционирования абстрактных падежей (там же, 147 и ел.). Развитая система падежей в немецком языке приводит автора к мысли о качественных различиях в их функционировании, которые могут дополнить теорию Хомского на материале синтетических языков. Падежи, функционирование которых определяется только структурными факторами, Гревендорф называет структурными. Падежи, функционирование которых с формальных позиций возможно, но детерминируется лексически, он назвал лексическими. Падежи, функционирование которых связано исключительно с семантическими ролями, получают название адвербиальных (там же, 151).
Взаимодействие морфосинтаксиса с лексиконом позволяет обосновать теорию контроля, специфическую для каждого языка (там же, 161 и сл.). В немецком языке различаются, например, инфинитивные группы, состав которых определяется только закономерностями теории связывания; инфинитивные группы, подчиняющиеся теории связывания и контроля (после глаголов типа uberreden “уговорить” Peter hat uberredet, die Tur zu schlieften “Петер уговорил закрыть дверь”), и инфинитивные группы, подчиняющиеся только теории контроля (после глаголов типа versuchen “пытаться”) (там же, 167).
Таким образом, на немецком материале теория выявляет универсальные механизмы формирования глубинных структур и
механизмы их превращения в идиоэтнические поверхностные единицы, вплоть до фонетической формы предложения и запретов на определенные структуры. Однако следует согласиться с П.Зуксландом в том, что она представляет собой модель языкового знания, но не языкового поведения ^и^ЫМ, 1998, 213). Это означает, что она прорабатывает, в основном, связь семантического и синтаксического ярусов языковой системы на уровне идеальных говорящего/слушающего. Генеративная грамматика, как верно отмечает В.М. Алпатов, исследует активную роль говорящего, его компетенцию в образовании языковых структур, которую он использует в реальном употреблении (ср.: Алпатов,
1998, 312-313). Идеальный говорящий/слушающий находится вне конкретных речевых условий, т.е. останавливается перед прагматикой. Вовлечение в анализ прагматического компонента, например учет актуального членения высказывания, позволяет синтезировать закономерности генерирования не только языковых, но и речевых структур, поскольку в основе порождения тех и других лежит инвариантно-вариантный принцип. Синтезу генеративного и ак-туально-синтаксического подходов посвящена диссертация М.А.Гончаровой, в которой объясняется механизм создания экспрессивности речевой единицы (высказывания) с помощью порядка слов (Гончарова, 1999).
Значительный шаг в направлении прагматики представляет трехтомная категориальная “Грамматика немецкого языка” (принятое сокращенное обозначение вБ8), созданная коллективом авторов в Институте немецкого языка в г. Маннгейме. Применяемый в ней подход, ориентированный одновременно на форму, функциональную семантику и прагматику (вБ8. 1997, 2), может дать новый импульс для дальнейших исследований, особенно в области прагматического или дискурсивного синтаксиса, объясняющего выбор синтаксических единиц условиями их порождения. В этом смысле особую актуальность приобретает понимание грамматики как систематизации форм и средств языкового действия (там же, 3).
Чтобы отразить фундаментальность издания, назовем некоторые цифры: общее количество страниц составляет 2569; библиография занимает 51, а список источников — 11 страниц. Не имея возможности проанализировать весь труд целиком, остановимся на тех аспектах, которые представляются нам наиболее значимыми, а именно на категоризации сложноподчиненного предложения (СИП). Его описание распределяется на два тома. Одна из глав третьего тома посвящена
категории “придаточное предложение” (ПП). Отдельно (раздел Е 3.4 второго тома) описываются СПП, в которых придаточные выполняют функции комплемента. И то, и другое написано руководителем авторского коллектива Г.Цифонун.
Остановимся сначала на принципах описания ПП как синтаксической категории, а затем посмотрим на примере СПП с придаточными субъектными и объектными, как эти принципы осуществляются и какие перспективы открываются при этом для последующего анализа.
