CC BY
372
осуществляется перевод фрагмента русского языка в построенную интенсиональную логику.
Четвертая глава посвящена семантике музыкальной нотации.
Язык музыкального нотного письма, называемый нотацией, рассматривается как семиотическая система, состоящая из синтаксиса, или системы правил, порождающих одни знаковые выражения из других, и семантики, или правил, определяющих значения знаковых конструкций. Семантические представления музыкального языка многоаспектны. Можно различать три уровня семантики нотации, соответствующие трем уровням музыки - физическому, интеллектуальному и эмоциональному. В данном случае центральным является вопрос о семантическом смысле музыкального события. Автор конструирует, исходя из физических основ музыки, музыкальный язык как формальную грамматическую систему в стиле грамматик Монтегю. Для этого разрабатывается двухуровневый язык интенсиональной логики, включающий в свой состав события и высказывания о событиях. Строится многомерная семантика интенсионального языка и определяется операция перевода категорий музыкальной нотации в выражения интенсиональной логики соответствующего типа. В результате единичное музыкальное событие (аналог индивида в логической терминологии) определяется через множество своих свойств. В интенсиональном варианте ему соответствует тип выражения, характеризующий свойства индивидов.
Применение категориального подхода к приведенным контекстам демонстрирует, “что категориальный подход далеко не исчерпал себя” (с.149).
Л.А.Боброва
2002.01.011. КОРНИЛОВ О.А. ЯЗЫКОВЫЕ КАРТИНЫ МИРА КАК ПРОИЗВОДНЫЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ МЕНТАЛИТЕТОВ/МГУ им. М.В. Ломоносова. Фак. иностр. яз. - М., 1999. - 341 с.
В данной книге предпринята попытка перевести понятие “языковая картина мира” (ЯКМ) из разряда метафор в категорию научных терминов. Применительно к лингвистике картина мира должна представлять собой тем или иным образом оформленную систематизацию плана содержания языка. Любой национальный язык выполняет несколько основных функций:
коммуникативную, информативную, эмотивную, а также функцию фиксации и хранения всего комплекса знаний и представлений данного языкового сообщества о мире. Такое универсальное знание есть результат работы коллективного сознания. Оно фиксируется в языке, прежде всего в его лексическом и фразеологическом составе. Но существуют разные виды человеческого сознания: индивидуальное, коллективное, обыденное сознание нации, научное сознание. Результат осмысления мира каждым из видов сознания фиксируется в матрицах языка, обслуживающего данный вид сознания. Таким образом, следует говорить о множественности языковых картин мира: о научной картине мира, о картине мира национального языка, о языковой картине мира отдельного человека (с.4).
Термин “научная картина мира” (НКМ) имеет широчайший спектр толкований. На одном полюсе находятся толкования, отмечающие лишь самые общие черты этого понятия (например, отмечается, что картина мира -это порожденная человеком упрощенная замена реального мира придуманной схемой мира или образом мира). Хайдеггеровская трактовка интересна тем, что он не признает отдельных картин для мира природы и истории. Для него формирование картины мира теснейшим образом связано с мировоззрением человека как субъекта познания и изменения мира. “Чем шире и радикальнее человек распоряжается покоренным миром... тем неудержимее наблюдение мира и наука о мире превращается в науку о человеке, в антропологию” (цит. по: с.7). На другом полюсе находятся толкования “картины мира”, стремящиеся к точным дефинициям. С учетом целей данной работы автор останавливается на следующем определении: “НКМ мы будем именовать именно всю совокупность научных знаний о мире, выработанную всеми частными науками на данном этапе развития человеческого общества” (с.9). В таком понимании НКМ соответствует понятию “общая научная картина мира” и включает по существу целую систему понятий: общественные науки, естественнонаучную картину мира, которая, в свою очередь, включает ряд частнонаучных картин мира (главные из которых физическая, астрономическая, химическая и биологическая картины мира).
Отличительные признаки НКМ формулируются в следующих положениях: 1. НКМ находится в постоянной динамике, она все время стремится ко все большей адекватности отражения объективного мира. 2. Но
в то же время она никогда не сможет стать ему тождественной, поскольку это означало бы окончательное познание всего сущего. 3. НКМ универсальна (едина) для всех языковых сообществ, так как научные знания объективны, они свободны от “языкового субъективизма”, не зависят от традиций того или иного народа, от национальной культуры в целом. 4. Имея единый для всех народов содержательный инвариант, НКМ получает в каждом национальном языке национальную форму выражения. 5. Она существует в “национальной языковой оболочке” только тех народов, которые имеют традицию разработки научного знания. 6. Национально-языковое
оформление НКМ может быть полным, фрагментарным и может отсутствовать вообще.
