CC BY
16
2003.02.004. РЕКВИТЦ А. СТАТУС «МАТЕРИАЛЬНОГО» В ТЕРМИНАХ КУЛЬТУРЫ: ОТ «СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ» К «АРТЕФАКТАМ».
RECKWITZ A. The status of the «material» in the theories of culture: from «social structure» to «artefacts» // J. for the theory of social behaviour. -Oxford, 2002. - Vol.32, №2. - P.195-217.
Андреас Реквитц (Институт социологии, Гамбург, Германия) констатирует, что за последние несколько десятилетий социальная теория в значительной степени трансформировалась в теорию культуры. Такие теории, как структурализм, семиотика и постструктурализм, феноменология и герменевтика, философия языка Витгенштейна и символический интеракционизм, в той или иной степени понимают упорядоченность социальной жизни как результат действия символических структур. В отличие от классической социологии, теории культуры основой человеческого поведения считают символические коды и схемы, регулирующие смыслы. Классический дуализм современной мысли между «идеализмом» и «материализмом», между «идеальным» и «реальным», между культурой символического и фактичностью материальных объектов разрешен в пользу «идеального». Создается впечатление, что в рамках различия «культурное-материальное» материальное считается «добавлением» к самодостаточной культуре.
Каков статус материального измерения в словаре теорий культуры? Нужно отметить, что материальное не имеет общего определения в теориях культуры, но все они рассматривают его как общее описание «некультурных» элементов. Реквитц выделяет три фазы развития теорий культуры в связи с концептуализацией ими материального: 1) социология знания, сформулированная в работах К.Мангейма, М.Шелера и Э.Дюркгейма; 2) культурная теория высокого модерна, существующая в разных версиях в структурализме и социальной феноменологии, в постструктурализме и конструктивистском «текстуализме», в интерсубъективизме Хабермаса; 3) современная теория практики Б.Латура. Классическая социология знания считает материальное социальными структурами, лежащими в основе познания. Такой подход можно назвать двойственным, культурно-материалистическим. Культурализм высокого модерна явился реакцией на то, что классическая социология помещает социальные основания вне культуры. Поэтому материальное определяется как «объекты познания»
или «символические объекты», как объекты, которые становятся видимыми в контексте систем смысла (категории, дискурс, коммуникативное действие). Такая концептуализация материального является доминирующей.
Латур в своей «симметричной антропологии» критикует редукцию социального порядка к дематериализованным символическим порядкам и материального к объектам интерпретации. Материальное он рассматривает как вещи, артефакты, как необходимые компоненты социальной практики. Подход Латура можно включить в теорию социальных практик Т.Шатцки.
Для большинства классических социальных теоретиков культурные дефиниции и интерпретации становятся эпифеноменальными и их анализ не является необходимым при объяснении действия и социального порядка. Причины человеческого поведения и действия искали на другом уровне - в области докультурных структур. Маркс их концептуализировал как производительные силы и связанные с ними законы; Дюркгейм - как структуры социальной дифференциации, социальную плотность и социальные законы; Зиммель - как социальные формы, противопоставляемые социальному содержанию. Остается неоспоримым, что место социального находится в социальной структуре, и что социальная структура - это не сфера регулярностей и образцов, которые существуют и имеют каузальные эффекты независимо от субъективных или коллективных интерпретаций.
Социология знания считает символические порядки не эпифеноменами, но необходимым условием упорядоченности действия. В этом смысле ее можно считать ранней версией теории культуры. От классической социологии социология знания взяла определение материального как социальной структуры, находящейся вне культуры и функционирующей как предельное основание человеческого действия. Следовательно, социология знания опирается на идею двойной структуры, формирующей условие действия: упорядоченность действия в социальных коллективах зависит от общей культурной структуры знания, которая зависит от объективной социальной структуры. Не социальная структура, но только культурная структура общего знания делает структурированную природу человеческого действия доступной пониманию - таков культурологический аргумент социологии знания. То, что в конечном итоге культурная структура детерминирована материальной социальной структурой - материалистический аргумент,
также признаваемый социологами знания. То, что, в конечном итоге, культурная структура детерминирована материальной структурой -материалистический аргумент, также признаваемый социологами знания.