Одним из основных понятий синтактико-прагматического плана является в “Грамматике” “минимальная коммуникативная единица” (МКЕ) (kommunikative Minimaleinheit — КМ), соотносимое с утвердившимся в лингвистике понятием высказывания как функции синтаксической структуры (предложения). МКЕ, на наш взгляд, уже понятия “высказывание”, поскольку оно не включает интерактивные единицы, в функции которых выступают, например, междометия, обозначающие, как правило, реакции межличностного плана. ПП рассматривается как несамостоятельная часть МКЕ, имеющая форму предложения. Подчиненность его коммуникативного статуса рассматривается со структурно-реляционных позиций в соотношении с такими понятиями как “ведущее” и “главное предложение” (раздел 1), что само по себе свидетельствует о роли формы, определяющей функцию языковой единицы. Затем даются классификации ПП по вводящим средствам (раздел 2) и основным семантическим функциям (раздел 3).
Последовательный структурно-реляционный подход приводит автора к определению подчиненности как основного свойства ПП, которое не позволяет ему при выделении из контекста главного предложения (ГП) без изменения коммуникативной функции выступать в качестве самостоятельной коммуникативной единицы (GDS, 1997, 2237). Не столь очевидно определение с этих позиций ГП как части комплексной МКЕ, которая сохраняет самостоятельный коммуникативный статус и без придаточного предложения (там же, 2238). На наш взгляд, коммуникативный статус ГП остается ведущим в цельном СПП, поскольку в некоторых случаях ГП без придаточного оказывается семантически выхолощенным (ср., например, Er sagte, was zu sagen war). Представляется, что коммуникативным статусом обладает в таких случаях все комплексное высказывание при сохранении ведущей роли ГП как в структурном, так и в коммуникативном плане. Иначе
говоря, структурная иерархия обусловливает в данном случае иерархию прагматическую. На материале СИИ с придаточными объектными это показано в работе Е.С.Гундаревой (Гундарева, 2002).
Рассматривая языковые средства введения 1111. Г.Цифонун классифицирует подчиненные единицы на союзные, относительные и бессоюзные, что совпадает с традиционной трактовкой. Новым является определение роли вводящего элемента (включая его отсутствие) в грамматическом структурировании языкового выражения, своеобразная “технологизация” описания. С этой точки зрения союз трактуется как оператор, придающий выражению грамматико-категориальный статус придаточного (вБ8, 1997, 2240). В роли операторов выступают и относительные средства введения, выполняющие грамматическую функцию союзных слов. Они изменяют категориальный статус вводимой ими единицы, переводя ее из разряда самостоятельного вопросительного в разряд подчиненного предложения (там же, 2248). Изменение грамматической категории предложенческой структуры (в терминологии В.Г.Адмони — элементарного предложения) имеет место и при бессоюзном введении ИИ. Относительные и бессоюзные варианты рассматриваются как функциональные синонимы союзных ИИ, расширяющие комбинаторные возможности внутри этой подчиненной категории. Таким образом, внимание к категориальному аспекту позволяет уточнить статусный характер придаточного предложения и его отдельных конструктивных элементов.
Функционально-семантическая классификация ИИ проводится в составе СИИ и соотносима с функциями комплемента и супплемента в генеративной грамматике. Выделяются три основные функциональносемантические категории ИИ: терм, обстоятельства и модификатора имени (там же, 2241). Две последние, в основном, совпадают с традиционно выделяемыми обстоятельственными и определительными функциями придаточных. Категория “терм” требует пояснений.
Иод “термами” понимаются именные фразы, которые выступают в функции глагольных аргументов и образуют вместе с глаголами предложения (там же, 968 и сл.). “Терм” создает, таким образом, семантический коррелят синтаксическому понятию “именная фраза в функции аргумента”. ИИ в функции терма обладает семантикой, аналогичной семантике аргументативной (не обстоятельственной!) именной фразы. Иными словами, категория терма охватывает субъектно-
объектную семантику, свойственную имени, которое обладает обобщенным грамматическим значением предметности.