Языковая картина мира принципиально нетождественна НКМ. Во-первых, она всегда субъективна и фиксирует осмысление мира конкретным этносом не на современном этапе (как это делает НКМ), а на этапе формирования языка, т.е. на этапе первичного, наивного, донаучного познания мира (с.15). Язык, конечно, постоянно изменяется. Но изменения, происходящие в языковой картине мира (ЯКМ), - это не стремление к идентичности с НКМ, а отражение изменяющегося мира, появление новых реалий. “НКМ - это глобальная информационная кладовая научных знаний, а вовсе не эталон, к которому должны стремиться ЯКМ всех языков” (с.15). Во-вторых, научные открытия, которые ведут к переосмыслению картины мира, могут разрушить только научную картину мира. Например, до сих пор отсутствует единая теория фундаментальных законов во Вселенной, которую можно было бы построить, объединив квантовую теорию с общей теорией относительности Эйнштейна. Это означает, что на данный момент НКМ, которая бы вполне объективно объясняла устройство Вселенной, нет. На изменение ЯКМ влияют не столько новые знания о мире, сколько изменяющиеся условия повседневной жизни, появление новых реалий. Итак, обе картины мира существуют параллельно, влияя друг на друга, но сохраняя свое принципиальное отличие.
Встает вопрос: нужно ли (а если нужно, то как) использовать НКМ для изучения ЯКМ национальных языков? С точки зрения автора, “специфика ЯКМ любого языка раскрывается не только на фоне ЯКМ других языков, но и на фоне общего для всех инварианта научного знания” (с.22). Для подобного анализа следует выбрать во фрагменте НКМ систему
терминов и ее логическую организацию сопоставить с логической организацией одноименного фрагмента ЯКМ. Чаще всего таким фрагментом ЯКМ является лексико-семантическая группа. Проанализировав более тысячи научных названий насекомых, автор делает вывод о том, что “в целом типовая научная дефиниция энтомосемизмов совпадает с гипотетическим максимальным толкованием ненаучных наименований” (с.42). Языковая таксономия как бы игнорирует все более полное научное знание и выбирает из него лишь то, что ей нужно для выполнения своей функции: воспроизведение в коллективном сознании языкового социума обиходного, приблизительного представления о той или иной части окружающего мира.
Можно ли говорить о национальной специфике применительно к НКМ, оформленной на национальном языке? Чтобы ответить на этот вопрос, автор проводит различие между содержательным инвариантом научного знания и языковой формой его выражения. Такое разделение условно, но полезно. Знание и первоначальная форма его фиксации (в национальном языке) нераздельны до того момента, когда возникают попытки выразить это знание с помощью других национальных языков. Чем сильнее научная традиция в данном языковом сообществе, тем больше процент научных понятий, имеющих национальное языковое оформление. Утверждать, что НКМ не имеет отношения к менталитету, национальному характеру, можно лишь в том случае, если иметь в виду содержательную сторону НКМ.
План содержания НКМ ограничен объективным миром. ЯКМ выключает в себя не только мир объективный, но и все то, что существует только в человеческом сознании (субъективные оценки, эстетические и нравственные категории и т.д.). Формирование НКМ предполагает
триединство: постоянно изменяющийся Универсум - познающий его
человеческий разум - общекультурный контекст, порождающий этот разум. Роль языка оказывается достаточно значимой, ибо качество знаковой системы, языкового произведения оказывает решающее воздействие на весь характер научного творчества.
Знакомство с любой культурой будет неполным и даже
поверхностным, если не обратиться к анализу склада мышления нации, к национальным особенностям мировосприятия и мирооценки, к национальному образу мира представителей данной культуры.
Национальный склад мышления зафиксирован в национальном языке.
Следовательно, проникнуть в образ мышления нации можно, только познав план содержания этого языка, т.е. познав семантику языка. А знакомство с семантикой чужого языка, в свою очередь, предполагает, как подчеркивает автор, овладение языковой картиной мира именно этого национального языка как системой его видения мира (с.78).