Классическая формулировка культурно-материальной
двойственности дана в социологии знания К.Мангейма («Идеология и утопия», 1929). Сравнимые версии можно найти у М.Шелера в «Формах знания и общества» (1925). Мангейм отказывается от антикультурализма социальной теории XIX века, изменяя смысл и статус понятия «идеология». Классические теории идеологии, господствовавшие в социальной мысли XIX века, рассматривали идеологию как «искаженное знание», как искривление подлинного знания. Классический анализ идеологии основан на традиционном философском разграничении между знанием и «чистым» верованием, чья объективная ценность не может быть продемонстрирована. Социология знания изменила смысл и статус «понятия» идеологии и знания. Мангейм считает, что понятие идеологии описывает все формы знания во всех социальных группах. Он устраняет из понятия идеологии проблематику истинности или ложности и отрицает существование различия между знанием и верой. Каждая форма знания характерна для конкретной социальной группы и может быть «истинной» только для нее. Знание рассматривается как коллективный «фон» для социального действия. Этот фон Мангейм называет «стилем мышления», хотя Дюркгейм говорит о системах мышления или коллективных идеях.
Эта трансформация понятий идеологии и знания делает возможным специфический культурологический подход к социологии знания в той степени, в какой она объясняет типы социального действия в социальных коллективах единым стилем мышления, коллективными представлениями социальной группы. Однако для социологического объяснения человеческого поведения необходимо найти основание культурных структур в социальных структурах, являющихся материальными. В такой аргументации имплицитно подразумевается, что специфически социальное основание человеческого действия не может быть культурным.
Для описания материального содержания социальных структур Мангейм использует такие понятия, «как условия бытия, условия структуры, факторы бытия». Шелер использует термины «реальные факторы и идеальные факторы». Дюркгейм, описывая социальную базу коллективных представлений, употребляет такие термины, как
«коллективные реальности, социальные условия, социальное происхождение категорий». Чтобы избежать превращения культурного знания коллектива в случайное явление, социологи знания выводят форму знания из докультурных социальных структур.
Логический статус отношений между социальной структурой культурой/знанием может быть концептуализирован тремя способами: отношение каузальности, отношение рефлексии, отношение социальной конституции. Мангейм и Шелер считают условия структуры причиной возникновения и воспроизводства стилей мышления, которые возникают как следствия их социальной базы. Между структурами бытия и знанием существуют отношения не только корреляции, но и детерминации. Подобный подход стремится объяснить, как возникает форма знания из структурных условий своего возникновения: условий социального класса, поколения, интеллектуальной школы. Трудно найти в этом смысле точное определение условий в социологии знания. Мангейм частично отождествляет их с распределением ресурсов между социальными классами. Члены класса, поколения, интеллектуальной школы преследуют интересы, которые являются следствием этого структурного условия и проявляются в конкретном мировоззрении. Такая версия социологии знания остается тесно связанной с классической концепцией базиса и надстройки.
Версия социологии знания Дюркгейма представляет собой второй вариант взаимосвязи между социальной структурой и культурой. Эта взаимосвязь является эпистемологической рефлексией. Категории, описывающие социальные или природные явления - время, пространство, каузальность, не являются произвольными формулировками. Они не конструируют символический мир как вымысел, не имеющий ничего общего с реальным миром. Напротив, в эпистемологическом смысле они «соответствуют» структурам природного и социального мира. Коллективные классификации знания отражают не только социальные, но и природные структуры.
Если в первой версии взаимосвязь между структурой и культурой воспроизводит классическую связь между базисом и надстройкой, то вторая обращает внимание на сходство с эпистемологическим отношением между субъектом и объектом. Роль классического субъекта оказывается замененной символическими категориями социальной коллективности, а роль классического объекта - природными и социальными структурами.
Вторая версия социологии знания исходит из преимуществ объекта - структур реального мира, проявляющих себя в социальных категориях.
В третьей версии социологии знания показано, как знание вплетено в процессы социального взаимодействия в группах. Агент усваивает стиль мышления группы, класса или поколения через их представления о «норме» и «истине». Знание при таком подходе -продукт социального соглашения, а социальная структура теряет свой статус некультурной и материальной области. Вместо этого она превращается в совокупность интерсубъективных процессов, в которых приобретается коллективное знание.
Все три версии связи социальной структуры и культуры сталкиваются с общими концептуальными проблемами. Предполагается, что взаимосвязь - это причинно-следственная связь. Социология знания предполагает наличие не только описанной корреляции между наблюдаемыми формами знания и социальными классами и группами. Она считает, что между социальной структурой и культурой существует объясняющая логика. Когда социальная структура группы идентифицируется с ее ресурсами, то очень сложно объяснить, почему определенная материальная структура должна быть причиной конкретного способа интерпретации мира и исключать все другие. Социология знания превращает отношение материально-культурное в отношение культурно-культурное, сделав социальные структуры культурными символами.