Критически оценивая предложенную систематизацию ПП, нельзя не отметить ее новизну, которая состоит, в соответствии с принципами категориальной грамматики, в приписывании языковым выражениям статуса синтаксических категорий (там же, 961). Так, выражению “придаточное предложение” приписывается статус, например, статус терма. Выделенные категории обладают соответствующими функциями, которые проявляются в комплексных выражениях, например, в СПП. В комплексных выражениях синтаксические категории разукрупняются, приобретая конкретные функции. Например, категория терма распадается на функции субъекта, объекта и предикатива, которые, в свою очередь, рассматриваются как функциональные категории.
Эти функциональные категории (субъект, объект, предикатив) трактуются как комбинаторный набор вариантов, образуемых различными средствами их выражения, например, различающихся по средствам введения придаточных. Варианты подразделяются на центральные и периферийные (там же, 1449). Комбинаторные свойства вариантов проявляются в том, что они определяют соотнесение ПП со способом выражения предиката в ГП. Таким образом, систематизируются языковые средства, определяющие условия истинности предикатов ГП. Особый интерес представляют в этом смысле относительные придаточные, “предметно мотивирующие” истинность предиката ГП. Мотивирующим является при этом предмет (или его свойство), попадающий в коммуникативный фокус ПП, то есть несущий на себе логическое ударение, ср.: Wer luxurios wohnt, muss mehr Steuern zahlen (там же, 1460) “Кто живет роскошно, должен платить больше налогов”.
Исключительно важны содержащиеся в “Грамматике” семантические классификации глагольных предикатов ГП. Исследование их комбинаторных возможностей, например с субъектами ГП, может послужить исходным пунктом для дальнейших спецификаций ПП. В частности, объектная функция может быть специфицирована как функция релятивации главным предложением содержания ПП, что придает последнему оттенок косвенности (ср.: Гундарева, 2002). Гарантом такой релятивации выступает субъект ГП, который выражается либо антропонимом, через призму восприятия которого передается содержание придаточного, либо отглагольным существительным, сужающим сферу действия придаточного предложения.
Можно полагать, что описание СИИ в первой категориальной грамматике немецкого языка представляет собой, с одной стороны, новую ступень обобщения материала, с другой стороны, — новую ступень его детализации. И то, и другое соответствует последним достижениям лингвистики. И то, и другое уже получает критическое осмысление. Иредлагаемый в “Грамматике” теоретический фундамент дает “второе дыхание” исследованиям немецкого языкового стандарта.
Наконец, еще одно направление в исследовании предложения имеет ярко выраженную прагматическую окраску. Это проявляется, на наш взгляд, двояким образом. Во-первых, прагматизация зарождается в недрах грамматики зависимостей и развивается в категориальной грамматике. Ирагматическая ориентация находит выражение в углублении теории функциональной значимости синтаксических структур, включающей теперь все более активно иллокутивные параметры, в частности, тема-рематическое членение высказывания, которое осуществляется говорящим/пишущим с определенных позиций, имеющих в виду (осознанно или неосознанно) конечный результат — воздействие на реципиента. Этот аспект заметно усилен в работах У.Энгеля и коллектива авторов вБ8. Во-вторых, прагматичность подхода проявляется в выделении прототипических признаков и черт синтаксических единиц, облегчающих их дидактизацию. Так, в грамматике Кр.Дюршайд суммируются прототипические признаки членов предложения, позволяющие в ряде случаев провести границы между ними (ОйгесЬй^ 2000, 35 сл.). Здесь снова имеет место технологичность в виде каталогизации признаков, которые до сих пор ощущались интуитивно.
Можно выделить и третий аспект прагматизации, который, как представляется, закладывает основы стилистики языковых предпочтений. Стилистику языковых предпочтений можно определить как нормативную стилистику, объясняющую и предписывающую правила языковых употреблений в том или ином коммуникативном регистре.
