CC BY
8
индивидуальной субъектности. Она встраивается в вертикальный поток "человекостроительства", который представляет собой трансцендентально-родовой, канонизированный антропный образ, содержащий духовно-генетический, аксиологический, смысловой банк человеческой размерности" (там же).
В заключение представляются постмодернистское состояние современной культуры, постиндустриальная парадигма общества в целом как предпосылка антропологической катастрофы. Отмечается, что кризисные явления в современной культуре делают необходимым дальнейшее осмысление феномена гуманизма, его ценностно-смысловой природы. "Для нашего общества, которое переживает тяжелую фазу бифуркации, смену собственных оснований, особенно значима философская рефлексия над онтологией права, над теми "социальными пространствами", которые рождаются из недр современного социального бытия, новых социальных, экономических отношений, духовно-моральных политических "практик", из их столкновения с традиционными "архетипами" социальной жизни" (с.144). И.И.Ремезова
2002.01.004. ИЗ Э. ФИЛОСОФИЯ И "ЧЕЛОВЕК" В ОБЩЕСТВЕННЫХ НАУКАХ.
EZE E.C. Philosophy and the "man" in humanities//Topoi. - Dordrecht, 1999. -Vol.18, N1. - P.49-58.
Эммануэль Чаквуди Из (университет Bucknell, Великобритания) отмечает, что двумя главными вопросами, на которые должна была ответить рациональная философия Нового времени, являлись вопросы о Боге и о душе человека. Рефлексивным основанием любого высказывания о человеке стало декартовское "Я мыслю, следовательно, существую". Позднее и Кант формулировал основные проблемы философии, связывая их с человеком: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Однако между формалистической теорией Декарта и "синтетическим" подходом Канта существовало важное различие. Кантовское Я предполагало синтез разнообразных данных в интуиции, без которого идентичность самосознания не могла быть мыслима. Кант указал на важность учета точки зрения субъекта, необходимой для конституирования Я, и стабилизации оказывающихся вне ее разрозненных и противоречивых состояний
существования. В дальнейшем эта мысль была развита Д.Юмом, попытавшимся заложить основания науки о человеческой природе, которая исследовала бы принципы, регулирующие наше понимание, возбуждающие наши чувства и заставляющие нас одобрять или осуждать определенные объекты, действия или поведение.
Внимание к проблемам человека явилось неотъемлемой частью культурных преобразований эпохи Просвещения. За новым открытием классической греческой цивилизации в период Возрождения последовало и открытие "примитивных народов". "Примитивы" эпохи Просвещения представляли собой нечто новое, отличное от "варваров" древности или "язычников" Средневековья, а это новое определялось категорией "другое". Для средневекового и древнего человека категория "другое" была мало наполнена историческим содержанием. Недостаток путешествий и знаний оставлял широкий простор для спекуляций, басен и самых невероятный выдумок. Лишь с XIII в. закладываются основания новых наук - географии и этнографии. Так, венецианец Марко Поло (1254-1324) проник в Китай, Бартоломео Диас (1450-1500) достиг мыса Доброй Надежды и обогнул Африку в 1485 г., Христофор Колумб (1451-1506) открыл Америку. Эти и другие географические открытия укрепили веру в исторический прогресс. Удалось построить картину мира и самопонимание, несвязанные с оппозицией: латинская культура против варваров или христианская культура против язычников. Но появилась новая оппозиция: цивилизованные народы против примитивных; народы, имеющие историю, и примитивы; прогрессивное и архаическое. Открытие коренным образом отличных народов и культур по-новому поставило проблему назначения человека. Являются ли народы примитивных культур людьми? Что вообще означает быть человеком? Представляют ли различные человеческие расы одинаковую ценность? В каком направлении осуществляется прогресс?
Карл Линней реализовал идею развития в области естествознания; Джованни Батиста Вико - в области философии истории. Однако декартовское cogito осталось крайней меткой этого модернистского поворота. Различным образом трансформировавшееся у Юма и Канта, оно указывало на отказ от одного взгляда на мир и трудности порождения другого. Прежде всего оно ставило вопрос о возможности и невозможности человека - современного человека - доверять своим чувствам и разуму (с.53).
Декартовское сомнение, развитое в трудах Юма и Канта, отражает тревогу относительно человечской природы, озабоченность, структурировавшую современную философию. Эта тревога отражала сомнение в самих себе, вызванное, в частности, и столкновением с расовыми и культурными "иностранцами".
Существуют дисциплинарные предрасположения, заставляющие рассматривать отдельно работы выдающихся философов по антропологии и философии. Например, у Юма ряд работ посвящен темам национального характера, культурных традиций, семьи и т.д. Работы на такие темы есть и у Канта. И тот и другой ставили своей целью с помощью сравнительных исследований подойти к единой идее человека и с ее помощью решить проблему прогресса в истории.
