CC BY
472002.04.005. МАНРО В.Е. ПРАВОВОЙ ФЕМИНИЗМ И ФУКО - КРИТИКА ИЗГНАНИЯ ПРАВА
MUNRO V.F. Legal feminism and Foucault - A critic of the expulsion of law // J. of law and society. - Oxford, 2001. - Vol.28, N 4. - P.546-567.
Современные теоретики все чаще используют элементы теории Фуко в рамках концепции феминизма. Однако в критическом правовом феминизме такое заимствование было малозаметным. Самым известным сторонником включения взглядов Фуко в феминистский анализ права является Кэрол Смарт. Автор статьи, отмечая значимость ее вклада, все же оспаривает ее подход. В.Манро анализирует применимость идей Фуко для феминистской юриспруденции и стратегии правовой реформы, используемой в феминистских целях.
Постструктуралистская теория Фуко констатирует возникновение специфических современных форм власти, действующих скорее через механизмы нормализации, нежели прямые распоряжения и команды. Эта новая "дисциплинарная власть" проникает во множество социальных организмов, оказывая дисциплинирующее воздействие на официальных агентов, действуя самостоятельно, вне государственных и юридических рамок, всего контекста, который обычно сопровождает социальное восприятие власти. Фуко рассматривал право как выражение все более устаревающей юридической модели, что давало повод сомневаться в пригодности его теории о текучести и рассредоточенности властных отношений для правового анализа.
Автор статьи указывает на неправильную интерпретацию представлений Фуко о правовом и юридическом. Связь между феминизмом и теорией Фуко автор оценивает положительно. "Теория Фуко разделяет с феминизмом общую направленность на анализ действия власти и ее значимости как средства нормативного социального контроля" (с.549). Однако способы этого анализа у них различны. Если феминистская теория выдвигает негативную концепцию власти как отражения господства мужчин, отстраняющих женщин от обладания ею, то Фуко рассматривает власть как положительную социальную силу, проникающую во все аспекты жизни и во всех направлениях. Эта концепция власти как силы, воздействующей на каждого социального агента, а не как средства поддержания интересов привилегированных групп, приветствуется многими современными теоретиками феминизма, недовольными аргументами своих радикальных коллег. Осознание недостатков дихотомической концепции власти побудило к поиску более гибкой теории властных отно-
шений, учитывающей широкий спектр действий властных сил, структурирующей индивидуальный опыт. Потенциальные возможности, предлагаемые в этом отношении теорией Фуко, не остались незамеченными. Его концепция "био-власти" как эффективного механизма нормализации, рассматривающего человеческое тело в качестве средоточия борьбы властей, давно воспринята феминистской теорией.
Теоретики феминизма, находившиеся под влиянием радикальной парадигмы властных отношений, считали женщин жертвами угнетения, а их тела объектом реализации мужской власти. Современные феминистские теоретики, сознавая недостатки такого подхода, обращаются к концепции дисциплинирующей власти Фуко, рассматривая женщину в контексте гендерно-властных отношений.
Дихотомическая модель власти (господства/подчинения), отстаиваемая радикальным феминизмом, не только идеологически обосновывает нигилистическое отношение к праву и к государственной власти, но, что еще опаснее, увековечивает представление о женщине как о жертве. Используя выводы Фуко, современные феминистские теоретики преодолевают недостатки радикального направления, в свою очередь способствуя закреплению утверждения, что "личное" это также и "политическое".
Что касается сторонников правового феминизма, то они довольно сдержанно относятся к идеям Фуко. Автор считает такое отношение незаслуженным и усматривает его причину в весьма спорных толкованиях подхода Фуко к праву, которые она последовательно анализирует. Господствующим является утверждение, что Фуко рассматривает право как устаревшее средство реализации властных отношений (примером чего служит его дискуссия о "юридическом" режиме). В этом утверждении предполагается не только то, что Фуко уравнивает юридическое и правовое, но и то, что он связывает право с командой, подкрепленной угрозой. Наиболее известными приверженцами такой интерпретации являются А.Хант и Д.Уикхэм, с работой которых автор полемизирует1.