Ее отличие от функциональной стилистики состоит в следующем. В функциональной стилистике центр тяжести лежит на особенностях языкового употребления, вызванных спецификой жанра (ср.: Язык научно-технической литературы; Особенности языка публицистики и прессы; Грамматика разговорной речи). Ирагмастилистика языковых предпочтений описывает языковые явления, регулярно употребляемые в определенном коммуникативном регистре и тем самым создающие
специфику жанра. Количество функциональных стилей колеблется в зависимости от позиции исследователя, во всяком случае, оно превышает пять. Коммуникативных регистров только два: тематический, или дисситуативный, и регистр непосредственного общения, или
ситуативный. Возможно перекрестное моделирование обоих регистров: непосредственного общения в тематическом регистре и тематического изложения в ситуативном. Таким образом, с одной стороны, прагмастилистика языковых предпочтений — более общее понятие, чем функциональная стилистика, а с другой сторо-ны, — более гибкое, так как позволяет учитывать так называемые исключения, охватываемые перекрестным моделированием регистров.
Стилистика языковых предпочтений только начинает создаваться (ср., например, Jurgens, 1999). Ее сильной стороной является то, что в ней могут быть учтены особенности функционирования всех основных единиц языка (слова, словосочетания, предложения и сверхфразового единства), обусловленные прагматической сверхзадачей. Когнитивным ядром стилистики языковых предпочтений является модальнопрагматическая суперструктура, определяемая реальными или моделируемыми колингвистическими условиями общения (опосредованными или непосредственными). В рамках этой суперструктуры формируется интенция автора, определяющая выбор, предпочтение тех или иных языковых структур.
При определении того или иного языкового средства как прагматически предпочитаемого, то есть функционально ограниченного, следует постоянно иметь в виду, что речь идет только о тенденции к закреплению за тем или иным средством определенной функции в рамках определенного коммуникативного регистра. Вследствие проницаемости текстов, возникающих в разных коммуникативных регистрах, одни и те же языковые средства могут употребляться в разных коммуникативных регистрах и выполнять там различные экспрессивно-стилистические задачи. Тем не менее, инвентаризация языковых средств, предпочитаемых в одном из двух основных коммуникативных регистров, представляется необходимой и полезной.
Теоретическая значимость такой инвентаризации состоит в подтверждении подвижности языковой системы, ее вариативности, функционального перемещения ее элементов относительно друг друга. Практическая значимость состоит в возможности сознательного
оперирования языковыми единицами, обладающими выраженной тенденцией к той или иной функции.
В качестве примера перечислим прагматические возможности предпочтения вариантов словосочетаний в речевых продуктах (текстах), возникающих в полярных коммуникативных регистрах. Упрощая ситуацию, считаем ведущим речевым продуктом тематического коммуникативного регистра объективированный текст, а ситуативного регистра — персонально-окрашенный текст.
В объективированном авторском тексте реализуется интенция на стертую экспрессию, которая становится стилеобразующим признаком данного типа текста. Для создания сюжетной канвы используются словосочетания, описывающие временную и пространственную локализацию действия, его развитие, а также дающие неэмоциональную характеристику действующих лиц. Это предопределяет выбор определенных моделей словосочетаний. В этом (тематическом) коммуникативном регистре предпочитаются следующие модели словосочетаний, способствующие реализации модально-прагматической установки на объективацию: предложные группы существительного с временным и пространственным значением; сочинительные ряды слов (глаголов при перечислении действий, существительных при перечислении действующих лиц или предметов, прилагательных при перечислении признаков); атрибутивные группы существительного, содержащие неоценочные определения, в том числе препозитивные приложения и распространенные причастные обороты; инфинитивные обороты со значением цели; приложения.
В персонально-окрашенном тексте, в частности, в несобственнопрямой или внутренней речи, словосочетание приобретает риторическую окраску. Возрастает роль его образности, что ведет к появлению словосочетаний, содержащих метафоры, сравнения, синестезии. Особую значимость приобретают синтаксические построения в виде усложненных перечислительных рядов. Нередко словосочетание обособляется и, заменяя развернутую номинацию с помощью предложения, становится средством компрессии информации. В этом типе текста также выражена тенденция к употреблению оценочных словосочетаний и словосочетаний с неопределенным смыслом, который может быть так или иначе имплицирован (Кострова, 2002).