Долгое время в науке господствовало убеждение, что процессы в человеческом сознании имеют в основном языковой характер. Сегодня совершенно справедливо говорят и о невербальных способах опосредования ментальных процессов. Тогда ЯКМ - это один из двух планов двукодового представления мира (репрезентации фрагментов мира могут быть картиноподобными (образами) и язкоподобными (слова естественных языков и другие формальные системы). Образами, соответствующими лексическим единицам, являются так называемые прототипы обозначаемых объектов (этот термин дал название целому новому семантическому направлению - прототипической семантике). Значение слова можно рассматривать как описание обобщенного зрительного образа объекта, т.е. прототипа. Введение понятия прототипа позволяет определить понятие “национальный образ мира” как совокупность прототипов, существующих в коллективном национальном сознании. Тогда “национальная языковая картина мира” (НЯКМ) - это совокупность лексических эквивалентов этих прототипов (с.81). Отсюда видно, что НЯКМ не может и не должна претендовать на роль носителя исчерпывающей информации о национальном мировоззрении, но она является важнейшим его элементом.
Появление ЯКМ в лингвистической науке было связано с проблемой интерпретации результатов практической работы по внешнему структурированию семантических полей, установлению и систематизации отношений между ними, с практикой составления идеографических словарей (с.90). Но выражение “ЯКМ” оставалось лишь эффективной метафорой, в которую разные авторы вкладывают разный смысл. Рассмотрение этих точек зрения осуществляется по следующим оппозициям.
1. Под картиной мира понимаются два разных аспекта рассмотрения семантики (или лексики, что в данном случае одно и то же): либо интегральная совокупность всего языка, либо специфические черты семантики данного языка, дифференцирующие его от всех других языков. Против второй альтернативы выдвигаются следующие аргументы:
специфические черты образуют не целостную картину, а некую мозаику и отнюдь не мира, а всего лишь его фрагмента; в ЯКМ следует включать все языковое содержание, поскольку не существует “неспецифического” в семантике языка, без чего язык не утратил бы своей целостности и уникальности.
2. “Узкое” и “широкое” толкования семантически организованного
лексического состава языка. Именно “широкое” толкование семантически организованной лексики языка предполагает выход за рамки чистой лексикографии и признает за ней роль запечатленной в языке картины мира. Возражения оппонентов относительно того, что лексика отражает таксономии реальности, проистекают из недифференцированного использования термина “картина мира”, а также игнорирования понятий “научное сознание” и “обыденное сознание”. Если же КМ разделить на НКМ и ЯКМ, то таксономия реальности тоже потребует большей конкретизации и сможет быть представлена либо в виде научной, либо в виде наивной таксономии. В этом случае любой этнический язык можно считать отражением обыденной таксономии реальности, т.е. отражением ЯКМ конкретного национального языка. Таким образом, “семантически
организованный лексический состав языка представляет собой не только (и не столько) словарь данного языка, но и словарное воплощение модели мира, существующее в коллективном языковом сознании данного народа” (с.96).
3. В основе этой оппозиции лежит отношение к характеру зависимости вторичного, языко-мыслительного мира от мира объективного. Сторонники “объективистского” подхода (например, Колшанский) приходят к категорическому заключению, что язык не познает мир, а, следовательно, и не создает никакой картины мира. С точки зрения “субъективистского” подхода, стремление к объективности признается правомерным лишь применительно к НКМ, отражающей научное сознание. В современной лингвистике субъективистскую и антропоцентристскую традиции, развивавшиеся В.Гумбольдтом, Бонвенистом, Боасом, Сепиром, Уорфом и другими лингвистами, представляет А.Вежбицкая.
4. ЯКМ отождествляется с лексико-семантической системой языка или же со всем строем языка, включающим помимо лексики и морфологию с синтаксисом. В данном случае автор занимает компромиссную позицию: “С одной стороны, мы безоговорочно признаем роль всех разделов языка
(синтаксиса, морфологии и даже фонетики) как источников информации о национальном складе мышления и национальном характере... с другой стороны - под ЯКМ мы все-таки понимаем лексическую систему языка, сознательно выводя за ее пределы все остальные разделы” (с .106).
5. Полярные точки зрения - либо язык полностью определяет мировоззрение его носителей, либо мировоззрение не зависит от языка -составляют содержание пятой оппозиции. Эта оппозиция имеет наиболее обобщающий характер и, по сути дела, определяет онтологический статус самого понятия ЯКМ. В данном случае компромиссная позиция состоит в том, чтобы определить степень и характер зависимости мировоззрения от языка, она “означает не отрицание одного из полюсов, а углубление и конкретизацию каждого из них, с тем чтобы рациональное начало каждого из подходов обрело фактическое наполнение, научное подтверждение” (с.112).
При обсуждении степени зависимости мировоззрения от языка требуют конкретизации три основных понятия: картина мира, мышление и мировоззрение.