Основой современных теорий культуры являются философия языковых игр Л.Витгенштейна и символический интеракционизм. Большинство теоретиков культуры уже не считает материальный мир структурной причиной или условием культуры. Материальные сущности появляются как объекты, приобретающие символическое качество в классификации систем, дискурсах или основанной на языке интеракции. Материальный мир существует, раз он становится объектом интерпретации в структурах коллективного смысла. Не существует материальных сущностей самих по себе, а есть только системы различий, которые определяют форму материальных объектов и отделяют их от других объектов. Материальные сущности существуют как «носильщики смысла», как объекты познания.
Последними основаниями социального мира являются коллективные символические порядки, которые не могут быть получены
из материального базиса. В новых теориях культуры социальное и является культурным. Разные формы этого понимания материальных сущностей как культурных символов можно найти в четырех версиях современной теории культуры: структурализме, феноменологическом ментализме, текстуализме и интерсубъективизме.
В первом и втором случае сфера символических порядков расположена в сознании, в ментальных свойствах, интерпретируемых или как коды бессознательного, или как акты сознания. Структурализм и социальная феноменология - теории, основанные на этих подходах.
В третьем случае (текстуализм) символические порядки понимаются как дискурсы или тексты, находящиеся вне сознания. Такого же подхода придерживаются отдельные версии постструктурализма и герменевтики.
Интерсубъективизм, представленный в работах Хабермаса, интерпретирует социальные взаимодействия и их лингвистическую основу как «место» символических порядков. В четырех направлениях современной теории культуры материальный мир представляет собой совокупность познаваемых и наблюдаемых объектов, интерпретируемых и конструируемых культурными кодами.
Главная проблема этих теорий состоит в концептуализации материального как объекта знания. Подразумевается, что те материальные вещи имеют статус объектов, которые наблюдаются и интерпретируются. Три концептуальных упрощения отмечает в этой связи Реквитц: 1) человеческое действие сводится к интерсубъективным взаимодействиям между субъектами или к действиям, которые используют продукты символических порядков; 2) социальная упорядоченность понимается как результат исключительно индивидуальных символических порядков (языков, дискурсов); 3) социальное изменение в истории идентифицируется с изменением культурных кодов. Вопрос состоит в том, можно ли в рамках теории культуры разработать альтернативную теорию, уделяющую большее внимание материальному, не возвращаясь при этом к материализму. Попытку создания такой теории предпринял Латур. Свой подход он назвал симметричной антропологией и пытается найти связь между культурным и материальным. Латур считает, что материальный мир нельзя рассматривать ни как базовую структуру, лежащую в основании культуры и знания, ни как матрицу символических объектов на экране соответствующей культуры. Его он понимает как артефакты или вещи,
которые принимают участие в социальной практике наравне с людьми. Эти вещи не только интерпретируются индивидами, но и используются ими как физические объекты.
Социальная практика, по мнению Латура, состоит не только из людей, но и из вещей, являющихся равноправными компонентами социальной практики. Вещи имеют статус «гибридов». С одной стороны, они не относятся только к физическому миру, поскольку их культурно и социально интерпретируют. С другой стороны, эти квазиобъекты являются чем-то большим, чем содержанием культурных представлений, т.к. являются материальным предметами. Совокупность людей, вещей и взаимоотношений между ними образует то, что Латур называет исторически специфическими природами/культурами.
Шатцки предлагает свою концепцию социальной практики, под которой он понимает регулярную телесную деятельность, осуществляемую совместно людьми социально стандартизированным способом понимания и познания. Практика - это не только «говорение», но и формы действия. Объединяя теории Латура и Шатцки, можно утверждать, что не только люди участвуют в практике, но и нечеловеческие артефакты формируют компоненты практики. Вещи - это материализованное понимание, и только в таком виде они могут быть ресурсами практики. Теория практики Шатцки подчеркивает телесную основу всей социальной практики. Понимание является телесным, «воплощенным пониманием». Вещественная телесность социальной практики позволяет, по мнению Реквитца, преодолеть ментально-дискурсивную ограниченность многих современных теорий культуры.
П.Н. Фомичёв