Ф.Эвалд и В.Тадрос интерпретируют Фуко прямо противоположным образом, разграничивая "правовое" и "юридическое". Последнее понятие Фуко не применял непосредственно к праву, с его помощью он определял власть как суверенитет. Это предполагает, что действие дисциплинарных институтов власти не рассматривалось им как противостоящее праву или правовой власти. Термин "юридический" использо-
1 Hunt A., Wickham G. Foucault and law: Towards a sociology of law as governance. - L., 1994.
вался в концепции властных отношений, которые называют остиниан-скими, или основанными на приказах. Это не означает, что все право является юридическим в том смысле, как понимал это Фуко. Это также не означает, что юридическая власть может проявлять себя только в сфере права. Фуко использует термин "юридический" для описания как дискурса власти, так и конкретных властных отношений. Он настаивает, что юридическая теория власти, когда-то точно отражавшая организацию власти в обществе, не согласуется с современными проявлениями власти. Хотя источники права в классическую эру хорошо описывались словарем юридического дискурса, рост дисциплинирующих методик внес изменения и в правовую методологию. Это делает юридическую концепцию власти все менее подходящей для описания современной власти как правовой, так и всякой другой.
Предполагая, что и юридическая концепция права также устарела, Фуко не считает право основанием власти в прошлом. Требование Фуко отбросить юридическую концепцию властных отношений означает лишь то, что мы должны освободиться от искусственного рассудочного образования, которое навязано реальной динамике правовых действий. Оно отнюдь не сводит право к концепции норм и наказаний по Остину. Очевидно, что Фуко и не требовал исключения права из современного социального анализа. Скорее он ратовал за то, чтобы с этого анализа была снята завеса юридического, что позволило бы правильно оценить действие правовой власти. Поэтому "изгнание права", которое господствующая скептическая теория считает центральным в концепции Фуко, становится все более спорным. Отмечая способность права действовать с помощью и юридических, и дисциплинарных механизмов, сторонники переосмысления взглядов Фуко примиряют его тезис о гибкой и рассредоточенной власти с возросшей ролью права в современном обществе.
Анализ книги К.Смарт "Феминизм и власть права"1 приводит автора к выводу, что в ее работе некритически использован тезис об изгнании права, приписываемый Фуко, отстаивается несовместимость правового и дисциплинарного. Что касается средств борьбы с господством юридической власти, то Смарт считает, что они не должны быть правовыми. Отрицая право и правовую реформу как способы выражения феминистских интересов и изменения современного властного режима,
1 Smart C. Feminism and the power of law. - N.Y., 1989.
Смарт тем самым поддерживает господствующую интерпретацию взглядов Фуко на право.
Переоценка подхода Фуко к правовой теории в целом, осуществленная Эвалдом и Тадросом, применима и к феминистской правовой теории. Весьма значимым может быть осознание того, что его идеи о дисциплинирующей власти и сопротивлении ей могут быть применимы как раз в правовой сфере. Это даст возможность сопротивления через правовые каналы. Достоинства подхода Фуко, который проясняет влияние власти на микроуровни личного и общественного опыта, уже оценены целым рядом феминистских правовых теоретиков. Они стремятся очертить те пределы, в которых конструкции социальной власти зарождаются и проявляются в нормативных ожиданиях, и далее - в господствующих правовых доктринах.
Следовательно, приходит к выводу автор, теория Фуко дает основания утверждать, что власть права может проявляться как в юридической, так и дисциплинирующей формах. Из этого следует, что сопротивление правовой власти возможно с помощью множества стратегий, и среди них - стратегия правовой реформы. Это позволяет современным феминистским теоретикам инкорпорировать правовые реформы в арсенал своих требований.
К. Ф.Загоруйко