Краткий обзор, который не мог охватить всех источников и всех аспектов анализа предложения, позволяет, тем не менее, сделать
некоторые выводы. Из предшествующего изложения ясно, что перечисленные направления синтаксических исследований довольно часто пересекаются. Собственно, и выделяются они, главным образом, на основе провозглашаемых авторами принципов, хотя сами исследования нередко перерастают эти принципы. Наглядное подтверждение тому — генеративная грамматика, постулировавшая первоначально чистую формализацию структур, а сегодня представляющая инструмент семантического анализа языка. Ирименение генеративного метода к анализу тема-рематической структуры высказывания выявляет инвариант такой структуры и его экспрессивные варианты (Гончарова, 1999). Использование метода прототипизации синтаксических структур позволяет, например, выявить различия их функционирования в родном и иностранном языке, наглядно представив ограничения в выборе моделей предложения и его усложнения при использовании в неродном языке (Бурдаева, 2002). Категоризация грамматических элементов и структур открывает объяснительные перспективы, в частности, при интерпретации “бывших вопросов”, выступающих средствами непрямой, описательной номинации (Онипенко, 2000, 131). Разведение понятий предложения и высказывания выявляет лакуны в системном описании языковых единиц и их функционировании и, тем самым, определяет направление исследований в этой области. В частности, результатом следования этому принципу явилось выявление лакун в понятийном аппарате, описывающем сложное предложение в немецком языке. Было обнаружено отсутствие понятия модального уровня, соответствующего понятию суперпредиката. В связи с этим введено понятие модальнопрагматической суперструктуры (Кострова, 1992), которое позволяет дополнить парадигму сложноподчиненного предложения (Кострова, 2001). Это понятие в известном смысле перекликается с текстологическим описанием английской научной речи, выполненным в 1978 г. лингвистами МГУ, а также с понятиями “образ автора”, “модусный план текста”, разрабатываемыми в современной лингвистике на материале художественной литературы (Сидорова, 2002). Таким образом, развитие лингвистической мысли идет по спирали.
Список литературы
1. Абрамов Б.А. Теоретическая грамматика немецкого языка. — М.: Владос, 2001. — 168 с.
2. Алпатов В.М. История лингвистических учений. — М.: Языки рус. культуры, 1998. — С. 309-324.
3. Бейлин Дж. Краткая история генеративной грамматики //
Фундаментальные направления современной американской лингвистики: Сб. обзоров. — М., 1997. — С. 13-57.
4. Бурдаева Т.В. Вариантность сложноподчиненного предложения и эквивалентных ему структур: На материале нем. яз. как родного и иностр.: Автореф. дис. канд. филол. наук.
— Самара, 2002. — 21 с.
5. Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка. — М., 2000. — 502 с.
6. Гончарова М.А. Порядок слов как средство создания экспрессивности в современном немецком языке: (Синтез генеративного и функционального подходов): Автореф. дис. канд. филол. наук. — Самара, 1999. — 23 с.
7. Гундарева Е.С. Сложноподчиненное предложение с придаточным объектным в единстве синтаксиса и прагматики: Автореф. дис. канд. филол. наук. — Самара, 2002.
— 20 с.
8. Кострова О.А. Продолженная синтаксическая форма как промежуточное звено между простым предложением и сверхфразовым единством: На материале соврем. нем. яз. — Самара, 1992. — 57 с.
9. Кострова О.А. Системные и прагматические аспекты теории сложного предложения в германистике // Теория языкознания и русистика: Наследие Б.Н.Головина в сб. ст. по материалам междунар. науч. конф., посв. 85-летию проф. Б.Н.Головина. — Н.Новгород: Изд-во Нижегород. ун-та им. Н.И.Лобачевского, 2001. — С. 14-31.
10. Кострова О.А. Прагмастилистика языковых предпочтений // Язык. Человек. Культура: Тез. докл. науч.-практ. конф. — Смоленск, 2002. — С. 12-14.
11. Онипенко Н.К. Сложноподчиненное предложение на фоне субъектной перспективы текста // Сложное предложение: традиционные вопросы теории и описания и новые аспекты его изучения. — М.: Рус. учеб. центр, 2000. — С. 126-133.