Один из современных авторов заметил: "Философ-африканец не может, конечно, испытывать той культурной гордости по поводу философских достижений Аристотеля, Юма, Канта, Фреге или Гуссерля, которую может себе позволить западный студент-философ. Действительно, африканцу необходима определенное хладнокровие (level-headedness), чтобы вообще прикоснуться к некоторым из этих философов. Ведь Юм, например, относился к чернокожим без всякого уважения. Не особенно продвинулся в этом уважении, кстати, и Маркс. Поэтому какая-либо склонность к учениям этих философов может развиться у студента-африканца исключительно на основе соображений о ценности истины" (цит. по: с.53). Такого рода рассуждения предполагают определенную доктрину культурного наследования, а именно идею о том, что мы законным образом наследуем культуру, связанную с отметками нашей расовой или национальной принадлежности, уже в силу самого факта этой принадлежности. Многие западные философы считали африканцев неспособными к философии. Как доказать, что истины, заключающиеся в работах западных философов, являются транскультурными и универсальными и могут быть восприняты как таковые даже обществами и культурами, личностями, по отношению к которым общества, в которых эти философские идеи зародились или существовали, были настроено враждебно? Это требует особой зрелости и особой беспристрастности от африканских философов. Автор цитирует африканскую пословицу, гласящую, что если истина солгала в самой сокровенной части вашей анатомии, то не будет греха вырвать ее вместе с
соответствующим органом (с.54). Отсюда возникают следующие вопросы: как понимать "истину" или "истинностную ценность" и каким образом лучше всего "извлечь" ее из культурных или интеллектуальных ресурсов, возможно, пораженных расистскими представлениями? Действительно ли нет никаких проблем с транскультурным отделением философа от его философии или автора послания от самого послания? Эти проблемы могут быть переформулированы в терминах эпистемологии.
В одном современном исследовании доказывается, что антисемитизм является единой и неотъемлемой составной частью "литературной формы" и красоты поэзии Т.Элиота \ Но может ли эстетическая форма быть антисемитской или расистской? И могут ли подобные "формальные" требования быть применены к философскому "разуму"? Аргументация автора этого исследования сводится к тому, что, игнорируя оскорбления по отношению к евреям, содержащиеся в поэзии Элиота, невозможно верно интерпретировать ее содержание. Но если на основе антирасистских или антисемитских высказываний автора делать выводы о соответствующей его установке, то можем ли мы вступить в область намерений, сознания и степени ответственности, где подобные выводы не могут быть сделаны с полной определенностью. Вместе с тем не вызывает сомнения, что любое произведение может быть рассмотрено объективно, само по себе, в его собственных особенностях.
Широко известно, что определенный исторический или культурный период может быть определен через взаимосвязанную систему культурных, научных и литературных дискурсов, порождающих
высокоспециализированный словарь, употребляемый художниками и учеными, в весьма различной степени осознающими происхождение этого словаря, используемых ими дискурсов и образов, поскольку художники и ученые, даже наиболее талантливые, не только используют язык, но и используются языком (с.55). Как отделить творчество и критическую способность индивида от его "времени"? Когда "универсум дискурса", в котором живет и творит ученый, поэт или философ, является расистским или не осознает расовые проблемы, тогда только редкие и исключительные
1 Julias A. T.S.Eliot, anti-semitism and literary form. - Cambridge, 1995.
индивиды могут в достаточной мере трансцендировать или позитивно трансформировать подобный морально уязвимый универсум, изобретая новые словари и новые способы описания Я и других.
В какой степени современная философия использует категорию расы И в каких целях? В какой степени антирасистские произведения философов прошлого связаны с идеалами и идеями Просвещения? Какова, например, концептуальная взаимосвязь между светом и разумом Просвещения и темнотой и иррациональностью "примитивов"? Имеет ли какое-то отношение к содержанию западной философии тот факт, что очень многие ее представители демонстрировали одинаковые установки по отношению к "цветным" народам?
Простое "забвение" произведений философов прошлого, содержащих "неприятные" расовые, колониалистические и этноцентрические высказывания, было бы неверным способом сохранения чистоты философии. Это лишь помешает ответить на вопрос о том, в какой степени "чистые" теории разума, познания, добра, свободы и красоты, человеческой природы и т.п., унаследованные современной философией, систематически связаны с, как предполагается, "нечистыми" и "некритическими" ее сторонами? Ответ на этот вопрос может прояснить природу философии как таковой.
Можно возразить, что вопрос о расе по сути не отличается от аналогичных вопросов о роли классовой или половой принадлежности. Автор согласен, что расовая принадлежность является лишь одним из показателей различных форм инклюзивности и эксклюзивности в философии. Легко видеть, что расовые вопросы часто связаны с более широкими экономическими, политическими и культурными мотивами. Изучение проблем философии и расы в этом смысле может быть одним из способов исследования взаимоотношений между философией и социокультурным соревнованием или (в некоторых случаях) кооперацией между народами. Л.П.Мордвинцева