Что касается первого из них - картины мира, - то конкретизация уже была проведена (НКМ, ЯКМ). Также могут быть использованы понятие “национальная научная картина мира” как инвариант научного знания о мире в языковой оболочке конкретного национального языка, понятие “национальная языковая картина мира” как результат отражения объективного мира языковым сознанием конкретного языкового сообщества и понятие “индивидуальная национальная языковая картина мира”.
Второе понятие, требующее конкретизации, - “мышление” (шире -“сознание”). Данные в области логики, психологии, физиологии и психолингвистики свидетельствуют о том, что мышление осуществляется на разных уровнях. В специальной литературе существование внеязыковых форм мышления и его многоуровневость доказываются с помощью следующих явлений: практика воспитания и обучения глухонемых (и слепоглухонемых) детей; клинические наблюдения над больными частичной или тотальной афазией; обучение здоровых детей “доязыкового” возраста; изучение особенностей мышления людей заведомо “невербальных” профессий, изучение редуцированной внутренней речи здоровых взрослых людей. Результаты показывают, что мышление осуществляется не только в абстрактно-логической сфере, но и в ходе чувственного познания -
материалом образов, памяти и воображения. “Расчленение” мышления на составляющие не отрицает целостности его. Ядро содержательной структуры языка составляют единая логико-понятийная база, совокупность ментальных универсалий, универсально-предметный код (по терминологии
Н.И.Жинкина). Этот компонент мышления интернационален и не зависит от национальных языков и культур. Мышление носителей разных языков схоже лишь в своей основе, а все то, что выходит за рамки универсальнопредметного кода, специфично. Область же внелогического отражения мира вообще не предполагает какого-либо единства.
Дихотомия “мышление - язык” не должна рассматриваться в отрыве от третьего компонента - внешней среды. Национально-специфическое сознание формируется при определяющей роли среды бытования этноса на раннем этапе его существования, когда под воздействием природно-
климатических условий формируются типичные национальные черты, которые отражаются и закрепляются в языке, становясь социально наследуемыми. На более поздних этапах исторического бытования этноса внешние условия могут измениться, могут исчезнуть многие причины, породившие специфику национального характера, но сами черты национального характера и особенности национального менталитета все равно продолжают воспроизводиться в каждом последующем поколении. Именно язык передает уже сформированную специфику мировоззрения нации.
Мировоззрение нации как категория может трактоваться двояко: узко - как рационально-логическое осмысление мира; широко - как созерцание, чувствование, осмысление и оценка мира. Каждая из трактовок соотносится с определенным подходом к языку. Первый подход можно назвать инструментальным, поскольку язык используется в качестве инструмента коммуникации, мышления или познания; второй - культурнофилософским подходом. Любой этнический язык выходит за рамки инструменталистского подхода, поскольку “язык - это вместилище души, духа народа, это коллективный продукт национального творчества. Каждый этнический язык - это уникальное коллективное произведение искусства, неотъемлемая часть культуры народа, орган саморефлексии, самопознания и самовыражения национальной культуры” (с .135).
Определение “язык - дом бытия духа” конкретизирует известное выражение
М.Хайдеггера “язык - дом бытия человека”.
Национальный язык можно рассматривать в качестве национальной языковой картины мира (НЯКМ) только с учетом культурнофилософского подхода к языку. Академик В.Н.Топоров воспринимает ограниченность инструменталистским подходом к языку как опасность, угрожающую в определенной мере потерей национальной самоидентификации народа. “История, культура, национальное
мироощущение - все в языке. Вообще же наше языковое самосознание находится на низкой ступени. Мы органически плохо говорим. Хорошо разве что на коммуникативном уровне: передать информацию, и довольно. Беден словарь” (цит. по: с.140). Автор вводит НЯКМ именно как лингвофилософский императив наряду с культурологическим и лингвистическим (с.142).
Возможно ли взглянуть на мир глазами другой культуры? Взаимопроницаемы ли понятийные миры, образуемые разными языками? Вопрос о взаимопроницаемости языков и культур связан с вопросом о едином понятийном базисе человеческого сознания, о так называемом “психологическом единстве человечества”. Исследования в области психологии и лингвистики склоняют чашу весов в пользу сторонников “психологического единства”. Так, Вежбицкая пишет: “Языковые и
культурные системы в огромной степени отличаются друг от друга, но существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общий понятийный базис, на котором основываются человеческий язык, мышление и культура” (цит. по: с.144). Однако общий базис (набор универсалий) лишь часть НЯКМ, причем с точки зрения национальной самобытности наименее интересная именно в силу своей универсальности. Постигаемость иноязычной НЯКМ может быть достигнута ценой колоссальных интеллектуальных и эмоциональных усилий, поскольку предполагает формирование в сознании постигающего второй языковой личности. Итак, что же собой представляет национальная языковая картина мира?