12. Скобликова Е.С. Современный русский язык: Синтаксис простого предложения: (Теорет. курс). — Самара: Изд-во Самар. ун-та, 1997. — 325 с.
13. СидороваМ.Ю. Грамматика художественного текста. — М., 2002. — 416 с.
Текстология английской научной речи / Под ред. Глушко М.М., Карулина Ю.А. — М., 1978. — 194с.
14. Шведова Н.Ю. Парадигматика простого предложения в современном русском языке: Опыт типологии // Русский язык: Грамматические исслед. — М.: Наука, 1967. — С. 377.
15. Clement D. Linguistisches Grundwissen: Eine Einfuhrung fur zukunftige Deutschlehrer. — Opladen: Westdt. Verl., 1996. — 264 S.
16. Clement D. Zur Syntax der komplexen Satze im Deutschen // Прагматика высказывания и текста: Межвуз. (международный) сб. науч. тр. — Самара: Изд-во пед. ун-та, 1999. — С. 40-61.
17. Duden. Grammatik der deutschen Gegenwartssprache / Hrsg. von der Dudenredaktion. Bearb. von Eisenberg P., Gelhaus H., Henne H. et ab. 6., neu bearb. Aufl. — Mannheim etc.: Dudenverl, 1998. — 912 S.
18. Durscheid Chr. Syntax: Grundlagen und Theorien. — Wiesbaden: Westdt. Verl., 2000. — 242 S.
19. Eisenberg P. Grundriss der deutschen Grammatik. — 3., uberarb. Aufl. — Stuttgar; Weimar: Metzler, 1993. — 508 S.
20. Engel U. Deutsche Grammatik. — 3.,., korrigierte Aufl. — Heidelberg: Groos Verl.; 1996 — 888 S.
21. Engelen B. Einfuhrung in die Syntax der deutschen Sprache. — Bd 2.: Satzglieder u. Satzbauplane. — Baltmannsweiler: Pad. Verl., Burgbucherei, l986. — 218 S.
22. EromsH.-W. Syntax der deutschen Sprache. — B.; New York: de Gruyter, 2000. — 505 S.
23. GlinzH. Die innere Form des Deutschen. — Bern; Munchen: Francke Verl., 1962. — 505 S.
24. Grammatik der deutschen Sprache (GDS) / Von Zifonun G., Hoffmann L., Strecker B. etal. — B.; New York: de Gruyter, 1997. — 2569 S.
25. Grewendorf G. Aspekte der deutschen Syntax: Eine Rektions-Bindungsanalyse. — Tubingen: Narr Verl., 1991. — 344 S.
26. Hentschel E., Weydt H. Handbuch der deutschen Grammatik. — B.; New York: de Gruyter, 1994. — 452 S.
27. Hernger H.J. Deutsche Syntax depedentiell. — Tubingen: Stauffenburg-Verl., 1996. — 292
S.
28. Jurgens F. Auf dem Weg zu einer pragmatischen Syntax: eine vergleichende Studie zu Praferenzen in gesprochen und geschrieben realisierten Textsorten. — Tubingen: Niemeyer, 1999. — 215 S.
29. Kostrowa O. Satz und AuBerung: einfach und komplex. Lehrwerk zum Spezialkurs. — Samara, l998. — 84 S.
30. Sommerfeldt K.-E., Starke G. Einfuhrung in die Grammatik der deutschen Gegen-wartssprache. — Tubingen: Niemeyer, 1998. — 211 S.
31. Suchsland P. Wege zum Minimalismus in der Grammatiktheorie. Entwicklungen in der generativen Grammatik: I // Deutsch als Fremdsprache: Ztshr. Zur Theorie u. Praxis des Deutschunterrichts fur Auslander. — Leipzig, 1998. — H. 4. — S. 212-219.
32. Wollstein-Leisten A., Heilmann A., Stepan P. Deutsche Satzstruktur: Grundlagen der syntaktischen Analyse. — Tubingen: Stauffenburg Уег1, 1997. — 135 S.
33. Zerebkov V.A. Deutsche Stilgrammatik. — Moskau: Vyss. Skola, l988. — 222 S.
О.А.Кострова