Порождают любую языковую картину мира прежде всего два фактора: внешний мир и сознание. Автор предлагает выделить три вида
национально-специфической лексики, три группы слов, порожденных реалиями внешнего мира: А1 - обозначения специфических концептов,
отсутствующих в других языках (например, ушанка, валенки, тулуп, блины, щи); А2 - обозначения неспецифических концептов с разными прототипами (например, земля, “мать - сыра земля”); Б - национально-специфическая лексика, обозначающая абстрактные понятия (например, воля, удаль, тоска, раздолье). Проникновение в иноязычную картину мира невозможно без знания национально-специфических прототипов общих понятий, т.е. без адекватного знания слов типа А2. Проникнуть в суть слов типа Б без помощи специальных комментариев профессиональных лингвистов и культуролов, в полном объеме владеющих НЯКМ конкретного языка,чрезвычайно трудно.
Обыденное человеческое сознание, как отмечается в специальной литературе по психологии, имеет четыре компонента: сенсорно-
рецептивный, логико-понятийный, эмоционально-оценочный и ценностнонравственный. Память и воображение относятся к мышлению, а не сознанию. Выделение в структуре обыденного сознания отдельных компонентов продуктивно, поскольку структура языкового сознания определяет структуру порождаемой им проекции объективного мира.
Логико-понятийный компонент языкового сознания в еще большей степени влияет на национальную неповторимость вербализации окружающей среды, поскольку он осуществляет ее концептуализацию (категоризацию, членение). Специфика работы логико-понятийного компонента обыденного сознания по категоризации проявляется, как правило, либо в несовпадении границ между концептами, составляющими единое семантическое поле, либо в разной степени конкретизации понятий. Например, в одних языках “полдень” является значимой категорией (английский язык), в других - нет (русский язык). В китайском языке “утро” означает также и “рано”, поэтому возможное в русском языка словосочетание “поздно утром” с большим трудом переводится на китайский язык.
Эмоционально-оценочный компонент сознания формирует оценки, которые в любом национальном языке воплощаются в специальной лексике и в коннотациях. Национальная специфика проявляется в различной степени детализации одной и той же оценки и в совершенно индивидуальной для каждого языка дистрибуции семантически эквивалентных лексем разных языков. Например, в русском языке красивыми могут быть не только зрительно воспринимаемые объекты, но и отношения, и мелодии, и стихи, и даже смерть. Испанские и китайские эквиваленты не имеют столь широкой
дистрибуции.
Причины многих коннотаций (добавочное значение) следует искать в области религии и древней философии. Например, в некоторых восточных культурах смерть рассматривается как продолжение жизни в иных измерениях, отношение людей к естественной смерти другое: оно не вызывает такого страха, как у европейцев. В качестве примера коннотации, имеющей в качестве мотивации мощные пласты историко-философской информации, можно назвать концепты “правый” и “левый”.
Нравственно-ценностный компонент языкового сознания играет ключевую роль в формировании отдельной зоны НЯКМ, состоящей из лексики и идиоматических выражений, “в которых зафиксирован
коллективный жизненный опыт многих поколений, оцененный с позиции установившихся в данном обществе представлений о морально-нравственных и ценностных приоритетах” (с.226). В качестве примера можно обратиться к несовпадающим по своему семантическому наполнению понятиям “воля” в русском языке и “freedom” - в английском. Пытаясь проникнуть в нравственно-ценностную и образную системы НЯКМ иностранного языка, запечатленного в его фразеологии, следует, насколько это возможно, постараться ощутить себя “двуязычником”, поскольку двуязычие - это диалог мировоззрений, систем мира.
Существуют ли способы лексикографической экспликации лексики, понимаемой как НЯКМ? Т.е. возможен ли некоторый гипотетический словарь, решающий эту задачу? С точки зрения автора, такой словарь должен быть двуязычным. “Двуязычный словарь НЯКМ - это окно в чужую культуру, чужое мировидение, мостик, соединяющий разные языковые сознания” (с.312). Его левая часть должна быть сгруппирована по рубрикам идеографической классификации, правая - представлять собой словарные толкования адресата словаря. Словарь должен быть ориентирован на максимально полное восприятие иностранного лексикона.
Из трех осей организации семантического пространства языка (парадигматики, синтакматики, дериватики) в словаре должны быть представлены именно сочетаемостные валентности слова. При семантизации слов словарь должен опираться не только на вербальное толкование, но и на зрительную наглядность.
Л.А.Боброва
